ИНВЕРСИЯ

Пока мои ботинки активно пытались стать единым целым с грязью, непристойно хлюпая и чавкая, заливаясь осенней влагой и превращаясь из просто тряпок в грязные тряпки, я все никак не мог прекратить думать... Осень - омерзительная пора. Пора, когда все живое умирает, а проклятый ледяной ветер, выступая в роли вестника зимы, так и напоминает каждую минуту о грядущем оледенении. И ладно бы с этим ветром, но что больше раздражает, так это ледяной дождь. Люблю гулять под дождем, но летом, а так, при низкой температуре, падающая с неба вода, распределенная ровно по каплям, теряет всю свою актуальность и лишь размывает почву под ногами, а серые тучи продолжают нагонять пасмура и минора, высасывая всю радость и веселье из остатков такого замечательного, но такого короткого лета. Я иду по тротуару в надежде, что этот день поскорее кончится, и что мне не придется терпеть его слишком долго. Мое присутствие под этим пасмурным, серым и таким неживым небом уже начинает меня раздражать. Воздух переполнен ароматами, здесь благоухает свежесть от недавно минувшего дождя, и тем не менее воздух слишком зноен и прян из-за гниения листьев, что уже давным-давно потеряли какое-либо очертание, смешавшись с землей и щебнем. Даже в такой безысходной обстановке можно найти свои прелести. Хоть земля и осталась грязной и темно-коричневой помесью всевозможных всевозможностей, в ней заиграли новые краски: охра, желтый, оранжевый, красный, пурпурный, бордовый… изредка даже золотой. Да-да, товарищи, вы не ослышались: золотой! И вот, разглядывая золото в грязи, я продолжаю свое шествие сквозь пространство улиц и времени бытия, прямиком в школу - в один из моих самых нелюбимых филиалов ада на земле. Самое невозмутимое и безобидное занятие в школе – это просто смотреть в окно. Люди порой просто не понимают таких простых ценностей, как возможность видеть, дышать, ходить и т.п.. И лишь когда у них забирают это, они начинают тосковать, им начинает этого не хватать, и лишь тогда они понимают, как же им было хорошо, когда они могли жить нормально, как все. Я родился слепым. Вроде бы я более-менее держался до переходного возраста: мог читать, писать и различать материальные тела, но потом все ухудшилось настолько, что я мог различать людей только по голосам. Весь мир предо мной стал совершенно другим местом, я не мог его рассмотреть достойно, как если бы мои глаза обтянули строительной пленкой. Знаете, такой толстой-толстой, белой, через которую ты только можешь с трудом различать размытые цвета. Или как если бы мне на глаза разлили молоко, а я бы не стал их протирать. Ну или как если бы я оказался в Лондоне в самый разгар тамошнего смога, который прославился из-за того, что весьма плотен благодаря повышенной влажности. Примерно так я и жил. Если описывать все подробней, то для меня мир потерял какие-либо отчетливые границы, все очертания каждого предмета исчезли, будто в конце написания картины художник сделал растушовку всего, что он так долго и упорно рисовал. И вот так ты идешь по улице: в состоянии различать только цвета, никаких форм, никаких структур, никаких черт, никаких ограничений пространством, только размытые цвета, переплетающиеся в одной каше из помеси всевозможных оттенков и тонов. Да, естественно, такое небольшое недоразумение, как потеря зрения, крайне негативно повлияло на мою успеваемость. Как бы я ни говорил учителям, что я не могу делать уроки просто из-за того, что не вижу, всем было все равно. Именно тогда я понял еще один урок - всем на тебя все равно, а если ты будешь кому-то мешать, тебя возненавидят и будут бить, сильно, как только это возможно. Из-за потери зрения пришлось тратить время на рисование раз в 8 больше, чем обычно; было очень трудно и больно стараться рисовать, когда ты не видишь своих ладоней. Но порой у меня получалось что-то очень красивое. Так вот, сидя на последней парте левого ряда, чтобы никто не видел твоего откровенного безделья, ты наслаждаешься либо сном, либо пейзажами обезображенных, испорченных и безрадостных дворов, настолько потрепанных, настолько истощенных, что только гадаешь, радовался ли хоть кто-то на их просторах, или они всегда были столь сильно обезображены жизнью. Больше всего мне нравится наблюдать за птицами. Если честно, всегда хотел стать птицей, всю свою жизнь, сколько себя помню. Хотелось просто взять и улететь куда подальше от всего этого, от всего, что тебе не нравится, что так давно надоело; от всего, что тебе регулярно и методично причиняет боль и страдание. Хочется стать птицей и познать в реале, что же такое полет и небосвод. Что такое теплые зимы и море, что такое свобода. Больше всего в птицах привлекает даже не их способность летать и не их теплые зимы, а их свобода – то, чего мне так не хватает и чего так не достает. Но чего мне так хочется всем сердцем, разумом и душой. Учитель по истории в несебя. Она неистовствует, орет, рвет и мечет. Мда, недостаток кадров, тупость и жадность нашего всеми любимого директора позволяет держать кадров, которые жили в те времена, о которых преподают сейчас историю. Собственно, из-за чего все началось-то? Никто из присутствующих в классе, естественно, не знает, в какой стране во время второй мировой велась гражданская война. Все, на что способно современное быдло – это, поддаваясь стадному инстинкту, мычать что-то невпопад или же просто молчать и надеяться, что их не зацепят. Мне это надоедает, я шепотом говорю: «Испания», и наша учительница не была бы собой, если бы не могла слышать шепот с задней парты. «Да!», говорит она. «Почему только Алекс знает, а другие нет?». Именно этого я и опасался: взглядов зависти и презрения, свидетельствующих о том, что я опять *отличился*. Но боже мой, это просто было написано в параграфе! Мы его всем классом читали еще на прошлом уроке! Я даже не прочел его весь, просто зацепил пару абзацев, которые прочел из-за того, что больше делать было нечего. И это при моем зрении! Мне стало скучно, а потом я решил благородно забыть о том, что нам надо было хоть что-то делать, и почему никто не мог прочитать и запомнить такую ерунду, как «Испания»? Понимая, что оплошал, я предпочитаю просто отвернуться и продолжить смотреть в окно, дабы более не ловить бурящие до мяса взгляды и не взболтнуть еще лишнего. Все-таки мне не хочется становиться любимчиком нашей *любимой* исторички, чье имя у нас всех являеться синонимам к словам «инквизитор», «бешеный», «тиран» или «канцлер». Да, ее имя я говорить не буду, потому что не охота переполнять сюжет никому не нужными именами и надрывать информационную урну в твоей голове. Просто называй ее «канцлер». Поверь, ты ничего не потеряешь. Оставшиеся уроки проходят всегда по одной схеме. Если это математика и естественные науки, кроме географии, я учусь. Если это гуманитарные науки и география, я делаю, что захочу. Например, на литературе я чаще всего читаю - ну просто это так символично - читать на литературе. Хоть и совсем не ту литературу, которую нам задают. Такое ощущение, что кругозор министерства образования до невозможности ограничен и не выходит дальше местных пережитков прошлого. То есть если это классика, чьи доблестные авторы родились в одной стране с тобой, то это да, это огонь, и плевать, что добрая половина из них страдала алкоголизмом, паранойей и суицидальными наклонностями, это же классика! А если это произведения зарубежных писателей, то это читать вообще необязательно, это ненужно и неинтересно. Все также, сидя на последней парте слева, я читаю то, что хочу, и как хочу на уроке литературы. Дальше кроме чтения в мои *все что хочу * входят так же д.з. по математике и естественным наукам, сон и наблюдения. После школы мой распорядок зависит от того, какой это день недели. Я могу либо пойти в библиотеку и там делать *все что захочу*, либо на дополнительные. Могу еще пойти в художественную мастерскую, а могу отправиться на шахматы, в спортзал или на танцы: короче, любое развлечение, которое может достаться тебе бесплатно, пока ты молод. В этом городе рано или поздно познакомишься с моей персоной, так как дома мне находиться неприятно, а время куда-то тратить нужно, тем более зимой. Холодно ну и так далее. В общем, нужно где-нибудь пребывать и что-то делать, иначе, если ничего не делать, можно начать деградировать, а если нигде не находиться, можно начать исчезать. В общем-то, существование - такое себе удовольствие, если у тебя нет любимого занятия впринципе. На переменах можно делать две вещи: либо *то что хочешь*, либо смеяться со знакомыми. У меня есть трое очень давних знакомых, с которыми можно пообщаться, и все трое - первые и неповторимые во всех смыслах этого слова. Юлия ФФолл – человек, которого, по моим догадкам, воспитывали шакалы. Человек, просто требующий к себе уважения или презрения. Фолл, как бы так бъяснить попроще, *спецефична*. Даже ее внешний вид может сказать о ней многое. Ну как многое… многое в одном слове. Бунтарка. Берет начало со времен девяностых. Так и не знаю, если честно, где она его взяла, говорит: «сняла с трупа бездомного», но как мне кажется, она родилась в нем. Проколотая бровь, уши, но при всем при этом - яркие ядовито-розовые очки в стразах, которые больше всех говорят миру, что ей все равно на всех и что она будет жить в этом мире и смотреть на него, только так как ей захочется и когда ей вздумается. Несменная черная кожаная куртка, которую, как она сама говорит, она сняла с мертвого обколотого байкера, которого сбросили в речку и волнами прибило к ее дому. Не знаю, постирала она ее или нет хотя бы разок после того, как сняла, и вообще сушила ее или просто надела на голое тело и та сама высохла от времени и солнца, обтянув ее формы до беспредела. Нехватка правого клыка делает ее еще более кровожадной, а в зубах у нее постоянно находится какой-нибудь инородный предмет; в школе это как правило зубочистка или жевательная резинка, на улице зубочистка сменяется сигаретой. Роста небольшого. Бандама на руке постоянно напоминает о ее бывшем парне-рокере (разговор о котором весьма запретная тема и за упоминание которого можно получить по голове), она не любит говорить о нем. Собственно, именно его банданой она прячет шрамы на руке. Несчастная любовь и все в этом духе. Странные люди эти девушки - в пьяном угаре готовы любить любого и когда угодно, но стоит им прийти в себя, так каждый, кого она так искренне любила, автоматом становится подлецом и мерзавцем, воспользовавшимся ей в момент слабости. В общем-то, не будем уходить в ту историю. По крайней мере, я ее не буду вам рассказывать, ибо не люблю копаться в чужом грязном белье и все вот эти личные истории и так далее - это ее личное дело. Хоть я знаю ее парня и всю эту историю с самого начала, она настолько противна, что спишем ее, пожалуй, на ошибки молодости. Так же Юлю делают ее ссадины от постоянных драк и жаргон. О, ее жаргон - это вообще отдельная тема. Такое ощущение, что свое детство она провела за место детского сада в ближайшем портовом кабаке с самой дешовой выпивкой и женщинами, что были в шаговой доступности от моря и морга, ибо так разговаривать дано не каждым. Естественно, это помесь врожденного таланта и приобретенного опыта, потому что так извращаться и строить настолько сложные конструкции из обычных, казалось бы, слов, но придавая им смысл, о котором ты даже и не подозреваешь, а если и подозреваешь, то уже пожалел об этом, ибо твоя детская психика долго будет залечивать шрамы на своих просторах. Или же, даже не создавая сложных конструкций, она способна на автомате крыть прохожих людей двухэтажным матом (до трехэтажного ей далековато, ведь ей бы не то что не хватило опыта и характера для этого, нет. Просто в этом деле необходимо знать хотя бы больше 2000 слов, а эрудит из нее никакой, а как известно, воображение без познания весьма опасно). Вообще Юэл не очень высокая - ростом примерно в 160 см с хвостиком, но она очень плотная, и если на тебя упадет такой мешок мяса, пиши завещание во время полета, иначе не успеешь. А я знаю, каково это, и поверьте, лучше не проверять на себе. Благо она меня почти пощадила. Но вы когда-нибудь чувствовали себя тюбиком зубной пасты, из которого активно и настойчиво пытаются выдавить все его содержимое, не взирая на то, что как бы это содержимое ему необходимо для жизни? Она никогда не носила каблуков, о юбке и платьях говорить вообще нечего, и никогда не снимала свой берет. А еще она никогда не говорила «спасибо», «пожалуйста» или «прости». Не то что бы она не знала этих слов, нет, скорее, она просто не понимала их. Или просто не признает. На уроках она чаще всего слушает музыку или спит. Она тоже находится на последней парте, но справа, у стены. Раньше мы даже вместе сидели на всех уроках: у окна, я слева, она – справа. Но потом она нашла себе друзей поинтереснее, покрасивее и побогаче и ушла от меня. Но я не виню ее. Я сам виноват, что не являюсь таким знакомым для нее: достойным ее общества, и если она ушла от меня, значит, я просто пережиток прошлого, который остался на своем прежнем уровне, но она-то не должна оставаться вечно здесь, со мной на одном уровне, она может двигаться и расти. И если я остался здесь, просто как побочный продукт, то меня это вполне устраивает, и нет здесь обвиняемых и виновных. Конечно, на уроках стало немного тихо и пустовато, ведь теперь я сижу везде один, но при всем при этом мы остались в более-менее теплых отношениях, больше положительных, чем отрицательных. Мы можем с ней иногда даже вместе посидеть, если ее новые друзья заболеют или просто не придут в школу. Вот тогда мы можем поговорить или просто поспать за одной партой, если это гуманитарный урок. Вообще на успеваемость Юле, как мне кажется, до лампочки, как и на все остальное, кроме трех вещей: секс, еда и песни ее любимых исполнителей. Но при всем при этом у нее нет в аттестате ни одной тройки кроме географии и физкультуры, что считать за уроки нельзя толком, и что, если честно, поражает. И хоть друзей у нее немного, а общество старается избегать подобных фриков, с ней мы общаемся очень давно. Мы пережили многое, несмотря на то, что характер у нее невыносимый и очень дрянной, и многие порой даже удивляются: как можно общаться с таким кадром? А кто еще сможет терпеть ее выходки? Порой просто нужно научиться обращаться с людьми, как с людьми. Поступать с ними так, как хочешь, чтобы поступали с тобой, и если я буду терпеть ее выходки, возможно, кто-то будет терпеть мои. Вообще, как мне кажется, большая проблема всего человечества - это непонимание. Порой просто если тебе кто-то не нравится, нужно попробовать его понять, и если это хотя бы немного удастся, откроется истина и, возможно, сам человек. Не захочется воротить нос даже от такого, как всем кажется, мерзавца и подонка Юли. У каждого человека в этой жизни есть свои испытания, свой путь у кого-то тернистый и бесконечный, а у кого-то недолгий и легкий, выложенный золотыми кирпичиками. И у каждого под кроватью хранится небольшой склеп, набитый скелетами: у кого врагов, у кого друзей, но каждый хранит этот склеп и держится за него, как за зеницу ока как только за то, что может ему напомнить, кто он, что он прошел и зачем он это прошел. И у кого-то этот склеп занимает площадь небольшого кладбища домашних животных, а у кого-то он с верден. Следующий знакомый - Арторос Трелинктонсс. Человек, если бы не бывший моим знакомым, вызывал бы у меня приступы неивомерной зависти и ненависти. Арторос - один из тех людей, которым все досталось с рождения: шарм, обаяние, красивое тело, хитрость, азарт, лживость, богатые родственники, забавность, чувство юмора и в общем-то полный набор для того, чтобы быть популярным среди девушек, быть желанным гостем и просто популярным и милым индивидом среди остальной серой челяди. Все эти качества сделали бы его непревзойденным лидером, но он падок на лень, и полнота желания ничего не делать и ничем не заниматься кроме того, чтобы испытывать на прочность свою печень и легкие в разного рода квартирах и клубах, портит данную перспективу. Внешность его напоминает древнерусского бога красоты Апполона. Славянские корни подарили ему желтый благородный цвет волос, что напоминает поля пшеницы, переливающиеся от наплывов соннечных лучей, но не ослепляющих людей, держащихся скромно и почетно. Его статное тело, красивые формы, большая прямая грудь, ровные массивные плечи, отлично сбалансированные пропорции тела… Но больше внимание привлекает тип жилкования на его руках, ногах и шее. Видно вены, что добавляет черт и узоров на его коже; зубы ровные и белые, при том условии что он чистит их изредка: лишь бы никто не заметил запаха перегара после внеочередной грандиозной попойки. Его менталитет всегда позволял ему заводить новых друзей и никогда, нигде, ни с кем не быть лишним, что еще больше поражало в нем. И если его кто-то презирал, то лишь из зависти, что он с ними не общается или из-за того, что они не такие, как он. Внешний вид его всегда следовал одному направлению, менялись только модели и цвета, он всегда ходил в любой другой кофте, толстовке или водолазке. Увидеть его в рубашке - сродни увидеть край земли и огромную черепаху, что с превеликим трудом держит землю и трех слонов или китов или как там?. И хоть от него всегда несло перегаром, внешний вид и обаяние сводили на нет все минусы, что окружали его в данный или любой другой момент времени. С ним я общаюсь хорошо, наверное, не только потому, что с ним невозможно не общаться хорошо, но и потому что он классный парень, хоть и заядлый бездельник, аферист, лентяй, раздолбай и балбес. Он покорил мое сердце, как человек. Это один их тех немногих, кто принял меня в свой круг общения, кто протянул мне руку знакомства и кто стал мне близким знакомым; он стал мне тем неким, ради кого можно не приносить фонарик в школу, ведь он как маяк озаряет твое присутствие смыслом и значением. И порой становится так грустно, когда понимаешь, что для него-то ты не представляешь никакого значения и никакой ценности, таких знакомых, как ты у него сотни ведь он такой замечательный, он может зайти в каждый второй дом в городе и остаться там на ночь, ведь скорее всего именно этот дом находится под владением его многочисленных друзей. В этом городе наверно каждая 5-ая красивая девушка хоть раз была пассией такого лавеласа, как Арторос. И я видел всю эту значимость меня и его, и, осознавая, то насколько же мы разные цифры, я старался поскорее оставить эти мысли на дне озера привязанными к камню, ведь от них становилось невыносимо тошно и тяжко. И третьим, но не по предназначению, был Август . Август Фрозерштрайн - наверное, лучший из нас. Человек, на котором держится вся школа, район, город и регион. Его бы все дразнили и обижали, обзывая ботаном и задротом, если бы не его рост в 190 сантиметров и тяжелая рука, которой он кстати ни разу так и не воспользовался по непредназначению. Ни один человек на территории школы не был им физически узурпирован, это такой человек, который всегда мог найти выход из ситуации путем компромисса; самый неконфликтный из нас, тот человек, с которым не завяжешь спор - Августу легче согласиться с тобой, чем продолжать тратить время на доказательства и переубеждения. Зачем это надо, если ты видешь, что человек в данный момент не вменяем и не хочет внять голосу другого человека, когда для тебя несуществует другой точки зрения, когда тебя абсолютно не интересует чужое мнение и ты погряз в болоте субъективизма. Именно этими качествами он заработал себе авторитет. Он спорил, только когда дело касалось научных фактов, и то очень редко, только когда видел азарт в аппоненте и возможность и желание прозреть и узнать что-то новое. Он видел в этом нечто болшее, чем просто спор. Именно тогда он просто просвещал. Он не треборвал от человека отречения от его личного мнения и выигрывал в спорах достойно, злорадствовуя редко: только когда его аппонент проигрывал нездраво, очень болезненно воспринимая свое поражение. Так же немалую роль в его авторитете сыграла физическя подготовка. То был плотный спортсмен который регулярно посещал спортзал, особенно зал легкой атлетики. Именно благодаря таким качествам, как непоколебимость и объем, он внушал уважение, а своим мягким, приятным и очень дружелюбным характером он вызывал любовь. Хоть ты и понимал, что такая гора плоти способна уничтожить тебя благодаря годам упорных тренировок фехтованию, но как тебе может не нравится такая пусечка? Таких мягких и дружелюбных людей еще надо поискать. Если честно, единственное что пугало в этом крайне дружелюбном, не очень красивом, но огромном брюнете - так это цвет глаз. Настолько карий, что напоминал золотыми вкрапинками огромный золотой орешник или куст боярышника, опыленного корицей, который тут же облупили пчелы. В его глазах можно было потеряться и блуждать очень долго, постоянно натыкаясь на новые и новые заросли золотых орехов, бесконечно переплетающихся в живом и зеленом лабиринте зарослей. Поэтому никто никогда не старался смотреть ему прямо в глаза. В лицо смотрели, но в глаза – нет, никто не хотел заблудиться, оставшись вечным странником в этих запутанных лесах, умирая от голода и обезвоживания. золотых орехов, что ты никак не можешь сьесть и тем более переварить. Вот Августу в отличие от Артороса был знаком официально-деловой стиль. Он всегда бьл в рубашке, я не видел его более ни в какой другой одежде, кроме рубашки помимо уроков физической культуры. Рубашки у него были всегда простые, никаких узоров, никаких рисунков и картинок: просто фон, голый, такой пустой фон, либо белый, либо сиреневый, либо фиолетовый. Всегда сдержанные и неяркие цвета, всегда темные брюки и красивые блестящие темные ботинки, которые он натирал до блеска то ли воском, то ли маслом. Всегда причесанный, всегда такой порядочный и статный: одним словом, он был примером для подражания всех и вся. Что ни олимпиада, то победа, что ни соревнования, то призовое место. Его холили и лелеяли, за него держались в школе, как за нечто очень ценное. Ему могли спустить любой проступок, но он никогда не совершал таких проступков. Я считал его примером для подражания. Я всегда пытался стать лучше и стремиться к нему, всегда хотел стать таким же умным, хотя в глубине души я и понимал, что на самом то деле намного умнее его. Весь его ум узкоспециален и ограничен лишь школьными фактами, конспектами и абзацами. Главное же достоинство человека - способность мыслить, и он был в этом плане на несколько уровней ниже меня. Мы мыслили не то что в разных плоскостях, а в разных измерениях, и именно поэтому у меня нет друзей. Я просто не умею общаться и мыслю совсем по-другому. С собой я ничего поделать не могу, потому что по-другому не умею, а переделывать кого-то еще было бы бесполезно да и безрассудно ведь я сам не знаю, как стать таким. Именно благодаря такому примеру, как Август, я мог наблюдать за тем, как же стоит общаться с людьми и вести себя с окружающими, чтобы быть уважаемым и любимым. Я пытался хоть немного приблизиться к его образу, что в природе бы это прозвали мимикрией, но даже так мой склад ума не позволял начать мыслить как обычный ребенок и подросток. Август был априори благородной крови, или же «породы» ибо жил хорошо, одевался в хорошее, не шлялся где попало, не общался с кем попало, кроме разве что нас, но мы его общение заслужили временем и действиями. Он не говорил что попало, не делал что попало, не одевался во что попало, и это тоже порождало зависть у людей: его происхождение, популярность, успехи, все это заставляло других прятать искреннюю неприязнь за улыбками, но я уважал его. И пытался быть на него похожим. Вот так вот, мы в четвером стоим в конце коридора у окна и обсуждаем то, как же именно мы будем умирать перед грядущими экзаменами. Кто-то планирует вскрыться прямо на экзамене, кто то - чтобы его тело нашли под забором. Мы с Юлей шутим, она хочет, что бы ее сбил камаз. Я же хочу, что бы меня подвез автостопом катафалк. Потом мы обсуждаем то, как же жестко Арторос пьянствовал на прошлых выходных и как же грандиозно он собирается пить на этих. Он в подробностях рассказывает умопомрачительные истории об алкогольных приключениях и прогулках по ночному городу с собутыльниками. Потом я спорю с Августом по поводу физики. Я утверждаю, что два тела не могут занимать одну площадь, а он выступает за обратное. После того, как мы сошлись на ничье, потому что мы углубились в ту сферу, в которой оба мало что понимали, Юэл рассказывает сюжет порнофильмов, которые она смотрела в последнее время, с таким упоением, волнением да с такими подробностями, что заставила бы заволноваться любого проходящего любителя, но мы-то долго общаемся с Юлей, и мы уже привыкли к таким разговорам. Хотя я ее часто и не понимаю, но киваю за компанию, типо она умная. Порой мы даже не воспринимаем ее в серьез а просто слушаем изображая интерес, к тому как так жестоко насилуют кого то или наоборот. Потом опять уроки и перемены. Единственную перемену в день я провожу в гордом одиночестве, когда все уходят на обед, а я остаюсь один и пытаюсь отвлечь свой мозг от голода чтением. Каждый день одно и то же и так без конца и края. День продолжаеться и его необходимо срочно тратить. Что ж, мастерская? В ответ лишь тишина и звук проезжающих машин и ветра. У вас никогда не было такого, что вы просто идете, думаете о чем-то, а потом оказываетесь в том месте, в которое шли? Или же наоборот: вы шли в одно место, но по дороге нечаянно свернули чуть раньше или чуть позже и потом продолжили идти совсем в другое место, а когда оказалось, что путь уже кончился, вы поняли, что вы шли совсем не сюда и хотели бы оказаться в другом месте? У меня так бывает часто. Я называю это автопилот – иногда автопилот ломается и приходиться выбираться из каких то дебрей блуждая порой по часу не понимая где ты вообще находишься вот я уже и не помню, как я добрался сюда, но, возможно, это и к лучшему. Не стоит засорять память такими пустяками, как дорога, прохожие, погода и проезжающие мимо машины - все это лишнее и не нужное. Вот я стою у входа в мастерскую. Она находиься в большом здании, у которого все оставшиеся этажи, кроме первого, жилые. Словами не передать, как же я люблю это место. Оно стало мне домом, и я бы с удовольствием жил здесь, если честно. Здесь, в этом месте со мной было только хорошее, и я надеюсь что этот устой не планирует меняться никогда. Вообще, мастерская - это единственное место, где я могу отдохнуть и где могу насладиться жизнью; то самое место, в которое пойду и в жар и в холод, и с отрубленной ногой. То место которое принесло мне только счастье, место, ради которого мне не жалко и грамма времени, что я потратил и собираюсь тратить еще каждую секунду, что я здесь. Каждое мгновение я смакую как кусочек торта и пытаюсь продлить до бесконечности. Что же из себя представляет мастерская? Это кабинет, один из многих кабинетов данного заведения под названием «Центр детского творчества». Ну для далеких скажу, что это такое место, где под одной крышей собрано великое множество кружков и клубов, по соседству здесь вокал и танцы, есть даже глиномесы и скульпторы, но мой путь ведет меня в кабинет номер 6. Именно здесь находится самое сокровенное, за что я костьми лягу, но не позволю никому повредить этому, мой кров и мой очаг. Я открываю дверь. - Здравствуйте, - я улыбаюсь. На меня смотрит тайна джериал, наш руководитель, тот, кто, собственно, и преподает в этой мастерской, но мы ее зовем «Мисс тайна». - Привет, Алекс. Я подхожу к каждому и мы обнимаемся (так мы здороваемся). Меня ждали, по мне соскучились, и я тоже. После чего уже меня спрашивают: - Как дела? - Живой пока. А вы как? Что у вас тут происходило, пока меня не было? Пропустил что-то интересное? - Да знаешь, нет, ничего особенного. Просто обыденные рабочие дни. Все, что ты пропустил - это пара нудных замечаний Истирины Фрингаго (это директор мастерской; она часто любит портить наслаждение своим присутствием, она постоянна недовольна и вечно что-то требует от окружающих). - Ммм, да уж, и не говорите. А из-за чего на этот раз? - Надо статистику поднимать, говорит: «людей мало ходит». - Но ведь у нас нет какой-то средней арифметической посещения, иногда здесь может находиться и по три человека, но иногда нам приходиться приносить столы из соседних кабинетов, неужели ей мало? У нас просто места не хватит на еще большее количество детей. - Ну она зашла, когда как раз-таки было не так уж и много людей, человека 4-5, да, Лорен? - Да, вы тогда как раз пытались заставить нарисовать хоть что-то Эбнера, но он постоянно отказывался и говорил, что он не достоин прикасаться своими руками к нашей бумаге или что-то в этом роде. - Мда, очень на него похоже. Мы все немного смеемся и не то что бы мы презирали Эбнера, нет, просто то был весьма комичный персонаж. Сам по натуре он был поэт и никуда и никогда без своей тетрадки и ручки не выходил. Я думаю, он и ел и спал с ней, но все равно каким-то магическим образом он нашел это место и стал регулярно посещать его, лишь изредка рисуя вообще хоть что-то. Да и вообще в этом месте было что то волшебное и такое родное, что, наверное, Эбнер не мог обойти его стороной. Вообще он пришел сюда первые раза два с другом, но потом друг отсеялся (рисование не для него) и Эбнер стал ходить сюда просто так. И, как ни странно, он просто подтверждал абсолютно все стереотипы о поэтах: очень раним, изредка выходит из запоя, хотя бы на месяц... При всем при этом очень застенчив, ну как застенчив, это просто позитивный неконфликтный персонаж, который переодически рассказывает нам свои стихи и истории о том, как именно и что именно он пил. Этот человек часто напоминает мне о том, что я должен почему-то раздеваться при его присутствии. Уж не знаю, откуда у него такой больной интерес к моей персоне, но я искренне надеюсь что он просто шутит. Я сажусь на свое законное место, которое завоевал с помощью немалых жертв и кучи времени. И начинаю думать, что же мне нарисовать такого интересного. Слева от меня в этот момент сидит Лоренс, поглощенная обственным занятием: она рисует работу на конкурс, вернее, на выставку. До нее мне далеко, о-очень далеко. Я всегда поражался, как же ей удается с таким профессионализмом рисовать быстро в весьма малом возрасте, но все мои удивления были рассеяны, когда я узнал, что раньше она ходила в художественную школу. И ведь да как же здорово, наверное, учиться тому, что тебе нравится. Вообще я всегда восхищался ее характером. То была вольная девушка, особь, что способна с достоинством отвоевать свое мнение и проиграть с честью, особь что никогда не станет мириться с несправедливостью. Что более всего в ней заставляло меня испытывать восхищение - так это то, что она осталась нормальной, будучи во всех условиях для того, чтобы быть избалованной девицей, а именно: живя в богатой семье, одним ребенком, естественно, вся любовь и внимание доставалось ей. Но несмотря на все эти условия из нее выросла очень достойная и вменяемая женская особь, у которой за плечами огромный список умений и способностей, ее гибкие движения и спортивный склад тела напоминает о нескольких упорных годах гимнастических тренировок. Так же ее список пополняет и умение верховой езды, готовка ну и рисование. Это очень разносторонний, серьезный и достойный член общества, вызывающий у меня лишь симпатию. Спереди от меня сидела Тайна Джериал – человек, который повидал в этой жизни, наверное, больше, чем в ней вообще происходило. Она много где жила, она уроженица СССР, она видела его распад и терракт 11 сентября, и даже снег в египте. Ходят слухи, что она даже застала сухой закон, но это не правда, иначе ей бы пришлось вести у нас занятия прямиком из гроба. И хоть Тайна Джериал была в возрасте, она очень хорошо сохранилась. Она даже не красила свои светло-русые волосы, которые всегда были пышными, длинными и мягкими. Мисс тайна всегда носила очки и крайне стеснялась своего изъяна: ну ведь как так, глаза для художника - главный инструмент! Творить можно чем угодно, руками ногами, головой… некоторые люди придумывали разные способы для того, чтобы самовыражаться, но глаза… Глаза - это не просто зеркало души, это отражение самой сути человека, окно от из окружающего тебя мира во внутренний и наоборо. И задача художника – обогощаться, учиться, пропускать в свой мир только хорошее из окружающего и выпускать наружу из своего сознания уже созревшее творение, нечто, ради чего ты так долго откладывал материал из окружающей среды. И хоть ее зрение еле доходило до -0,5 все равно она носила очки в знак угрызения совести, как напоминание о том, что она не уберегла то самое главное и что теперь надо быть осторожнее и бережливее. Еще одна очень выразительная черта - так это фауна ее жилища, а именно 20 кошек. 20, Товарищи! И это при том, что она не является больной, старой, одинокой ведьмой, нет, это очень коммуникативная, продвинутая, умная, общительная, женщина. Тем не менее любовь к семейству кошачьих перевесила блага ее рассудка и заставила сделать это - приютить 20 одиноких существ и собрать из них одну огромную семью. Ведь они становились частью ее семьи, стоило перейти порог ее дома, за пределы которого они не переступили бы больше никогда. Мы часто шутим по поводу того, что еще немного, и у Мисс Тайны будет своя личная империя, и такими темпами она без каких-либо помех сможет в легкую завоевать весь мир. Но знаете, если вспомнить поговорку «с кем поведешься, от того и наберешься», то выходит, что кошки, как соленые огурцы в банке, стали просаливать совсем новый, только что засунутый огурец в банку. Так и Мисс Тайна - такое ощущение что кошки ее «окашачили», и теперь она сама стала походить на кошку: с такой же шерсткой боязнью воды и любовью к рыбным продуктам. Каждый раз, когда мы играли от нечего делать в «я никогда не», она долго-долго придумывала, что бы ей сказать, что же именно она не делала. Она является, наверное, вымершим видом тех самых искренних и добрых людей, которые еще способны творить добро просто так, и тех, кто не делал зла никому просто потому, что не видит в этом смысла. Это тот самый человек, что знает о всех грехах и несправедливостях мира и все равно продолжает смотреть на него с надеждой и верой в лучшее. Такой человек, который давным-давно разбил свои розовые очки, но продолжает их носить с любовью и не стыдясь этого. А так она никогда не стесняла себя в одежде и носила только то, что хотела, и только этим она вызывала восторг. Представьте себе, что мимо вас проходит взрослый человек, а на спине его находится такой старенький, потрепанный, персиково-розовый рюкзак, на котором нарисована девушка с ушами кота в стиле аниме. Представьте, что зимой этот же человек проходит мимо вас в потрясающей шапке с рогами оленя, представьте что такой человек может пройти мимо в яркой цыганской юбке или в спортивных, спокойних, зеленых макасинах. И она все это делала не потому, что у нее не было вкуса. Нет, ей как и всем ныне живущим девушкам досталась сверх способность разбираться в моде и трендах, и она это делала на автомате, непроизвольно, как если бы вы просто по привычке потянулись за ключами перед дверями своей квартиры. И хоть художниками свойствены такие черты, как спонтанность и непредсказуемость, она была всегда спокойной, мягкой и мудрой, как невозмутимое побережье океана.ааа Я сижу и пытаюсь придумать, что же мне нарисовать. В голове море идей, у нас планируется сразу несколько крупных выставок в городе, где даже будут выбирать победителей. Ну ведь всегда приятно, когда твою работу могут увидеть и оценить живые, настоящие люди у которых есть свое мнение. У нас есть несколько тем, я прекрасно понимаю что если грамотно распланировать, то я успею завершить работу к каждому дедлайну и мне не придется работать впопыхах на скорость. Передо мной лежит список с темами, которые мне продиктовала Мисс Тайна, и пустой листок формата а5 с простым карандашом хб. Я пытаюсь представить, что я нарисую, как и чем я это сделаю. Вообще не люблю рисовать просто картинки: в них нет никакого смысла, они какие то пустые и бессмысленные, в таких картинах нет ничего прекрасного, от них даже не то, что противно, просто жаль, что кто-то потратил на это свое время. Рисовать картину без смысла - это все равно, что заставлять выступать аркестор для глухонемых: люди стараются, тратят время и силы, и все это впустую. После проделанной работы ты не чувствуешь ни капли удовольствия. Да, ты закончил, но ради чего ты напрягался? Поэтому для каждой картины я пытаюсь придумать хоть и маленький, но все же сюжет, чтобы, сидя и смотря на картину, ты мог думать часами о том, что же там произойдет потом и что там происходит теперь, по ту сторону листка бумаги. На осенний сезон к выставке требуют три картины. Две из них требуют хоть и разными формулировками, но одно и тоже: они требуют нарисовать осень. Другая поставила тему Хеллоуина и, естественно, наиболее интересна тема Хеллоуина - праздник всех Святых. Хм, что же там можно было бы нарисовать? Побольше нечести и огня! Разумеется, действие будет происходить ночью при обильном участии тыкв. Точно! Хочу нарисовать всадника без головы с тыквой в место головы! Ам. Нет! Слишком банально. Таких простаков, как я, будет еще штуки три… Что же, что же можно нарисовать? Может, нарисовать ведьмин камень в Германии? Но никто не поймет, что это именно Германия: все подумают, что я нарисовал обычный шабаш возле какого-то камня. Ну ладно. Все равно Хеллоуин в октябре, еще будет время придумать что-нибудь, а пока займу себя осенью. Итак, что же я хочу? Я хочу нарисовать грибы? Нет Я хочу нарисовать деревья? Возможно Какие это будут деревья? Большие Какого вида? дуб Эврика! Придумал! Не буду ничего мусолить, просто нарисую иллюстрации, в которых свое место занимает осень. Можно нарисовать то, как глазастик и Джек находят сокровища в дубу. Или это было летом? В общем, надо будет пролистать «Убить пересмешника», а на другую картину можно взять безрадостный, погрязший в отрицании всего окружающего мира двор из «Дома, в котором…». Все, решено. Так что раз уж я решил рисовать, то надо сделать набросок, но я не помню ни сюжета, ни композиции. Вспомню только после того, как пролистаю. Что же делать? Порисую для себя. У нас как раз есть еще пара тем на внутреннюю выставку, чисто в художке. Просто повесить на стену, чтобы радовало глаз. Туда, на стену, попадают только те картины, что действительно поражают воображение и намного перерастают настоящий возраст их творцов. Конечно, возможно, для 8-леток те картины, что поражают, не поражают меня. Но те картины, что поражают меня, поражают и их. Вся стена усеяна достоинствами - не просто лучшими картинами, не просто красивыми и по мастерски выполненными, а теми картинами, на которые интересно смотреть, теми, в которые можно всматириваться и гадать, а что же произошло потом? Те картины, в которых есть своя изюминка, в которых есть сюжет и смысл, в которых есть душа - частичка самого автора. Такая картина, которая, бы если посадить в землю с семечком любого дерева и регулярно поливать, даст не просто дерево, а дерево, чей последний плод под конец времени самого этого дерева будет самим художником, со всеми его идеями и вдохновением. Художник, который заново переродился, тот, кто пришел в этот мир только для того, чтобы творить и придумывать что-то новое, кто-то тот, кто пришел сюда, чтобы разукрасить этот серый мир во все возможные цвета, которые только может опознать человеческий глаз. Знали бы вы, как мне хочется попасть сюда, на стену... Здесь собраны лучшие экспонаты. Даже не то, что лучшие - те что вобрали от своих создателей лучшее, те что оставят о них след. Единственный мой страх - это уйти отсюда бесследно. Каждый раз, когда я рисую что то, я так стараюсь нарисовать что-то сложнее того, что я уже рисовал до этого, и хоть возможно мое мастерство растет с каждой картиной, мои рисунки мертвые. Они берут от меня только плохое. Да, в них есть сюжет и смысл, они красивые и нравятся мне, но еще ни один не попал на стену, ни на пол. Поколения рисунков меняются, уходят старые, приходят новые, некоторые остаются навечно, но я так и не побывал там ни разу. Еще ни один мой рисунок не был удостоен чести висеть на стене. И это весьма сильно бьет по моему достоинству и самооценке. Если честно, сей факт служит мне доказательством того, что как бы сильно я ни старался, как бы долго я ни работал, я все равно остаюсь бездарностью и неудачником. Я начинаю делать набросок. Хочу нарисовать море. Никогда там не был и видел только на картинках, но так хочется понять, каково это. Говорят, там сам воздух пропитан йодом, что делает атмосферу успокаивающей. Такое необьятное, влажное, спокойное и теплое - не место, а просто рай на Земле. Я набрасываю шесть вариантов, чтобы можно было вибирать лучшее из того, что есть. И тут в мастерскую врывается Лулу Флер, бросает вещи на вешалку и бежит обниматьсмя со всеми. - Привет! - Привет. Очередь доходит до меня, мы обнимаемся, и она спрашивает: - Что такой грустный? - Я не грустный, я таким родился. - Ой, ну прям-таки родился. Что рисуем? Мне стыдно за мой набросок, я его прячу и говорю: - Просто карандаш расписывал. - Да ладно? Вы его слышали? Поделись методикой расписки карандаша, а то мне моя не нравится. Все смеются, я понимаю, что меня поймали с поличным. - Море. Я решил нарисовать море. - О, правда? А почему именно его? - Ну просто захотелось. А что, уже нельзя что-то захотеть нарисовать? - Да ну что сразу нельзя? Интересно же. Как бы вам обьяснить, что Лулу за зверь такой? Ну, в общем, это такой человек, который никогда не бывает грустным - тот человек, который постоянно сияет и тот, от кого можно ослепнуть. Ее позитив переваливает за все возможные и невозможные лимиты моего организма, она настолько светлая и радостная, что порой даже подташнивает и создается невольный вопрос: «Такое вообще возможно»? Она постоянно улыбается, смеется. Ее голос как звон колокольчиков, такой же звонкий, радостный и не то что громкий, а пронзительный. Смех, возле которого нельзя пройти и остаться равнодушным. С ней всегда есть, о чем поговорить, и у нее на уме всегда есть какое-нибудь занятие. А если она только заподозрит, что кто-то заскучал, она его тащит хоть силой в коридор и там вытворяет с ним страшные вещи: то играет в догонялки, то заставляет искать с ней сокровища… С кем-то играет в ручеек, несколько раз устраивала рецедивы. Игры в мафию, города, слова, съедобное-несъедобное и мне дальше просто лень перечислять. Один раз и я попал под раздачу: она и меня утянула в коридор и мы полчаса занимались гимнастикой в компании Лоры. И да это было просто «замечательно» - две хорошо растянутые девушки и я – человек, который даже на мостик встать не может. Вобщем, отмучился и больше не ходил. Ну как не ходил?.. Я просто больше не давал ей повода утянуть меня в коридор, так что теперь я всегда пытался вести себя веселее, чем обычно, намно-о-го веселее, когда рядом была она. И ведь по началу все было хорошо: она не знала меня, я толком не знал ее, а потом мы все же познакомились и начали общаться. Где-то после полугода знакомства эта маленькая нахалка стала не просто обогащать пространство жизнерадосностью, но и щекотать меня! Сижу я, никого не трогаю или дремлю, так она подходит сзади, когда я этого не ожидал, и начинает царапать мне спину! А из-за того, что у человека основная часть нервной системы проходит за позвоночником, меня это просто выкареживает буквально. Как меня только не колбасит, а ее это забавляет… И ведь я такой человек, что никогда не боялся щекотки, а она нашла то место, где не щекотка, а нервы, и вот так она регулярно щекочет мне нервы. И что бы я сейчас ни наговорил, я восхищаюсь этим человеком. Каждый день она вызывает у меня удивление и восторг, но естественно я этого не показываю, а то еще подумает чего не ладное. Лулу - это тот человек, что с каждым своим приходом учит людей улыбаться. Она дарит людям улыбки просто так, потому что они у нее есть и ей их не жалко. Она будто вирус: воздушно-капельным путем заражает окружающих чем-то, тем что не возможно описать, чем-то таким, из-за чего хочется жить дальше. Что-то, сглаживающее все острые углы неудачного дня или что-то, скрашивающее плохое настроение и заполняющее его яркими желтыми тонами, от которых глаза слепнут. Но при всем при этом люди остаются довольными. Я еще никогда не встречал подобных ей. Если честно, на вид, казалось бы, обычная девушка - блондинка невысокого роста, с зелеными глазами, аккуратным красивым лицом, маленьким носиком, пухлыми щечками, тонкими губами и веснушками - так и кажется, что ее создавали максимально аккуратно, пытаясь не переборщить ни с тем, ни с другим. У нее была не большая, но красивая грудь и ровные грациозные плечи, из которых расли настолько нежные и опрятные руки, что даже становилось интересно: правда ли она их добыла естественным путем? И при всем при этом какой бы она не казалось с наружи, внутри это был целый мир праздника, в котором навечно застыла атмосфера детства и карнавального веселья. Наверное, в какое-то время воздух там сменился формалином, и именно поэтому все смогло так хорошо законсервироваться. Но при всем своем ребячестве она не была глупа, хотя порой и становилось такое впечатление, но училась она хорошо. Она притягивала людей, словно магнит. Металлы или блестящие вещи, сорок и даже наш Эбнер не могли устаять перед тем, чтобы быть очарованными ею. Вокруг нее, кажется, волшебная аура наполняла пространство вокруг своей свежестью и интересом. Помню, когда я первые ее увидел: она плясала и бегала прямо в мастерской возле стены, рассматривая картины и параллельно разговаривая с ребятами. Несмотря на то, что тогда я посчитал ее обычной дурнушкой, у меня в голове сразу собрался образ огромной, заводной, механической куклы, у которой торчали зубы, и глаза были разного размера. Еще у нее на голове был сам заводной ключ для того, чтобы заводиться, и именно поэтому она была лысая, а за место ног у нее были колеса, но они не крутились - они были как бы просто приварены к ее телу, поэтому ей, чтобы двигаться, приходилось крутиться вместе с колесами и постоянно биться головой об пол. Она постоянно кричала и махала руками. Хоть я знаю ее уже давно и полюбил, как друга, и знаю, что порой она может ошарашить, как молния (но только чтобы оживить тебя), первое впечатление въелось мне в память отчетливо и непревзойденно. Я все никак не могу и вспоминаю этот образ с ностальгией и никак не могу от него отделаться. Сейчас же я представляю ее, как если бы у нее за место колес было бы просто огромное, пышное платье, и она бы постоянно бегала по лугу наперегонки с зайцами до подорожника. Я показал наброски Мисс Тайне. Она мне посоветовала совместить в одной картине идею двух набросков. Сижу заполняю на листе пустое пространство. Сначала слабым нажатием - простой карандаш, а потом - краски, не люблю работать красками, если честно, ибо слишко мало контроля! Они так и норовят потечь не туда или смешаться не так. Предпочитаю карандаши, но ими рисовать хоть и проще, но намного дольше. Я закончил рисовать обычным карандашем, прилег на парту и закрыл глаза: посижу-ка я немного, помедитирую, а то глаза устали и голова болит, да и я весь так устал, и телу всему больно, а сон - это лучшее лекарство из всех, что мне сейчас доступно.