Потерянный мальчик

Питер любил возвращаться домой после стажировки в субботу, потому что знал, что Мэй за долгую рабочую неделю целый день будет дома. Они вдвоем даже смогут сходить в их любимый ресторанчик тайской кухни, который был в паре кварталов от их квартиры. Паркеру нравилось вечерами смотреть фильмы, гулять с Недом и забывать про постоянные проблемы, которых с каждым днем становилось все больше, и поэтому он с нетерпением ждал, когда сможет уделить время тем вещам, которые ему действительно нравятся. Но этим вечером, когда Питер вернулся со стажировки, он хотел не обнять Мэй и спросить ее о том, как прошел день, а просто закрыться в своей комнате на все выходные и ни с кем не разговаривать. Питер все еще помнил, как пару часов назад врезался в доктора Беннера и сказал, что почувствовал запах своей мамы, когда реальность жестко пошутила над ним. Как объяснил ему доктор Беннер, в лаборатории, которая была на пару этажей ниже, произошла небольшая утечка специальных феромонов. Именно их использовали для производствах лекарств для детей, потерявших родителей, и тогда Питер почувствовал, как крошечный луч надежды внутри него безвозвратно умер. Черт возьми, это было жестоко. Слишком жестоко для Питера, который и так каждый день был вынужден выслушивать комментарии о себе и жить с осознанием того, что его родители давным-давно умерли. Поэтому доктор Беннер решил лично подвести его до дома в этот день. Поблагодарив своего наставника, Паркер вышел из его машины и направился в их с Мэй квартиру, видя, как горит свет в их окнах. Поднявшись наверх, Питер устало позвонил в звонок, и лицо Мэй, которая открыла ему дверь, преобразилось с радостного и сияющего на обеспокоенное за пару мгновений. Она отошла в сторону, пропуская его внутрь, и крепко обняла его руками и своими темно-рыжими крыльями, пытаясь утешить своим запахом, когда Питер переступил порог и закрыл за собой дверь. — Боже, Питер, — она взяла его лицо в ладони, против воли поднимая взгляд его глаз на свое лицо, — что случилось? — Ничего важного, — устало улыбнулся он, прикрывая свои красные от слез глаза. Безмерная усталость тяжелым грузом рухнула на плечи, и единственное, что хотел в тот момент Питер, — это заснуть и проспать минимум часов пятнадцать. — Я же вижу, что это не так, — с небольшим напором продолжила Мэй, когда она отпустила свое племянника, позволив ему сесть на их старый и потрепанный диван, купленный еще во время их с Беном учебы в колледже. — Что случилось? — повторила она свой вопрос. — М-мне показался запах моей мамы, — заикаясь, прошептал Паркер, и Мэй настороженно посмотрела на него, вопросительно наклонив голову и испуганно распахнув глаза. Питер поднял колени к груди, утыкаясь в них лицом. — Но на самом деле это был всего лишь обман. В вентиляцию попало немного феромонов из одной из лабораторий. — Он поднял свои глаза на Мэй, и ее сердце болезненно сжалось, когда она увидела заплаканное красное лицо Питера, который пытался спрятать себя от всего мира своими белыми крыльями. — Я-я просто не хочу об этом говорить, — он сглотнул ком в горле и вытер слезы рукой, поднимаясь на ноги. Зайдя в свою комнату, Питер переоделся в теплый шерстяной свитер и домашние штаны, надев на ноги носки из толстой пряжи. Тогда послышался тихий стук в дверь, и, приоткрыв ее, в проеме появилась Мэй, держа руках полотенце. — Высуши волосы, а то заболеешь, — заботливо отозвалась она, когда Питер взял полотенце из ее рук. — Я надеюсь, ты поговоришь со мной, когда будешь готов, — и после этих слов подросток почувствовал себя еще паршивее, когда увидел грустную улыбку на лице Мэй. Боже, он снова все испортил. Высушив волосы, Питер тяжело падает на кровать, чувствуя, что должен пойти к Мэй и извиниться. Пролежав так около часа, он собирается с силами и поднимается на ноги. Приоткрыв дверь своей комнаты, Паркер выходит в гостиную и идет на тихий шелест крыльев, слегка приподнимая уголки губ — его тетя почти никогда не замечала, как ее крылья оживали, когда она чем-то увлекалась и погружалась глубоко в собственные мысли. Подросток с осторожностью заглядывает в комнату Мэй. Она сидит на кровати, бережно перебирая в руках старые и довольно потрепанные фотографии. Питер может видеть небольшую коробку и пораженно замирает, когда замечает в ней фотографию своих родителей, которая скрыта за прочным стеклом и деревянной рамкой. Он поджимает губы, инстинктивно скрывая крылья за своей спиной, и бета замечает его, когда слышит тихий шум его крыльев. — Я хотел извиниться, — начинает Питер. — Я не хотел тебя расстраивать, — Мэй улыбается ему и жестом показывает, чтобы он подошел к ней. — Все в порядке, — спокойным голосом говорит она. — И я думаю, что из нас двоих ты более расстроен, чем я. — Бета убрала все фотографии в коробку к остальным вещам и встала с кровати, подходя к Питеру. — Ты устал и должен поспать, а я пока приготовлю ужин. — Получив в ответ кивок, Мэй бережно протянула подростку небольшую, немного потрепанную коробку, которая много лет назад сияла красотой красок, но со временем потеряла яркие цвета. — Я хочу, чтобы ты взял все, что здесь хранится, к себе. — Но Мэй… — Питер с трепетом посмотрел на то, что осталось от умерших членов его семьи. Все те вещи его родителей, что сначала Бен и Мэй хранили для него, потому что он был еще слишком мал, а после к ним прибавились вещи Бена. Вся жизнь дяди Бена сжалась до одной коробки. Он не мог забрать их все себе. — Я настаиваю, — она бережно поцеловала Питера в лоб, оставляя коробку в его руках. — Они нужны тебе намного больше, чем мне. Питер поджал губы, стараясь улыбнуться в ответ, и непроизвольно потянулся к ласковой руке Мэй, которая бережно начала расчесывать пальцами каштановые кудри на его голове. Он держал эту коробку в первый раз в своей жизни, потому что знал, что упоминание о смерти брата и его невестки всегда заставляло Бена грустить. Питер ненавидел, когда лицо его обычно улыбчивого и доброго дяди, готового всегда прийти на помощь, становилось пустым и печальным. Пусть он и был тогда еще ребенком, но Питер Паркер всегда был блестящим ребенком. — Спасибо, тетя Мэй, — благодарно говорит Питер, прижимая коробку к груди. Да, пусть в его жизни есть много плохого, но именно поэтому Питер искренне ценит каждый момент, где доктор Беннер старается помочь ему, где Нед и Мишель не дают его одноклассникам измываться над ним и где Мэй готова всегда позаботиться о нем.

~~***~~

Стив устало потер огрубевшей ладонью шею, чувствуя, как пот стекает по его коже от физической нагрузки. Жадно отпив из бутылки воду, он тяжело сел на скамью, начиная стягивать с рук специальные бинты, которые помогали не повреждать костяшки при слишком сильных ударах. Альфа встал на ноги, идя к лифту, и поднялся на верхние этажи башни, где он принял душ и переоделся в свежую одежду. Накрахмаленная белоснежная рубашка хрустела под подушечками пальцев, синий парадный китель, с которого Роджерс давным-давно снял все награды, был постиран и отглажен. Он боялся, что его сын из-за излишнего любопытства сможет пораниться, либо упав, пытаясь дотянуться до сверкающих наград, либо уколовшись. Синие брюки в тон идеально сели на ладное тело. Его перья были тщательно уложены друг к другу, и, проведя в последний раз по коротко подстриженным волосам, Стив улыбнулся собственному отражению. — Долго ждешь, капитан? — задал вопрос насмешливый голос за его спиной, и Роджерс повернул голову на звук голоса, чтобы увидеть выходящего из их спальни Тони, на лице которого была обворожительная и яркая улыбка. На его омеге был превосходный черный костюм-тройка, которые стали модным хитом в этом сезоне и которые не особо нравились Стиву, но альфа прекрасно понимал, что Тони должен был поддерживать свой статус светской омеги и следовать моде. Богатого винного цвета шелковая рубашка, почти полностью скрытая под плотной тканью черного пиджака, идеально зачесанные волосы, легкий макияж и аккуратно подобранные мужские ботинки — Тони Старк готов был взорвать этот вечер, чтобы на следующее утро все издательства писали о его долгожданном выходе в свет. — Ты просто прекрасен, — поцеловав своего мужа в лоб, отозвался Стив. Тони довольно улыбнулся, вручая ему в руки свой черный клатч от какого-то модного дома, которому он не изменял ни с каким другим брендом. — Ты тоже неплох, капитан, — карие глаза жадно оглядели крепкую фигуру Стива, и ало-красные крылья с золотистыми кончиками возбужденно опустились в знак подчинения. Из горла Стива донеслось довольное рычание, и его глаза стали красными, когда раздался голос Пятницы: — Босс, Мистер Роджерс, если вы будете продолжать флиртовать, то опоздаете на благотворительный вечер, — Стив мгновенно покраснел, услышав замечание от ИИ, в то время, как Тони раздраженно закатил глаза. — Продолжим ночью, — подмигнув мужу, сказал Тони, и Роджерс просто покачал головой, следуя за ним в лифт. Сев за руль белоснежной BMW, Стив пристегнулся и завел машину, когда Тони сделал тоже самое, и они выехали из гаража. Роджерс до сих пор помнил, как привыкал к вождению машин, которые отзывались на малейшее движение, и как они с Тони до самого позднего вечера сидели в мастерской, разбирая и собирая разные детали двигателя. Тогда Стив наконец-то почувствовал, что стал потихоньку привыкать к новому для себя миру, осваиваться в нем. В нем все еще жив тот самый мальчишка из Бруклина, который долго прятался в тени капитана Америки. — Ты снова думаешь о работе? — тихо позвал его Тони, и Стив отрицательно покачал головой. — Нет, — отрицательно отозвался Стив. — Я думаю о том, как все началось, — на светофоре он повернулся лицом к Тони. — Ты же помнишь нашу первую встречу? — Конечно, заносчивый старикан, — весело улыбнулся ему Старк. — Каково жить с осознанием того, что ты женился на невоспитанной омеге? — Я прекрасно знал на что шел, — ответил Стив, подъезжая к нужному зданию, рядом с которым собралось огромное количество журналистов и репортеров. Выйдя из машины, Роджерс слегка вздрогнул от громких вспышек камер и яркого света, обошел машину и открыл дверь для своего мужа, и — как только Тони вышел из машины и пошел по красной дорожке под руку с мужем, предварительно отдав ключи швейцару — раздались оглушительные крики, а количество щелчков камеры увеличилось в десять раз. Солнечные очки закрывали глаза омеги, но Стив ясно видел по языку тела, что Тони некомфортно так же, как и ему, и поэтому старался как можно быстрее войти здание. Войдя в просторный холл, их встретил представитель обслуживающего персонала и сопроводили в лофт, где собрались многие светские люди, крупные акционеры и популярные артисты и певцы. Стив не особо любил выходы в свет, которые должен был порой совершать по моральным причинам — в конце концов, он не готов был отпускать Тони к этим лицемерным и неприятным людям, которые были готовы на все, чтобы засиять на фоне другого человека. Пусть ему и принадлежало звание капитана Америки, но он также был и Стивом Роджерсом — простым человеком, который после пятидесяти лет смог обустроить собственную художественную студию, любил пить зеленый чай по вечерам и слушать Битлз по радио. — Тони Старк, вы снова задаете стиль в этом сезоне? — к ним подошла светловолосая бета с удивительно красивой внешностью. Тони снял очки, смотря на журналистку, что осмелилась подойти к нему. — Как всегда утонченно и в тоже время дерзко. Ее серебристое платье со сверкающими камнями идеально подходили под ее серебристые крылья, перья на которых были тщательно уложены. На ее лице был великолепный макияж, и вырез в платье превосходно подходил ее стройной фигуре, делая ее желанной женщиной. Стив промолчал, прекрасно зная, что его вкусы разделяет небольшой процент альф, но этот образ был чересчур откровенным, хотя Тони вполне мог выбрать такой образ для своего следующего выхода на красную ковровую дорожку. — Приятно слышать комплимент, — сухо отозвался омега, незаинтересованно надев очки обратно. — А это ваш муж, капитан Роджерс? — задала вопрос она и, получив в ответ неохотный кивок от Стива, довольно улыбнулась. — Приятно встретиться с достоянием Америки, — она протянула руку для рукопожатия, и Тони кожей ощутил, как напрягся Стив. Похоже, что эта бета считала себя ровней альфе, раз позволяла себе такое приветствие. — Мне тоже очень приятно, — извернулся Стив, вместо рукопожатия целуя маленькую ладонь собеседницы. — Я рассчитывала на рукопожатие, — немного уязвлено протянула она. — Простите, мисс… — Стив вопросительно наклонил голову. — Мисс Эверхарт, — назвала свое имя журналистка. — Главный репортер в «The Daily Bugle». — Мисс Эверхарт, приятно с вами познакомиться, — вежливо отозвался Стив, видя, что Тони прикусил губу, пытаясь сдержать язвительный комментарий, — но боюсь, что мне сложно пересилить свое воспитание. Прошу прощения, если задел ваши чувства. — В наше время мало джентльменов, мистер Роджерс, — улыбнулась губами она, — так что мне очень повезло увидеть такой редкий экземпляр. — Боюсь, что мы с мужем хотели провести этот вечер вместе, — вмешался в разговор Тони, и Стив был искренне благодарен за это. Он уже устал от навязчивости этой женщины. — Не так ли, милый? — он поднял взгляд на альфу, и Стив ласково поцеловал его в щеку, отвечая: — Разумеется, — они оба проигнорировали то, как дернулся глаз беты при этой сцене. — Мистер Старк, вы можете перестать дурить голову людям, — неожиданно жестко сказала она, сощурив глаза. — Все прекрасно знают, что ваши отношения — фальшивка. — Что? — Стив раздраженно посмотрел на нее, обняв Тони за талию. — Что за бред вы говорите? — Капитан, при всем уважении, — она закатила глаза, словно говорила что-то до боли очевидное, — но вы женаты уже почти двадцать лет. — Тони напрягся, и его крылья угрожающе распушились. — И мистер Старк, и вы — здоровые омега и альфа, — ее острый взгляд голубых глаз стал еще острее, и Тони казалось, словно она хотела проткнуть его им. — Так почему же за все это время у вас не было птенца? Тони услышал, как хрустнула челюсть его мужа и как его крылья за одно мгновение поднялись в воздух, и массивная альфа нависла над светловолосой бетой, которая испуганно округлила глаза и покорно сложила за спиной крылья. — Ты никогда больше не будешь даже заикаться об этом, — прорычал Стив, складывая свои крылья за спиной. — Вам это понятно, мисс Эверхарт? — уже вежливее отозвался он, смотря в сторону Тони, который холодно стоял в стороне. — Д-да, — судорожно кивнула она. — Идем, Тони, — Роджерс провел их через замершую толпу людей, которые почувствовали запах сильной разозленной альфы. Выйдя на пустой балкон, он обеспокоенно посмотрел в пустое лицо Тони и решился снять его темные очки, чтобы найти красные глаза своего мужа, из которых лились слезы. — Мне очень жаль, — искренне извинился Стив. — Ты ничего не сделал, — просто выдохнул Старк. — Давай просто вернемся домой, — он раскрыл свои крылья, отвечая на вопросительный взгляд Стива: — Хэппи заберет машину. У меня нет ни малейшего желания оставаться здесь еще хоть секунду. — Хорошо, — также устало отозвался он, взлетая в воздух вслед за мужем, чье состояние заставляло Стива Роджерса чувствовать себя тем же никчемным мальчишкой из Бруклина, что и столетие назад.

~~***~~

Голубые глаза прожигали взглядом потрепанную коробку в то время, как руки слегка дрожали, не решаясь дотронуться до нее. Питер сидел в ночной тишине, не отрывая глаз от коробки, которую уже около двух часов не решался открыть, чувствуя, как внутри него что-то противится этому. Сейчас перед ним была возможность узнать о своих родителях больше тех крох, что ему рассказывали дядя Бен и тетя Мэй; увидеть вещи, которые остались после них. Но Паркер не мог заставить себя думать, что он заслуживает увидеть их. Питер тяжело вздохнул, пытаясь заставить себя не возвращаться к воспоминаниям, где голос фельдшера констатировал смерть его дяди из-за огнестрельного ранения. Он подвел дядю Бена, и, к сожалению, у Питера больше не было возможности искупить перед ним свою вину. Пальцами впившись в рукав своей пижамной кофты, Питер одной рукой все-таки придвинул коробку ближе к себе. Негнущимися пальцами он приоткрыл крышку, сразу же взглядом цепляясь за совместную фотографию своих родителей, и Паркер больше не колеблется, бережно беря ее в руки. Питер ни на секунду не отрывает от нее глаз, чтобы запомнить лица своих родителей, которые — к собственному стыду — он совершенно забыл. Однако, смотря в их лица, Питер не чувствует того самого отклика признания внутри себя. Разочарование с каждым мгновением растет, и Питер не может понять, почему смотря на своих родителей, он словно смотрит в лица незнакомцев. Крылья Питера неохотно прижимаются к спине, когда их владелец наклоняет голову в сторону, изучая лица своих родителей. У его отца — Ричарда Паркера — прямой нос и острый подбородок, густые брови и высокий рост, рыжеватые волосы и большого размаха крылья такого же песочно-рыжего оттенка, который отпечатался в его подсознании, а у его матери — Мэри Фитцпатрик-Паркер — такая же хрупкая фигура, подстриженные под каре кудрявые каштановые волосы, немного вздернутый нос, тонкие брови и губы и простые пестро-коричневые короткие крылья, которые Питер должен был в скором времени унаследовать. Паркер внимательно скользит по ним взглядом, не понимая, почему те некоторые воспоминания из его детства, не совпадают с тем, что он видит. В его памяти все еще живы воспоминания о запахе его мамы, о том, что у кого-то из его родителей были поразительного яркого цвета перья, которые словно горели в лучах заходящего солнца, о том, что в детстве — и до сих пор — он обожал поджаренные сэндвичи с курицей, салатом, тимьяном и сыром, с которых его мама всегда срезала зачерствевшую корочку. Питер все еще помнит, как прятался под отцовскими крыльями и забирался на его плечи, чтобы вцепиться в светлые волосы неловкими пухлыми пальчиками, как его мама читала каждый вечер ему приключения Гарри Поттера и его друзей. Питер искренне не может понять почему то, что он видит, не отзывается в нем. Он качает головой, откладывая фотографию в рамке в сторону. Боже, Питер, конечно же это твои родители! Но гнетущее чувство неопределенности заставляет Паркера все-таки бросил неуверенный взгляд на отложенную фотографию, и подросток пораженно замирает, шокировано распахивая свои глаза. На шее матери нет брачного укуса. Он тут же хватает фотографию в свои руки, впиваясь взглядом в изгиб шеи своей матери и глазами пытаясь найти брачную отметку, которая — Питер был точно уверен — была у его мамы после замужества. Питер прекрасно помнил, что каждый раз, когда он плохо себя чувствовал и хотел, чтобы его утешили, он прижимался к шее своей матери, на которой была поставлена брачная метка. Паркер отрицательно качает головой. Мэри Фитцпатрик-Паркер была бетой, и лишь немного представители этого класса хотели, чтобы после брака с альфой те оставляли на их шее брачный укус. Это было полным бредом, и Питер отбросил фотографию в сторону, не понимая, чему верить — своим воспоминаниям или этой фотографии? Вместо этого подросток снова заглядывает в коробку, где первым, что бросает ему в глаза, — это старый телефон дяди Бена, который он хотел сменить в ту проклятую субботу. Чувствуя, как отчаяние снова растет внутри него, Питер откладывает его в сторону, не в силах продолжать смотреть в черный потухший экран телефона. Он продолжает доставать разные вещи умерших членов своей семьи и чувствует, как с каждой секундой внутри него все переворачивает с ног на голову. Питер знал, что Ричард Паркер был известным ученым-биологом, а Мэри Фитцпатрик-Паркер — педиатром в больнице Квинса, где и познакомились его родители, но он помнил, что один из его родителей вечно возился с различными механизмами, а другой — носил армейский парадный наряд. Питер достает из коробки чековую книжку своего отца, замечая в ней так и не выписанный чек на лабораторное оборудование, и приходит в замешательство, видя небрежный и неразборчивый почерк. Он прекрасно помнил, что почерк его отца был ровным и, если так можно его назвать, каллиграфическим, с четкими и аккуратными буквами. Паркер видит кубок за научную выставку, который выиграл Ричард Паркер, и пару детских игрушек, которые — к его огромному сожалению — не вызывают в нем никаких чувств. Питер продолжает вынимать вещи из коробки: отцовские очки, любимые духи своей матери, драгоценные украшения, кожаную женскую сумку. Когда в его руках оказывается женский платок, плотно запакованный в специальный вакуумный пакет, который сохранял запах, Питер почувствовал дрожь во всем теле. Он нерешительно распаковал пакет, поднося к лицу, чтобы почувствовать знакомый запах. Но вместо того, чтобы почувствовать родной запах матери, Питер чувствует слабый цветочный запах беты. Он непонимающе смотрит на платок и тщательнее вдыхает запах, но ничего не меняется. Запах остается все таким же далеким и незнакомым для него. Питер плотно закрывает глаза, запечатывая упаковку и бросает платок обратно в коробку. Ему плохо, он не хочет признавать очевидное, потому что слишком больно смотреть на лица своих предполагаемых родителей. Боже, он приемный ребенок. Паркер дрожащими руками берет в руки свой телефон, который до этого был в кармане джинс, и набирает знакомый номер. Проходит минута, две, и Питер слышит хриплый голос Неда, который скорее всего уже спал. — Питер? — сонно отзывается Нед. — Ты смотрел на время? Час ночи! — недовольно ворчит он. — Я приемный, Нед, — шепотом начинает говорить Питер и слышит, как его лучший друг замолкает. — Боже, я приемный. — Питер, спокойно, — взволнованно сказал Лидс. — Все нормально, ты… — Все нормально?! — вопросительно рычит в трубку Паркер. — Что нормально? Что мне всю жизнь врали о том, что Ричард и Мэри Паркеры — мои родители, хотя мои биологические родители либо оставили меня, либо умерли! Это нормально, да?! — Питер, — успокаивающе позвал по имени его лучший друг, — я уверен, что не все так плохо… — Конечно, потому что ты ничего не знаешь! — продолжил бушевать Питер, выплескивая все негативные эмоции из себя. — Твои родители живы, тебя не отдавали в другую семью! Ты знаешь, что нужен им! Ты не знаешь, что такое жить без родителей, слышать постоянные упреки и видеть жалостливые взгляды! Как бы ты себя чувствовал, если бы твои крылья были бы еще не готовы к полету, когда все твои ровесники уже могут летать? — тяжело дыша, подросток разочарованно ударил кулаком по стене, делая все возможное, чтобы выместить свой гнев, разочарование и боль. Опираясь спиной на стенку, Паркер медленно сполз по ней, слыша молчание на другой стороне. — Ты в порядке, чувак? — обеспокоенно спросил его Нед, но Питер нажал кнопку сброса, бросая телефон в противоположный угол комнаты. Питер закрыл глаза, чувствуя, что вся его жизнь — одна сплошная ложь, и он действительно не знает, что делать дальше. Питер Паркер просто устал.