Возвращение

      Затхлый густой воздух, киселем окружавший Шарлотту, она узнавала еще до пробуждения. Когда дымка сна еще не спала, а веки были такими тяжелыми, что невозможно было их поднять. Девушка делала первый глубоких вдох, и хотела задохнуться.       Она открывала глаза и безразлично смотрела на трещины на потолке. Одна, вторая и пересекающая их третья. Ничего нового. Только эти трещины становились с каждым днем длиннее и длиннее.       В первые дни она, списывая все на усталость и забывчивость, думала, что все это сон. Что ей привиделась та ловушка в доме, темный маг и ее заключение. Она, должно быть, уснула в офисе и скоро подскочит с неудобного кожаного дивана в холодном поту, вскоре забыв про этот страшный сон.       Но чем дольше тянулись дни, тем отчетливее и сильнее в голову вдалбливалась упрямая мысль, что снова свой офис она вряд ли увидит.       Все изменилось в одно утро, когда в нос девушке резко ударил запах хлора. Сквозь сон она сделала вдох, и ребра отозвались ноющей болью под тугой повязкой. Она щурила глаза от яркого зимнего солнца, пробивающегося сквозь большие ветви дуба под окном, и ничего не понимала. Где она? Было слишком тихо, настолько, что слышны были голоса прохожих за закрытыми ставнями, и слишком спокойно. Комната была слишком светлой, а нос щекотало от слишком знакомого запаха.       Очень много «слишком» для пяти минут. В груди кольнула нарастающая тревога.       От макушки до пальцев ног волнами пробегали легкие покалывания, заставляя девушку невольно ежиться от новых и немного неприятных ощущений. В затылке глухо пульсировала боль, а шея, которую она не так давно расцарапала до крови, теплилась от затягивающихся ран. Да, на нее действовала магия, она это знала.       До хруста чистая больничная пижама была непривычной новинкой для девушки, проведшей в одной комнате больше полугода. Грудь была обмотана тугой белоснежной повязкой, под которой дико билось сердце от рождающейся истерики и страха.       Нет, быть этого не может, думала Шарлотта, это все обман, он опять издевается надо мной.       Такой жестокий трюк он проделывал раньше: это была их с сестрой встреча на стадионе, они тогда катались на коньках, — но в тот раз девушка не смогла распознать ложь. Сейчас, наученная горьким опытом, она стала искать несостыковки. Чем раньше она их найдет, тем безболезненней будет правда.       «Эти палаты все одинаковые, и здесь ничего не меняется годами. Черт возьми!»       В похожей палате она лежала около года назад, когда слегла с сотрясением после одного из своих заданий. Она сидела на той же кровати с зеленым пятном на перекладине, на стене висела та же картина с оленем, настолько не подходящая по цветовой гамме к окружению, что девушку воротило от нее, а в окно видно было все то же дерево, ветви которого противно скребли по стеклу каждый раз, как поднимался ветер. Все это было месяцы назад, и ничего нового! — Ищи, ну же! — шептала она севшим от криков голосом и как только краем глаза заметила то, что могло быть тем самым, как дверь в палату открылась, и вошла женщина. — Вам лучше вернуться в кровать, мисс. Вы еще слабы. — Я не могу понять… Я не разгадаю это… — она бессильно замотала головой и села на пол, закрыв лицо руками. — Я не могу. Убей меня, убей, убей. Убей!       Шепот перешел в лающий крик. Девушка сидела на больничном полу, не слыша слова медсестры. Пусть он закончит ее мучения! Она не в состоянии разгадывать его загадки, она уже ничего не понимает.       Сквозь собственный крик она услышала мужской голос. Она не хотела поднимать глаза или прислушиваться. Какая разница, если завтрашний день она больше не увидит. «Это он, — подумала Шарлотта, — сейчас все закончится. Слава Богу!»       Она почувствовала иглу на руке, а потом — как тяжелеют веки и обмякают конечности.       Перед глазами сидела Президент Пиквери, стоило девушке очнуться.       Вечер за стенами больницы был теплый, порывы ветра плавно понимали тонкие шторы на окне, а через открытые ставни были слышны звуки вечернего города. Она лежала в той же самой палате, и грудь начинало сдавливать от начинающихся слез. Неужели снова? — Мисс Родтстрай, — обратилась к ней Президент, — Вы меня узнаете? — Да, — девушка коротко ответила и пугливо уставилась на нее, боясь двинуться. Она крепче сжала кулаки, вызвав этим волну боли в перебинтованной руке, и продолжала смотреть. Когда рука Пиквери потянулась к ее руке, она дернулась и попыталась сесть. Ребра заныли с новой силой. — Не бойтесь, — ее ладонь все же поймала ее руку и мягко сжала, не позволяя высвободиться. — Вы знаете, что произошло и где Вы находитесь? — Во сне. В кошмаре. Отпусти, я устала от этого…       Женщина не так истолковала ее слова и убрала руку, не обратив внимание, что к ней обратились на «ты». Зарывшись в одеяло, Шарлотта не расслабила кулаки, ладони стало жечь от новых ран. Странно, обычно в таких снах боль почти не ощущается.       Вздохнув, женщина сказала: — Шарлотта, Вы не во сне. Вы в больничном покое в Вулворт Билдинг, там, где вы работали. Вы помните, кем вы были? Вы знаете, что произошло?       Президент сидела перед ней, как настоящая. Осанка, взгляд, движения, идеально сидящий костюм. Неужели он даже ее смог создать в девичьем больном воображении? Главу магического мира Америки?       Девушка никогда не переставала восхищаться Пиквери, наблюдая за ней лишь издалека. Ей еще не удавалось перекинуться с ней и парой слов, все за нее делал Грейвз. А теперь Президент сидит перед ней и старается ее успокоить.       «Она никогда, — подумала Шарлотта, — не навещала меня в медчасти раньше.»       Это стало спасательным кругом девушки, маячком, мигающим в мозгу. Остатки того, незапуганного, сознания заработали с удвоенной силой. Девушка упорно складывала все воедино, морща лоб. Мысли роем заметались у нее в голове. Палата, врачи, Президент. Она не могла это помнить, потому что это попросту никогда не происходило. Но если он берет все из памяти, то откуда он взял все, что происходит сейчас? Создал новое заклинание или продвинулся в изучении старых?       Она в это не верила. Все выглядело таким настоящим, даже слезы, текущие у нее из глаз сначала от отчаяния, а теперь от просыпающегося возбуждения.       И когда она поняла всю правду, сердце пропустило удар. — Меня спасли, — это был не вопрос, но утверждение. Она проморгалась, смахивая с глаз слезы, и спросила, вкладывая в вопрос максимум надежды, чтобы все было наяву: — Я уже не там? — Нет, Шарлотта, — Пиквери облегченно улыбнулась одними губами, — Вы в безопасности.       Разрешение уйти домой она получила спустя неделю. До двери ее проводили два аврора, которые несколько раз пытались завести разговор, но она пресекала все попытки, каждый раз ускоряя шаг. Они аппарировали в Аврорат, как только за ней закрылась дверь.       Девушка наотрез отказалась трансгрессировать на свою улицу, боясь повторения своего прошлого опыта. Врач так же был на стороне пешей прогулки, советуя ей побольше бывать на свежем воздухе. Это ускорит процесс восстановления и уберет бледность с лица, как он говорил, поэтому мгновенный перенос пока не рекомендуется. Но она знала, что так делать больше никогда и не будет.       В квартире было очень тихо. Она включила все лампы, возвращая к жизни свою однушку, но осталась стоять на пороге, ожидая. Чего? Она сама не знала, какой вариант выбрать. Мысли метались от одной к другой, мутируя в оглушающей тишине в неописуемые фантазии. Рухнет ли сейчас происходящее, словно карточный домик, и она проснется в пыли или же из-за угла появится он, обездвиживая конечности и произнося новое заклинание? Не произнося ни звука, она запуганно смотрела по сторонам, выискивая обман. Но если все сейчас настоящее, то страх перерождается в пугающую неизвестность. Она пропустила полгода жизни, и теперь эта пустующая столько времени квартира камнем скинула на нее все прошлое. Все ее тревоги, ее страхи, ее надежды.       Она все еще отказывалась признавать действительность. Не может все быть так быстро!       Истерика подступила стремительно. Упав на ковер, она сжала кулаки и впилась пальцами в только-только зажившие ладони. Не кричать не получалось; она задыхалась, кашляла, размазывала все по лицу, катаясь по полу в истеричном плаче.       Плевать на соседей! Они всего лишь выдумка, фантазия, рожденная заклятием! Скоро он снова посмеется над ее слабостью и наивностью, как раньше. Это все скоро закончится.       В ту ночь она не сомкнула глаз, сидя на полу в верхней одежде в полностью освещенной квартире.

***

      Она вздрагивала от каждого шума — будь то оклики за окном, хлопок двери или скрип старых половиц ночью — и моментально забивалась в угол, замирая. Все было через чур резко, и поломанным сознанием она каждый раз ожидала Грин-де-Вальда, хоть ее много раз и пытались убедить в обратном. Забиться в угол, закрывая руками голову, значит спасти себя от его злости. Так она всегда сидела по несколько минут, но ничего не происходило. И она начинала верить.       Дни перетекали один в другой, и Шарлотта свыкалась с правдой, что все закончилось. В больнице в беседах старались не затрагивать эту тему. Уже дома к ней направили психолога, и он подготавливал ее к этому разговору постепенно, боясь, что слабая физически и ментально она не выдержит всего сразу. Отчасти, он были правы. Всю информацию — шокирующую для нее — она переваривала понемногу. Сначала он просто рассказал, что ее спасли и Грин-де-Вальд побежден. Затем это начинало обрастать подробностями и фактами: ее нашли без сознания в заброшенном доме, истощенную, а в голове все барьеры были сломаны до такой степени, что можно было узнать ее самые потаенные желания. На этом моменте рассказа девушка густо краснела, хоть ее и уверяли, что настолько бесчестно никто не посмел поступить. Она надеялась, что это было правда, а не попытка ее успокоить.       Когда речь начала затрагивать Персиваля Грейвза, она занервничала. Все, что было связано с ним, она связывала с пытками и экспериментами над ней и машинально напрягалась. Говорили, что его нашли в смежной с ней комнате, так же истощенного, но она продолжала сопротивляться и не могла принять это взаправду после стольких недель издевательств. У него было лицо Персиваля, думала она, я видела собственными глазами; сейчас они просто пытаются убедить меня в обратном. Девушка стояла на своем.       Но когда неделю спустя к ней пришла Президент, ее аргументы в пользу Грейвза оказали на девушку железобетонную силу. Шарлотта не знала, чем это было спровоцировано, но она ей поверила. Был ли это авторитет Пиквери, всеобщая известность, что в Ильвермони они с Персивалем были хорошими друзьями и она знает его дольше всех, или же девушка сама в глубине души начинала сомневаться в своих убеждениях, вспоминая ее с ним отношения? Она не могла ответить на этот вопрос, но приняла это.       Ее не восстановили в должности. Как-никак прошло полгода, к тому же она была намного слабее, чем раньше. Следующее письмо, которое она получила, пресекало любые попытки попасть в Аврорат. Ссылаясь на ее заключение и воздействие темного мага на ее сознание, Совет запрещал ей находиться в МАКУСА на любой должности из-за соображений безопасности.       Той ночью она не могла уснуть. Она проснулась спустя десять минут от тревожного чувства, и больше не сомкнула глаз. Ворочалась из стороны в сторону, сбив на пол подушки, но стрелки на часах, освещенных уличным фонарем, все ближе приближались к трем ночи.       Сердце бешено билось о грудную клетку, весь организм будто трясло от беспокойства. Хоть она практически больше не пугалась громких и резких звуков, в этот раз она снова начала дрожать. Холодная вода отлично проясняет голову, подумала она. На кухне горел лишь настенный светильник — она приучала себя спать без света, — а в окне был виден спящий город. Присмотревшись, она заметила чей-то недвижимый силуэт в стекле. Кто-то наблюдал за ней.       Стакан звонко упал в раковину, когда девушка поняла, что силуэт был не за окном, а в ее гостиной. Она развернулась, быстрым движением схватила первое, что попалось в руку, и замерла. Из темноты комнаты на нее смотрел темный маг. Сердце застучало еще быстрее, разгоняя кровь, уши заложило, и теперь она слышала глухие удары, отдающиеся во все конечности. — Не трогай меня, — голос задрожал, и слова ломано нарушили тишину квартиры. На ватных ногах Шарлотта отошла в угол. — Пошел вон.       Его не было столько времени, и сейчас все начнется по новой! Или продолжится? В голове мелким колокольчиком бились слова Пиквери, что она не спит. А это значит, что по новой…       Маг не двигался. Он стоял у окна гостиной в своем неизменном плаще и продолжал смотреть на свою бывшую жертву. Когда полы одежды качнулись, и он сделал шаг вперед, Шарлотта кинула в него до боли сжимавший в руке предмет. Скалка глухо врезалась в стену далеко от его головы и покатилась вбок. — Не подходи! — девушка крикнула и упала на пол, закрывая голову.       Он не остановится. Сейчас он подойдет к ней, схватит за подбородок, жестко посмотрит в глаза, и они перенесутся в ту пыльную комнату со старой кроватью и намертво закрытым окном. Это случится сейчас, через несколько секунд. Еще чуть-чуть.       Секунды перетекали в минуты, а девушка продолжала сидеть на холодном полу, дрожа от страха и ожидания. Когда она подняла голову, в квартире стояла тишина. Маг исчез, словно его и не было, она не нашла ни одного следа его пребывания.       Скалка лежала у окна, освещенная уличным фонарем. Дрожащими пальцами девушка подняла ее, а в окно на нее смотрел мужчина.       Он стоял на противоположной улице. Темный плащ трепал легкий весенний ветер. Видел ли он ее сквозь темные стекла, Шарлотта не знала, но он не переставал смотреть на ее гостиную. Напрягая память, она присмотрелась к нему и в манере держаться, в походке и в блеснувшей в фонарном свете седине она узнала Персиваля Грейвза. Сердце пропустило удар. Она непроизвольно отшатнулась в глубь комнаты и через час, почти успокоившись, уснула в спальне при полном освещении.       На следующее утро она нашла у порога письмо, отправленное из Аврората. Директор Отдела магического правопорядка Персиваль Грейвз вызывает ее в свой кабинет.