Чистильщик

Спок выходит из здания окружной психиатрической клиники в 20.34, снимает перчатки и, помедлив, брезгливо бросает их в стоящую у обшарпанного крыльца урну, переполненную окурками, измазанными в крови шприцами и использованными презервативами. До здания вокзала, которое находится на другом конце города, он добирается довольно долго. У него есть время — Джим приедет к одиннадцати — поэтому он успевает не только убедиться в отсутствии слежки, но и забрать из камеры хранения свои вещи. — Ты быстро. Джим стоит в паре десятков футов от него, на противоположной стороне узкого плохо освещённого переулка, привалившись к блестящему литьём мотоциклу Спока. На нём чёрная куртка и джинсы, белая майка бликует в свете фонарей, а из-за красных перчаток Споку на мгновение кажется, что руки Джима в крови. Нет. Конечно, это не так. Он сам может убивать без разбору, не жалея и считая это своим ремеслом, но у Джима другая судьба. Впрочем, у него самого теперь — тоже. Спок уверен в этом столь же твердо, как в том, что сделал всё правильно. Еще он надеется, что доктор Маккой воспользуется его советом и в ближайшее время покинет Город. Небольшой по меркам Спока суммы, которую он счел достаточной компенсацией за «беспокойство» (но уговорить Леонарда принять даже ее оказалось непросто), должно хватить и на переезд, и на то, чтобы начать новую жизнь — ту, о которой, Спок знает, доктор всегда мечтал. Ему нечасто выпадает удача исполнить чужие мечты, но если представляется случай — он делает все от него зависящее. В этом мире слишком мало людей, чьи мечты достойны стать реальностью и в принципе имеют смысл. Спок подходит к Джиму вплотную и берёт его руку в свою. — Я предусмотрительно отправился по делам пораньше, чтобы тебе не пришлось ждать, — отвечает он, внимательно рассматривая ладонь Джима, и, лишь убедившись, что действительно показалось, успокаивается и целует его в губы. Тело директора клиники найдут в его кабинете лишь завтра утром — Спок никогда не оставляет дела неоконченными. К тому времени они будут уже далеко. Пайк обещал помочь с деньгами и документами и предоставить временное убежище в своём старом доме в Риверсайде. Спок уже просчитал, сколько им потребуется времени и денег, чтобы беспрепятственно добраться до границы и сесть в самолёт. С билетами в один конец — на другой край света. Говорят, дождь в Новом Южном Уэльсе — ещё более редкое явление, чем случайная смерть. Споку уже заочно нравится Австралия. Джим жадно целует его в ответ, обнимает крепко, и Спок позволяет себе насладиться этим, но всего пару секунд. Время торопит и вынуждает оставить нежность на потом. Впрочем, он уверен, что очень скоро подобных моментов в их общей на двоих — возможно, даже навсегда — жизни будет гораздо больше. — Поехали, — Спок проводит костяшками пальцев по его скуле, и Джим кивает, поправляя его сбившийся набок ядовито-красный галстук. В его глазах всё ещё явственно читаются отголоски пережитой боли, и сделать так, чтобы они навсегда сменились другими эмоциями — теперь для Спока дело чести. Он подбирает полы плаща и садится за руль. Джим, закрепив на багажнике небольшую сумку с их скромными пожитками — Спок предпочитает путешествовать налегке — устраивается за его спиной, обнимает поперёк живота и прижимается максимально тесно. Обернувшись, Спок вновь целует его и уверенно выжимает газ. Они едут по центральным улицам, оставляя за спиной чёрные небоскребы, кишащие крысами злачные кварталы, забитые до отказа человеческой массой серые спальные районы… Они оба изрядно задержались здесь. Хотя, говорят, идеальный момент для того, чтобы перевернуть страницу и обнаружить перед собой чистый лист, всегда наступает вовремя. Дождь, будто бы разозлившись, посыпает их сверху острыми, жалящими словно иглы холодными каплями, но Споку и Джиму всё равно. Для них двоих всё уже изменилось — и нет силы, способной повернуть это вспять. Очень скоро они пересекут городскую черту и отправятся дальше. В новую жизнь, где плохая погода — не меньшее из зол, а просто ещё один повод побыть вместе. В этом городе всегда идёт дождь… Но в их сердцах ему больше нет места.