***
Меркуцио вернулся в особняк довольно поздно и первым делом отправился к Виктории, но её нигде не оказалось. По комнате Монтекки гулял легкий сквозняк. Как странно, но так поздно девушка никуда никогда не уходила. Неужели что-то случилось?! Она не могла исчезнуть просто так, не сказав об этом Скаллигеру… Спросить у главы семейства Монтекки, куда пропала возлюбленная, он явно не мог, а вот у горячо любимого друга-романтика, именуемого себя (Милли Хейро!!!) Ромео… — Друг, мне жаль, но она… Её… — Скаллигер сразу все понял и просто побелел, опуская глаза. — Я понятия не имею, куда этот граф Фабрицио мог её увезти. Даже не представляю, как это место далеко от Вероны. Меркуцио, я всё понимаю, но, возможно, уже слишком поздно что-то изменить. Кудрявый юноша просто отошёл к стенке, нечленораздельно бормоча себе под нос: — Викки… нет, ты снова вдали от меня, как же так? Почему именно сегодня, когда меня не было рядом? Как странно, я ведь пробыл без тебя лишь пол дня, а такое чувство, будто бы пол жизни. Пока никто не видел, парень пробрался к ней в комнату и достал из тумбочки заветную засохшую розу. Чёрт, даже сейчас в её лепестках было столько аромата! Позднее прихвостни Монтекки, которых он именовал друзьями, зазвали его в бар, развеяться, но получили отказ. Сейчас не хотелось провалиться в небытие и вновь совершить роковую ошибку. Наверное, впервые за долгое время Меркуцио овладело чувство страха, никогда не ведаемое ему. — Викки… моя милая Викки, а что, если этот напыщенный граф сделал тебе больно? Дева Мария, я не переживу, если вдруг с тобой что-то случится. А вдруг ты уже его жена?! Так, Скаллигер, спокойно! Просто подумай, ты же можешь, но не хочешь… На ум пришла лишь мысль сходить на исповедь. Брат Лоренцо принял его, как родного, утешил и обогрел. — Отче, я не знаю, как мне быть… меня не покидает чувство страха, но в тоже время я не могу ничего с этим сделать… Я не знаю, где она, я еле держусь, чтобы сейчас же не заявиться к её родителям! — взвился Скаллигер. — Сын мой, прошу, успокой свои мысли. Сходить с ума — не дело. Ты будешь долбиться головой о стенку, она будет долбиться, что вы в итоге поимеете? — отец Лоренцо хотел продолжить свою лекцию о правильном поведении, но Меркуцио его прервал: — Разбитые головы, — монотонно добавил кудрявый, смотря в одну точку. — Да хватит умничать! — удостоверившись в том, что юноша замолчал, он продолжил: — В конце концов, она не испарилась, а значит её реально найти, — мужчина накрыл ладонь Меркуцио рукой. — Всё будет хорошо... Истерия Скаллигера была успешно продолжена. После долгого и тяжелого диалога, монарх увидел то, чего не видел ни один веронец в своей жизни — слёзы Меркуцио. — Ну-ну, — бесполезно утешал мужчина. — Зато она в надежных руках. Не будь эгоистом, а вдруг именно там она станет счастливой? Как же…***
Брюнет в гневе шёл обратно домой, распивая бутылку рома. Я — эгоист?! Какой ей там «хорошо»?! Видел я этого Графа. Он ничтожество! И как с ним может быть хорошо?! Я не верю не единой его скользкой улыбке! Вдруг он сейчас проделывает самый жестокие штучки с ней?! Да тогда он не жилец! Ха, я — ЭГОИСТ! Я всего лишь влюблён и хочу её спасти! Вы посмотрите, эгоист!***
Слуги проводили девушку в большую комнату. Даже нет, неправильно, это были личные покои, словно венецианские. Все в золоте, дорогих тканях, узорчатая плитка, большой балкон. Монтекки скукожилась на величественной постели. Вот печаль — раньше, когда она так делала, сзади её всегда обнимал Меркуцио и шутя пытался оставить след от поцелуя, вот тогда Виктория подскакивала и новая волна смеха и войны подушками. Хотя опять же, Меркуцио-то, любя, стрелял подушками, а вот Монтекки всем тем, что попадало под руку. Слеза сама непрошено скатилась по щеке. Дверь тихо открылась. — Сударыня, — тихо молвила пожилая старушка, успокаивая перепуганную Вику. — Всё, хорошо, деточка. К тебе идёт жених, будь с них помягче… — Ступай прочь, — послышался грубый голос ненавистного графа, и служанка, откланявшись, тотчас покинула помещение. Фабрицио проследовал вглубь комнаты и поставил перед Монтекки коробку, наверное с золотом и драгоценностями. — Все они твои, наденешь на свадьбу... — мужчина немного помолчал, — Нравятся мои подарки? — Нет, они мне противны так же, как и вы, — шикнула брюнетка, слезая с края кровати. — И свадьбы не будет. Говорила она уверенно, однако внутри всё дрожало. Граф — не мальчишка, которого пошлёшь и он уйдет, нет… Он здоровый мужчина, который может просто сломать девушку, как соломинку. В отличии от Меркуцио, от него пахло кровью, жестокостью. Даже тот шрам на виске говорил об этом. — Моя жена, — чересчур пафосно, отмечая последнее слово, заявил Фабрицио. — Постарайтесь быть нежнее, если вы хотите, чтобы я ответил вам взаимностью… Знайте, я не ведаю равнодушия или жалости. Советую вам… — Заткнитесь! Мне к чёрту не сдалась ваша взаимность! Ненавидьте меня лучше, презирайте! Снисхождения от такого, как вы, я не жду! И в ногах у мужчины не привыкла валяться! — Монтекки задернула руку для пощёчины. Но граф быстро перехватил её руку, больно сжимая запястье. — Не смей говорить со мной в таком тоне. Я — твой господин и властитель. Может ты и воспитывалась, как птичка на воле, но детство кончилось, пора стать взрослой! — Ты? Господин?! Я буду на смертном одре, но не встану перед тобой на колени! — Викки высвободила свою руку. — Нет, я воспитывалась, довольно прилично и строго, пока, как и положено в дорогой Вероне не встретила человека, который подарил те самые крылья. — слёзы опять навернулись сами собой, стоило вспомнить его улыбку и смех. — Ничего, скоро ты станешь послушной девочкой, уж можешь поверить мне на слово! Нет, граф Фабрицио всё же оставил бедняжку в покое, наедине со своими мыслями. «Пускай остепенится, может и больно ей делать не прийдётся…» Виктория посмотрела в окно — пусто. Этот город явно лишён своих красок и того самого огонька жизни. Здесь нет вечного смеха Меркуцио… шаек Монтекки и Капулетти… той Вероны… Этот город слишком серый и чопорный. Пока они только шли в комнату, слуги обмолвились, что свадьба должна состояться через три дня. Но ничего, Монтекки дала сама себе обещание, что не ступит под венец.***
Тибальт сам не знал, зачем пришёл сюда. Наверное, вот так забывают про возможность жить, дышать полной грудью, взлетать от возможности мысли. Капулетти потерялся во времени, он забыл, сколько тут сидел, бесконтрольно выпивая бутылку за бутылкой. И вот он случайно поднял взгляд. Перед ним на барной стойке танцевала девушка. Чёрные, как ночь волосы, голубые глаза… нежная кожа, чёрная ткань, которая лоснилась, прикрывая самые прекрасные черты тела девушки. Яркий макияж, высокие до ужаса каблуки… При каждом её изгибе, Тибальт невольно вспоминал Россарио… Как она лежала обнажённая на его постели, бессознательно смеясь над его шутками. На момент Капулетти поймал себя на том, что он видит здесь танцующую Россарио, а не ту девку. Блондин потряс головой, дабы отогнать ненужные мысли. Мужчина еле смог подняться, ибо алкоголь заполонил его всего и теперь беспощадно дурманит голову. Девушка, танцующая на барной стойке, вскоре невольно заметила на себе уж очень пристальный взгляд одного из клиентов. Но смотрел он… как-то странно, не как все мужчины. Без похоти и разврата. А глаза его были опустошёнными и потерянными. Мысленно девушке стало его очень жаль (она-то знала, что в это бар мужчины приходят по двум причинам: расслабиться или забыться в небытие), но от танца она не отвлекалась — не хотелось потерять работу. Тибальт медленно поднял к ней руку, словно к солнцу, призывая спуститься. Девушка слегка усмехнулась, садясь на барной стойке и развратно раздвигая ноги. Мужчина немного завис, будто бы борясь с самим собой. Но позже осторожно коснулся её бедра, нежно поглаживая. Капулетти мельком взглянул в её глаза, а потом прильнул к выпирающим ключицам девушки, он аккуратно целовал каждый миллиметр, постепенно поднимаясь выше, пока не достиг столь соблазнительных губ. Рукой он придерживался подбородок девчонки. — Что вам угодно, сударь? — спросила она, но как-то растерянно. — По твоим глазам видно, что не глупа — сама знаешь, — блондин облокотился на руки, расставленные по разные стороны от брюнетки. — Уединимся? От последнего слова у темноволосой побежали мурашки по телу. Она ещё раз посмотрела мужчине в глаза, словно переспрашивая. — Если вам так угодно… — Угодно, — мужчина нетерпеливо схватил девчонку за руку и потащил на второй этаж, собственно там приватные комнатки и находились. Кажется, алкоголь окончательно захватил разум Тибальта, так плюс к тому же возбудился. Когда они оказались в комнате, Капулетти закинул танцовщицу на постель, накрывая собой. Его прикосновения больше не были нежными, нет, теперь более настойчивые и грубые. — Сударь, — вдруг глаза девушки расширились, словно моля о пощаде. — Сударь, прошу вас, остановитесь! У меня ещё не было мужчины! Я знаю, что это глупо, но молю, не нужно!!! Пожалуйста!!! Было видно, как в девушке сжалось всё от страха. Она упиралась ладошками в грудь Тибальта. Того словно током ударило. Он замер, постепенно поднимая голову от её шеи и смотря в испуганные глаза. — Прости, я должен был догадаться, — алкоголь испарился, он слез с неё, садясь на кровати и пытаясь привести мысли в порядок. Девушка в шоке глядела в эти кошачьи глаза. Ужас захлёстывал с головой, но при этом удивление с каждой секундой нарастало всё больше. Вот возьмёт и не будет делать с ней ЭТОГО?! Обычно её коллеги рассказывали, что мужчины никогда не упускают возможности обесчестить девушку первым, а тут такое… Она была сконфужена. Мужчина сидел в метре от неё, поспешно приводя в порядок одежду. И опять жалость. Это чувство всё больше и больше распирало изнутри брюнетку. Она сначала не решалась спросить блондина, однако позднее осмелела, когда тот восстановил дыхание. — Я Сесиль. А вас как зовут? — А? — её вопрос перебил все мысли Капулетти. — Я Тибальт, — он сделал попытку улыбнуться. — Зачем пошла работать сюда, если боишься? — У меня не было выхода, — тихо промямлила Сесиль. — Сирота, денег нет. Я не местная, приехала сюда в поисках лучшей жизни… Я-то думала, что мне нужно будет лишь танцевать в «Долине Любви»… а оказалось, что есть ещё и очень мерзкие детали… Блондин слегка рассмеялся. — Лучшей жизни в Вероне ты никогда не найдёшь, я один из тех, кто пытался это сделать, — мужчина достал бархатный мешочек из кармана кожаных штанов. — Попросись лучше работать служанкой или на рынке, здесь тебе просто повезло, — он вручил его Сесиль. А потом встал и покинул комнату. — Стой! — неожиданно вскрикнула вслед уходящему мужчине, но не успела. Он не вернулся. — Я не успела поблагодарить тебя… Этот человек словно озарил ей светом жизнь. Она поняла, что просто обязана найти и сказать ему это.***
Лоренцо разгребал какие-то старые и помятые бумажки при тусклом свете свечи. В келью тихо вошла монахиня. На ней было чёрное платье в пол и с узкими длинными рукавами. Тёмные волосы уложены под кипельно-белый платок. А ярко-зеленые глаза чётко и выразительно смотрели на монаха. — Я не поздно? — тихо спросила она. — Нет, что ты, дорогая моя, проходи. Садись, — Отец Лоренцо улыбнулся и вновь опустил взгляд в бумаги. — Кто сегодня так громко кричал и даже плакал на исповеди? — с неподдельным страхом продолжала свой допрос женщина. — Кто-кто... Наш Скаллигер, неужели не узнала? Её лицо исказилось страшным волнением, она отшатнулась и спешно покинула келью, оставляя Лоренцо наедине со своими мыслями.***
Джульетта поглаживала голову брата, пока та лежала на её коленях. В комнате Тибальта тихо потрескивал камин и лишь несколько свечек служили освещением. — Ты мне так и не расскажешь, почему после столь пылкой любви вы расстались? — вновь повторила свой вопрос светловолосая. — Говорю же, просто поняли, что любви никакой и не было. Точнее была, но только с моей стороны. Она хотела с помощью меня истребить Монтекки, а я забыл про вражду. — Точно? — недоверчиво прищурилась Джульетта. — Точно, — смотря на младшую сестру Тибальт не сдержал смеха. — Ну как я могу тебе врать? — Ладно, верю, но с условием: ты сейчас же пойдёшь со мной гулять! — и не успел Капулетти опомниться, как его уже тащили к двери.