Тени

Кларисса. Кошмары преследовали меня повсюду. Ни конца, ни края им не было, и я не знала, куда сбежать и где от них спрятаться. Словно жизнь превратилась в один сплошной фильм ужасов. И его нельзя было поставить на паузу или выключить. Он был везде, где была и я. Но жизнь продолжалась. Странно, но ко всему можно привыкнуть. И к тем монстрам я тоже привыкла. Привыкла к мысли, что они могут появиться в любую секунду. Что, повеяв могильным холодом и распространив по комнате запах разлагающийся плоти, появляются живые трупы. И все хотят мне что-то сказать. Всем я нужна только для одного — передать послание с того света. Если медиумы тоже такое видят, когда общаются с духами, то я им искренне сочувствую. Девочка, которая говорила про кольцо, не появлялась почти месяц. Я так и не смогла понять, про какое кольцо она говорит. Я бы сказала, что она бредила, но вряд ли Тени могут это. Поиск в гугле и даже поход в городскую библиотеку тоже ничего не дал. Я была в отчаянии, но даже с этим я могла смириться. Поразительная человеческая воля. Громкий голос врывается в мое сознание, и я запоздало понимаю, что это всего лишь мама зовет к ужину. После того случая она со мной почти не разговаривает. Боится. Я бы тоже боялась. Да я и боюсь. Боюсь самой себя, хотя в этом не признаюсь даже в мыслях. Врать самой себе я научилась даже лучше, чем смиряться. Захлопываю экран ноутбука и спускаюсь вниз. Мама кидает на меня быстрый взгляд, а папа на секунду отрывается от планшета. Все будто замирает на секунду. И эта секунда кажется мне вечностью. Для них я сумасшедшая, и они все еще надеются, что я смогу стать нормальной. Нет, родители, не смогу. Сажусь за стол, закидывая ногу на ногу, и пытаюсь не смотреть на них. Папа возвращается к планшету, мама снова возится у плиты. В полнейшей тишине мы сидим еще несколько минут, пока, наконец, не приступаем к еде. — Кларисса, звонил твой психиатр, — я откладываю вилку, которой уныло ковыряла овощное рагу на своей тарелке, и внимательно смотрю на мать. Уже сейчас уверена, что этот разговор мне совершенно не понравится. — Ты не появлялась на приеме уже две недели. Я ожидала, что мисс Дифтонг рано или поздно позвонит родителям, но не ожидала, что это случится так скоро. Последнее время в посещении приставленного ко мне психиатра я не вижу никакого смысла. Тени не перестанут приходить ко мне только потому, что час я пролежала на кушетке в кабинете, рассказывая какой-то женщине, что я съела на завтрак и как толкнула доставучую одноклассницу в пятом классе. Но родители со мной были категорически не согласны. — Почему ты перестала ходить на прием и принимать лекарства? Я прикусила внутреннюю сторону щеки до такой степени, что почувствовала вкус крови. Таблетки я перестала принимать еще год назад. И даже странно, что они заметили это только сейчас. Один психиатр (которому, я просто уверена, тоже требовалась помощь личного психолога и нарколога) выписал мне жесткие транквилизаторы. Но после этих таблеток Тени казались еще страшнее. Настолько, что я чувствовала, как начинаю сходить с ума. Если бы я продолжала их пить, то уже давно была бы в могиле. — Потому что они не помогают, — мать отрицательно мотает головой и собирается что-то сказать, но я перебиваю ее. — Они делают только хуже. И психиатр тоже ни черта не помогает. Признай уже, я псих и монстр и никогда не буду нормальной, как бы вы этого не хотели. Вскакиваю со стула и бегу к себе в комнату, не разбирая дороги. Слова давно копились во мне, но высказать вслух мне не хватало сил, или мужества. Родители не понимают, что это такое. Они никогда не видели то, что видела я. Я никогда не буду нормальной. Слезы не хотели останавливаться. Я вытирала мокрые глаза рукавом ядерно-желтой худи, но это было бесполезно. Щеки снова и снова становились мокрыми, а истерика накрывала меня с головой. Они не понимают. И никогда не поймут. Почему это проклятье досталось именно мне? Почему я не могу жить, как все? У меня никогда не будет друзей. У меня никогда не будет парня, который поведет меня на выпускной. Я не поступлю в колледж. Не выйду замуж. У меня никогда не будет семьи. Со мной будут лишь ужасные монстры и клеймо сумасшедшей. Не такой жизни ты хотела для меня, мама.

****

Марк. В больнице было шумно и сильно пахло хлоркой. Туда-сюда ходили люди в белых халатах или в больничных пижамах. От белизны слепило глаза, хоть это и была обычная городская больница. Я просто уверен, что когда Алиса очнется, то ее перевезут во что-то более элитное. Мэй не отпускает меня, всю дорогу вцепляясь длинными ногтями (больше похожими на когти) мне в руку. И пусть это было весьма не комфортно и неприятно, но я позволяю ей это делать. Сестра дает ощущение какого-то спокойствия. Хоть и сама трясётся, как осиновый лист и постоянно плачет, хоть и беззвучно. Мэй тоже ощущает свою вину. Если бы не ее дружки, то я бы не выбежал на дорогу и никакой аварии бы не было. Или она осознала тот факт, что на месте Алисы мог бы оказаться я, если бы девушка не вырулила на обочину, пытаясь избежать столкновения. — Ты в порядке? — спрашивает она, останавливаясь недалеко от стойки регистрации. — Мы все еще можем уйти. Тебе не обязательно это делать. — Все хорошо, — я попытался улыбнуться, но это вышло настолько неестественно и жалко, что Мэй насторожилась еще больше. — Нам надо узнать, как она. Я не смогу спокойно спать, не зная, жива ли Алиса. Сестра кивнула и подошла к медсестре. Пока она пыталась выяснить номер палаты, я оглядывал больницу. Никогда не любил подобные заведения, а по-настоящему возненавидел тогда, когда умер отец. Инсульт свалил его прямо в зале суда, оттуда его и доставили в больницу. Никто даже не успел осознать, что он мог умереть. А он умер. За несколько часов. Зато ушел быстро. Так, как и хотел. Мне тогда было девять. Отца нет уже восемь лет. С того момента все полетело в какую-то пропасть. Мать, привыкшая жить на всем готовом и ни дня в своей жизни не работавшая, вынуждена была устроиться официанткой в дешевую забегаловку, подрабатывая посудомойкой на полставки. Какая ирония судьбы — женщина, закончившая элитную школу для девушек и университет в Брайтоне, работала за гроши в богом забытом месте. Кажется, не об этом мечтала мама, когда сбегала от своих родителей в Лондон с бедным, но амбициозным студентом юридического факультета. Возможно, не поступи она так, ее бы жизнь сложилась совсем по-другому. Но она сложилась именно так. После смерти отца мать начала прикладываться к бутылке. Сначала это было вино по выходным. Потом пиво каждый вечер. Незаметно из красивой ухоженной женщины она превратилась с тучную хамоватую женщину с вечно текшим из-за алкоголя лицом. Нам с Мэй пришлось уйти из частной школы и перейти в обычную районную. Я выделялся как белая ворона в своей форменной жилетке и брюках с идеальными стрелками. Даже в начальной школе не было строгой формы и дети ходили в том, на что хватало денег родителям. Из чистенького района с зелеными газончиками и большими домами мы переехали в маленькую квартиру в каких-то трущобах. Мэй отошла от стойки регистрации и, утирая слезы, подошла ко мне. На ее лице была слегка заметная улыбка. Возможно все было не так плохо. — Она в двенадцатой палате. Но туда никак не пробиться, пускают только родственников. Я сказала, что ее близкая подруга, поэтому мне удалось кое-что выяснить, — она самодовольно усмехнулась, отмечая свою маленькую победу. Мэй с самого раннего детства хотела играть в театре, поэтому сейчас радовалась удачно сыгранной роли. — Состояние тяжелое, но стабильное. Шансы на выживание большие. Если все будет хорошо, то в обычную палату ее переведут уже на следующей неделе и можно будет ее навестить. С плеч словно свалилась огромная каменная глыба. Даже дышать стало легче. Некий туман, который окружал меня всю дорогу от школы до больницы, наконец, рассеялся и я смог улыбнуться. — Пошли домой, тут нам делать больше нечего, — Мэй поддержала мою идею и м направились к выходу, но боковым зрением я успел заметить какой-то силуэт девушки в светлом платье, но не обратил на него внимания. Наверное, показалось.