Иосиф Бродский — Посвящение N Вот я стою в распахнутом пальто, и мир течет в глаза сквозь решето, сквозь решето непонимания… …Да, сердце рвется все сильней к тебе, и оттого оно — все дальше. И в голосе моем все больше фальши. Но ты ее сочти за долг судьбе, за долг судьбе, не требующей крови и ранящей иглой тупой.
Принятие
В мозгах молоточки отстукивали азбукой морзе дурацкое слово «дорвались». Дорвались-дорвались-дорвались. Не в силах отлипнуть друг от друга, переплетая руки и ноги, вжимаясь влажными, горячими телами, кусаясь, целуясь, они просто наслаждались моментом, не задумываясь ни о чем, даже чисто гипотетически не допуская посторонние мысли в головы. Не разговаривали, кроме, конечно, отрывистых, брошенных с придыханием фраз, в которых «ай» и «осторожнее» вплеталось в «быстрее» и «потерпи». Егор мог бы со стопроцентной уверенностью сказать, что эта ночь не похожа ни на что, потому что наполнена была не только физическим ощущением близости, когда боль граничит с удовольствием, когда после яркого секса хочется увалиться на мокрые простыни, тяжело дыша и истерично посмеиваясь. Нет, вовсе нет. Оргазм казался не столько целью, сколько способом, чем-то настолько несущественным, по-человечески поверхностной реакцией организма, не в пример, разумеется, самого процесса, во время которого они были так близки, что казалось, ближе уже некуда да и незачем, потому что это — предел. Юки, кажется, вообще не соображал, что происходит, будто был пьян или в наркотрипе, когда выгибался навстречу поцелуям, раскрывал рот в немом крике и царапал короткими ногтями плечи насильно подминающего его мужчины, в исступлении вскидывал бедра вверх, сбивая ритм, а потом всхлипывал, когда его грубо останавливали, прижимая к матрасу, чуть придушив. Они не могли бы сказать, сколько раз погружались в омут безумия, потому что не было никаких перерывов между этим бесконечным безрассудством, и, казалось бы, даже когда время подходило к концу, когда с минуты на минуту под двери гостиницы должно было подъехать такси, когда Егор уже вроде сумел отпустить пошатывающегося, едва ли передвигающегося мальчишку, в душ, ненормальная одержимость снова взяла вверх. Юки не сопротивлялся, позволяя вжимать себя в кафельную стену в ванной комнате, только стонал на одной ноте, пальцами пытаясь за что-нибудь уцепиться, давно не соображающий здраво. Он едва не грохнулся на пол, когда Егор резко развернул его к себе лицом и, опустившись на колени, взял в рот покрасневший и не способный уже даже на полноценную эрекцию член, с обезумевшим желанием принялся его сосать, придерживая ошарашенного мальчишку за бедра. — Ты просто зверюга, — едва слышно протянул Юки, наблюдая, как Егор облизывает губы, собирая языком скудные белесые капли. Зрачки у мужчины были расширены, как у наркомана, а пальцы то и дело шарили по животу и бедрам дрожащего мальчишки, сжимая до синяков. Вообще-то синяки, царапины, укусы и засосы теперь были по всему загоревшему на безжалостном африканском солнце телу. — Я должен ехать, — хрипло отозвался Егор, поднимаясь на ноги. — Ужасно не хочется тебя отпускать, но я должен. Юки от досады прикусил губу, но не стал ничего спрашивать. Включил горячую воду, смывая с себя пот, кровь и другие жидкости, намеренно отворачиваясь, стараясь не провоцировать мужчину на новый раунд. Но Егор, кажется, и сам уже понимал, что пока что этого достаточно. Он даже чувствовал себя немного виноватым, разглядывая покрытое отметками, будто избитое тело мальчика, а еще чертовы кровавые разводы между бедер, которые Юки не замечал только потому, что тоже был невменяемым. Но теперь, когда они немного остыли, мозг постепенно начинал соображать, а адекватность наконец-то выходила из коматозного состояния. Егор взял с полки гель для душа и, вылив немного на ладонь, принялся водить по вздрогнувшим плечам Юки, который, казалось, сейчас взвоет подобно волку из известного советского мультика «Шо, опять?!». — Не волнуйся, я просто тебя вымою, — спокойно произнес мужчина, скользнув пальцами мальчишке между ягодиц, в первую очередь стирая кровь. Эта херня с постоянными надрывами его ужасно бесила, потому что с девушками таких проблем у него не возникало никогда. Да и если бы вдруг он умудрился порвать девушку, занимаясь с ней анальным сексом, про подобные развлечения он бы с ней мог забыть надолго, да и прекратилось бы все в тот самый момент, едва ли она почувствовала неладное. Но Юки терпел каждый раз, и это было чертовски странно и почему-то даже возбуждающе. Зачем он терпит? Почему не остановит? Хотелось бы думать, потому что Егор настолько шикарный любовник, что его волшебный член способен подарить немыслимое наслаждение, которое будет значительно сильнее боли, но увы, это было невозможно. Он чувствовал, что обязан спросить, как мальчик себя чувствует, понравилось ли ему, но все никак не мог правильно сформулировать вопрос, так, чтобы это не звучало слишком самовлюбленно и самоуверенно, мол, «хорош ли я в постели, детка?». Он ведь сейчас уедет, а Юки останется тут, мучаясь от боли и, ни дай бог, сожаления, стараясь избегать встреч с Мариной, если она, конечно, не решит съехать раньше. Черт, а ведь Егора никогда не заботило, что подумают окружающие. Раньше он не страдал излишним вниманием к таким мелочам, как чьи-то там пиздострадания после секса. Потрахались, кончили — и хорошо. Разбежались навсегда или повторили пару раз — уже не важно. — Что теперь будет? — глухо поинтересовался мальчик, разворачиваясь к нему, заглядывая в глаза твердым, уверенным взглядом. — С твоей невестой и… — Она не любитель громких скандалов, поэтому, думаю, я поговорю с ней как вернусь или же… — Я не об этом, — поморщился как от удара Юки, отталкивая Егора от себя, не позволяя больше касаться, бессмысленно размазывая мыльную пену по плечам. — Я уже говорил тебе, что не буду жить в твоем «гареме». Он наскоро ополоснулся и выбрался из ванной, обмотав бедра полотенцем. Егор последовал его примеру, обдумывая, что сам парень от него хочет. Оделся, кинув быстрый взгляд на часы. Такси должно быть уже внизу. — Поговорим позже, хорошо? — обронил он, стараясь не смотреть на сидящего на разворошенной кровати Юки. Вся эта ситуация натурально напоминала бегство, но он действительно не знал, что ответить, а спросить о желании мальчишки… Нет, он слишком боялся услышать то самое «я люблю тебя и хочу серьезных отношений», что сделает невозможным дальнейшее молчание и скрытность. Потому что такое конкретное и недвусмысленное признание игнорировать было бы нельзя. Егору все казалось, что у них уже было нечто подобное там, в пустыне. Кажется, он что-то говорил мальчику о любви, но не помнил, что именно, свалив всю вину на лихорадку. И все-таки, если серьезно представить, что Юки скажет, что хочет отношений, как ему ответить на это? Мальчишка был почти на сраных пятнадцать лет младше да и, Господи, о чем он только думает, он был, блять, парнем! Он этих мыслей голова шла кругом, а потому Егор предпочел так тупо и трусливо сбежать. Зашел только за своей заранее собранной сумкой, застав Марину спящей или же притворяющейся спящей. Не ушла и хорошо. Уже в такси, по дороге в аэропорт, Егор вдруг подумал о том, что она наверняка расскажет все Дамиру и Саше, не станет утаивать, а они, скорее всего, прицепятся с расспросами к Юки, и тогда…***
Егор всегда думал, что не смог бы убить человека. Он думал об этом пока ехал в такси до аэропорта, в самолете, и по дороге из аэропорта. Думал, бесконечно прокручивая в голове возможные сценарии, со стыдом осознавая, что вся его бравада, вся его дерзость и жестокость остается на уровне слов и каких-то бытовых моментов, а когда доходит до дела, он сдувается, как воздушный шарик, обнажая заброшенные в угол и притрушенные пылью страхи и мелочные человеческие предрассудки, что убийство животного — это норма, а убийство себе подобного двуногого «хомо сапиенса» — страшный грех. Он мучился от стыда, признаваясь наконец-то себе, что он не тот, за кого себя выдавал все эти годы. Ведь раньше он причислял себя к тому немногочисленному образованному быдлу, которое нахуй тебя пошлет, потому что иди ты на хуй вот почему, а на самом деле оказался трусоватым кретином, который так малодушно пытается найти оправдания, чтобы не выполнять данных обещаний. Ну вот Франсуа, он же совсем мальчишка, да? Сколько там ему? Двадцать? Двадцать один? Он ведь по сути мог быть и не в курсе дворцовых интриг своей мамаши? В конце концов даже для Егора слишком лицемерно убивать человека за то, что он купил раба и делал с ним что вздумается, когда сам Егор, пусть косвенно, но причастен к работорговле и продаже этого самого раба. Мысли закручивались в водовороте, унося на океаническое дно, туда, где давление раздавит грудную клетку, вспарывая острыми зубами глубоководных тварей горло. Сомнения ненадолго отпустили только когда автомобиль наконец-то остановился на территории частных складов. Навстречу ему вышел Матвей Николаевич, русский эмигрант, уехавший из России после развала Союза, шеф и, чего скрывать, старый друг. — Рад видеть тебя в добром здравии, — приветливо произнес он, протягивая руку. — Все готово. Сейчас? Егор пожал протянутую ладонь, неотрывно глядя в горящие пониманием глаза, вселяющие покой в истерзанную сомнениями душу. Матвей Николаевич не спрашивал, уверен ли он, готовый, наверное, в любой момент перехватить инициативу и закончить начатое без упреков и обвинений в трусости. — Да, сейчас, — коротко ответил Егор, принимая протянутые одноразовые латексные перчатки. Он знал, что если начнет думать, а стоит ли вообще это делать, то точно ничего не доведет до конца. Тем более, если честно подсчитать, сколько боли причинил Юки Франсуа, а сколько сам Егор. Статистика получалась неутешительная. Блокируя разные мысли в голове, он натянул перчатки и взял протянутый пистолет. Проверил патроны и, ни на кого не глядя, быстро вошел в здание склада. Посреди, привязанный к стулу, сидел молодой парень с мешком на голове. Егор в два шага преодолел разделяющее их расстояние и приподнял край мешка, просто чтобы убедиться, что это действительно Франсуа. Парень даже не успел взглянуть на него, а Егор уже отошел на шаг, поднял пистолет выше и, сняв с предохранителя, выстрелил. Впервые в жизни выстрелил человеку в голову.***
Он бухал в клубе весь вечер и всю ночь, напиваясь до состояния плохо сложенных дров, кажется, лапал девок за сиськи, лез стриптизершам в трусы и получил по морде от вышибалы, потому что наутро обнаружил себя в самолете на пути домой без бумажника, благо, там была только наличка, зато с разбитой нижней губой и помадой на шее. В таком виде перед Юки и остальными появляться не хотелось, но денег чтобы снять номер в гостинице и привести себя в порядок, отоспаться хотя бы, не было. Поэтому, кое-как причесав волосы и умывшись, он, закинувшись парой таблеток от похмелья, вырубился еще на полчаса, пока бортпроводница не разбудила его и на сообщила, что полет окончен. Предусмотрительный Матвей Николаевич уже, разумеется, вызвал ему трансфер до временного пристанища, где его скорее всего ожидал неприятный разговор с Мариной, но девушка на ресепшене сказала, что парень выселился только сегодня утром и пешком куда-то ушел. Охереть. Без денег. Ушел. В их с Мариной номере все было по-прежнему, кажется, женщина действительно планировала по-человечески поговорить, а не устраивать истерики с соплями и громкими заявлениями. Сейчас, после того, что Егор сделал буквально вчера, а теперь всеми силами пытался не думать о своем ужасающем поступке, или хотя бы успокаивать себя мыслью, что Матвей Николаевич все равно убил бы мальчишку, он не смог бы спокойно переварить ссору с Мариной. Нервы на пределе, аморальность поступка буквально снесла все мыслимые и немыслимые пределы, расширяя несущие стены сознания. Он убил человека. Убил, цинично выстрелив в голову. Он с холодной расчетливостью принял душ, переоделся и вызвал такси, планируя отправиться туда, где ему наверняка объяснят, что вообще происходит. Башка была тяжелая после ночной пьянки, но он не обращал на это внимания, целиком сконцентрировавшись на одной единственной цели — найти Юки. До того самого выстрела он верил, что делает это ради мальчишки, но потом понял, что делает это только ради себя, желая отомстить и доказать, что выполняет обещания, потому что во всех предыдущих случаях, он провалился. Егор едва не сломал дверной звонок, пока ждал, когда брат откроет ему дверь, и когда это все-таки случилось, он был уже готов ко всему, столько мрачной решимости было во взгляде Дамира. — Что происходит, где Юки? — вместо приветствия рявкнул он, толкая брата в плечо, освобождая себе дорогу. — Успокойся, — холодно отозвался мужчина, закрывая дверь на замок. — Здесь его нет. — Тогда где он? Что за херня творится? — с трудом сдерживая ярость, прорычал он, глядя брату в глаза. Дамир не отвечал, сложив руки на груди, пока Егор с ума сходил от гнева, пытаясь угадать, что же они все, твари лицемерные, скрывают. — Он ушел, — раздался за спиной невесомый голос Саши. — Я помог ему уйти. — И кто тебя просил?! Рывками, будто робот, Егор развернулся к нему, замечая, что он, так же, как и Дамир, обнажен по пояс, взъерошен и с засосами на шее. Значит, застал их за самым интересным, да? Они стояли лицом к лицу и смотрели друг другу прямо в глаза, один не скрывал бешенства, а другой — уверенности в правильности своих действий, но факт оставался фактом — Юки решил, что ему стоит разорвать порочный круг. — Он мне все рассказал. Про то, что ты сделал с ним, — твердо заявил Саша, вскидывая подбородок, такой весь из себя бесстрашный, ибо Дамир не позволит подпортить его самоуверенную мордашку. — И я знаю… — Да нихуя ты не знаешь! — исступленно закричал Егор, ударив кулаком в стену. — Ни-ху-я! Саша высокомерно промолчал, и тут уже вставил свои пять копеек Дамир. — Он прав. Я не присутствовал при разговоре, но видел его и зрелище действительно жуткое. Я говорю не о физическом состоянии, а о душевном… — Ты даже не позаботился об одежде для него. Тупо кинул, мол, живи, как хочешь, а я просто буду оплачивать гостиницу и трехразовое питание… — Он не рассказывал подробности, но, насколько я понял, ты был не особо ласков с ним… Они все сыпали и сыпали обвинениями и укоризненными взглядами, но Егор уже не слушал. Он думал только о том, что эти придурки могли наговорить его мальчику, такому уязвленному после той ночи и неловкого разговора о будущем. Юки ведь мог подумать что угодно, принять недомолвки, например, за нежелание. — Заткнитесь! — рявкнул он, прерывая поток бесконечного порицания. — Говоришь мне о морали, а сам вон, блять, весь в засосах, укусах и царапинах ходишь, Сашенька. Мужчина удивленно приподнял точеную бровь, упер руки в бока и без тени смущения спокойно пояснил, как умственно отсталому: — Так это другое. Я мазохист, а Юки — нет. — Но я тоже не садист! — растерявшись от такого бесстыдного заявления, произнес Егор. — Просто он по-другому не хочет! Дамир невесело ухмыльнулся, подходя ближе. — Он не хочет трахаться с тобой, ты его принуждаешь, бьешь, а потом еще удивляешься, что он ушел? Егор обхватил руками голову, до боли оттягивая пальцами волосы, удивляясь тупости окружающих и своей тупости в первую очередь, и судорожно сглотнул, давя тошноту. — Идиоты, — отчаянно простонал он, отворачиваясь к окну. Внезапное осознание резануло по нервам, взрывая башку невыносимой болью. — Не от того он ушел. — Тогда от чего же? — холодно поинтересовался Саша, присаживаясь на подлокотник дивана. — Марина узнала. Я думаю… думаю он… — Не надо, я понял, — Дамир подошел ближе и положил руку брату на плечо в молчаливом знаке поддержки. — Он сказал, что хочет улететь в Финляндию, домой. Мы купили ему билет и дали деньги. Наверное, он сейчас в аэропорту. Вылет только вечером, так что ты наверняка успеешь. Возьми мою машину…***
Егор не разговаривал с ним. Он даже ничего не объяснил и не стал слушать, а тем более препираться с мальчишкой, злым шепотом требующим отпустить его. Каким-то чудом Юки хватило мозгов не разводить скандал прямо посреди аэропорта, чем они непременно привлекли бы внимание охраны, но даже уже в машине мальчик не стал ругаться и спорить, молча позволяя везти себя в гостиницу. На лице его застыло мрачное выражение упрямого несогласия, он весь был натянут, как тетива лука, готового вот-вот выпустить стрелу кому-нибудь прямо в глаз. Да что значит «кому-нибудь»? Понятно кому! Егор и не сдержался — врезал прямо на парковке для профилактики. Сначала впечатал кулак в живот, а когда мальчишка согнулся от боли, прислонил к машине и парой точных ударов в челюсть и в бровь отправил в нокаут, усадил бессознательное тело в машину и рванул прочь. Но пусть лучше молчит в тряпочку и не провоцирует, потому что Егор и сам чувствовал себя так, будто его сейчас разорвет от злости. В ушах все еще звенел оглушительный выстрел, перед глазами то и дело проскальзывало мелькнувшее лицо придурка Франсуа, и, вместо того, чтобы уткнуться носом в мягкие волосы нежного мальчика и уснуть на пару часиков, он вынужден мотаться, как говно в ополонке по аэропортам и чужим квартирам, выискивая свое сбежавшее сокровище. — Проклятье! — зарычал он и, не сдержавшись, ударил кулаком по рулю. Ужасно хотелось снова врезать кому-нибудь по морде, и лучше всего для этого подходил именно Юки, наконец-то очнувшийся и теперь угрюмо смотревший в окно, прижимая руку то к разбитым губам, то к рассеченной брови Егор, откровенно наплевав на скоростное ограничение, вжал педаль в пол, разгоняясь до ста за считанные секунды. Мимо проносились поля и лесополосы, но он гнал вперед, обгоняя другие автомобили по встречке, с холодным равнодушием каждый раз пересекая двойную сплошную. У Дамира была хорошая машина. Лучшая на момент покупки. Очень мощная, тяжелая, надежная, пусть даже до уродства грубая, подчеркнуто агрессивная и какая-то жуткая, как боевая фура в «Безумном Максе». Егор любил выжимать из автомобиля по максимуму, а сейчас, когда им руководила неукротимая злоба, это было как раз кстати. — Ты убить нас хочешь? — холодно поинтересовался Юки, не поворачивая лицо. Речь его звучала невнятно из-за ушибленной челюсти. — Захлопнись! — рявкнул мужчина, в последний момент возвращаясь на свою полосу, чудом успев увернуться от летящего навстречу грузовика. — Сбавь скорость, — уже тверже потребовал мальчик, когда стрелка на спидометре приблизилась к отметке 180 км/час. — Закрой рот, я серьезно, — угрожающе прорычал Егор, не отрывая сосредоточенного взгляда от дороги. — Я не хочу разговаривать с тобой сейчас, поэтому лучше помолчи. — Я хочу домой, в Финляндию. — Ты никуда не уедешь и останешься со мной, — мужчина сжал руками руль и кинул быстрый недобрый взгляд на уже всерьез паникующего Юки. — Извини, но мне правда насрать, хочешь ты этого или нет. — Ты... ты тварь! — зашипел мальчик, вцепляясь в ручку на очередном крутом повороте. — Если мы разобьемся… Завизжали тормоза, машину немного повело, но она все равно остановилась, едва не вписавшись в зад автобуса, плетущегося в хвосте длинном потоке въезжающих в центр города машин. — Доволен? — фыркнул Егор, переключаясь на вторую скорость и принимаясь ползти в этой бесконечной пробке. — А теперь заткнись. Юки отвернулся, все еще пребывая во власти страха от дышащей в затылок смерти. Они выехали на проспект и в веренице машин поехали к гостинице, уже предвкушая неприятный разговор, который несомненно расставит точки над всеми буквами алфавита и, возможно, даже в конце предложения. Егор затормозил на светофоре, почему-то решив больше не гонять. Может, отпустило немного, а может, снова вмешался блудливый Бог со своей вездесущей судьбой. Но, так или иначе, как только загорелся зеленый, Егор вжал педаль и вырулил на перекресток, механически отслеживая плывущее под колесами дорожное полотно. Он на автомате скользнул взглядом вправо, планируя перестроиться в первый ряд… Время застыло. Из пустоты на них вылетела ярко-красная Тойота, не успевшая пролететь на разрешенный сигнал светофора. Егор встретился взглядом с испуганными глазами водителя и рефлекторно нажал на газ, пытаясь проскочить, убраться с дороги мчащейся на всех парах машины. Это имело эффект. Красная молния, завизжав тормозами, оставляя черные следы от протекторов на асфальте, с оглушающим треском и скрежетом врезалась в заднюю дверь джипа. Пронзительно закричал Юки, хватаясь руками за приборную доску, выматерился Егор, вцепившись в руль. Машину подкинуло, когда низкая Тойота капотом вбилась между днищем внедорожника и асфальтом, а потом перекинуло на бок, закрутило, как в каком-то тошнотворном аттракционе, и снова поставило на колеса. Егор почувствовал, как его швырнуло вперед, прямо в объятия белой и твердой как камень подушки безопасности, а потом откинуло назад, вжимая лопатками в спинку сиденья. Он отключился на пару секунд, а когда пришел в себя, все вокруг уже застыло, только в ушах звенело и башка раскалывалась, как после взрыва. — Юки?.. — хрипло позвал он, вытирая кровь с подбородка. То ли из прокушенной губы, то ли из разбитого носа. Он заморгал, пытаясь прогнать мерзкую пелену с глаз. — Юки, ты в порядке? — шепотом спросил он, пальцами нащупав теплую ладошку мальчика. В ответ раздался едва слышный стон. — Живой. К ним уже со всех сторон бежали люди, кто-то звонил в скорую, кто-то в полицию, а Егор тупо сидел на месте, сжимая тонкие пальцы парня, кажется, потерявшего сознание. Мир рассыпался и трескался, как стекло в покореженном джипе Дамира. Кажется, люди на улице что-то говорили о водителе Тойоты, который, вроде, не подавал признаки жизни, но все это стало так несущественно. В голове — ноль мыслей. — Вы можете встать? Ноги чувствуете?.. На вопросы подоспевших людей в белых халатах Егор отвечал автоматически, пусть даже почти не слышал их, скорее интуитивно догадываясь, чего они вообще от него хотят. Он сидел возле кареты скорой помощи и смотрел, как его мальчика перекладывают на носилки, к лицу прикладывают кислородную маску, а потом увозят, а он… он, черт возьми, просто пытался сообразить, что делать дальше. — Вам требуется госпитализация? — участливо поинтересовался врач, когда машина с красным крестиком увезла Юки в больницу. — А? Что? Нет, — отказался Егор, снова вытирая стекающую по подбородку кровь. — Это давление. — Вы уверены, что в порядке? — внимательно заглянул ему в глаза седовласый мужчина, сжимая пальцы на плече. — Да, да, я пойду побеседую с полицией. Они… там ждут, кажется.***
То, что Егор стал участником смертельного ДТП, пусть даже видеорегистратор доказывал, что он ни в чем ни виноват, ехал на разрешенный зеленый сигнал светофора и скорость не превышал, по крайней мере в данный конкретный момент, накладывало свой отпечаток на ситуацию в целом. После нудной, выматывающей беседы с полицией, а потом и неприятного разговора с братом, который приехал почти сразу (Егор даже не мог вспомнить, когда именно он ему позвонил), он решил отправиться в больницу и узнать как там Юки, хотя Дамир был категорически против этого и вообще утверждал, что ему и самому неплохо было бы провериться, а то третье сотрясение мозга за месяц — это не то, что благоприятно влияет на и так поставленные под сомнение умственные способности. Не обращая внимания на брата, Егор вызвал такси и принялся ходить из стороны в сторону возле раскуроченной машины, рассматривая повреждения. Ну, теперь он должен Дамиру новую тачку, хотя, конечно, деньги волновали его в последнюю очередь. Деньги — это херня. Он их за свою жизнь заработал достаточно. Правда, конечно, точно такую же машину уже не найти. — Подожди, я с тобой поеду! — брат забрал из покореженной машины, которую вот-вот собирались погрузить на эвакуатор, личные вещи, и поспешно забрался в душный салон такси. — Ты там на кой черт? — ворчливо пробормотал Егор, пальцами массируя виски, пытаясь хоть как-то угомонить взрывающуюся яркими вспышками боль. — Там Саша, и я не думаю, что оставлять вас вдвоем — хорошая идея, — холодно отозвался Дамир. Разговаривать не хотелось, ехать куда-то — тоже, но Егору все казалось, что, стоит немного не досмотреть, и родственнички снова запрячут куда-то его мальчика, только в этот раз он уже его не найдет. — Как так получилось?. — нарушил тишину Дамир, безучастно пялясь в пустоту. — Ты гнал, что ли? — Нет. Выехал на зеленый, а этот камикадзе въехал мне в бок и перевернул нас. — Нихера себе! — охнул брат, распахнув глаза. — Это как же надо было лететь, чтоб мою тачку перевернуть? — Не знаю, там проспект, может, сто двадцать ехал, может, обдолбан был, — Егор пожал плечами. — Я куплю тебе новую. Дамир только отмахнулся. — Да брось, я давно хотел поменять этого уродца на маленький седан. В городе неудобно, да и как-то это тупо на таких сараях кататься. — И почему ты вообще его выбрал? — беззлобно пробурчал Егор, и, заплатив водиле, когда такси остановилось у больницы, выбрался из салона. — Полнейшая безвкусица. Юки, как впервые машину увидел, даже испугался. Знаешь, что сказал? «So wicked man»… — Я знаю, самого бесит, — ухмыльнулся Дамир, не отрывая взгляда от экрана телефона. — Сашка написал, что нам в тридцать шестую палату, пятый этаж. Это реанимация. Какая-то ВИПка, чтоб твой фин не испугался еще и внешнего вида обычных палат. — Ой, да пошел ты! — фыркнул Егор, направляясь к лифту. — Он не неженка и не такой невинный цветочек, как ты думаешь. Он меня едва не отравил, а потом подорвал лабораторию, несколько бунгало и дом мадам, и к тому же хотел бросить меня. — А потом протащил на своей спине через пустыню, — добавил брат, нажимая на кнопку пятого этажа. — Цени его, понял? Егор промолчал, рассматривая свои, покрытые коркой засохшей крови уже непонятно чьей именно, руки. Проигнорировав бахилы и халаты, они молча прошли к тридцать шестой палате, размышляя каждый о своем. — Ну слава богу! — зашептал Саша, поднимаясь на ноги. — Он спит, давайте мешать не будем… Егор кинул быстрый взгляд на лежащего на больничной кровати Юки, укрытого простыней и, кажется, действительно безмятежно спящего. Грудь его спокойно поднималась и опускалась, тонкие руки оплетали проводки и трубочки, но кроме ссадины на виске и перемотанного бинтом запястья видимых повреждений не было. Все трое вышли в коридор, бесшумно прикрыв дверь. — Ну, как он? — засунув руки в карманы куртки, стараясь скрыть невесть откуда взявшуюся нервную дрожь в пальцах, поинтересовался Егор, гипнотизируя Сашку взглядом. Мужчина зачесал назад растрепанные русые волосы и кинул беглый взгляд на своего любовника. — Дамир, не мог бы ты пойти купить мне кофе на первом этаже? Тот хотел уже начать спорить, но, поймав предупреждающий взгляд Саши, видимо рассудил, что скандалить с ним сейчас не самая лучшая идея. И действительно, не нянька же он ему, чтобы защищать от всяких агрессивных подонков типа Егора. Дамир пронзительно посмотрел брату в глаза, мол, тронешь его и огребешь, а потом развернулся и послушно удалился, оставляя их наедине. — Ну? — Состояние стабильное, — спокойно ответил мужчина, устало выдыхая. — Повезло, что был пристегнут. А так… сотрясение мозга, трещина в лучевой кости, перелом ребра. Жить будет. — Ты хотел поговорить? Егор сжал руки в кулаки, мучаясь от желания закурить, вместе с дымом выпуская из себя тревогу. Вообще-то он не сильно волновался по поводу здоровья Юки. И так понятно, что все обойдется, но вот то, как осуждающе на него смотрел Саша… — Он сказал про какую-то связь, — начал он, складывая руки на груди. В тусклом свете желтых больничных ламп его каре-зеленые глаза угрожающе блестели, а вся поза демонстрировала крайнюю степень недовольства. Но почему-то сейчас Егор не хотел отвечать чрезмерной грубостью, будто у него действительно не осталось сил на ссоры. — А ты все не угомонишься, да? Чего ты прицепился к нашим с ним отношениям? Саша упрямо поджал губы и склонил голову к плечу, взглянув на Егора с долей насмешки и презрения. — Так есть или нет? — Да. Доволен? — То есть, — неприязненно покосившись на него, протянул Саша. — Ты его не любишь? Как бы Егору не хотелось сейчас просто развернуться и уйти от такого бессмысленного бабского разговора о каких-то там эфемерных чувствах, он заставил себя равнодушно ответить: — С чего ты взял? — Ну… — мужчина прислонился спиной к стене, и взгляд его вдруг просветлел: — Я люблю Дамира. Так, как никогда никого не любил, не считая конечно же детей. Я волнуюсь за него, я боюсь причинить ему боль, я боюсь потерять его и готов ради него на всё. И хотя порой меня бесит его забота и желание контролировать каждый мой шаг, я все равно готов терпеть ради него. А ты? На что ты готов ради Юки? — Блять, Саша, не лезь в душу, — исподлобья глядя на него, процедил Егор. — Я не способен на подобные чувства к кому-либо, ясно тебе? — Мне не ясно, — отрицательно помотал головой он, иронично вскидывая бровь. — Если это действительно всего лишь какой-то сбой в матрице, который он мог хотя бы попробовать разорвать, уехав от тебя как можно дальше, так почему бы не позволить ему? Или ты настолько эгоистичный ублюдок, что не допускаешь даже возможности, что кто-то посмеет причинить тебе неудобство своим отсутствием? Юки — не шлюха, которая отказывается ехать к тебе на квартиру, ты понимаешь? — Завались! — рявкнул Егор, сжимая кулаки. Он всерьез уже хотел ударить этого самоуверенного придурка, который с упорством ледокола пер напролом, ломая его устоявшиеся убеждения. — Никто не просил тебя лезть в наши отношения! Проходящий мимо санитар хотел уже вмешаться, но, поймав зверский взгляд Егора, решил убраться куда подальше. — Ты только думаешь, что Юки весь такой сильный, готовый терпеть твой мерзкий характер, — ровным тоном, будто совсем не боялся, что сейчас получит в морду, произнес Саша, вскидывая голову. — Он слишком юн, он почти ребенок. Он боится тебя, как ты это не понимаешь? Ты принес ему только боль и страх, разве нет? Ну вот что хорошего ты сделал для него? — А ты, я смотрю, в стороне остаться не можешь?! — нависая над совершенно, кажется, не переживающим за сохранность своей тушки мужчиной, прорычал Егор. — Дамир говорил, чтобы я не вмешивался, но кто-то же должен открыть такому идиоту, как ты, глаза на происходящее? — Саша запрокинул голову и надменно улыбнулся. Он откровенно нарывался на грубость этим своим язвительным тоном и ленивыми, будто сонными, движениями. Очень хотелось ответить что-то ядовитое, а еще лучше — врезать для профилактики, раз братец не в состоянии приструнить своего зарвавшегося любовника, но Егор только и мог, что возвышаться над ним, разрываясь от ненависти и невозможности физически навредить. Почему-то он не позволял себе ударить его, а Саша, чувствуя свою безнаказанность, намеренно провоцировал, отыгрываясь за унижения, испытанные тогда, на дне рождения Алисы. — Ты агрессор и беспринципная сволочь, — с мягкой усмешкой на лице прошептал он. Егор чувствовал, как терпение его натягивается и вот-вот грозит лопнуть, выливаясь в неконтролируемую волну красной ярости, и он уже действительно сжал кулаки, напрягся, готовый ударить придурка, который и сам, кажется, не понимал, насколько опасен может быть зверь в гневе, но полный злобы и возмущения окрик заставил его остановиться, замереть. — Эй, ты что, совсем охуел?! Дамир толкнул брата в грудь, отшвыривая его от своего ненаглядного. — Все нормально, — Сашка беззащитно улыбнулся, принимая стаканчик с горячим кофе. — Просто разговаривали. — Дебилы! Я видел, как вы разговаривали, — зашипел мужчина, грубо хватая любовника за плечо. — Пошли отсюда. Сами справятся! Манипулятор только невинно улыбнулся, кинув на растерянного, еще не отошедшего от осажденной вспышки ярости Егора многообещающий взгляд.***
Сказать, что он многое переосмыслил, переварил и пересмотрел, конечно же, можно, если бы целью повествования было бы придумать убедительную ложь о перевоспитавшемся человеке. Ну, действительно, другой, наверное, как минимум принял бы разговор с Сашей к сведению и задался вопросом «а не говно ли я?», но Егор не был из числа тех, кто мог измениться, ибо любые изменения он воспринимал, как измену себе любимому, себе драгоценному, себе ненаблядному. Если и было что-то, способное подкорректировать мировоззрение окаменевшего консерватора, то только время. Слишком увлеченный рабочими вопросами, разборками с Мариной, судом и покупкой новой машины для брата, он и не задумывался, как там Юки. Для него достаточно было сообщений от проплаченного лечащего врача, сообщающего о состоянии здоровья мальчика, а что там он чувствует и думает — это можно узнать и по факту при встрече. Встреча случилась спустя почти неделю после аварии, когда врач наконец-то написал короткое, но информативное «Можем выписывать». Оставив все дела в состоянии незавершенности, Егор в тот же вечер взял один билет на самолет в Москву и два на обратную дорогу, и примчался в больницу так быстро, как только смог. На следующий день в обед у него была намечена научная конференция, которую пропускать никак нельзя, а потому Юки нужно было срочно забирать домой. Подальше от Саши с его нравоучениями, а то неизвестно, что еще он впаяет в голову мальчишки. Егор без стука вошел в палату, сталкиваясь взглядом с пронзительным взглядом серых глаз. За эту неделю Юки, разумеется, не сильно изменился, разве что только помрачнел как-то, спрятал беззаботную улыбку в карман, осунулся. На кровати уже стояла собранная дорожная сумка, а мальчишка был одет в темно-бордовый бомбер и черные джинсы. Откуда взялись тряпки, он догадывался — наверняка Саша постарался, раз уж сам Егор за все время не додумался купить парню шмотки или хотя бы дать ноут, чтобы тот выбрал себе одежду онлайн. Сам любовник Дамира тоже был в палате, и Егор поспешил уколоть его, пользуясь отсутствием брата. Но, дабы избежать неприятных вопросов, спросил на русском языке: — Что-то ты зачастил. Уж не пытаешься ли ты отбить у меня Юки? Саша высокомерно вскинул бровь, видимо, посчитав шутку неуместной и глупой, не заслуживающей даже ответа. Егор снова перевел взгляд на мальчика. — Едем домой, — холодно произнес он, подходя ближе, дабы взять сумку с вещами, но Юки прищурился и сложил руки на груди, всем своим видом демонстрируя, что без объяснений он и с места не сдвинется. — Ты не появлялся неделю, а теперь просто куда-то меня решил увезти? — возмущенно процедил он. — Я тебе не карманная собачонка, ясно? — Я узнавал о твоем самочувствии у врача, — спокойно ответил Егор, замирая. Саша, наверное, все же был сдерживающим фактором, потому что если бы не он, мужчина не церемонился. — А позвонить мне не судьба? — с неприкрытой обидой в голосе почти прокричал Юки, пальцами зачесывая назад упавший на лоб белый локон. — У тебя нет телеф… — Есть! — рявкнул мальчишка, выуживая из кармана новенький смартфон. — Твой брат, между прочим, в первый же день подарил! Ревность полоснула по мозгам, и Егор сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Вот значит как. Дамир подарил. Ну конечно же. Захотелось больно ударить словами, но на ум не приходило ничего лучше, чем неловкое: — И что, тебе есть кому звонить? — Ну ты и придурок, — то ли ошарашенно, то ли возмущенно охнул Сашка, поднимаясь на ноги. — Ты его на руках носить должен за то, что он все еще терпит тебя, а ты… — Захлопнись! — даже не взглянув на него, взмахнул рукой Егор. Он смотрел только на своего мальчика, такого красивого и такого рассерженного. Как объяснить ему, что Егор совсем не то имел в виду? Как донести, что он просто… просто и сам не знает, как на самом деле надо себя вести. С Мариной все было просто — она такая мудрая и независимая, жила своей жизнью, пользовалась всем, что Егор мог ей дать, а он и не задумывался над тем, чтобы дарить ей какие-то подарки или оказывать иные знаки внимания. Зачем, когда она сама может взять его кредитку и пойти купить себе то, что захочет. На грубость отвечала равнодушием, пропуская мимо ушей обидные и колкие фразочки, принимая своего мужчину таким, какой есть. Не бьет и прекрасно. А не бил он ее во-первых, потому что она не бесила, а во-вторых, потому что все же была женщиной. Юки же откровенно раздражал своим поведением, неумением держать язык за зубами и бессмысленным препирательством, когда мог бы спокойненько жить в роскоши, при этом еще и в постели получая удовольствие сполна, благо сексуальной энергией Егор был не обделен. Да и ко всему прочему Юки никакой женщиной не был, пусть порой его тяга к муторным разборкам, робкие взгляды из-под полуопущенных ресниц и мягкие кудряшки казались такими исконно женскими штучками. И вот теперь его маленькое помешательство стояло, уперев руки в бока и грозно сдвинув бровки, и, кажется, опять планировало устроить разбор полетов, когда у них, блять, самолет через два часа! Злость на непокорного мальчишку вспыхивала в груди, не позволяя свободно дышать и рационально мыслить, и Егор, решив, что в такой ситуации подчинить своей воле можно только силой, подошел еще ближе и сжал мертвой хваткой тонкое запястье. Юки поморщился, дернулся, пытаясь высвободить руку, но куда там! — Мы едем домой, — с ледяным спокойствием в голосе, которое, впрочем, уже давало трещину, процедил он, заглядывая в пылающие гневом глаза. — Ты не обязан с ним ехать, — будто между прочим отозвался Саша, не пытаясь приблизиться. — Нет, обязан, — Егор вскинул на него взгляд и с гнусным цинизмом пояснил: — Я заберу его сейчас или потом, но заберу, и ни ты, ни Дамир мне не помешают, потому что у меня есть такие связи, о которых вы и не мечтали. Юки дернулся уже всерьез, грозя сломать хрупкую косточку, а потом прошипел: — Хвастаешься своей связью с русской мафией? А где они были, когда ты подыхал в лапах этой проклятой ведьмы?! Да, это отчасти было правдой, но Егора она не смутила. — Искали. Мавритания большая, — невозмутимо ответил он, но отпустил трепыхающегося мальчишку. — Но мы едем в Брюссель. — Юки… — опять начал Саша, видимо, твердо решив, что будет отстаивать своё до последнего. — Ты не обязан. — Нет, не обязан! — Юки вскинул глаза на Егора и вдруг сжал зубы и со всей силы толкнул его в грудь, заставляя отступить на шаг. — Но я все же поеду. Этот псих говорит правду. Так или иначе, но он заставит меня, ведь мозгов на большее не хватает. И, подхватив сумку, с независимым видом, обойдя мужчину по широкой дуге, направился к Саше. — Ты хорошо подумал? — вкрадчиво поинтересовался тот, видимо, совершенно не удовлетворенный решением мальчишки. А Егору, честно говоря, было уже наплевать, о чем они там треплются. Если им так хочется, пусть осуждают его методы, но отрицать, что они эффективны, нельзя. Лишь бы успеть на самолет… — Звони в любое время суток, хорошо? — ласково улыбнувшись, сказал наконец Саша после непродолжительного разговора. — И будь осторожен. Если почувствуешь что-то… — Что-то? — ворчливо протянул Егор, нарушая ванильную идиллию, и, желая внести свою язвительную лепту, глубокомысленно процедил тоном одухотворенного мыслителя: — Единственный лед, который должен быть в отношениях — тот, который вы заботливо добавляете друг другу в вискарь… — Да? А ничего, что на днях ты превратил Юки в ебучий фарш, от чего он сутки провалялся в реанимации? Ты похож на блядского дьявола прямо из ада, честное слово! — рявкнул Саша, презрительно щурясь. Ну и дурак. Шуток не понимает. Видимо, ему искренне не хотелось отпускать мальчишку, а Юки искренне не хотелось уезжать, но выбора у них не было, а Егор, слишком вымотанный работой и перелетом, просто хотел поскорее вернуться домой и уже там, отоспавшись и закончив с делами, решить, как быть дальше. На самом деле он думал, что вырывать Юки из цепких лапок Саши будет сложнее, но тот так просто отпустил мальчика, а Юки так просто согласился, что параноидальные мысли о сговоре захватывали больной рассудок. Но к черту это всё! Сейчас главное улететь, а там видно будет.***
— И где мы? — хмуро полюбопытствовал парень, когда такси наконец-то выкинуло их у подъезда многоквартирного дома в старом районе Брюсселя. — Дома, — поудобнее перехватив сумку, неопределенно ответил Егор, доставая ключи. — Здесь мы будем жить. — Я не хочу снова быть как не пришей рукав к пизде, — спокойно, но как-то совсем устало заявил Юки, послушно следуя за ним в подъезд. — Все еще обижаешься? — не требуя ответа, поинтересовался мужчина, нажимая кнопку вызова лифта. — Теперь можешь не волноваться, Марина ушла от меня. Сказала, что предполагала, что я могу изменить ей с девушкой, но и подумать не могла, что застанет меня с парнем. Ну, — он кинул ключи на тумбочку в коридоре и наконец-то вздохнул спокойно. Он дома, на своей территории. Уж теперь-то мальчик никуда от него не денется. — Чем будем ужинать? Или поздновато уже? — Мне похер, — грубо отозвался мальчишка, скидывая обувь и куртку. — Делай что хочешь. Раз тебе насрать на мое мнение в глобальных вопросах, то в быту и подавно. Егор недовольно поджал губы и покачал головой, не зная, как объяснить паршивцу, какие именно отношения он считает приемлемыми. Да он и сам не особо представлял, если быть честным. Светить Юки до тошноты не хотелось, на людях с ним появляться не было смысла, да и о чем разговаривать наедине тоже не понятно. Мальчик просто должен быть при нем. Пусть занимается тем, чем хочет. Химией своей, например. Книжки пусть читает, в кафешках зависает. Главное, чтобы не ебался на стороне и не лез под руку, когда настроение говно. Но сейчас что-либо ему растолковывать глупо, все равно же не сообразит. Вон как напряжен: все колючки выставил, коготки выпустил, готовый защищаться. — Закажу из ресторана, — буркнул Егор, проходя в спальню. Без Маринкиных шмоток было как-то пусто и совсем неуютно, но ничего, Юки, кажется, умел создавать атмосферу, если он правильно запомнил. Его бунгало был очень уютным… Слава богам, робеть и стесняться в чужой квартире парень, кажется, не собирался. Выудил из дорожной сумки сменку и скрылся в ванной комнате, не дожидаясь указаний. Это Егор ценил — объяснять, как включается горячая вода, не хотелось. Он позвонил в ресторан и заказал ужин на двоих, не особо изгаляясь в выборе. Взял то, что всегда заказывал — пасту и салаты. Ужинали в полнейшем молчании. Егор пил вискарь стакан за стаканом, методично напиваясь. Он и Юки налил немного виски, но мальчик к нему даже не притронулся, демонстративно отодвигая от себя. Он вообще все делал подчеркнуто отрешенно, будто всеми силами пытался показать, как обижен. Наконец, плюнув на данное себе обещание не скандалить сегодня, Егор все-таки не выдержал: — Что, блять, не так? Чего ты из себя оскорбленную принцессу корчишь? Смотреть тошно! Это я должен на тебя обижаться! Юки обалдело округлил глаза, фыркнул, дернулся вперед, будто действительно не ожидая такого поворота. — Ты? Обижаться на меня?! За что, интересно мне знать? Плотину прорвало, и всё накопившееся напряжение вылилось сплошным потоком, затапливая крохотное городишко, наполненное покоем. Егор почувствовал под кожей нервное возбуждение, прогнавшее усталость и сонливость. Очередной скандал назревал, и он как всегда был готов к бою. — Как ты мог съебаться после той ночи? Ничего не сообщив, не дав ничего объяснить, просто уйти?! Да, он не признавался даже самому себе, как больно ударило предательство мальчишки, что решил бросить его в такой жуткий момент, после всего, что было между ними, после того, как Марина обо всем узнала, а теперь вдруг позорно выдал неприятную правду, которую желал сохранить, не показывать слабость и уязвленность. — Объяснить? — зашипел Юки, вцепляясь побелевшими пальцами в край стола. — Ты нихера не объясняешь, ты просто что-то там себе выдумываешь, а потом бесишься, что никто не догадался о твоем гениальном замысле! Я уже говорил, что не собираюсь быть твоим грязным секретом, парнем, которого ты периодически потрахиваешь, а потом исчезаешь, зависая с бабами… Он уже натурально кричал, но даже в гневе не выглядел угрожающим. Таким насупленным воинственным хомячком, с грозно поблескивающими глазками. — …Развел тут трагедию «ах я гей, ах я не гей»… — продолжал рычать и злобно скалиться мальчишка. Егор слушал его вполуха, больше внимания обращая на подрагивающие губы, в которые хотелось впиться требовательным поцелуем, затыкая не закрывающийся красный ротик. — …Я, между прочим, тоже не гей, но не драматизирую из-за этого! Уж не знаю, чем я заслужил такое «счастье», но Бог свел меня с тобой, и я всеми силами честно пытался быть послушным судьбе… Егор чувствовал, как с каждым словом, с каждой взлетающей к небесам интонацией, его член твердеет все сильнее, а обида и злость на мальчишку трансформируются в конкретное такое возбуждение. Однозначное. — …Но ты просто отворачиваешься от меня и занимаешься своими очень важными делами! Пропадаешь, появляешься, а я что, должен сидеть у окошка и тебя дожидаться?.. Не должен, конечно же. Он может спокойно заниматься своими делами, идти куда вздумается. Наверное. Ну, главное, чтобы дома ночевал. Дальнейшие возмущения Егор не слушал, жадно улавливая взглядом каждое движение рассерженного, взъерошенного мальчика. Его буквально трясло, когда золотистые пряди рассыпались по плечам, серые глаза щурились, длинные девчачьи ресницы дрожали, всем своим великолепием создавая невинный образ мальчика-зайчика. Очень хотелось прекратить нескончаемый поток слов, впечатать беззащитного паренька в стену, но самообладание не позволяло, ведь у Юки как-никак сломано ребро и трещина в лучевой кости, а значит нужно нежно и аккуратно. Егор нежно и аккуратно не мог, а потому сдернул со стула достаточно грубо и, не обращая внимания на возмущенные крики, поволок в спальню, смирившись, что тягучего секса у них пока не предвидится, потому что уже который раз все происходит на эмоциях, подогреваемое злобой и взаимными претензиями. Повалив сопротивляющегося мальчишку на кровать, Егор заткнул наконец-таки его рот поцелуем, каким-то чудом избежав болезненных укусов. Он правда старался не сжимать ребра и не наваливаться всем телом, но ангелочек так соблазнительно изгибался, что его хотелось прижать к кровати и целовать, целовать, целовать, но терпения хватило только на то, чтобы раздеть трепещущего мальчишку, который, впрочем, уже не так активно отбивался, а все больше рычал и скалился, бормотал что-то о «проклятых алкашах». В этот раз Егор позаботился о презервативе. Он честно не помнил, трахался ли с кем-то в клубе после убийства Франсуа, но твердо для себя решил, что пока не сдаст анализы, ни о каком незащищенном сексе и речи быть не может. Закинув ноги Юки себе на плечи, он выдавил немного смазки на свой изнывающий член и надавил на судорожно сжатый вход, с неумолимым упорством втискиваясь в горячее, выгнувшееся от боли тело. Мальчишка вскрикнул и попытался отползти, отталкиваясь всеми конечностями, но Егор грубо притянул его за бедра и толкнулся еще глубже, с наслаждением выдыхая. Идеально. А вот Юки наоборот даже дышать боялся, застыв неподвижной статуей, только пялился в одну точку на потолке, пытаясь привыкнуть и расслабиться. Сопротивляться смысла не было, а потому он прислушался к себе, стараясь нащупать ту кнопку, отключающую мозг, но обида на Егора, ревность и злость были слишком сильны, чтобы позволить ему провалиться в вязкое болото, наполненное одними только ощущениями. — Если я когда-нибудь приведу бабу, — хрипло прошептал Егор, замирая, давая привыкнуть. Он смотрел прямо мальчишке в глаза и, даже не смотря на клубящийся в глубине зрачков мрак возбуждения, кажется, говорил осознанно. — Или если когда-нибудь вообще пойду налево. Или брошу тебя… просто отрави меня. Как ты и обещал. Он плавно качнулся назад, а потом вперед, в полной мере позволив ощутить умопомрачительное трение на грани боли и удовольствия. — Убей меня, если я когда-нибудь… — он не договорил, наклонился ниже, касаясь губами подживающей ссадины на виске, а потом продолжил говорить о чем-то совсем ином: — Они не знают. Никто не знает, тем более твой новый друг… И ты тоже совсем не понимаешь меня. Юки тихонько заскулил, коленями сжимая бока Егора, а руками хватаясь за его плечи, чувствуя под пальцами перекатывающиеся мышцы. Горячее дыхание опаляло ухо, шею, губы шептали безумные речи, которым так отчаянно хотелось поверить. — Просто отрави меня, понял? — как умалишенный бормотал мужчина, вплетая пальцы в буйные кудри. — Ты будешь со мной? Хочешь быть… моим? Рука легла на шею, недвусмысленно сжимая, бесцеремонно перекрывая кислород. Юки дернулся, мотнул головой, пытаясь скинуть руку. Паника медленно захлестывала его, потому что Егор уже не выглядел, как адекватный человек, способный правильно придушить, отпустить, когда надо. Он, кажется, вообще не контролировал себя. — Будешь моим? — переходя с интимного шепота на угрожающее рычание, поинтересовался он, то сжимая тонкое горло, то выпуская, позволяя вдохнуть, и при этом не сбивался с ритма, двигая бедрами. — Я убью тебя, если ты скажешь мне «нет», слышишь? Убью… — Руки убери! — захрипел мальчишка, ногтями царапая мучающую ладонь. От нехватки кислорода перед глазами все расплывалось, легкие разрывало от боли. — Убери, блять! — Нет, отвечай! Я убил Франсуа и тебя убью, если ты посмеешь еще хоть раз сбежать от меня! Будешь со мной?! Юки рванулся прочь, соскальзывая с члена, но избавиться от крепко держащих его за горло рук не смог. Он конвульсивно задергался, когда шаткое сознание начало уплывать у него из-под ног. Кровать качалась, как лодка на волнах. — Тогда убивай! — сипло зашипел в гневе мальчишка, закрывая полные слез глаза. — Убивай нахер, потому что я… я не собираюсь говорить «да» под угрозой смерти! Он не надеялся, что до тупоголового мерзавца вообще дойдет смысл этих слов, и даже был готов уже сдохнуть, распрощавшись со своей никчемной жизнью, но Егор вдруг отпрянул от него, опуская руки, да так и замер, ошарашено глядя на распростертого на кровати, тяжело дышащего мальчишку. — Извини, — мгновенно протрезвев, выдавил мужчина, с ужасом глядя на свои руки. — Я что-то… совсем с катушек слетел. — Иди на хуй! — едва переведя дыхание, отозвался Юки, приподнимаясь на локтях. — Псих. — Я не буду больше пить, — наконец-то в полной мере осознав, что почти задушил мальчишку, Егор впал в состояние близкое к панике. В ушах зашумело, виски пронзило болью, резко упало давление, а потом из глубины подсознания память вытащила недавно совершенное убийство Франсуа. — Никогда не буду. Мальчик покусал губу, изучая взглядом бледное, искаженное таким нехарактерным испугом лицо Егора, а потом уже спокойнее поинтересовался: — Это правда? Ты убил его? — Да. Да, застрелил. Его кровь на моих руках. И твоя тоже могла быть. — Тебе нет оправдания, — безэмоционально выдохнул Юки, а потом вдруг сел, подполз к дрожащему мужчине и, заглянув в глаза на мгновение, уловив в них неподдельный ужас и раскаяние, ласково погладил по спине и вдруг крепко обнял, позволяя зарыться носом в свои мягкие волосы, вдыхая родной аромат. Егор замер на секунду, недоверчиво отнесясь к внезапному приступу нежности, но вскоре расслабился, обхватив руками вздрагивающее тело, и без какого-либо сексуального подтекста коснулся губами шеи, на которой уже неотвратимо наливались следы его неуемной греховной страсти.