***
Целый последующий день Милли не находила себе места. Что говорить? Этот вопрос не оставлял ее в покое ни на минуту. Одно она знала наверняка: глядя в черные глаза декана лгать невозможно. Да и не умеет она врать! Но что будет, если она расскажет правду? То, что Снейп не причинит ей вреда — она была абсолютно уверена, но насчет Коннана было еще неизвестно. Чтобы защитить ее, зельевар мог пойти и на заведомую жестокость. И судьба совершенно неизвестного ему кентавра занимала бы его в последнюю очередь. Этого нельзя было допустить ни в коем случае. Пусть уж лучше пострадает она одна. Да и что ей будет в конце концов?! Пара десятков шлепков по мягкому месту? Домашний арест? Разделка червей в лаборатории? Все это — такие мелочи по сравнению с безопасностью любимого! Стоя у дверей в кабинет декана, она в последний раз взвесила все «за» и «против» и шагнула за порог. Снейп, против обыкновения, сидел не за столом, а в кресле у камина и листал свежий номер «Справочника зельевара». Увидев вошедшую ученицу, он молча кивнул ей, не прекращая своего занятия. Миллисента нерешительно остановилась в двух шагах от кресла и замерла в ожидании. Через несколько томительных минут, декан наконец прервал чтение и выжидательно посмотрел на ученицу: — Ну и что вы можете мне сообщить, мисс Булстроуд? Я жду. У вас было достаточно времени, чтобы хорошо все обдумать. — Я ждала там кентавра, — неожиданно для самой себя спокойно произнесла Милли, — я хожу туда, чтобы поговорить с Коннаном. — Оригинально, ничего не скажешь. — Снейп иронично приподнял бровь, — и зачем вам это понадобилось? Как вы вообще познакомились? — Он спас мне жизнь, — просто ответила Миллисента, — а еще он самый умный, надежный и добрый из всех, кого я знаю. — Гм. Опустим пока эти качества твоего знакомого и уточним маленький вопрос. Как именно и при каких обстоятельствах он тебя спас? В какую историю ты успела еще вляпаться? — Вы рассердитесь… — Я уже сержусь! Продолжай. — Я купалась в Зачарованном озере, оно меня чуть не утянуло на дно. Коннан вытащил меня. Не волнуйтесь, сэр, все хорошо закончилось! — видя, как стремительно бледнеет лицо профессора, поспешила добавить она. Ответом послужило ледяное молчание, от которого по спине Миллисенты дружным строем побежали мурашки. — А теперь все это во всех подробностях. От начала и до конца. Живо! Слушая, как она сбивчиво рассказывает о Зачарованном озере, книге Глубин и Заговоре русалок, Снейп испытывал жгучее желание запереть вздорную девчонку в своем кабинете вплоть до самого выпускного. И если бы он раньше не узнал всю эту историю, его хладнокровию был бы нанесен чувствительный удар. Хотя то, что она говорит ему правду, очень польстило его самолюбию. Все-таки он умеет находить общий язык с детьми. Своими детьми. И пользуется полным доверием. — У меня нет слов, — выждав значительную паузу, покачал головой декан, — на каком языке мне объяснить, что нельзя ежеминутно рисковать своей шеей, ввязываясь в сомнительные авантюры? Возможно, тебе все равно, но твоя тетя вовсе не жаждет разводить цветник на твоей могиле. Поверь мне, ей вполне хватает надгробия твоих родителей. Тебе ее совсем не жаль? Она потеряла всех близких, осталась только ты, глупая девчонка. Да и у меня нет никакого желания участвовать в траурной процессии. За каким драклом ты полезла в это озеро, ты можешь мне объяснить? Тебе было делать нечего, занятий других не нашлось, только запретные заклятия испытывать?! — Я хотела похудеть… Я больше не буду, сэр, — практически прошептала Милли и зажмурилась. То, что ее ответ не понравится зельевару, не подлежало сомнению. Снейп издал невнятный стон, усилием воли преодолел в себе жгучее желание побиться головой о стену, и сдавленно прошипел: — Если мне не изменяет память, мы это уже обсуждали после похищения ингредиентов для зелья Тонкой лозы. Тебе что-то показалось непонятным? Возможно, мне надо повторить свои аргументы? — Нет, сэр, не надо! Я все поняла! Я же больше не пила зелья и не варила! — Мне составить полный список всех опасностей, куда тебе нельзя влазить? У тебя есть голова на плечах? Так, мое терпение иссякло. Он схватил со стола стакан, наполнил его водой из графина и залпом выпил. Немного успокоившись, отчеканил: — Сегодня же подойдешь к Грегори Гойлу и передашь ему мой приказ: ни на шаг от тебя не отходить. Даже в туалет будете друг друга провожать и ждать у дверей! Я не шучу. Это твое наказание и его тоже. Он знает за что. Увижу хоть раз тебя без его сопровождения — выпорю. Это первое. Второе — будешь целый месяц помогать по вечерам мне в лаборатории и по выходным — тоже. Кроме вторника и четверга. По этим дням у тебя дополнительные занятия по Чарам, я договорился с профессором Флитвиком. У тебя же настоящий талант вскрывать защитные чары, надо направить его в мирное русло. Надеюсь, после этого у тебя не останется ни времени, ни сил на глупости. И поверь: я испытываю страстное желание не выпускать тебя из поля зрения вплоть до выпускного. Да, и еще. В свободное время напишешь эссе об опасностях Глубин. Воспользуешься знакомой тебе книгой. Я распоряжусь, чтобы тебе ее выдали под мою ответственность. Писать будешь у меня в кабинете. В выводе я хочу увидеть ответ на вопрос: почему эту книгу прячут в Запретной секции и не дают в руки глупым детям. А сейчас — марш в угол! И чтобы я и звука не слышал в течении часа! Вздохнув от облегчения, Милли уткнулась носом в угол напротив кресла декана. Время тянулось бесконечно. Стояла полная тишина, прерываемая лишь шорохом переворачиваемой страницы. Снейп продолжал как ни в чем не бывало читать, не обращая внимания на наказанную ученицу. Вскоре от неподвижной позы у нее заныла спина, онемели ноги. Но больше всего терзало отчаяние: она больше никогда не увидит Коннана! Мерлин, она же даже не сможет с ним попрощаться. Нет никакой возможности передать, что она не забыла его, что просто не может прийти. Он же будет ждать! Каждый день, ждать на поляне. Слезы беззвучно полились по ее щекам, она тихонько всхлипнула и быстро вытерла их рукой. Но они все лились и лились, и ничто не могло остановить этой лавины отчаяния. Милли старалась не издавать никаких звуков, позволяя им беспрепятственно стекать по щекам и падать на пол. Нельзя было злить профессора еще больше, он и так проявил чудеса милосердия. Внезапно она почувствовала теплую руку на своем плече. Декан неслышно подошел сзади и повернул ее к себе. — Ну, все. Хватит плакать. Он осторожно вытер ее глаза платком. — Успокойся. — Сэр, я с ним даже не попрощалась! — сдавленно прорыдала Миллисента и умоляюще подняла глаза на Снейпа. От горя она совсем забыла о своем решении не упоминать о любви к кентавру, чтобы не поставить его под удар. — Позвольте мне встретится с ним в последний раз, пожалуйста! — Хорошо. Ровно через месяц, если ты будешь хорошо себя вести, — жестом он пресек ее возражения и добавил: — Я сам ему обо всем расскажу, не волнуйся. Но увидитесь вы не раньше, чем через месяц!***
Общество Грегори Гойла оказалось намного приятнее, чем она предполагала. То есть, она и раньше ничего не имела против него. Самый обычный мальчишка. Здоровый и молчаливый. Но оказалось, что он умеет тактично предугадывать все ее желания, даже когда ей в первый раз понадобилось в уборную, у него хватило ума не торчать под дверью, а сделать вид, что ему тоже надо и исчезнуть за дверью мужского туалета. Никаких ехидных шуточек по поводу ее наказания он не отпускал, ни о чем не спрашивал. Просто шел рядом, как будто так и надо. Пододвигал стул на занятиях, передавал хлеб и приборы за обедом. Словом, так тактично и незаметно ухаживал, что она смогла расслабиться и почувствовать себя спокойно. Он был ее рыцарем, а никак не конвоиром. А когда кто-то из гриффов, на третий день, стал отпускать шуточки по поводу их близкого общения, просто взял за шиворот и слегка потряс. При этом у него было такое лицо, что больше зубоскалить никто не посмел. За что его наказали, она тоже не спрашивала. Но то, что ему досталось по полной программе, стало понятно, когда она случайно увидела как он слегка поморщился, садясь на скамью за ужином первого дня их вынужденного соседства. И сразу же преисполнилась к нему сочувствием. Все-таки профессор гораздо строже наказывал мальчишек своего Дома, чем девочек. К счастью. Представив, что грозило ей самой, она поежилась, затем улыбнулась Грегори и протянула ему пирог с капустой. Спустя неделю, она уже вовсю болтала с ним, напрочь забыв, что его общество, вообще-то, наказание. Он редко вставлял слова, зато всегда по делу, и удивительно хорошо умел слушать. Да, если бы не глухая тоска по Коннану, это было бы очень счастливое время. На дополнительных уроках Чар маленький профессор Флитвик показывал удивительно интересные вещи. А увидев ее старания и способности, не скупился на похвалу. В лаборатории она получила возможность варить зелья по личным рецептам декана, а котлы, оставшиеся после не всегда удачных экспериментов, по-рыцарски драил Грегори. К счастью, Снейп не протестовал против такого разделения труда. Но наибольшее удивление она испытала, когда села писать эссе по злополучной книге. — Можно, я тебе помогу? — спросил Грег и сел с ней рядом. — Ты? — она так удивилась его предложению, что даже не смогла скрыть его. — А ты тоже считаешь, что я полный идиот? — обиделся юноша и отвернулся. — Нет, что ты! Это же просто мое наказание, ты вовсе не обязан мне помогать. Ты даже можешь не сидеть со мной, я же в кабинете декана. — Но я хочу помочь! Тем более я уже читал ее. У нас дома такая же. Мама мне рассказывала о русалках. У нее в роду есть кровь наяд. — Правда? Помоги, пожалуйста! Вдвоем мы гораздо быстрее напишем. Я эту книгу видеть не могу! Он оказался удивительно хорошим рассказчиком. Очень кратко и емко рассказывал обо всех жителях Подводного мира. А когда перешел к заклятиям, она и вовсе рот открыла от изумления. Он знал язык наяд! Не в совершенстве, конечно, но довольно хорошо. Когда же он расшифровал, что именно она произнесла тогда в озере, то Милли вся похолодела и мысленно опять поблагодарила Коннана за своевременную помощь. Шансов выбраться самой, у нее не было никаких. — Но почему тогда здесь написано, что, совершая все это, обретешь красоту и вечную молодость? — в ужасе прошептала она и захлопнула книгу. — Русалки считают красивыми только представителей своего вида. И да — они не стареют. Во всяком случае, внешне. Так что, здесь написана чистая правда: если бы ты обернулась наядой, то тем самым обрела вечную молодость и красоту. Вот только, не обижайся, — он слегка замялся, но потом все же спросил. — Прости, но я никак не пойму, зачем тебе это было надо? — Хотела быть изящной и красивой, — совершенно потрясенная, ответила Миллисента. Она уже поняла, что Гойлу можно рассказывать все без утайки, он не поднимет на смех и никому не расскажет. — Но ты и так очень красивая. И маленькая. То есть, я хотел сказать, тоненькая. Изящная, — серьезно ответил он и почему-то покраснел. Милли только фыркнула. Да уж, на фоне его богатырской фигуры она и впрямь выглядела почти миниатюрной. Он легко мог поднять ее одной рукой. Время шло. Месяц пролетел почти незаметно, лишь по ночам она иногда тихо плакала, вспоминая жаркие поцелуи Коннана, ветер в лицо. С каждым днем это становилось таким далеким и нереальным, как сладкий утренний сон. За время разлуки до нее стала доходить простая истина, что никакого будущего у них нет. И не может быть. Это просто влюбленность, светлое незабываемое чувство, которое бывает один раз в жизни. Как жаль, что ей не суждено выйти замуж по любви. Должно быть, такая у нее судьба. Оставалось только плакать, вспоминая его ласковые, светлые глаза. И все же она с затаенной надеждой ждала последнего свидания с кентавром. Она была волшебницей и не могла не надеяться на чудо. Должно быть, это было у нее в крови. Снейп сдержал обещание. В назначенный час, сразу после полуночи, он сам вывел Миллисенту на знакомую дорожку. — Не задерживайся надолго, Милли. У тебя есть два часа. Помни, я доверяю тебе. Ступай. Миллисента на секунду прижалась головой к его груди и быстро побежала в сторону леса. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Снег весело скрипел под ногами, а морозный воздух окрасил ярким румянцем ее щеки. Уже на поляне она перевела дыхание и огляделась. Сначала ей показалось, что она совершенно одна. Поляна была ярко освещена полной луной, снег искрился. Было так светло, что можно было вдеть нитку в иголку. Вдруг из-за деревьев появилась чья-то темная фигура. Милли испугалась и хотела закричать, как вдруг с облегчением узнала Грегори Гойла. Он медленно подошел к ней и замер в двух шагах. — Что ты здесь делаешь, Грег? — в изумлении спросила она. — Тебя жду, — он вздохнул и нерешительно попросил: — Ты только не сердись, хорошо? — Почему я должна сердиться? — Милли совсем ничего не понимала. — Я не хотел тебя обманывать! Правда, не хотел! Когда я спонтанно оборачиваюсь, я плохо соображаю, кто я. Я сам верил тогда, что я Коннан. — Ты — Коннан? — Миллисента от изумления открыла рот и машинально села на пень, совершенно не обращая внимания на облепивший его снег. — Ну, да. Я анимаг. Врожденный. Коннан — моя вторая сущность. Ну не мог я тебе сразу все рассказать! Боялся, что ты меня бросишь. Зачем я тебе? Толстый урод. Увалень. А кентавр у меня хотя бы красивый получается. До Миллисенты стал постепенно доходить смысл сказанных им слов. — Подожди! Я не совсем поняла, это ты оборачивался в кентавра и встречался на этой поляне со мной? Грегори лишь кивнул и вжал голову в плечи, ожидая ее дальнейшей реакции. А Миллисента медленно переваривала полученную информацию. Ее переполняли чувства: гнев, радость, обида, недоверие, невероятное облегчение и ослепляющая радость. Все это было слишком для нее. Слишком насыщенно, чтобы сидеть и молча обдумывать. Тем более, что виновник бури чувств, бушевавшей в ее груди, был буквально в двух шагах. Так что, вскочив на ноги, она вдруг в ярости закричала: — Ах ты обманщик! Ты не мог раньше мне обо всем рассказать? За месяц не мог решиться? Я как дура в подушку рыдаю, а ты оказывается рядом все время был! Тебе не стыдно, Коннан? — Я, Грегори… — совершенно ошеломленный ее напором, поправил Гойл. — А разве это не одно и то же? Разве кентавром был не ты? — Я… Милисента сорвалась с места, фурией налетела на него и стала бить кулачками по широкой груди Грегори: — Негодяй! Обманщик! Трус! Я извелась вся, думала, ты по лесу бродишь тут один, а ты вокруг меня круги наматывал и врал мне в лицо! Неужели трудно было сказать?! Гад ползучий, конь непробиваемый! Ненавижу! Как ты мог?! Грегори молча терпел ее удары, пока она совсем не выбилась из сил. Затем подхватил на руки и порывисто приник к губам. Милли еще немного потрепыхалась в его железных объятиях, но потом затихла и обхватила его за шею. — Только попробуй еще раз мне соврать, хвост оторву! — прошептала она между поцелуями, а Гойл счастливо рассмеялся.***
Пять лет спустя. Когда появилась невеста, под руку с посаженным отцом, по залу пронесся вздох восхищения. Она была прекрасна. Белое легкое платье легкой волной струилось по изящной фигурке, подчеркивая тонкую талию и высокую грудь. Длинный шлейф стелился на несколько футов позади нее. А на голове новобрачной, под прозрачной фатой, сиял венок кленовых листьев, сплетенных искусным ювелиром из тончайшего золота. А в черных кудрях мерцали светлячки. Самые настоящие волшебные светлячки. И их сияние было куда ярче, чем любые бриллианты. Грегори, ждавший ее у алтаря, не мог поверить своим глазам: Милли в точности повторила убор, подаренный им ночью в Запретном лесу. Те самые венок из кленовых листьев и яркие светлячки. Принимая невесту из рук посаженного отца, директора Хогвартса профессора Северуса Снейпа, жених успел прошептать ему на ухо: — Я забыл поблагодарить вас за дельный совет, сэр. — Какой именно, уточни пожалуйста? — Снейп насмешливо приподнял бровь. — Вы сказали, чтобы я был самим собой. Тогда, после Запретного леса. Никем не притворялся. Не важно, кентавр я или нет, я — всегда я. Это помогло. Она стала моей. Спасибо! — Не за что, бери свое сокровище. Теперь главное, чтобы она не надумала вдруг худеть, — усмехнулся зельевар. — Ну, профессор! — Миллисента смущенно покраснела, услышав его последние слова. — Я же вам говорила, что больше не буду! — Да, и сколько раз я это слышал! — он рассмеялся, поцеловал невесту в щеку и пожал Грегори руку. — Удачи тебе, кентавр. Поверь моему опыту — она тебе понадобится!