you think you're a man

Занимаясь любовью, Мисти впервые говорит: «Я люблю тебя». Корделия останавливается, отстраняясь: — Не говори это в такой момент. — Почему? — Ты слишком эмоциональна во время секса. Это неискренне. Корделия думает, что удовольствие, которое получает тело Мисти, вынуждает ее говорить приятные вещи, а правдивы ли они — значения не имеет. Мисти соглашается и возвращается к желанным губам. От волос Корделии пахнет дорогими духами, от Мисти — самым обычным шампунем. Корделия в сексе нежна, заботлива, в Мисти же много нетерпеливости и страсти: она из тех, кто первой срывает футболку, но расстегивает бюстгальтер Корделии лишь с третьего раза. — В следующий раз надену спортивный топ, — обнимая вечером обнаженную Корделию, возмущается Мисти. — Чтобы и ты помучилась с застежкой. Там их две. — Две застежки опыту не соперники. — Посмотрим, — Мисти обидчиво сдувает прядь со лба. Отношения их держатся ото всех в тайне, и только Кайл понимает, что значит взгляд преподавательницы на парах, когда карие глаза смотрят в сторону Мисти. Корделия проявляет огромную смелость, чтобы девочка с задней парты улыбнулась, заметив внимание к себе. Корделия запрещает им видеться в университете где-то, кроме пар, чтобы не вызывать вопросов. И дело, скорее, в Мисти: юная, влюбленная и открытая, она проявляет несдержанность и не контролирует себя рядом с ней. Группа Мисти нравится Корделии, только с Мэдисон и Майклом периодически возникают конфликты, но все решается разговорами. Корделии тридцать три, но этому она научилась недавно [и все из-за девочки в ярких носках]. В обеденное время Мисти сидит на траве возле университета и щурится от солнца. Кайл — счастливчик, прогуливающий занятия, а Мисти ни с кем другим проводить свободное время не хочет. — Опять забыла обед? — этот заботливый, мелодичный голос Мисти узнает везде. — Обычно его делает Кайл, но он сегодня проспал на две минуты. И знаешь… смысла ехать на пары уже не было, день потерян, — девушка улыбчиво перебирает траву под пальцами. — Действительно, — Корделия садится рядом, — опаздывать невежливо. — Лучше не прийти вовсе, — кивает Мисти и, вскинув брови, поднимает два пальца. — Только два вопроса. Первый — ты не боишься запачкать юбку о траву? Второй — а как же правило не встречаться в университете? Думаешь, — Мисти оглядывает студентов во дворе, — все нормально отнесутся, что преподаватель тусуется со студенткой здесь? Корделия протягивает Мисти сэндвичи в яркой фольге: — Запачкаться боюсь, но больше пугает, что ты скоро совсем перестанешь есть. По поводу второго — пусть ненормально отнесутся. Максимум — это не педагогично, но что вообще в наше время может удивить? — Серьезно? — Мисти взаправду возмущается. — Ты думаешь, что я однажды перестану есть? Типа… по собственному желанию. Ди, ни за что. — Кто о чем, а у тебя приоритеты расставлены заранее. — Зато все четко, определенно и по делу. И все же, — Мисти с набитым ртом поднимает взгляд, — почему ты решила нарушить свой же запрет, а? — Возможно, я соскучилась по своей девушке, а возможно, я не хочу есть свой сэндвич и решила скинуть его на кого-то. Мисти перестает жевать, и в лице ее исчезает та легкая шутливость, которая всегда скользила во взгляде. Серьезность в Мисти увидеть — редкость, но в тот момент оно случилось. — Девушке? — она сидит с откушенным сандвичем за щекой и смотрит на Корделию таким внимательным взглядом. — Ты никогда не просила меня стать твоей девушкой. — В этом ты права, — соглашается Корделия и слышит звонок в здании вуза. Поднимаясь, она улыбается: — Ты опаздываешь на занятие, поторопись. Преподавательница уходит, оставив Мисти в раздумьях. — Подожди… те, мисс Фокс. — Я опаздываю на пару, Мисти. Поговорим позже. Встречаются они только назавтра: Мисти влетает в квартиру Корделии и, по пути скидывая кроссовки, падает на диван. — Пожалуйста, мне необходим отдых. — Что случилось? — Нам с Кайлом пришлось отрабатывать все прогулянные пары по физ-ре разом. Их восемь. Восемь, Ди… Он чертов садист. — Я ведь говорила, что пропускать занятия — плохо. — Я встречаюсь с моралисткой, помогите, — Мисти падает в подушку лицом. Корделия садится рядом, поглаживая девушку по спине, и умиляется: в такой позе Мисти схожа с теми котятами, которых она назвала в честь пингвинов. — Кстати, о встречаешься. Мисти, я хочу поговорить. — Слушаю, — она не поднимается, говоря в подушку. Сил нет ни на что, кроме, само собой, ужина. Корделия продолжает гладить ее по спине и бедру, зная, что Мисти без ума от этих теплых знаков внимания. — Я вчера назвала тебя девушкой, и ты сказала, что я никогда не просила тебя ею стать. — Точно. — Мисти, это был намек. — Ты меня знаешь: я их не понимаю. Сэндвич, к слову, был очень вкусный, спасибо. Сделаешь такой на ужин? — Мисти, ты невыносима! Я хочу спросить, хочешь ли ты быть моей девушкой? Раз тебе требуется вопрос об этом напрямую. Девушка резко поднимает голову: — Правда? — Нет. — Я серьезно, Корделия. — И я серьезно. — Хватит, — в перевозбуждении Мисти садится, и вся усталость исчезает. — Ты портишь момент. — И этот человек что-то говорил о том, что я слабо соображаю. — Я сейчас возьму и откажусь… хотя нет... нет худшего наказания, чем мое согласие. Да, я буду твоей девушкой, — в порыве радости Мисти целует Корделию и случайно бьет коленом в бедро. — Отношения с тобой приносят мне столько синяков. — Тяжело жить с такой силой… но я стараюсь. Как видишь, получается не очень. — Думаю, когда мое тело покроется юбилейным тысячным синяком, на тебя снизойдет озарение. — Я буду как поц из фильма «Каратэ-пацан». — Я отказываюсь комментировать твои сравнения, Мисти… — Что ж, я не расстроена. Проходит время, и постепенно они привыкают к особенностям друг друга: Мисти больше не дарит букетов, потому что Корделия расстраивается, когда они увядают, и вместо них приносит цветы в горшках; она не упоминает в разговорах мать Корделии, зная, что у них натянутые отношения; Корделия же привыкает к чудаковатости Мисти и танцует с ней вечерами под Стиви Никс. — Красиво, правда? — Мисти топчется с Корделией в медленном танце. В пижаме, с нелепым хвостиком, она кажется такой уютной, и это именно то, что нужно Корделии — чувствовать себя дома рядом с человеком, которого выбрала. Она любила Хэнка и никогда не отрицала этого, но с ним этого ощущения не было. Корделия соглашается: — Очень красиво, — и совсем не ясно, о ком идет речь: о песне или о девочке с веселым хвостиком. Корделии нравится в Мисти то, что с ней можно быть собой, и она будет одинаково любить как ту Корделию, что при параде стоит перед студентами, так и ту, что в расстроенных чувствах и футболке Мисти рассказывает ей о грустном. С ней не страшно проявить слабость, с ней можно быть и веселой, и показать плохое настроение, и Мисти поддержит. Это касается не только того, что внутри отношений, но и снаружи. На парах, когда Мэдисон перегибает палку, а Майкл отпускает очередную унижающую шутку, Мисти вступается первой. На последнем занятии происходит конфликт с Мэдисон: в своей сучьей манере она пытается задеть Корделию, не зная, что в аудитории влюбленный идиот. — Мэдисон, может, тебе стоит заткнуться? — вступается за нее Мисти, и кулак ее разбивает тишину о стол. — Чего? — хмурые брови Мэдисон дают понять, что просьба непонятна. — Не забывайся. — Никогда не забываюсь, — оборачивается Мисти. — И готова повторить. — Обалдела? — Ты мешаешь занятию. Просто заткнись на ближайший час. — А иначе что? — девушка наваливается на парту. — Потащишь меня после пары за университет? Не смеши, Дэй. Корделия говорит спокойно, уверенно, опора в лице Мисти дает ей смелость: — Не устраивайте из занятия разборки. Продолжаем. — Нет, мне теперь интересно стало, что будет, если я не заткнусь, а, Дэй? Мисти сидит спиной и не думает разворачиваться. Период, когда максимализм рвался наружу и хотелось всему миру доказать свою правоту, прошел. Теперь она может выставить руку перед любым со словами: «Ты прав, только отъебись». Мэдисон продолжает наседать: — Играем в молчанку? — Жду, когда ты заткнешься. По-моему, свою просьбу я озвучила. — Девочки… — Корделия не успевает договорить, как Мэдисон прерывает ее. — Вы не видите? Здесь разговор поважнее жалкой книжки. — Заткнись наконец. Ты можешь держать свой рот закрытым хотя бы пару минут? — Мисти оборачивается, и это происходит так резко, что стул ее издает громкий скрип. — Хватит вам, разберетесь потом между собой, — подключается Кайл. — Ты вообще здесь каким боком? — Мэдисон может показать фак каждому здесь, да хоть всему миру, и бровью не поведет. — Вы либо прекращаете, либо выходите из аудитории. Обе. — Запросто, — Мэдисон закидывает сумку на плечо и выходит. Мисти взглядом спрашивает Корделию, все ли в порядке, и получает в ответ неуверенный кивок. Кайл пытается успокоить подругу: — Ты слишком палишься. Менее активно вступайся за нее. — Мне все равно, — дергает она плечом. Мисти знает, как Корделия переживает из-за конфликтов со студентами. Она любит то, чем занимается, и подобное ее расстраивает. После занятия, когда все студенты уходят, Мисти подходит к ней: — Все в порядке? — Более-менее, — Корделия встает рядом с ней, оперевшись не стол. — Спасибо, что заступилась. — Ерунда. Не принимай близко к сердцу. Мэдисон просто тупая сука. Она кайф ловит, когда с кем-то срется. — Стараюсь, — Корделия замечает в глазах Мисти беспокойство. — Не переживай за меня. И не обязательно так яро выступать в такие моменты, я могу постоять за себя. — Я знаю, — девушка наклоняется за поцелуем, но Корделия резко подается назад. — Мисти, мы в университете. — И что? Здесь никого нет. — Правда, не стоит. — Ты такая скучная, Ди, — Мисти видит, что Корделия мнется совсем неохотно, и быстро целует ее. — Видишь, ничего страшного не случилось. — Иди уже, — преподавательница отталкивает ее, улыбаясь с этой несносной девчонки. Мисти почти уходит, но оборачивается в дверях: — Теперь можно сказать? — Что? — Я люблю тебя. — Я все равно не поставлю тебе зачет автоматом, мы это уже обсуждали. — Романтики в тебе… ясно, — машет рукой Мисти. — Люблю, люблю, — Корделия говорит тихо, слово услышит кто, — опоздушка. Иди давай. На лице Мисти появляется такая довольная улыбка, что не заразиться ею невозможно. Много ли нужно, чтобы сделать чей-то день прекрасным? Она выходит из аудитории с настроением, когда разбежаться только и прыгать от счастья с неделю.