Я не прошу советов и не жду сочувствия

Это всё похоже на сон. На нереальный кошмар, от которого нет пробуждения. Мы сидели в больнице, все трое. Я, Джон и Мэри. По хорошему, Мэри должна была быть в полиции, но приехавший на вызов инспектор — Грегори Лестрейд, я запомнил, — вошёл в положение и оформил её под залог. Она сидела, недвижимая и холодная, сложив ладони в моём любимом молитвенном жесте и не реагировала ни на что. Молилась ли она? Может ли, имеет ли право молиться человек, сотворивший подобное? Что должна чувствовать мать, практически убившая дочь? Да, она пыталась убить меня, Розамунд пострадала случайно. Вынырнула из переулка, и Мэри просто не успела среагировать. Никто не успел бы. Ничего не мог с собой поделать, почти с некоторым злорадством представлял, что чувствовала эта женщина в последние секунды перед столкновением, понимая, что ведомая её рукой железная махина несётся на любимого ребёнка. Как она сама не умерла на месте. Розамунд оперировали уже несколько часов. За это время я трижды приносил нам всем кофе и дважды бегал в туалет. Мэри ни разу не шелохнулась. Её кофе выпил я. Я видел выпускное платье сводной сестры. Наряд принцессы превратился в окровавленные тряпки. Вот судьба, вместо бала отправиться на операционный стол. Её одноклассики уже в курсе и пытались прорваться в больницу. Особенно усердствовала Ирэн, хотя все знают, что на Рози ей наплевать, только бы меня подоставать. Я уже сто раз пожалел, что в десятом классе, приехав на каникулы из своей закрытой школы, поддался на уговоры Розамунд и проводил её на ту вечеринку, что устраивала Адлер. Меня сподвигло на это её имя, я решил, что это моя «подруга детства», но оказалось, что нет. Правда, с тех пор барышня объявила на меня охоту. Она голой готова ходить, лишь бы я обратил на неё внимание. Ха. Знала бы она, кто занял моё сердце, как ещё заговорила бы. Я то и дело бросал взгляд на Джона. Если честно, я практически не сводил с него глаз, незаметно. Всё думал. Сердится ли он на меня, ненавидит? Мечтает повернуть всё так, чтобы под скальпелем сейчас лежал приёмный ребёнок, а не родной? Он ни разу не взглянул на меня. Даже принимая стаканчик с кофе. Я тихонько вздохнул. Как я хотел подойти к нему! Обнять и утешить. Но как это будет выглядеть после моего утреннего признания? Не каждый ведь день пасынок признаётся в любви отчиму. Не каждый день такое признание приводит к такому вот результату. Думаю, в этом есть вина нас всех. К нам вышел врач. Мэри чуть не вцепилась в него, благо муж её удержал. Операция всё ещё шла. Доктор стал объяснять. Удар бампером. Очень сильный. Удалили селезёнку и часть кишечника. Это ничего. С этим живут. Гораздо хуже, что повреждена печень. Разбита в хлам. Нужна пересадка. Срочно. Рассчитывать на донора с такими повреждениями нечего, если только кто-нибудь из членов семьи. Ну да, печень всё же не почки. Единственный орган, что пересаживают не целиком, а частично. И она дорастает потом до целой и у донора и у реципиента. Сейчас они начнут анализы проводить, терять драгоценное время. — Родители не подойдут, — сказал я. Хоть какая-то польза от моей идеальной памяти. — С матерью у них разные группы крови, с отцом — резус-фактор. Мэри глянула на меня так, будто я решил цвет обивки для гроба обсудить. Но потом я предложил в роли донора себя. Смешно, но у нас, ни единой каплей крови не родных, и группа одна и резус-фактор. Ни на Мэри, ни на Джона я в ту минуту не смотрел. Доктор кивнул и позвал меня за собой. Я ушёл не оборачиваясь. Для срочных анализов всё было готово. Я — ужасный эгоист. Мне было совершенно всё равно выживет Розамунд или нет, просто я понимал, что в случае её гибели мои шансы с Джоном перейдут от нулевых в зону отрицательных чисел. Он не сможет даже смотреть на меня. И сейчас-то не в состоянии. А Мэри довершит начатое. Умри её девочка,  она мне зубами глотку перегрызёт. Разумеется, мои показатели подошли, тут и сомнений не было. Я хорошо помню данные медкарт всех нас. Операции прошли успешно. И для меня и для Рози. По крайней мере, пока мы оба живы. А ещё, дорогие форумчане, если вы хоть немного следите за новостями, то знаете, что эта история прогремела по всей Великобритании. Объясняя свой поступок на камеру, Мэри намекнула, что её муж — гей и педофил. Моего Джона взяли под стражу. Я… я… у меня слова заканчиваются! Она гуляет на свободе и раздаёт интервью, а он!.. Так. Это ничего не даст. Я должен всё объяснить, но ко мне пока никого не пускают, журналистов особенно. Только вчера вернули телефон. Подскажите куда написать, чтобы меня услышали! Я должен донести до общественности мысль, что мой приёмный отец — ни в чём не виноват, что он лучший человек на этой земле! И я сделаю это.