***
Артуру одиннадцать и он видит дядю второй раз за жизнь. Вортигерн оказывается в Америке по работе. Мать ворчит, что тот ничего не привёз племяннику. Утер просит жену быть снисходительнее. Для него Ворт такой же ребёнок, как и Артур, просто такой хмурый, не улыбающийся и вечно курящий ребёнок. А дядя, а дядя просто протягивает Артуру свой нож, выдавливает из себя самую вежливую улыбку и под новые оры от жены брата идёт спокойно курить. Артур снова ходит за дядей, как привороженный. Даже пытается пародировать его английский акцент. Выходит отвратительно, о чем тут же сообщает ему дядя, но попытки не пресекает. Утер умиляется и радуется, что его младшие ладят между собой, постигая новые границы дзена под очередное возмущение со стороны супруги. Артур же в восторге. Дядя учит его, как замысловато открывать нож, лишь слегка дернув запястьем, а потом учит метать. Зажав сигарету зубами, чуть приобнимая племянника со спины, помогая прицелиться в дерево. — Серьёзно? — Ворт фыркает, заставляя племянника держать спину прямо и не горбатиться, когда тот снова прицеливается для броска, — Артур. Если тебя обижают, надо давать сдачи. Всегда. Лучше сразу так, чтобы запомнили и впредь не лезли, — намерено больно щипает парня, обещая в следующий раз треснуть, если тот снова сгорбится. Хмыкает, почти удовлетворённо, когда у Артура, получается, удачно кинуть нож, наконец, прикуривая. Все это время он просто держал незажженную сигарету в зубах. — Запоминай. Заговариваешь зубы, каким-то бредом что, к примеру, согласен с этим кретином, медленно сокращая дистанцию. Можешь и руки вот так сделать, — поднимает руки в примирительном жесте, но тут же резко касается рукой шеи племянника, не сильно давит ему под кадык, — Бьёшь и спокойно идёшь дальше. Кадрить мадам, как её? — Мэри. — Мэри, имя-то, какое мерзкое, — фыркает, выдыхает в сторону дым, — А сколько ей? — Мы ровесники. — Ты думаешь, я в курсе сколько тебе? — Одиннадцать, дядя. Вортигерн крайне внимательно смотрит на племянника, выдыхая колечко дыма, не заботясь о том, что ребёнок дышит никотином, заговорчески улыбаясь. — Хочешь, как у Шекспира? Хотя. Рано ещё, через года четыре лучше, — смеётся, качая головой, чтобы парнишка не заморачивался, — Проще простого, любая цитата о соплях на твоём сленге, потом по щелчку, — щёлкает пальцами, — Водитель открывает для неё дверцу рейнджровера. Всё. Она твоя малыш, — снова задумчиво смотрит на Артура, — Ты уже знаешь, как пользоваться контрацепцией? И конечно именно в этот момент на задний двор выходит Ингрейд и снова орёт, — Утер!***
Артуру четырнадцать. Они семейно едут на отдых, всем составом ныне живых Пендрагонов. Мать ехидно подмечает, что Ворт все ещё одинок и снова корит, что тот без подарка племяннику. Долго правда не выходит, бабушка и дедушка Пендрагон слишком соскучились по своему обожаемому внуку. Самолёт частный. Почти весь полёт Ворт был на телефоне и заигрывал со стюардессой, многозначительно кивает Артуру на неё и на туалет, не скрывая, что наслаждается его смущением. Отдых проходит на Гавайях. Ингрейд снова бесится, что вокруг Ворта постоянно бабы, хотя она уверена, что видела, как он заигрывал с барменом. Утер закатывает глаза и тактично интересуется, не напекло ли ей. Артур впервые в жизни видит дядю в чем-то кроме костюмов. А потом они пробуют травку. От чего-то он сильно смущается, что дядя помогает добраться ему до постели. Артур понимает, что бабушка с дедушкой больше любят отца. Все истории в ресторанчике на берегу за ужином о том, что Утер делал лучше Вортигерна. Кажется, мама засматривается на какого-то мужчину, Артуру чудится, что он его знает. Отец продолжает работать, даже на отдыхе. Артур впервые напивается и уходит гулять с друзьями, которых знает три часа, но уверен, что дружба на всю жизнь. Они пьют, целуются, прыгают через костер на пляже. Артуру кажется, что где-то в темноте тлеет сигарета и знакомо щелкает нож. Но вечер проходит спокойно и крайне весело. Дядя пасет его каждый такой вечер. На четвертый, Артур пьяно с девками под руками вопит, что взрослый и ему не нужны няньки, который ничего о нём не знают. Сигарета тухнет, звука ножа больше нет. На шестой вечер Артура избивают. Это обидно. Он думал, дядя будет и дальше его охранять. О чем он и заявляет с утра, за что получает пинок под зад и его игнорируют почти неделю. Артур злится и не понимает, почему получается не так, как он хочет. От чего идея изображать бедного и несчастного ребёнка, кажется гениальной. Он жалуется на дядю всем, но тот даже бровью не ведёт, когда его выговаривают все по очереди не забывая ткнуть носом в то, что он одинокий социофоб, обижает ребёнка. Вортигерна нет несколько дней. Когда он возвращается, то ведёт себя так, как будто ничего и не произошло, только не курит.***
Артуру шестнадцать. Его родители разводятся. Мать изменяла отцу пару лет. Отец полностью уходит в работу. Судебная тяжба тянется долго и изматывающе. Дедушке нездоровится, они не могут забрать его к себе. Родители развелись, Артур почему-то, чаще живёт с отцом, который начал безбожно пить. Он как раз собирал бутылки по дому, когда в дом входит Вортигерн. Блондин даже не успевает спросить, откуда у него ключи, как тот тащит отца за шкирку в ванну. Артур впервые слышит, как его дядя повысил голос. На следующий день Артуру ужасно стыдно. Ворт пришел в школу выслушивать жалобы от директора. Вортигерн живёт у них пару месяцев. Приводит Утера в порядок и ненавязчиво, совсем нет, учит некоторым правдивым истинам племянника, который продолжает попадать в неприятности. Вортигерн ничего не делает, продолжая спокойно курить, пока Артура избивают одноклассники, прямо на парковке школы. Не помогает встать, просто стоит возле машины, курит и ждёт, пока тот подойдёт сам. Дядя приезжает на все праздники, важные, как рождество и дни рождения в обязательном порядке. Артур знает, что друзья отца почему-то не любят дядю, но не понимают почему. Как-то вечером он застаёт пьяного отца вместе с дядей на диване. Утер лежал на Вортигерне, крепко обнимая своего младшего брата и тихо изливал душу. Ворт молча, выслушивал его, иногда подавая голос, соглашаясь со всем сказанным, просто перебирая волосы старшего брата отстранённо смотря в стену. Раньше Артур не задумывался, какие между братьями были отношения.***
Артура семнадцать и кажется, он трахнул всех на кого у него только способен встать член. В очередной приезд дядя дарит билеты в театр. Артур никогда не думал, что Фауст может быть настолько интересен. Билеты были только для них, два билета для него и дяди. Артур не понимает, почему это вдруг так важно. Ворт даже не настаивает на костюме, хотя рваная и грязная джинсовка племянника с пошитым на заказ костюмом Вортигерна состоится дико. На рождественские каникулы они втроём едут на охоту. Им удается подстрелить зайцев и оленя. Артур храбрится, что завалит медведя. Когда он проваливается под лёд, понимает, что байка про проносящуюся жизнь перед глазами это бред. Вортигерн не перестает его ругать матом. Это, на памяти Артура, первый раз. Ещё тот бормочет, что Утер его убьет, но племянника прижимает к себе сильнее, пытаясь согреть. Артур впервые поймал себя на мысли, что дядя постоянно кусает губы, когда нервничает и сильно-сильно хмурится. Артура называют болваном неотесанным за то, что он назвал Вортигерна красивым.***
Артуру восемнадцать. Они с отцом едут в Шотландию, в родовое поместье на похороны деда. Артур впервые так четко осознает, как отличаются детские воспоминания от реальности. Всё кажется другим. Бабушка выглядит мило, хоть и очень устало. С лица не сходит припухлость от слёз. Артур с неким азартом рассматривает детские фотографии отца и дяди, невольно подмечая, что с Утером больше. Но смотреть на маленького дядю, как минимум забавно. Почти на всех снимках он выглядит так, будто ел, что-то вкусное, но прямо перед съёмкой у него это отняли. И поставили ровно за камеру. Артур вдруг понимает, что ничего не знает о дяде. О его дне рождения. Просто, никто и никогда не просил поздравлять. О других кучах мелочах, что он спокойно может ответить об отце, матери и своих приятелей, знакомых и пассий. Вечером они в пабе. Артур впервые видит дядю пьяным. Не в противные дрова, а навеселе. Они танцуют с отцом шотландские танцы, громко вскрикивая вместе со всеми в заведении, меняясь позициями, продолжая кружится. Отец и дядя очень ловкие, и пластичные. Артур со своей грацией медведя предпочитает сидеть за стойкой, но с улыбкой. Оказывается у дяди все-таки есть друзья. Дядя не приезжает на день рождения отца и день благодарения. Артура почему-то это злит. Вортигерн всегда говорил, что американские праздники глупы, но исправно проводил их с ними. Артур не знает, как ему под руку подвернулся парень, отдаленно, но напоминающий его дядю. Тот скулит под ним умоляя быть мягче, Артур не слушает. Он уверен, что дядя предпочитает жёстко, просто железобетонно уверен, вдалбливаясь, раз за разом, если не так, то тот сможет снова усмехается и показывать своё превосходство, а не поскуливать от удовольствия. А брать надо два раза. Второй ласково, как бы хотелось самому Артуру. Артуру восемнадцать, он в чужой квартире за окном шумный Нью-Йорк, они ненавидит своего дядю в которого влюбился. Вортигерн просто заболел. От чего не смог прилететь, но прислал подарки, говоря, что будет после рождества. Болезнь скосила сильно, придется попотеть, чтобы привести в порядок дела, чтобы снова спокойно приезжать к ним. Артур получает в подарок чек, он ощущает себя конченным дебилом, а ещё берёт себе байк.***
Артуру двадцать один. Он не сидит в тюрьме, только потому что Утер смог откупиться. Каждый визит к матери заканчивается одним и тем же. Потасовкой с её новым мужем, так что Ингрейд приходится звонить Утеру, чтобы Артур никого не прибил. Крики, истерики, снова оры, что ему нужен, как минимум психотерапевт. Артур не хочет заниматься семейным делом, у него своё видение будущего и своя банда. У отца сдают нервы. Бабушка предлагает забрать внука к себе, искренне полагая, что Шотландия немного угомонит дикий нрав. Холодно, мозг отрезвеет. Артуру не нравится когда отец пьёт, хотя и сам злоупотребляет в последнее время. Он тихо стоит, прислонившись к стене, слушай чужой разговор. Утер очень устало, но искренне просит Ворта взять племянника к себе. — Тебя он всегда кое-как, но слушал. Артур хмурится, в последний приезд Ворта, у того была пассия с которой они постоянно общались по телефону. — Спасибо. Я? Да, пожалуй, отпуск это хорошо. И я тебя. У Артура шок, «и я тебя» обычно отвечают только на одну фразу, а Вортигерн, даже когда бабушка говорила, что-то хорошее, кривился в натянутой улыбке. Артур едет в Лондон.***
Артур уверен, что узнал бы квартиру Вортигерна из тысячи. Холодные оттенки, минимализм наше все. Но ему даже нравится. Ему нравится жить с дядей и что тот готовит для него. Ему нравится, сидеть вечером за фильмом, хотя Вортигерн читает, а не смотрит, но самой уютности момента это не отменяет. Ему нравится, отваживать от дядюшки всех, кто рискует здоровьем. Ему не нравится, как дядя мягко улыбается, когда разговаривает по телефону с некой «Катией». Парень даже лицо кривит и паясничает, когда их уютный вечер снова сотрясается мелодией мобильного дяди. А когда из разговора становится понятно, что эта мадам приедет к ним скоро, ему хочется блевать. Все становится только хуже, когда эта мадам, оказывается симпатичной малолеткой. У которой есть ключи от квартиры дяди. Артуру хочется выть и лезть на стену. Он так долго внушал себе, что Вортигерн просто ни в жизни не посмотрит на кого-то младше себя, а тут. И была бы она страшной. Была бы она глупой. Была бы она не такой милой. Но даже по уши влюблённый Артур не может заставить себя грубить этой добродушной девчушки, весело болтающей ногами сидя на столешнице, поедая шоколадную пасту ложками. Ему хочется выброситься в окно, когда дверь открывается и дядя, несмотря на тяжёлые пакеты, обнимает девушку, не возражая, что та на нём висит. И снова эта мягкая улыбка. Артур неторопливо идёт к окну. — А где платье, о котором ты так говорила много? Артур закатывает глаза, припоминая, сколько раз дядя орал, что бомжи одеваются лучше, чем он. — Я ещё туфли под него не взяла, — Катия задумчиво смотрит на Артура, который открывает окно, обращаясь к Вортигерну, дергая его за руку, — Ты ничего не забыл? — Паста, овощи, соус. Даже пива Артуру взял, ты же темное любишь, да? — тоже поднимает глаза на племянника, привычно хмурясь, — Закрой окно, холодно. — Боже, ты не исправим, а то думаю, что он на меня, как на врага народа смотрит, — девушка не сдерживаясь, бьёт себя по лбу, — Привет, братец! Прости, кое-кто настолько не любит о себе говорить, что забывает меня представлять. — Меня не спрашивали, — Ворт равнодушно жмёт плечами, проходя на кухню, не забыв по дороге остановиться возле Артура поправляя его рубашку, шепнув, что нельзя так выглядеть при девушках. Артур уверен, что на его лица как минимум отображается мыслительный процесс разгадки вселенной, пока в его мозгу устаканивается мысль, что эта милая малолетка дочь дяди, а не его пассия. — Мама зовёт на ужин. Тебя и Артура. — Снова хочет, чтобы я сказал своё мнение о её новом мужике? — Да, она обожает так пополнять словарный запас, — девушка сама тянет Артура на кухню, сияя, вручает ему пива, пытаясь растрясти новоявленного братца, — Он и под пытками о себе ничего не говорит. А мне уже восемнадцать! — Через два месяца. — Зануда… Арти, ты же не против, чтобы тебя звали Арти? Ты придёшь? Все с ума сойдут от того, какой у меня брат шикарный! Вортигерн со слабой улыбкой моет посуду после ужина, временами отвлекаясь на вино, крайне внимательно поглядывая на немного захмелевшую дочь, которая слишком прониклась расширение семьи. — Вот ни за что не угадаешь, сколько они с мамой были женаты! — девушка пьяно хихикает, — Пааап. — Два дня. — Оценил мощь! — Брак был мне не выгоден, — Вортигерн равнодушно жмёт плечами, — Мы пытались потом жить вместе. — Ага, полторы недели. — Твоя мать жуткая неряха. — И я в неё. — Но тебя я из дома выгнать не могу, — хмыкает, вытирая руки, насухо пока подходит к окну, чтобы покурить. — О, ты снова один, — Катия не переставала хихикать, заговорчести привлекая Артура к себе, — Он всегда курит, когда один. Дефицит секса. — Катия. — Что? Он с тобой живёт, а не фига не знает, ты худший опекун на свете. — Артур совершеннолетний. — Не важно… А этот, тоже прекратил обхаживать? — Наскучил. — Беда… Хотя смотря на Артура, вряд ли, кто-то рискнет к тебе домой с таким-то Аполлоном тягаться… А тебя есть девушка? Колись, а то подруги достали пытаться закадрить папу. — К сожалению, моё сердце, давно занято, — Артур вежливо улыбается, бросая многозначительный взгляды на дядю. Ворт предпочитает игнорировать эти пьяные молодые потуги его разговорить с обеих сторон, просто наливает себе виски на два пальца и желает младшим Пендрагонам добрых снов. Катия задумчиво смотрит на отца, столь же задумчиво протягивая. — Удивлена, что он тебя вообще к себе взял. — Почему? Он всегда ко мне неплохо относился. — Я то у него живу максимум по дня три-четыре, а тут. Конечно, знала, что он очень трепетно к твоему отцу относится, но все равно. Артур улыбается тому, что жестикуляция у Катии явно в отца. И мимика тоже. Смотрит внимательно, насквозь и хмурится. Интересно, а дядя тоже умеет так улыбаться, если захочет? И так же пьяно жмется, гордо отказываясь от сопровождения в спальню.***
— Ты это, не сильно удивляйся, хорошо? — уже привычным заговорческим шепотом бормочет ему на ухо Катия, прижимаясь в такси, перед ужином к её матери. У Артура шок. Артуру хочется кричать и визжать о том, что кто это и куда дели его дядю. Этот милый мужчина, который не перестает улыбаться столь приторно, столь безмятежно здороваясь с красивой женщиной, почти сразу стреляя глазками в нового ухажёра матери Катии. Девушка смеётся и шепчет, что это их с мамой хобби такое, на профпригодность. Они решают домой идти пешком. Артуру искренне нравится сестрёнка, но он столь же искренне рад, что она предпочла остаться у матери. — Купим тебе костюм к дню рождения Катии. Это не вопрос, я просто поставил тебя в известность. Артур молчит, хотя предчувствие крайне нехорошее.***
Выбор каждой части гардероба это пытка. Вортигерн орет на Артура до вен на висках, буквально трясясь от переизбытка эмоций не скупясь в выражениях, какое же зверьё ему свалилось на голову. После каждого, невероятно сложного выбора, всегда уходит курить. Артур более чем уверен, что такого больше не повторится. И он был готов поклясться, что дядя почти придушил его галстуком. А выбор ботинок будет преследовать Артура в кошмарах. Вортигерн кидался в него всем, что только было под руками. Мог бы и продавца-консультанта кинул бы, благо мужичек был увесистым. Хотя дома ему все равно перепало. Табуретом. Кофеваркой. Сахарницей. Двумя банками кофе. Молочником. Потом громко изрекнув, — Блять! — подытожив день, Вортигерн удалился в ванну. Катия не могла скрыть своего шока от того, что братец вообще ещё живой. Да ладно живой. Больше её удивило то, что Ворт даже не заикнулся о том, чтобы Артур покинул его дом. — Я один раз перечить ему осмелилась, так он по приходу домой меня час под ледяным душем держал. — Ну и как ты думаешь, он со мной сможет такое провернуть? Нет, допустим заманил меня в ванную, но как удержит под душем? — Уверена, если захотел бы нашел способ. Но вообще забавные у вас отношения и не скажешь, что родственники… Ладно, он обещал на дне рождения быть паинькой, не знаю, как, но это уже его проблемы. А ты красавчик со мной танцуешь, понял? — Сразу видно, что вы родственники. Только приказывать умеете.***
Клуб сотрясается от громкой музыки и несусветных громких девчачьих визгов, когда Вортигерн дарит Катии ключи от машины. Счастливая именинница, почти сразу утаскивает отца в пляс. Артур никого кроме дяди не замечает, будучи настолько завороженным его пластикой, что не сразу соображает, что Ворт смотрит на него. Совсем не как на племянника. Артур обязательно бы удивился, если бы так сильно не хотел бы уединиться с дядей. Ему плевать, сколько вокруг людей, он просто пожирает этого мужчину глазами, невольно сжимая бокал сильнее, когда тот невольно в танце оказывается с другим. Домой они возвращаются на такси. В полной тишине. Вортигерн смотрит в окно, Артур же предпочитает изучать стрелки на своих брюках. И какой дебил это придумал? Дома тихо. Вортигерн даже не включает свет, стягивая с себя пиджак, тихо и тактично интересуется. — Ты же понимаешь, что я твой дядя? — И что? — Артур невозмутимо стягивает с шеи галстук, с плеч пиджак, даже в темноте пытаясь разглядеть эмоции на лице дяди, — Кровосмешение запретили из-за отклонения в потомстве. А твоё потомство сейчас пьяное скачет в клубе. Вортигерн пьян и знает, что его хотят приличное количество времени. Он заинтересованно склоняет голову, облокачиваясь спиной о стену. — Я старше и меня убьют все наши родственники. — Как удачно, что все они живут за океаном, — Артур без стеснения упирается руками о стену по обе стороны от дяди, наклоняясь, неторопливо целуя его. На поцелуй Вортигерн отвечает, но обнимать не торопится, столь же внимательно смотря на племянника, бормоча в его губы, на которые опускает и глаза. — Если ты думаешь, что я в отношениях лучше. Это не так. — К брошенным в меня предметам добавится, что-то из твоей спальни? Я согласен, — в чужой тон шепчет, медленно водя губами по чужим гладко выбритым скулам. — Это может быть помутнение. — Оно не проходит. Ворт смотрит долго, но вместо слов, усмехается, поднимая руки, начинает расстегивать свою рубашку. Артур жаден. По-настоящему. И, наверное, впервые настолько, что сейчас буквально представляет этот смертный грех целиком и полностью. Глазами, руками, губами, языком, членом, телом. Ему хочется ощущать дядю целиком и полностью, как только выходит, как только можно. Он оказался таким голодным. Вортигерн всегда был в одежде, постоянно. У него была даже личная ванная в комнате, так что о пикантных картинках для дрочева мечтать не выходило, а тут. Артур ведёт руками сверху вниз. Целует шею, царапает нежную кожу, цепляет её зубами, чтобы слышать дядю ещё громче. Он легко подаётся бедрами, потираясь о чужую ногу, которая, о чудо, сама двигается в такт даря приятное трение. Так хорошо. Артур не может не улыбаться, играясь с чужими сосками, впиваясь пальцами в бедра, разводя их для себя. Давит пальцами, тут же кусает сосок, послушно задирая голову, когда Ворт с силой тянет за волосы вверх. Вортигерн тяжело и сорвано дышит. Они ещё не начали, он уже весь горит. Больше не от того, что пальцы племянника уже массируют его зад, подбираясь к кольцу мышц, давит на него, а от взгляда Артура. Искренний трепет и столь же искреннее желание выебать последний дух. Пальцы смазаны, толкаются легко, но неторопливо. Артур рычит от осознания того, что узкий зад его дяди, целиком и полностью его заслуга. Блондин послушно задирает голову, почти не хмурясь от того с какой силой сжимают его волосы, лишь проникает пальцами глубже, расплываясь в улыбке, активно массируя бугорок простаты. Артуру нравится ловить чужие стоны, разводя пальцы внутри, ловя чужое рычание, намеренно следит, когда дядя хочет, что-то сказать, тут же давит на простату снова. Раз за разом, мучает чужое нутро неторопливыми и вдумчивыми ласками, пока Вортигерн под ним не начинает забываться от возбуждения. Нетерпеливо дёргает бедрами, призывно мычит и стонет, пытаясь урвать больше, чем ему дают. Не понимая, в какой момент его ноги оказались на плечах Артура, который любовно терся носом о чужую-родную ступню, легко дергая бёдрами входя в желающее его тело. Племянник держит крепко, даже когда чужие бедра пытаются отстраниться, легко придавливает живот, входя полностью. Он не перестает улыбаться, скользя рукой ниже, сжимая член дяди, ведя рукой в такт своих толчков. Артур кусает губы, но очень старается сдерживаться, когда Вортигерн сам начинает двигаться, желая получить больше. Артур кусает губы сильнее, понимая, что срывается, но по крайне мере старается молчать, чтобы не говорить пошлые и глупые комплименты. Но блять, как же ему было хорошо. Рычит, скидывая ногу Ворта с плеча, перехватывая обе под коленом, раздвигает, вынуждая приподнять таз, начиная вбиваться, не сдерживая и себя от удовольствия. Артур так же резко рычит, поддаваясь вперед, целуя и кусая все, что попадается под руки. Вылизывает чужую грудную клетку, не переставая вбиваться, так что шлепки ощутимо перебивали стоны дяди. Наспех облизывает руку, обхватывая член Ворта, стараясь довести его до кондиции вместе с собой. Шумно дышит, рычит, стонет, так же жутко торопится, вгрызаясь в чужое плечо, когда Вортигерн кончает, тут же спуская следом. Они тяжело дышат. Ужасно жарко и мокро. Пот. Сперма. Ворчание дяди. Но Артуру ужасно не хочется его выпускать. Покидая чужое тело, тут же стискивает все ещё не пришедшего в себя родственника медвежьей хваткой. Хоть и не тешит себя надеждой проснуться в том же положении.***
Артур слабо улыбается, понимая, что лежит один, а хозяин спальни уже привычно орет на подчинённых по телефону с кухни. Парень кивает дяде, поправляя свежую футболку на себе, удивляясь, как умудрился там оставить капли после чистки зубов, как всегда готовит завтрак на двоих. Сразу же ставит чашку с чаем перед Вортом. Тот как всегда с иголочки, разве привычная чёрная рубашка, сменена на кофту с воротом. Артур не может этому не улыбаться, кивая, когда Ворт отложил телефон, что все дебилы, кроме его дяди. Тот доволен и сам заводит разговор о чем-то отстраненном, пока есть время перед выходом. Вортигерн ощутимо теряется, когда Артур наклоняется через стол и целует его. Предпочитая ретироваться на работу сразу после этого. Артур смеётся, думая о том, как легко, оказывается, согнать с дяди спесь ужаса и всевластия, хотя и кусает щеку изнутри, смотря на закрывшуюся входную дверь. Просто не будет. И не могло быть. Но. Он слишком давно слал во вселенную этот свой посыл, чтобы отступать, когда лед, наконец начал таять.***
Вортигерн возвращается домой злой, как тварь. Если не хуже. У него давно собранная команда, даже можно сказать сплоченная. И все прекрасно в курсе, что если начальство не курит у начальства, кто-то появился. А это же сенсация, Вортигерн курил последние полгода слишком много. Плюс, Катия, решила, что прокатиться на новенькой машинке с похмелья, это самая конгениальная мысль на свете. Конечно же, авария. Конечно же, Ворт поехал разбираться и выяснять, что за рулём сидела не его дурочка, а её «любовь всей жизни». После того, как «любовь всей жизни» к слову, третья за полгода, получил по шее, Катия решила, что самое время изречь монолог на тему «у самого отношений нет и другим не даёшь, а тут любовь». Дома дела обстояли не лучше. Артура не было, а из рук, как назло выскользнула любимая чашка. Ворт сам не понял, в какой момент дошёл до точки кипения и разнёс всю кухню к херам собачьим. Артур ничего не говорит, когда заходит домой. Катия звонила, правда ожидаемой поддержки от брата получить не вышло. Блондин тихо выдыхает, спокойно смотря на сидящего, на полу кухни Вортигерна, прижимающегося к холодильнику с вмятинами от кулаков. Артур без слов убирается. Собирает все осколки. Любимой чёрной чашки дяди, остальной посуды и другой пострадавшей утвари. Делает чай, опускаясь рядом. — Спасибо, — Ворт забирает чашку, делая небольшой глоток, — Может ремонт на кухне сделать? Или вообще, всю квартиру переделать? Артур с осуждением смотрит на повреждение на чужих руках. — Придётся переехать, если везде делать. — Можно было бы в гостиницу, — делает глоток, поднимает уставший взгляд на племянника, — На работу не думал устраиваться? — Завтра второе собеседование, — облокачивается спиной о кухонную тумбу. — О, мальчик вырос, а никто не заметил, — смеётся, отставляя чашку, — Грузчиком? Охранником? Артур тихо фыркает. — Не все же жить с тобой или отцом. У меня такое же образование, как и у вас. Вортигерн даже передумывает и дальше «плеваться ядом», внимательно смотря на племянника, привычно хмурясь. — Хочешь съехать от меня? — Ну, со временем же нужно. — Трахнул и валишь? — тут же кидает в Артура кружку с недопитым чаем, — Проваливай! Чего стоишь? Злачных мест достаточно, чтобы переночевать. Кидает в племянника и пепельницу, от которой тот тоже, весьма легко уворачивается, привык. — Каким был эгоистичным американским отребьем, таким и остался. Что было вчера? Любишь опытные дырки? — Тебе вредно столько с подростками общаться, — Артур крайне скептически смотрит на дядю, поднимается сам и тянет того на себя, — Ты под травкой что ли? — Рот закрой, — громко фыркает, все ещё достаточно выразительно смотрит на племянника, — Переедешь, когда твои вещи в окно полетят, понял? Арти не идиот, так что тактично молчит про момент, когда Вортигерн выбросил его джинсы и футболку в окно, просто потому что… Он не осмелился спросить, потому что потом в него летела чашка. — Да, понял, — кивает и притягивает его к себе плотнее, целомудренно целуя в лоб. В тот раз его нежность достаточно обезоружила. Так что, почему не попробовать.