Встать рядом

Я не чувствую абсолютно ничего. Ни грамма злости, грусти, апатии или чего-либо другого, что обычно ощущают люди в таких обстоятельствах. — Алиса, ты абсолютно от рук отбилась, я представить себе не могла, что вложив так много в своего ребенка можно получить это, — моя мать металась по комнате, крича и размахивая руками. За шестнадцать лет жизни у меня только один раз был парень, с которым я однажды держалась за руку в кино. Рассталась с ним, потому что совсем не понимала, что чувствую, а продолжать бессмысленные отношения совсем не хотелось. Больше никакой близости. Ни с кем. Никогда. — Ты ходишь в элитную школу, занимаешься всем, чем только хочешь. Неужели тебе недостаточно денег, которые мы с отцом тебе даем? Ты можешь заниматься чем угодно! — на последних двух словах мама сделала особый акцент, — И из всех твоих возможностей ты выбираешь трахаться с каждым встречным? — Ещё чуть-чуть, и её голосовые связки не выдержат. Она просто охрипнет. Ну и ладно, я устала слушать. Повторю. Никакой близости. Ни с кем и никогда. «Трахаться с каждым встречным» — это вас удивило? Мне стоит объяснить. Парень, которого я бросила со словами «не люблю», пошел рассказывать всем, что я даю каждому, кто только захочет. Это очень быстро растеклось по школе и, конечно же, дошло до директора. Директор же в свою очередь оповестил мою мать, которая наотрез отказывается выслушать меня. — Это была последняя капля, — голос ее на этих словах вдруг стал максимально спокойным и уверенным. Мама быстрым шагом удалилась из комнаты, и я смогла наконец услышать тишину. Не представляю, что она может предпринять, но и думать об этом не хочу. Ложусь, закрываю глаза… «АЛИСА ПРОСНИСЬ, ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ» — именно это красными буквами протекало перед глазами, когда я сквозь сон услышала грохот. — Собирайся, — приоткрыла глаза и увидела источник грохота — чемодан, видимо с неистовой силой брошенный на пол перед кроватью. — Что? Куда? — мой голос звучал наверное максимально хрипло. Я молчала весь день, выслушивая нотации и оскорбления в мою сторону. — Если я и твой отец не можем справиться с тобой, то это должен сделать кто-то еще, — она бросила какой-то буклет, который чуть было не прилетел мне в глаз, заставив проснуться окончательно. Приподнявшись на кровати, я раскрыла глянцевый листок и очень долго пыталась разобрать, что там написано белым шрифтом на фоне какого-то непонятного замка как из фильма. Кто вообще фотошопит текст на несуществующие дома? «Restricción y orden» — учебное заведение для сложных девушек-подростков. Если Ваше чадо попало под влияние плохой компании и совсем отбилось от рук, можете не переживать, лучшие преподаватели готовы помочь Вам. Выпускницами нашего пансиона являются знаменитые писательницы, музыкантки, ученые и т.д. Наше заведение предлагает Вам и Вашим дочерям одних из самых лучших бла - бла — бла - бла… Что? Это все не правда. Вскакиваю с кровати и стрелой несусь к матери. — Почему ты так? Это ведь не серьезно? — я чуть ли не кричу, а на глазах вот-вот появятся слезы. — Я? Несерьезно? Ты вообще слышишь, как ты разговариваешь со мной? — голос матери был раздражающе спокойным, она сидела в кресле и пила чай. — Но это ведь… Так нельзя! Ты хочешь видеть меня только по праздникам и на каникулах? Я не смогу приезжать домой целыми четвертями! Неужели ты не соскучишься по мне? — а вот и слезы. Мой голос стал отвратительно писклявым, но я совсем не могла сдержаться. — Если бы ты была чуть внимательнее, ты бы прочитала, что ни по каким каникулам и праздникам дома тебя не будет. Три года обучения только в стенах заведения. Каникулы и праздники ты будешь проводить там, — мама поставила кружку и подошла ко мне, — милая, ты ведь понимаешь, что это все только для тебя? — она несколько смягчилась, но это нисколько не помогло, — мы тратили огромное количество денег, чтобы ты училась в замечательной школе, получала хорошие знания, находила себе интересные хобби. Но это оказалось неправильным вложением, раз в результате мы получаем… — она на секунду замолчала, будто бы с отвращением, что заставило меня еще больше расплакаться, — впрочем, ты и сама знаешь, что натворила, — она обнимала меня и гладила по голове, но для меня это было не признаком любви, а последним вниманием перед тем, как бросить в какой-то чертов пансионат. — Но я не хочу туда! — я вырвалась из объятий и отошла на пару шагов. — Прекрати так себя вести! Мало ли, чего ты хочешь! Я всегда знала, что недостаток времени с тобой приведет к… Этому! — она снова перешла на крик, — Я не способна теперь справиться с этой ошибкой сама. И твой отец не способен! Поэтому мы идем на такие меры. Тут нужны профессионалы. — Да ты вообще когда-нибудь меня послушаешь?! — Я отвечала в том же тоне, громко. Может даже перегнула, — Бросить меня — не вых… Меня прервали. Легкая пощечина. Не больно, но заставило разочароваться. Еще секунду мать смотрела на меня не моргая, но потом крепко взяла за руку и повела в комнату. — Меньше слов — больше дела. Собирай вещи, иначе поедешь без них, — толкнула меня вглубь комнаты и закрыла дверь. Мне совсем не хотелось собираться, думаю, по понятным причинам. Но если мать пойдет жаловаться отцу на то, что я не слушаюсь, я и правда уеду отсюда в одном нижнем белье. — Малышка, я знаю, что ты не виновата, — в комнату зашла наша домработница Анюта, — я старалась их отговорить, но они думали об этом уже месяц. — Аня, скажи, что мне делать, — я бросилась ей в объятия, — вдруг мне там совсем не понравится? — Я не хочу пугать тебя раньше времени, но тебе там точно не понравится. Я знаю про этот пансион по разговорам твоих родителей. Там и правда… Кхм, какой-то кошмар, — Аня крепко обняла меня, а потом села на кровать, пригласив присесть с ней. — Что? Расскажи мне. — Туда сплавляют, судя по всему, ужасных девушек. Пансион располагается где-то на окраине Европы, где нет закона о защите детей от серьезных телесных наказаний. Говорят, они специально расположились именно там, ибо их методы воспитания очень специфичны. — Мама и папа серьезно хотят, чтобы там так обращались со мной? — сегодня я, видимо, плакса. Поток моих слез невозможно остановить. — Ты сейчас собирайся, я тебе даже помогу. И придется поехать. Но я обещаю, что постараюсь обработать их, и через какое-то время ты обязательно вернешься домой, — Анюта всегда была ласковой со мной. Она вообще хорошая. И всегда понимала меня, не то что родители… Следующий час я провела в сборах и ужасающих историях о пансионе от Ани. Я взяла только самое необходимое — по словам домработницы моя одежда там почти не пригодится. У них собственная строгая форма. Помимо основных вещей, как зубная щетка, расческа, нижнее белье и пара резинок, я не брала почти ничего. Ну ладно, моего плюшевого мишку. Только никому об этом не рассказывайте! Наврала. Аня положила мне в сумку пару джинсов, толстовку и футболку. Один из выходных в пансионе можно проводить в своей одежде. — Увидимся, малышка, — сказала Анюта, провожая нас с мамой в машину. Я решила не обращать внимания на мать, ожидая, что она поменяет свое решение. Но она не поменяла решение по дороге до вокзала. И в поезде. И в поездке по какому-то лесу. Она молчала. — Почему ты мне не дала попрощаться с отцом? — наконец сказала я, спустя долгие пятнадцать часов поездки в неизвестные для меня места. — После слов директора он не захотел тебя видеть. Не остыл еще. Мы приедем тебя навестить, обещаю. Но нам надо сначала свыкнуться с мыслью, что больше мы не будем видеться так часто, и тебе тоже нужно это принять, — мама говорила мягко, но совсем не смотрела на меня, — мы как раз подъезжаем. Я устремила взгляд в окно и осознала кое-что важное. Замок из буклета был вовсе не выдуманной иллюстрацией. Он был реален. Однако, в буклете он казался куда более привлекательным, а сейчас… Было холодно даже смотреть на него. — Мама… Пожалуйста, — я снова заплакала. — Прости, но мы должны. Ты справишься. А потом будет только лучше, будь уверенна, ты потом будешь только благодарна нам. — Мама! Там нельзя даже вспоминать о прошлом, обсуждать его с кем-то, а думать лишь о будущем и учебе. Разве правила какого-то пансиона могут ограничивать моё эмоциональное состояние? Ты на полном серьезе согласна с тем, что я должна это пережить? Это ведь не правильно! Они там бьют детей! — я кричала и плакала, а водитель чуть замедлился, видимо, сам напугался. — Никто никого не бьет просто так, если ты научишься себя вести, тебе жизнь там будет казаться сладкой! Для исправляющихся девушек там особые бонусы. И нет ничего такого в порке. Я и сама так воспитывалась и нисколько не жалею, — она говорила с такой уверенностью, что мне показалось: рядом со мной абсолютно незнакомый мне человек. Я всегда ошибалась, думая, что мать мне близка, — Александр, тут можно ехать быстрее, не останавливайся, нам бы успеть привезти Алису к обеду, иначе она останется голодной до самого ужина. Машина прибавила ход. Доехать до пансионата оставалось считанные секунды, каждую из которых я проглатывала как острый нож. — Добро пожаловать, — сказала женщина, одетая во все черное, когда я выползала из машины, а мама доставала мой чемодан из багажника, — Вы и есть та самая Алиса? Я промолчала, и моя мать решила разбавить молчание: — Здравствуйте. Да-да, это мы, — она очень усердно старалась улыбнуться, но атмосфера этого места явно не позволяла. Женщина все еще смотрела на меня, судя по всему ожидая ответа. — Мне нужно подписывать что-то еще? Ваши сотрудники сказали, что возможно не получится выслать все факсом. — Нет, Вы можете уезжать хоть сейчас, — холодно ответила женщина, не отрывая взгляда от меня. Мне становилось не по себе, но я старательно изображала безразличие. — Да, работа будет сложной. Что ж, если Вы готовы, попрощайтесь. Вход на территорию пансиона запрещен родителям. Двери для Вас будут открыты только в дни посещений, — наконец-то эта мрачная женщина перевела взгляд на маму и улыбнулась ей. Кажется эта улыбка была абсолютно ненастоящей, однако очень привлекательной. Впрочем, мама совсем не заметила натянутости этой улыбки, из-за чего расценила её, как доброжелательность. — Милая, я хочу ска… — Уезжай, — я перебила свою мать на полуслове. Мне не хотелось верить в происходящее, но больше всего мне не хотелось верить ей. Теперь. С этого дня она для меня никто. Мать не может так поступать со своим ребенком, как поступила она со мной. Это не правильно. Вот пусть и получает соответствующее отношение. Забрала из рук мамы чемодан и подошла ближе к строго одетой женщине. Мне хотелось спросить ее о чем-то, но она тут же развернулась и повела меня в этот огромный темный пансион. Стены его были из камня, и хотя окон было огромное количество, казалось, внутри темно, как под землей. Но я ошиблась. При входе я заметила, что несмотря на темные стены здание очень хорошо освещалось из окон. Главное отличие этого здания от любых других, знакомых мне ранее, — здесь безумно веяло холодом. Во всех смыслах.