Как Роджер поцеловал Брайана, а подглядывающий Фредди упал в воду.

1977       Это была одна из тех вечеринок, где Брайану было невыносимо скучно. Он устал после концертов, он скучал по Крисси, ему все осточертело и хотелось спать. Джон, видимо, сочувствуя, нашел его в саду и отогнал двух-трех девиц, с которыми Брайан делал вид, что заигрывает.       — Ты как, лучше? — спросил он Джона. Вчера Джон с Питером (1) уговаривали их сходить в устричный бар с якобы лучшим выбором моллюсков на побережье, но сегодня Джон старался не отходить далеко от уборной, а Питера вообще с утра никто еще не видел.       — Да, я даже только что рискнул съесть полгамбургера, — улыбнулся Джон. — Пить еще страшновато, но полегчало, и энергии просто море. Надо все-таки хлебнуть пива и пойти потанцевать.       — Устрицы — страшное дело, — отозвался Брайан.       — Да я не знаю, мы их вином запивали, потом абсентом. Я утром сначала подумал, что давление с похмелья упало. Я, блин, в обморок падал трижды.       — Ужас какой, — прокомментировал Брайан, — Это все напряжение после тура.       — Не, думаю, отравился неудачно. Ладно, пойду посмотрю, насколько там пьян Роджер, и потанцую.       Джон ушел, а Брайан с неудовольствием заметил, что от скуки выпил гораздо больше джина-тоника, чем следовало бы. На веранде было светло, и в стороне от толпы Фредди, довольно щурясь, потягивал шампанское и разглядывал пруд с карпами.       — Фонариков не хватает, — заявил он, — Восточных таких. И кимоно можно было бы прихватить. Была бы отличная вечеринка в японском стиле. А еще знаешь? — Фредди наклонился поближе и хихикая заговорил. — Поставить бы в туалет полуодетую девушку для всяких нужд гостей. А в женский — мужчину. Или наоборот. Или не в туалет…       — Господи, Фред! Что тебе придет в голову в следующий раз? Карлики с подносами кокаина? — поморщился Брайан и сменил тему, — А где твоя пассия? — и в пьяной откровенности добавил, — Он разобьет тебе сердце.       — Конечно. Обязательно. Но знаешь, его осколки обычно такие красивые. Блестящие и звонкие, как разбитый бокал шампанского в куче конфетти, — Фредди счастливо улыбался, но голос его был грустным, — Вся моя музыка — волшебный звон осколков моего разбитого сердца. Больно, но черт, как же красиво! Это мне не мешает, конечно, каждый раз думать, что это уж настоящее и навсегда. Ну знаешь, когда хочется целоваться, пока губы не отвалятся нахрен.       Брайан улыбнулся: Фредди был такой… Фредди.       — Это верный признак? — спросил он, — Очень целомудренно для тебя.       — Самый верный! — очень серьезно заверил Фредди и подмигнул, — Хотя когда хочется трахаться до тех пор, пока хрен не отвалится — это тоже хороший знак.       — Звучит так себе, — пробормотал Брайан, — Это точно не симптом сифилиса?       — От сифилиса нос отваливается, спроси у Роджера! В смысле, он же медик. Почти, — и Фредди икнул.       Брайан много раз — тогда и после — думал о жизнелюбии и невероятной смелости Фредди, превращающего хаос и ужас жизни — обманутую любовь, горькие потери близких, липкий страх смерти — во что-то прекрасное, гармоничное, почти божественное — в музыку, в поэзию, которые утверждали радость, счастье, любовь — жизнь. Брайан так не мог: когда ему было плохо, ему просто было плохо, поэзия и музыка покидали его, делая еще более несчастным. А Фредди… Должно быть, Моцарт так писал свой «Реквием», а Бетховен — «Оду к радости»; они с Фредди были сделаны из одной звездной пыли. Знания Брайана об истории моды позволяли предположить, что эти двое даже не умерли бы (вторично) от вида вельветовых брюк Фредди, тесных настолько, что кажется, под них было невозможно вместить белье.       Брайан зашел в туалет, умылся, сказал что-то укоризненное и поучительное отражению в зеркале и прикинул, что через час-полтора можно будет незаметно слинять. Он намеревался перейти на тоник без джина, когда около бара на него буквально налетел Роджер:       — Нет, ты представляешь, Джон только что увел моих баб! — Роджер пьяно повис у него на локте, ища дружеской защиты и поддержки.       — Что, всех семерых? Как ему это удалось? — улыбнулся Брайан.       — Их было не больше четырех, и это если учесть, что у меня в глазах сейчас два Брайана Мэя! Подошел, сказал: «Дамы, мистер Тейлор устал, пойдемте потанцуем». И они оставили меня одного! А ты тут, чего? Бухаешь один и скучаешь?       — Да, что-то устал немного.       Брайан незаметно поддерживал опасно качающегося Тейлора то с одной стороны, то с другой, уводя его подальше от алкоголя.       — Да, — согласился Роджер, — Пора отчаливать. Прекрасные леди упорхнули к Джону, а Фредди стоит на ногах только благодаря тому мускулистому красавчику! — Роджер хохотнул дурным голосом, оступился и чуть не уронил Брайана. — Впрчм, не он один. Спасибо, Брай, ты настоящий друг!       — Да-да, наш Фредди очень смелый. А я просто не хочу, чтобы ты утонул в бассейне или исцарапался в кустах. А то очки ты уже пропил.       — Люблю розы, — заявил Роджер, осматривая заросли и пытаясь попасть кончиком сигареты в пламя зажигалки, — Хотя это вроде шиповник, нет? Я не разбираюсь. Пахнет убойно.       Брайану было не вполне понятно, как курильщик с таким стажем, будучи в хлам пьяным, может отличить на запах розу от шиповника.       — Ты слишком рано начал разбираться в садоводстве, Роджер. Рок-звездам даже на пенсии этого не положено. Но не бойся, я сохраню твою страшную тайну.       Брайан отметил про себя, что наступила та стадия опьянения, когда хочется говорить умно и вычурно. Еще немного — и придется говорить о смысле жизни. Роджер курил и все смотрел на куст. Затягиваясь, он прикрывал глаза, и Брайан вдруг подумал, а многие ли знают, что Роджеру Тейлору табачный дым нестерпимо режет глаза? А еще Брайан подумал, что подозрительно как-то Роджер залип на куст: может, ему психоделик предложили или это косяк у него? Брайан принюхался: вроде бы табак. И цветы.       — С тобой, Брай, я в надежных руках. И ты тоже смелый. Вообще ты абсолютно героическая и самоотверженная натура. Только продолбал свой шанс полететь в космос и загубить свою жизнь во благо человечества. Поэтому единственный выход для твоего альтруистического героизма — кантовать пьяный полутруп меня!       — Ох, Роджер, — только и вздохнул Брайан.       — Что? — с вызовом ответил Роджер. — Ты действительно слишком добрый и самоотверженный. Жизнь обязательно тебя поимеет и не раз. Дай бог, чтобы я был самым ужасным твоим страданием.       — Спасибо, Родж, я тоже тебя люблю, — Брайан заулыбался, чувствуя себя немного смущенным дружеской откровенностью.       — Вот, я же говорю, не менее смелый, чем Фредди! — рассмеялся Роджер.       — Да пошел ты!       — Нет, теперь я должен тебя поцеловать!       — Ты пьян, Роджер, отстань! — Брайан со смехом отбивался, по счастливой случайности они стояли в тени колючего куста, не привлекая ничьего внимания.       — Заткнись!       Роджер буквально упал ему на грудь так, что Брайану пришлось его поймать и поддержать. Фактически — крепко обнять обеими руками. Роджер тем временем грубо повис у него на шее и поцеловал. Брайан ожидал, что это будет полусонный знак поцелуя: долгое плотное прикосновение сухих сомкнутых губ без всякого намека на эмоции. Или что Роджер его пьяно и агрессивно укусит. Но он забрался пятерней в волосы Брайана, ловко убрал прядь, которая норовила попасть в рот, ласково, как любимого кота, почесал где-то на затылке. Брайан сдался и закрыл глаза. Его поцеловали с какой-то уверенной деликатностью, не настаивая, но и ничуть не робея. Роджер целовался с чувством. Даже, пожалуй, чувственно. Это был однозначно лучший дружеский поцелуй в жизни Брайана Мэя. Да и вообще выдающийся поцелуй в его опыте. Он успел подумать, что Роджер знает в этом толк, и видимо, неслучайно женщины его боготворят, успел даже приоткрыть рот, потому что не ответить на такое было невозможно. Как много он успел за эти 4-5 секунд, прежде чем услышал рядом ржание Фредди:       — Все, дорогуши, вы больше не имеете морального права называть меня старым педиком! Я все видел!       Фредди хотел громогласно провозгласить тост за что-нибудь голубое, как фиалка, поднял руку с бокалом, развернулся в стороны публики и, издав высокий чаячий крик, плюхнулся в пруд к рыбам. Все бросились к нему. Несносная королева была в относительном порядке: он не разбил бокал в руке, не ударился о бортик и даже не нахлебался воды — только испортил свой костюм, рыбье представление о мире, данном им в ощущениях, и настроение Брайана Мэя. На этот раз окончательно. Табачная горечь во рту не давала забыть о пьяной выходке, которая не должна была случиться. Роджер брезгливо убирал какую-то тину с лица Фредди и зло шипел:       — Морду бы тебе набить, да ты уже сам себя наказал.       Джон смотрел, как роуди Брайана бежит с камерой, и про себя посмеивался, что тот пропустил самое интересное — осталось только снимать, как пьяный Мэй сейчас прыгнет в одежде в бассейн.       Брайан отдал свой пиджак девушкам и нырнул головой вперед, чувствуя, как холодная вода возвращает ему ощущение собственного тела, отнятое алкоголем. Около дна он открыл глаза, полюбовался бирюзовыми бликами наверху, помахал рукой пятну напротив себя, которое казалось чуть темнее окружающей его темноты, и всплыл в окружении блестящих пузырьков воздуха.       — Ой, у тебя кудряшки такие мягкие, что распрямляются от воды? — восторженно вздохнула одна из девушек, — Пойдем поищем тебе полотенце!       — Он их просто завивает на бигуди, — подмигнул роуди второй девице и ненавязчиво повлек ее куда-то за собой, — А я не рассказывал, как он сочинил «Tie your mother down»? О, я правильно выбрал время, у меня все наготове! Отправь братишку поплавать с кирпичом, — и пиджак Мэя полетел в бассейн, — Все в порядке! Детка, подари мне всю свою любовь сегодня! (2) (1) — Питер Хинс (Ретти — «крыска») — роуди Queen, оставил мемуары «Queen Unseen: My Life with the Greatest Rock Band of the 20th Century» (есть перевод на русский язык) (2) — слова из песни Queen «Tie your mother down», сочиненной Брайаном