How do you want me?

Вейверли проснулась на рассвете и долго смотрела на обнажённую Николь, посапывающую ей в плечо. Её рука по-хозяйски лежала на груди девушки, длинные ноги переплелись с её ногами. — Детка моя, — прошептала Эрп, тихонько убирая рыжую прядь ей за ухо. Николь недовольно заворочалась, но не проснулась. Вейверли понимала, что пока все не начали подниматься, ей неплохо бы ретироваться в свою комнату, и аккуратно сняв с себя конечности Хот, чтобы не разбудить её, принялась бесшумно одеваться. Когда она выскользнула из комнаты Николь, взгляд упал на огромные панорамные окна в гостиной: над озером горели ярко-алые всполохи. Спать совершенно не хотелось, и она решила совместить приятное с полезным: понаблюдать за рассветом и осмыслить на холодную голову всё то, что рассказала ей Николь. Она тихо добралась до двери, обойдя похрапывающего на диване Эрика, и направилась к берегу. Рассвет был действительно шикарен: похоже, прадед Дока, строивший этот дом, знал толк в расположении недвижимости. Солнце поднималось точно напротив, на другой стороне озера, и окрашивало всё вокруг в немыслимые оттенки и тона. Вода словно полыхала огнем: у самого горизонта покачивалась раскалённой лавой, а по мере приближения к дому будто теряла температуру, переходя от алого к оранжевому, потом жёлтому, и у самых ног девушки слегка мигала фиолетовыми искорками. Она сидела на траве, подтянув колени к груди и положив на них подбородок, и думала о Ники. Все эти откровенные разговоры, жаркие признания Николь и ночь в её объятиях заставили её совсем потерять голову. Когда Хот всё-таки предложила ей быть её девушкой, Вейверли будто провалилась в какой-то омут идиотского счастья… Она до сих пор до конца из него не выбралась, но соображала уже лучше. И теперь её немного пугало их совместное будущее. Она по-прежнему его хотела, безумно, до дрожи, но боялась. Чертовски боялась, что Николь всё же сорвется… Сделает ей больно, разобьёт сердце. И, несмотря на то, что желание быть с ней было куда сильнее любых страхов, совсем закрыть глаза на это она не могла. Она чувствовала себя так, будто досмотрела какой-то запутанный, динамичный фильм: когда ты ощущаешь себя идиотом до самого финала, а потом всего лишь один факт мгновенно перекраивает весь сюжет от начала до конца. Будто по щелчку всё обретает иной смысл, становится на свои места, приобретает чёткость… И сейчас мутная картинка всего происходившего последние несколько лет, наконец, сложилась в яркое, предельно понятное полотно. Пугающее полотно. Постоянные недомолвки Вайноны, взгляды Николь на других девушек, казалось бы, невероятные постоянные встречи с её старыми знакомыми, её периодические исчезновения… Всё обрело новый смысл… И как сейчас воспринимать происходящее между ними? Как очередное мимолётное увлечение Ник, болезненную страсть, или Вейверли действительно была важна… Девушке хотелось верить в то, что по отношению к ней Николь никогда бы не позволила себе того, что позволяла со своими «одноразовыми» девушками. В конце концов и Вайнона ведь всегда занимала в её жизни более чем существенную роль, была гораздо важнее всех коротких связей Николь вместе взятых… Но с другой стороны, Вайноне никогда и не удавалось полностью завладеть Хот… Но может она и не стремилась к этому… И сама Вейверли явно была для Ник куда важнее любой девушки на планете, это было ясно как день… Но где гарантия, что она рано или поздно не займёт то же место, что столько лет занимала сестра? Или, если Хот не сможет допустить такого с Вейверли, где гарантия, что Николь просто не устоит перед очередной короткой юбкой? Или где гарантия, что, получив всё, что можно, от Вейверли, она просто не остынет к ней… Противоречивые мысли просто разрывали голову. Вейверли так хотелось верить, что с ней у Хот есть что-то, чего никогда прежде не было, и что это «что-то» действительно то, что нужно Николь. Единственное, что ей нужно… Но разум упорно подбрасывал всё новые и новые сомнения… За этими размышлениями она не услышала мягких шагов за спиной и испуганно вздрогнула, когда на плечи опустился тёплый плед. Вейверли расплылась в улыбке и обернулась. Улыбка мгновенно потускнела: за спиной стоял сонный Эрик. — Ты же замёрзнешь, — ласково сказал он, присаживаясь рядом. — Чего ты не спишь? — спросила Вейверли, снова поворачиваясь к озеру. — Услышал, как щёлкнул замок в двери. Решил проверить. А ты тут мёрзнешь. — Я не мёрзну, — возразила Эрп. — Ты дрожишь, Вейвс, — парень мягко улыбнулся ей, и Вейверли стало стыдно за резкость. Он ведь просто хотел позаботиться о ней. И не виноват, что эта забота не ко времени. Да и в целом ни к чему. — Знаешь, мне всегда нравилось встречать рассвет, — протянул Эрик, явно желая сменить тему. — В нём есть что-то жизнеутверждающее. Словно маленькая весна. Мне вообще всегда казалось, что времена дня — это словно сжатые времена года. Утро — это весна, день — лето… Ну ты поняла… У тебя есть любимое время года, Вейвс? — Осень, — кивнула Вейверли. — Значит ты должна любить закаты больше, чем рассветы. Эрп на минутку задумалась. Он был прав: закаты ей нравились больше. — Так и есть, — с улыбкой кивнула она. — Это плохо? — О, нет! — он тихо рассмеялся. — Это просто твои предпочтения. Они не имеют качественных характеристик. Осень и закаты — любовь к ним свойственна философским натурам. — Серьёзно? — она удивлённо повернулась к парню. — Ага. Людям, склонным к оценке бытия, размышлениям о вечном, с оттенком меланхолии в характере. — Интересно, — Вейверли задумалась. — Потому что осень и закат — словно начало смерти? Эрик с изумлением посмотрел на девушку: — Точно. Именно так. Только правильнее сказать: «умирание». Это не событие, а процесс. Долгий, завораживающий, необратимый. — Почему необратимый? — спросила Эрп. — Ведь наступает весна, приходит рассвет. — Потому что каждый день и каждый год — это новый виток. Новая жизнь, а не возвращение старой. Нам только кажется, что это пробуждение или возрождение. На самом деле опавшие листья никогда не вернутся обратно на ветки. На их месте появятся принципиально новые. — Хм… Не думаю, что дерево за зиму полностью обновляет свои клетки, — с сомнением протянула Вейверли. Эрик внезапно расхохотался: — Боже, ты просто невероятна! Она, нахмурившись, взглянула на него, и парень, успокоившись, продолжил: — Я не говорил столь буквально, Вейвс. Я честно, понятия не имею, обновляются ли все клетки у дерева. Это скорее метафора. Вейверли усмехнулась: — Ну значит, если у тебя нет полной информации, то вполне можно считать весну и рассвет пробуждением или возрождением. — Как скажешь, — Эрик улыбнулся, глядя ей в глаза, и потянулся к губам девушки. Вейверли, конечно, прекрасно знала, что это отвратительная затея. Что, несмотря на то, что Эрик мил и очарователен, он и близко не стоял в её мыслях рядом с Хот. Он вообще в них отсутствовал. Как и всё остальное население планеты. Для неё существовала только Ник. Но все её утренние сомнения и страхи привели к странному результату: ей стало любопытно. Как это может быть: ничего не значащий поцелуй. Просто как факт. Без цели, без эмоций. Она видела, что очень нравится Эрику, и понимала, что поступает подло не только по отношению к Николь, но и к нему. Но ей вдруг мучительно захотелось банальной ясности. Ей было абсолютно наплевать на этого парня, каким бы чудесным он ни был. И в этом и была суть: максимальное понимание и осознание происходящего. Ни сомнений, ни эмоций, ни страхов. Тупо поцелуй. И она прижалась к его губам.

***

Николь проснулась от холода: она почувствовала, что одна в постели, и недовольно приподнялась. За окном светало, и девушка предположила, что Вейверли ушла к себе. Хот откинулась на подушку, решая сможет ли снова заснуть. Но вся прошедшая ночь словно молотом стучала в голове. Она улыбнулась, вспоминая своё предложение и согласие Вейверли. Чёрт, это было словно удар молнией… Так сильно, остро, но приятно. Невероятно приятно. У неё просто захватило дух, когда Вейверли сказала «да». Она чуть не задохнулась от восторга! «Чёрт, как же это странно!». Она повернулась на бок, почувствовала запах Вейверли на подушке и вдруг нестерпимо захотела поцеловать её. Хотя бы совсем короткий лёгкий поцелуй, даже если Эрп уже спит. Николь быстро оделась, бесшумно вышла из комнаты и проскользнула за дверь Вейверли. Но постель была заправлена и девушки нигде не было. Хот нахмурилась, добрела до ванной, кухни… «Какого чёрта?!» Вариантов не осталось, и она вышла на улицу. Вейверли сидела на берегу, кутаясь в плед. Рядом с ней сидел Эрик. Николь скрипнула зубами, почувствовала, как до боли сжимаются кулаки, и направилась к ним. До берега оставалось метров тридцать, когда Эрик потянулся к девушке за поцелуем. К её девушке! Хот поняла, что разорвёт его к чертям и почти сорвалась на бег, но в следующее мгновение замерла. Вейверли сама подалась навстречу парню, сама поцеловала его… Николь выдохнула, сердце словно сковало холодным металлом, она непроизвольно шагнула назад, и, зацепившись за что-то, упала на газон. Она просто в ужасе смотрела на то, как её малышка целует этого парня, и ничего не могла сделать. И больше не хотела что-то делать. Перед глазами снова пронеслась вся прошедшая ночь: всё то, что она сказала Вейверли, все её признания, обещания, мольбы, и всё, что говорила ей девушка, что делала с ней… После того, как она впервые в жизни почувствовала абсолютное счастье, ей сразу же довелось впервые в жизни почувствовать ещё кое-что… Она впервые чувствовала, что её просто поимели. Во всех смыслах. Тупо использовали и выбросили, как она, наверное, и сама делала сотни раз. Впервые она испытала то, что заставляла испытывать других, только в тысячекратном увеличении. Она видела, как Вейверли отрывается от Эрика, кладет ладонь ему на грудь и что-то говорит, не открывая глаз. Но перед глазами поплыло, всё словно подернулось болезненной дымкой: она вскочила и рванула к мотоциклу. Всё, чего она хотела именно сейчас — оказаться как можно дальше отсюда. И просто забыть… Забыть эту девушку…