Золотая лестница

Когда перестало хватать воздуха, Цзинь Гуаншань отстранился и наконец разжал хватку на волосах Цзинь Гуанъяо. Тот тяжело дышал, губы припухли и заалели, румянец разгорячил щеки, а во влажно блестящих глазах застыло то же самое чувство, что испытывал и сам Цзинь Гуаншань: счастливое вожделение, только вот на самом дне — леденящий душу страх. Цзинь Гуаншань уперся лбом в лоб Цзинь Гуанъяо и на мгновение закрыл глаза. — И что же мне делать с тобой, А-Яо... Цзинь Гуанъяо рвано вздохнул. Цзинь Гуаншань почувствовал, как чужие пальцы крепче сжались на его вороте. Наверное, если бы Цзинь Гуанъяо сказал сейчас «отец», Цзинь Гуаншань убил бы его; свернул бы шею, не испытывая сожалений. Но тот промолчал, и тогда Цзинь Гуаншань так же молча принял свое поражение. «Ты ничего не можешь с ним сделать». Цзинь Гуаншань подхватил Цзинь Гуанъяо на руки — тот почти ничего не весил, стройный и невысокий, — и перенес на ложе, а затем лег рядом, прижался к спине Цзинь Гуанъяо, изгиб к изгибу. Так он не видел его лица, того зеркального чувства, стынущего в блестящих темных глазах. Цзинь Гуанъяо пошевелился, прижимаясь плотнее, и в паху Цзинь Гуаншаня снова прокатился жар. Он прошелся ладонью по одеждам на груди Цзинь Гуанъяо, мимоходом погладил вышитый пион и двинулся к поясу. Раздвинув полы верхнего одеяния, его пальцы скользнули к завязкам штанов. — Хочу тебя, — пробормотал он в темные волосы, и Цзинь Гуанъяо вздрогнул в ответ, его дыхание сбилось, а под ладонью Цзинь Гуаншаня дернулась и окрепла плоть. А ведь он только что был с женщиной, подумал Цзинь Гуаншань, сжимая пальцы почти что грубо. И снова готов, маленький шлюхин сын... Цзинь Гуанъяо заизвивался, одновременно пытаясь податься на ласкающую руку — и выбраться из штанов, и Цзинь Гуаншань помог ему, шелковая ткань легла комком на полу у ложа. Казалось, Цзинь Гуанъяо тоже не хочет поворачиваться и встречаться глазами. Цзинь Гуаншань провел ладонью по его голому теперь бедру, задирая подол верхних одежд; Цзинь Гуанъяо был сейчас словно полуодетая девушка, и Цзинь Гуаншань не отказал себе в удовольствии пройтись кончиками пальцев между поджавшихся от стыда ягодиц. — Мой господин... — выдохнул тот, запрокидывая голову; сквозь сбившиеся волосы был виден алый кончик уха. Взяв за бедро, Цзинь Гуаншань бесстыдно притиснул его к себе, сквозь слои ткани потерся между ягодиц твердым как камень членом. Сорвавшийся с губ Цзинь Гуанъяо стон он поймал ладонью; два пальца легли на припухший рот и толкнулись внутрь. Так влажно и горячо... Цзинь Гуанъяо сомкнул губы, вбирая глубже, и теперь уже Цзинь Гуаншань не сдержал громкого вздоха. Мелькнула картина: Цзинь Гуанъяо стоит перед ним на коленях; во взгляде светится желание, припухшие губы ласкают член, а на ямочку на щеке так удобно положить большой палец, чтобы направить движения... Вынув влажные пальцы изо рта Цзинь Гуанъяо, Цзинь Гуаншань снова коснулся нежной ложбинки между ягодиц, погладил и нажал, проникая внутрь и смазывая. Другой рукой он, слегка отстранившись, неловко раздергал собственные штаны — желание било в голову, горячило кровь, не давая сосредоточиться. Наконец отяжелевшая напряженная плоть была освобождена от ткани, и Цзинь Гуаншань, размазав выступившую на головке смазку, прижался к Цзинь Гуанъяо и направил себя внутрь. Цзинь Гуанъяо задрожал, когда их тела соединились. Цзинь Гуаншань ощутил эту дрожь всем телом и через силу остановился, успокаивающе погладил Цзинь Гуанъяо по груди. Тот сдавленно вздохнул. — Я всегда хотел быть с вами, — его шепот был почти не слышен, но Цзинь Гуаншань ощущал, как слова, вибрируя, рождаются прямо под его ладонью. — Хочу быть с вами всегда... Позвольте мне остаться рядом. Позвольте мне быть вашим... — недосказанное «сыном» повисло в воздухе, и Цзинь Гуанъяо сглотнул и поправился: — Позвольте мне быть вашим. Я здесь. Хочу быть здесь... Он зажмурился и подался бедрами навстречу Цзинь Гуаншаню; жаркая вспышка удовольствия прокатилась по телу, и Цзинь Гуаншань глухо застонал. — Хорошо. Хорошо же... Он сам не знал, соглашается он или просто озвучивает чувства. Было хорошо, но Гуанъяо прав, он не может вечно ходить неженатым, а женить его на ком-то низкого происхождения будет ударом и по престижу самого Цзинь Гуаншаня. Все досадно, но правильно; и он не любит эту девицу и останется с ним, будет принадлежать лишь ему... — Ты мой, — каждый толчок был сильнее и глубже предыдущего, Цзинь Гуаншань бездумно целовал шею, ласкал ее ладонью, сжимал тесно пальцы на горле, втискивая Цзинь Гуанъяо в себя. — Я ваш, — выдох был беззвучным, охрипшим, беспомощным и счастливым. «Ты...» Волны наслаждения поднимали их все выше, бурлили в крови, растворяли разум, и Цзинь Гуаншань навалился на Цзинь Гуанъяо сверху, вминая его в постель, толкаясь сильнее и сильнее, быстрее и быстрее, пока не сделалось совсем сладко и темно... Стон Цзинь Гуанъяо разошелся по телу эхом. Обессиленные и взмокшие, они лежали рядом еще долго, но так и не посмотрели друг другу в глаза.