Отдайте мне моего ребёнка

      Тони Старк был паршивым отцом. Об этом знали три человека во всём мире: сам Тони, его сын и психотерапевт, к которому попал Питер в возрасте шести лет с задержкой в развитии. Маленький Старк тяжело пережил смерть матери, ещё тяжелее он переживал холодность отца. Попав к миссис Паркер — приятной сорокалетней женщине с большим опытом в области клинической детской и подростковой психотерапии, Питер продолжал к ней ходить на протяжении восьми лет. Конечно, Тони Старк выбрал лучшего психотерапевта для сына, иначе и быть не могло. Мэй Паркер была деликатна и добросердечна, Питер ей доверял. Но главное, ей доверял сам Старк. Для него миссис Паркер была решением всех проблем Питера. Питер замкнут, у него снизились оценки, он ни с кем не общается в школе, он с кем-то подрался — всё это разгребала Мэй. Тони отделывался от сына парой вдохновляющих — как ему казалось, фраз, иногда он читал нотации о том, что можно было делать или нельзя, а в случае, если Питер не следовал его правилам, он мог его наказать — оставить под домашним арестом. Кстати, наказание это было пустяком для интровертного Питера. Но Тони, который сам был когда-то непоседой и гулякой, казалось, что он невероятно строг. Старк был плох в чтении чужих чувств, иначе бы он понял, что самым страшным наказанием для Питера было его невнимание. И по большей части Питер чувствовал себя наказанным всё время. Ещё больше ему не хватало прикосновений, простых человеческих родительских прикосновений. Когда-то Тони, беря на работу Пеппер, даже не подозревая, что она станет его женой, сказал ей, что если она хочет работать на него, то должна запомнить несколько простых правил: не мешать ему, когда он работал в мастерской, не читать ему нотаций и ничего не давать ему в руки. Последнее мисс Поттс показалось забавным, учитывая то, сколь неразборчив Старк был в сексе. Получалось, он мог каждую ночь спать с новой партнёршей, но не мог пожать чужую протянутую руку, взять чашку кофе или документы. После смерти Пеппер ОКР Старка усилилось. Теперь он вовсе не терпел прикосновений. Уложить ребёнка спать стало самым настоящим испытанием. Питер, тихо ревущий в своей комнате, отказывающийся от обеда и ужина, лез к нему, ища утешения, а Старк не мог ему дать ничего, потому что сам был опустошён и не видел причин для того, чтобы жить. Ребёнок такой причиной так и не стал. Однажды, не выдержав истерики Питера, он накричал на него, сказав, чтобы тот немедленно ложился спать, иначе он отправит его учиться в закрытую школу. Старк до сих пор помнил испуганные округлившиеся глаза мальчика. Через пять минут тот действительно лёг и усиленно делал вид, что спит. Разочарование от собственного поступка и циничное «взять на вооружение» сформировали в нём нового родителя: хладнокровного, жёсткого, иногда взрывного. Последнего Питер очень боялся. Сам не знал почему, ведь отец никогда не бил его, не наказывал страшнее этого бессмысленного домашнего ареста, но, должно быть, отцовский взгляд — больной и уставший, разочарованный, не им, а всем происходящим, пугал его. Питер ужасно любил Тони, любил до быстрого сердцебиения, когда тот подходил к нему ближе, чем на метр, до сбивающегося дыхания, до заикания — Старк всерьёз отправил его тогда к неврологу. Он не подозревал, что ребёнок реагировал так потому, что не видел отца две недели и ужасно соскучился, но боялся чем-то рассердить его. Питер очень старался, старался быть хорошим и прилежным, старался не мешать и вместе с этим быть рядом с Тони, но тот как будто не замечал его.       Мэй на сеансах всегда поощряла попытки Питера вовлечь отца в разговор или в совместные занятия, но заранее знала, что, скорее всего, у ребёнка ничего не выйдет. Она ненавидела Старка, потому что не понимала, как можно было не любить Питера.       — Как у тебя дела с отцом? — спрашивала она в очередной раз, хотя отлично знала, что никак. Но ей было важно то, как Питер воспринимал этот «никак». Она надеялась, что мальчик найдёт кого-то ещё, к кому сможет привязаться, кто в ответ также сможет полюбить Питера. Миссис Паркер сама любила его, но, к сожалению, не имела права на эти чувства, потому что, прежде всего, была врачом Питера, а уже потом его другом.       — Эм, — Питер тёр висок, растягивал манжеты свитера, — ну знаете, Тони… отец, — тут же поправился он, — он сейчас очень занят. И мы нечасто видимся… вот.       Это «он сейчас очень занят» повторялось из раза в раз. Мэй понимала, что управление корпорацией — дело нелёгкое, опять-таки мистер Старк умудрился стать национальным героем, только миссис Паркер не понимала, почему Тони Старку нужно было брать ответственность за весь мир, когда он элементарно не мог взять её за одного единственного человека — собственного сына. Тони любили миллионы, а он не был способен любить всего одного ребёнка.       — Питер, — голос у Мэй мягкий, почти материнский, — родители часто заняты, но это не значит, что они совсем не видят своих детей. Скажи честно, сколько раз на неделе вы разговаривали?       — Ну…раза два или три, точно не помню, — миссис Паркер смотрела на него внимательным взглядом, и Питер, устыдившись вранью, признался: — Один.       На самом деле Питеру было стыдно ещё и за то, что собственный отец пренебрегал им. Будто он делал что-то неправильно, будто он какой-то не такой, раз не был нужен мистеру Старку — это обращение всё чаще звучало в голове Питера, потому что куда бы он не сопровождал отца, всюду звучало почтенное мистер Старк. Питер старался скрыть пренебрежение старшего Старка даже от Мэй, хотя она-то знала всё про него, про отца, и про стыд Питера тоже.       — О чём вы говорили?       — Так, о разном.       — О чём конкретно?       Питер помнил каждый разговор с Тони, потому что они очень редко случались. Младший Старк ловил каждое слово, произнесённое отцом. Иногда он так сильно скучал по нему, что тайком смотрел видео-интервью с ним. «Знал бы кто, поднял на смех», — думал Питер, даже не подозревая, насколько это было не смешно.       — Он спросил всё ли у меня хорошо в школе, а у меня всегда всё хорошо, и я так и сказал ему. Потом я спросил, как у него дела, а у него обычно… Он не любит заниматься делами компании, в основном он любит мастерить и там у него тоже полный порядок.       — Почему бы вам вместе не использовать это время?       — Что? — Питер оторвался от рассматривания своих рук и удивлённо посмотрел на миссис Паркер.       — Почему бы вам вместе не проводить в мастерской? Или тебе там не нравится?       — Нет, мне там очень нравится, — ответил Питер и опять потёр висок, — там круто. Просто Тони не любит, когда я ему мешаю.       Мэй поджала губы. Питер стал часто сбиваться, называя отца по имени, и это было тревожным звонком. Но как объяснить это зарвавшемуся миллиардеру? Он думает, что, отдав сына на терапию, решил все свои проблемы. Не Питера, свои.       Так оно шло довольно долго, пока Старк не купил участок загородом и не построил башню Мстителей, переехав туда вместе с сыном. Теперь, чтобы добраться до Мэй, Питеру приходилось ехать около часа с Хэппи. Зато в башне обнаружилось множество взрослых, которые сразу полюбили его. Раньше Питер получал поддержку только от Нэда и Мэй, теперь же на его стороне оказались почти все Мстители. Питеру особенно нравился Брюс Беннер, к слову, его отец тоже выделял его среди остальных. С ним Старк мог работать в мастерской целыми днями и не раздражаться. Питер опять чувствовал себя неполноценным. А ещё он ощущал то, что звалось ревностью, но сделать ничего не мог, да и Брюс ему очень нравился. Неизменно сравнивая себя с ним, Питер понимал, почему отец предпочитал ему компанию учёного.       Был правильный капитан Америка, который в общении с подростками провалился, как и Старк. Все его разговоры с Питером походили на социальную рекламу. Кэп настоятельно рекомендовал младшему Старку вовремя ложиться спать, есть овощи, не употреблять «нехороших» слов. Питеру было четырнадцать, но кэп называл слова типа: дрянь, чёрт и хрен — нехорошими.       Намного лучше справлялась Наташа. Она быстро нашла общий язык с Питером, возможно потому, что была женщиной. Её Питер действительно полюбил. В каждой сильной женщине младший Старк видел свою мать. Он видел её и в Мэй тоже, но понимал, что она его психотерапевт. Наташа же почти всегда была рядом. Как и мать Питера, она никогда не церемонилась с Тони, ловко затыкая его. В такие моменты Питер побаивался её, хотя Наташа никогда не применяла свой сарказм на нём.       Клинт был единственным, к кому Питер мог прийти с любой проблемой. Увидев его впервые, младший Старк решил для себя, что к стрелку лучше не соваться, слишком уж мрачным тот был. И конечно, Питер никак не мог предположить, что у такого человека могут быть дети. Клинт быстро распознал в младшем Старке жажду привязанности. То, с каким отчаянием Питер иногда смотрел на Мстителей, не осталось незамеченным Бартоном. Мальчишка, казалось, чувствовал себя лишним, и Клинт понимал почему. Тони Старк никогда не показывал Питеру своего расположения, а всякий ребенок в незнакомой ситуации, прежде всего, опирается на взрослого: как себя вести, с кем можно говорить, а с кем нельзя, что можно делать, а что нельзя. В понимании Старка нельзя было всё, кроме того, что было можно, а должно было быть наоборот.       — Это Питер, — сухо представил Старк сына Мстителям. — Думаю, ты о них и так всё знаешь, — добавил он, обращаясь уже к Питеру.       — Приятно познакомиться, — сказал младший Старк робко.       — Ты его усыновил? — спросила Наташа бесцеремонно. Ни от кого не укрылось, как Питер вздрогнул после её вопроса.       — Думаешь, моя благотворительность принимает такие уродливые формы? — спросил Старк язвительно. — Да ты сегодня сама любезность.       — Он совсем не похож на тебя, — сказала Нат. — Прости, малыш, — добавила она, обращаясь уже к Питеру, — но это комплимент тебе.       Питер не нашёлся что ответить. Потом он не раз вспоминал эти слова, рассматривая себя в зеркало и думая, а может, он на самом деле приёмный? Тогда холодность отца была объяснима.       Старк больше ничего не сказал о Питере. Не потому, что считал это личным, просто не посчитал нужным. В конце концов, у каждого на базе своя комната, они будут редко видеться и Питеру вовсе не нужно… Впервые, заметив хохочущего Питера в компании Клинта и Нат, он оторопел. Эти трое сидели в гостиной перед экраном и рубились в Lego Marvel Heroes. Нат играла за Халка и крушила всё вокруг, Клинт возмущался тем, что она выбрала не своего персонажа.       — Я могу выбирать, кого захочу, — сказала Нат. — А будешь бухтеть, я на тебя здание обрушу.       — Читер, — сказал Клинт и пихнул Наташу плечом.       — Не завидуй, просто признай, тебе и в голову не пришло выбрать кого-то, кроме себя. У тебя или плохо с фантазией, или ты как Старк — нарцисс. Пит, ну ты где, чего в хвосте плетёшься?       — Да, для Железного человека ты слишком осторожный, — сказал Клинт. — Старк вечно в самое пекло бросается.       — Осторожный Тони Старк, — фыркнула Романова.       — Не-не, разумный Тони Старк, — подхватил Бартон.       Питер только что смеявшийся от перепалки этих двоих, сейчас был напряжён до боли в мышцах. Слушать об отце такое было неприятно, с другой стороны, он понимал, что эти подтрунивания над отцом были добрыми. Другое дело, что сам Питер относился к таким шуткам слишком серьёзно, ведь ему никогда не позволялось шутить.       — Эй, Пит, ну ты чего? — спросила Наташа. Фигурка железного человека на экране стояла как-то потеряно.       — Да так, задумался, — отмахнулся Питер.       — Над разумным Тони Старком? — спросил Клинт весело.       — Типа того, — соврал младший Старк.       Тони, стоявший всё это время в тёмном холле, так и не обнаружил себя перед ними. Его сын играл за Железного человека, что ж, это было ожидаемо. Обычно ведь дети так и делают, да? Раз Питер его ребёнок, то очевидно, что его любимый герой — Железный человек. Старк осознавал, что это не его заслуга. Питер мог любить его так же, как и остальные дети, которые вовсе не знали Тони Старка, потому что, в сущности, его сын совсем ничего о нём не знал. Понимание этого не то чтобы неприятно кольнуло, но поселило в Старке какую-то тревожность. Разве было нормально то, что Питер играл со Мстителями и так наслаждался этим? Наверно если бы он играл с Тони, а он никогда не играл с Тони, он бы заикался и страшно тупил. Старк припомнил все те разы, когда он занимался с Питером хоть чем-то. Всякий раз это была инициатива сына, и это всегда быстро заканчивалось. Тони надоедало, он начинал злиться, называл Питера тупым. Это было несправедливо, конечно. Как бы сильно Старк ни забивал на сына, он был прекрасно осведомлён об его успехах в школе. Классный руководитель Питера регулярно надоедал Тони своими хвалебными отзывами, пока тот не заблокировал все его входящие звонки. Теперь Старку регулярно приходили бумажные приглашения на родительские собрания, куда Тони не ходил, посылая Хэппи. А классный руководитель опять отправлял новое приглашение на имя Старка, замечая, что был бы рад поговорить с самим мистером Старком на предмет выдающихся успехов его сына, и его будущем.       — Мне нужно что-то знать? — спросил Тони, выбрасывая очередное письмо от Харрингтона. Питер тщательно разделывал свой стейк. Уставившись на отца, он нахмурился.       — Ты о собрании? Нет, всё хорошо.       — Тогда я пошлю как всегда Хэппи.       Питер кивнул, а сидевший рядом Бартон поперхнулся.       — Чего? — спросил он, уставившись сначала на Питера, а потом на Тони. — Хэппи на собрание?       — Тебя это не касается, — сказал Старк, включая кофе-машину.       — Серьёзно? Ты отправляешь водителя на родительское собрание? Старк, ты совсем больной?       — Мистер Бартон, это ерунда, Хэппи всегда ездит… — начал было Питер, но увидев, что Клинт его не слушал, закрыл рот.       — Не водитель, а начальник службы безопасности, — сказал Старк весело. — Он обижается на водителя.       — Да наплевать, на что он там обижается. Почему ты не сходишь сам?       — Потому что собрания нужны только для отстающих. А Питер — лучший ученик школы, да, Пит? — Старк подошёл к сыну сзади и неловко похлопал того по плечу. Питер окаменел.       — Да, — выдавил он из себя, улыбаясь.       — Вообще-то и для того, чтобы узнать, чем он в школе занимается, и вообще всё ли у него хорошо.       — Тебе стоит поговорить об этом с кэпом, — предложил Тони, наливая себе кофе. — Он с радостью обсудит с тобой все эти…моменты. А у меня есть дела.       — Что это за дела? Речь ведь не о ком-то там, а о Питере.       — Это тот самый разговор, который я точно хочу пропустить, — сказал Тони, сбегая из кухни.       Поражённый Клинт перевёл взгляд на молчавшего Питера.       — И ты ничего ему не скажешь? — спросил он у младшего Старка.       — А что я должен сказать?       — Что ты должен сказать? Ты…Парень, в твоём возрасте никто не хочет, чтобы родители приходили в школу, но ты лучший ученик, а он просто так говорит, что у него есть дела поважнее. И ты спрашиваешь, что ты должен сказать? Как минимум, не сидеть и не делать вид, что всё в порядке.       — Но он никогда не ходил, — сказал Питер, смущённый такой резкой реакцией Клинта.       Бартон был потрясён. Ему хотелось врезать Старку и как следует встряхнуть мальчишку. Какого чёрта вообще происходило? Почему эти двое вели себя так, будто им плевать друг на друга? Ведь он видел, как невнимание Тони задевало Питера, но тогда почему он молча сносил всё это?       — Знаешь, — сказал Клинт, смотря на часы, — у меня сегодня совершенно нет дел. Думаю, что у Нат тоже.       — Вы хотите… — Питер даже подумать об этом боялся. Разве могло быть такое, чтобы двое Мстителей потратили несколько часов на то, чтобы сходить в его школу? Да нет, этого точно не могло быть, это всё ему кажется. Это он себе придумал.       — Мы сходим вместо этого упёртого… закрой уши, Пит, — сказал Бартон, и младший Старк, улыбнувшись, закрыл уши руками. Это стало уже традицией, когда кто-то хотел из Мстителей выразиться, он всегда просил Питера не подслушивать нехорошие слова, а то кэп расстроится.