Страх и трепет основателя "Атлас"

— И тогда он возвращается со своей компашкой из двух калек. У каждого в руке по дробовику от Тедиоров — добротное оружие для такой деревенщины как Докки. Сам он садится за барный стул и вываливает пушку на стойку, тыча ею мне в лицо. Смотрит несколько секунд, а потом говорит: «Слыш, это ограбление, давай деньги!», а я молчу. Бедолага так растерялся, что когда хотел схватить меня за глотку — пошатнулся на стуле и упал. Весь зал смеялся. — А что было потом? — Ну, я и сказала им «Всё, парни, пора заканчивать с этим. Посмотрите наверх и скажите «Сыр». И улыбайтесь-улыбайтесь.» — Зажав кнопку на пульте, из потолка появился целый арсенал турелей, и все выстроились шеренгой, смотря прямо на банду Докки. Тот поднялся, и, бедный, так испугался, что случайно зажал курок, выстреливая в пол. Отдача снова сбила его с ног, а турелли активировались. Вот так я и победила «самую опасную банду Острой Лощины». — Фиона закончила, совершила короткий выдох и обхватила бокал, заливая в себя тёмную жидкость. Вон засмеялся, и даже Риз, поддатый алкоголем — захохотал. — А что у вас там — опасные перестрелки на пальцах каждый день небось? — Девушка скептично свела брови, и с насмешкой посмотрела на гостей. Однако Вон гордо ответил ей. — Шутишь?! Мы же создатели лучшего оружия на Пандоре. Думаешь кто его испытывает? Риз, бро, расскажи им как мы завалили Королеву Летучих Молотильщиков. — Ударив Риза по предплечью, он откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу. Впервые за весь день его язык не был свёрнут узлом, и он начал рассказ — полный боли, геройства и слегка преувеличенных эпичных моментов — в духе Риза. Однако, если Риз позволял себе преувеличивать, Вон никогда не делал это, и во время истории он подтверждал каждое слово друга, потому Фиона поверила, Жузеф так вовсе едва сдерживался на стуле, не веря своим ушам, и лишь Саша, скрестив на груди руки — недовольно хмыкнула. — А что ты, Саша? Так и не сказала, кто тебя так ранил? — Риз вновь повалился руками на столик, обхватил бутылку вина и поднял дно кверху, заполняя поочередно бокалы. Саша стала еще менее веселой, но все хотели услышать историю её провала, потому она ничего не смогла сделать. — Я выслеживала двухголового трехвостого живоглота-албиноса в Холодильнике. Тварь размером в девять метров от морды до конца среднего хвоста. Крылья настолько большие, что из каждого можно сшить целую юрту для проживания. А кожу не берет ни огонь, ничего. Мы даже валили его из ракетной установки — хоть бы хны. Зато когда эта тварь зарычит, из ниоткуда появляются другие живоглоты, примерно по тридцать штук за каждый рык, а делало оно так часто. Было решено как можно быстрее менять план. Если тварь не убить пушками, значит тварь убьет что-то другое. Решили завалить её камнями в Девичьем лоне. Там было достаточно узко, чтобы живоглот не мог уклониться, а уж ледяные валуны точно прибили бы даже такую громадину. По крайней мере, нам хотелось в это верить. Взяв карт, мы привязали к нему цепь из дел живоглотов — тварь повелась. Она гналась за нами три часа, пока мы не добрались нужного места. При помощи турбо нам удалось хорошенько оторваться, и мы уже оказались в подготовленной позиции. Достаточно было зажать детонатор, чтобы всё рвануло. Но его не было. Он просто исчез. — Как?! — Спросил Риз. — Его украли, болван. За нами следили другие охотники, которые также хотели ухватить кусочек моего трофея. Казалось это конец. Зверь разнес машину, а потом полез по скале к нам. На своих двух от него бесполезно гнаться, но именно это мы и делали — бежали. Но всё же тварь догнала нас, схватила меня своим клювом прямо за живот, пробивая его. Чувство, будто от тебя отрезают по кусочку. Но в этот момент появились другие охотники, и один из них зарядил огненным снарядом прямо по пасти живоглота. Напалм обжег мне лицо и руку, но тварь раскрыла клюв, оставляя меня в покое. Чудом я добралась сюда. — Стой! А почему тогда ты цел? Вы же были вместе? Неужели ты бросил её?! — В Риза пробудилось праведное негодования. И хоть он не пыхтел благословенным сиянием, но глаза его горели от несправедливости. Жузеф как-то недовольно опустил свои, и эта его эмоция усластила обиженное нутро героя. — Он был на другой части скалы, и физически не мог добраться ко мне. Подорвать скалу из одного места было бы невозможно. — Саша обхватила своего парня за бок и положила голову на его плечо. — Но да, он прав, я должен был отвлечь его на себя, но не позволить чтобы ты пострадала, милая. — По телу Риза пронеслась неприятная молния. От её на лбу вспухла вена, а нижнее веко левого глаза задергалось в припадке. Саша прильнула к щеке мужчины, и это был еще более ужасный жест. — Нет, ты не виноват. Я же знаю, что ты сделал бы, но в тот момент ты не мог ничего изменить. В любом случае, сейчас всё хорошо. — Жузеф улыбнулся и начал поглаживать дреды Сашы. Риз отвернулся, допивая вино, залитое в бокал на половину. Для этого ему понадобился один глоток, и зениц свелись к уголкам, а голова прокатилась кругом. — Ладно! Это… это было весело. Вон казался меньше всего пьяным. Он поднялся, и закинул руку над головой, держа в пальцах бокал. — Выпьем за объединение, после столь длинных лет разлуки. — Риз поднялся с трудом, Фионе удалось более легко, и легче всего Жузефу. Только Саша не поднялась. Её недоверчивый взгляд смотрел на Вона. — Будем честны, мы не общались потому, что дела каждого оказались намного более важными, чем наша дружба. Думаете что-то изменилось? Не глупите! Вы поедете в своей офис, и снова исчезнете не долгие годы. Не обманывайте себя. — Уголок губ раскрылся, демонстрируя окровавленный зуб, а сама она посмотрела в угол, чувствуя повышенный градус напряжения. — Милая, что случилось? — Милая не ответила. Но само её тело так и пыхтело необъяснимым скептицизмом. Все сели, и лишь Риз залил в себя полный бокал. Бегающая перед глазами реальность ускорилась, карусель играла с его глазами, и голова пыталась ухватиться за неё, бегая кругом. Вдруг, от таких танцев тело потеряло точку опоры. Промчался громкий грохот. В глазах Риза потемнело. Всего мгновенье прошло для него, прежде чем глаза раскрылись. Он увидел низкий потолок и осмотрелся. Тело лежало на мягкой кровати, но это не была ни его комната в Атласе, ни комната Фионы. И это мгновенье чудом оказалось много часов, сменивших вечер на раннее утро. И судя по тишине на улице — утро было очень ранним. Живот Риза болел, а виски сдавливали невиданные ранее силы. Живот грубо рычал, и Риз заботливо ответил ему: — Заткнись… — Не заткнулся. Видимо, не всё корилось Атласу на этой планете. Спуская ноги с кровати, живот зарычал еще сильнее. Жидкая жижа вырвалась из рта, и ужасный привкус окропил до паралича ротовую полость. Ну что за утро. Подходя к окну, Риз полностью раскрыл жалюзи, падая на пол от резкого потока солнечного света. За одно мгновенье в комнате оказалось слишком душно, но Риза выталкивала на улицу совсем иная сила — он вспомнил то, что случилось вчера. И это были ужасные воспоминания, чтобы смотреть их участникам в глаза. По крайней мере, ему так казалось. Да и еще вчера он был уверен, что не останется здесь больше ни на секунду. И эта переходная секунда наступила именно этим ужасным утром. Он осторожно вышел на коридор, потому по лестнице вниз, в зал, и прямиком на входную дверь, удерживая её в своих зеницах. — Уже уходите? Могу я предложить вам бесплатный… — Нет. — Отрезал Риз, взмахивая ладонью. Девушка молчала, но перед самым входом явилась чернокожая охрана, готовая также выступать. Но и им Риз махнул рукой. — Останьтесь здесь… мне нужно отлить. — Охранники кивнули и упали на свои стулья, бдительно осматриваясь по сторонам. Риз открыл дверь и вдохнул более-менее свежий воздух. Его глаза резали солнечные лучи, а сердце встревоженно выбивало ребра в адской пляске. Лишь одно желания тревожило Риза — как можно скорее убраться отсюда. И даже на собственное удивление, он шел не по парадной дороге к машине. Глаза были прикованы к горе на горизонте, совсем в другой стороне. И уж в этом решении Риз был уверен полностью. Его разочарование не разбило сердце, но лишь подтвердило его опасение — ничто не вылечит эту жалкую душу, совершившую ошибки, кроме её хозяина. И хозяину требовалось время на размышления, которое он, подобно мудрому Заратустре, решил искать на Горной горе.