Любовь и страсть Демона

Даву снился сон. Он стоял в длинном светлом коридоре, а впереди него ярким пятном сиял свет, источника которого он пока не видел. Дава охватило какое — то странное чувство: нетерпение разлилось по всему его телу, оседая на кончиках пальцев и снова возвращаясь к груди, внутри которой разгоралось, подобно пожару. И в тоже время была опаска подойти к этому источнику света, — слишком противоположной была его природа природе Демона. В глазах Дава колыхалась Тьма, которую сейчас он тщательно сдерживал, не позволяя ей распространиться по его сознанию. Он сделал глубокий вдох и шагнул вперед, к источнику света. От каждого его последующего шага свет в коридоре становился все приглушеннее, а вот источник его становился все ярче. Он словно забирал свет к себе, и его лучи поспешно отползали от Демона. Через несколько шагов Давид смог различить очертания девушки — Ангела, которая сидела на ступеньках, раскладывая и складывая огромные, белоснежные крылья. Первым предположением Давида стала мысль, что это Авиталь, но он сделал еще несколько шагов и, наконец, смог явственно разглядеть Ангела. Это была хрупкая и тоненькая брюнетка с коротко стриженными волосами и огромными глазами, которые смотрели на Демона с нескрываемой добротой. — Привет, Давид, — поздоровалась она с ним мелодичным голосом, — Я позвала тебя, потому что должна тебя кое о чем предупредить. Мила в опасности. Натан хочет выкрасть ее из — за вашего будущего ребенка. Адама. Дав нахмурился. О каком ребенке идет речь, если все, что было между ним и Милой, — относительно невинный поцелуй? — Да, ты прав, что удивляешься. Только Натан не знает, что у вас с Милой ничего не было, он думает по — другому. — Но зачем ему красть... Адама, если я и сам был согласен отдать его ему, когда сыну исполнится двадцать семь лет. Ангел покачала головой. — Давид, не в его двадцать семь лет, а через двадцать семь лет. Неужели можно так просто относиться к сделке с Демоном? Давид задумался, а ведь Ангел права. Он настолько хотел быть рядом с Милой, что совершенно не задумывался о том, что будет после. Тем более, что это «после» казалось таким далеким. — Все дело в том, что Адаму предстоит встать во главе Демонов во время грядущей битвы. Не спрашивай меня ни о чем сейчас, — подняла она руку, говоря этим жестом о том, что она знает суть вопроса, который уже почти сорвался с губ Демона, — У Натана есть одна идея, которая охватила все его существо целиком уже очень давно. Он хочет встать во главе Ада. Мало того, он уже предпринимал попытку переворота, которая для него обернулась крахом. В Аду он больше не имеет ни силы, ни власти, ни крыльев, но на земле он способен на многое, если не на все. Так что твой сын теперь для него, — единственная надежда. — Но зачем все это нужно вам? Почему вы хотите уберечь того, кто встанет во главе Демонов? Ангел призадумалась на секунду. — Для этого у нас есть свои причины. Вот и все, что я могу тебе сказать. Со временем ты сам узнаешь о них. Она помолчала немного, словно прислушиваясь к чему — то, доступному только ей. — Да, еще хочу тебя предупредить, что Натан будет очень зол, когда поймет, что Мила еще не носит вашего с ней ребенка. Для него уже не будет смысла возвращать ее тебе, потому что на его замысел откроется. Он попросту ее убьет. От этих слов Дав вздрогнул, а пальцы сами собой сложились в кулаки до боли в суставах. — Торопись, Давид, Натан уже близко. Ты знаешь, где живет Мила, езжай к ней. И не успел Давид даже поблагодарить Ангела, или хотя бы узнать ее имя, все кругом исчезло, сменившись сплошной чернотой. Давид сел на постели, первое время пытаясь понять, является ли темнота кругом продолжением его сна, или это рассвет еще не разлился за окном. Он протер глаза, а в голове все еще звучали слова Ангела: «Он попросту ее убьет». Демон вскочил с постели, быстро надевая на себя первую попавшуюся под руку одежду, и помчался к Миле. — С тобой все в порядке? — Давид окинул цепким взглядом фигуру Милы, которая куталась в легкий домашний халатик и, взяв ее за плечи, решительно отодвинул в сторону и прошел в квартиру, чтобы убедиться, что кроме них с девушкой здесь больше никого нет. — Что — то случилось? — вопросом на вопрос ответила Мила, зевая и не понимая, что происходит. — Нет, все хорошо, — улыбнулся ей Давид, бросая взгляд на распахнутую дверь. — Просто закрой дверь и одевайся. Нам нужно уехать отсюда. Мила нахмурилась. Несмотря на то, что она доверяла Давиду, даже учитывая тот факт, что они были знакомы всего пару дней, ей не понравилось то, что он так просто командует, находясь в ее квартире. За окном рассвет только — только несмело вступал в свои права, Мила совершенно не собиралась никуда ехать, тем более не собиралась ехать с Давидом. И все же она закрыла дверь и вернулась к Даву. — Назови мне хотя бы одну причину, по которой я должна сейчас, бросив все, ехать с тобой куда — то. — Мила сложила руки на груди, а Давид вздернул бровь. Кажется, в Миле проснулась несговорчивость и проснулась она весьма некстати. Ну почему ей просто не поверить ему и не пойти с ним? Ведь не скажет же он ей сейчас, что это все из — за того, что ее хочет убить Натан, который охотится за их сыном. Причем этого сына даже не существует в планах ни у него, ни тем более, у Милы. — Просто поверь мне, когда я говорю, что нам нужно уехать отсюда. Прошу. — добавил Давид более мягким тоном. — Может, объяснишь мне, почему это я должна тебе поверить? Давид чуть не взвыл от досады. Неужели придется применять силу, насильно одевать Милу, а потом вытаскивать из дома и увозить? Нет, такого допустить нельзя, но и промедление было смерти подобно, — он чувствовал это всем своим существом. Какую бы цель не преследовала Ангел из сна, — было ясно одно: она говорила правду. И словно в ответ на его мысли раздался какой — то оглушающий звук удара в дверь и Мила тонко вскрикнула. — Черт тебя раздери, — выругался Давид в сторону неизвестного пока посетителя и, схватив Милу за руку, потащил ее в одну из комнат. Оставалось только одно: прыгать из окна, подхватив Милу на руки. Со стороны прихожей раздался звук нового громового удара, и Мила снова вскрикнула. Дав подбежал к окну и принялся дергать ручку стеклопакета, пытаясь распахнуть его. — Да что же это за чудо цивилизации? — воскликнул он, когда стеклопакет не поддался. — Погоди, — Мила, кажется, осознала угрозу, исходящую от нежданного гостя и взяла себя в руки. Она раскрыла окно, правда, не очень хорошо понимая, что же планирует делать Давид и через несколько секунд, когда он подхватил ее на руки и, легко запрыгнув на подоконник, оттолкнулся и спрыгнул вниз, сделала глубокий вдох, и с ее губ сам по себе сорвался крик. Они не упали вниз, как того ожидала Мила. За спиной Давида распахнулись огромные черные крылья, и он полетел, с каждой секундой ускоряясь все больше, изредка взмахивая крыльями, которые были способны удержать в воздухе не только его, но и его ношу в виде Милы. Это было настолько фантастически, что Мила даже решила, что она все еще спит и видит сон, потому что было очень непросто поверить в реальность происходящего. Возможно, ее настолько захватили мысли о Давиде, что разбушевавшееся воображение выдало вот эту картину. И если бы не сильный холод, который с каждой секундой полета становился все невыносимее, она бы предпочла поверить в то, что это только ее фантазия. Разглядеть, что же происходило за спиной Дава, было невозможно, потому что мешали крылья, а вот то, что неслось сбоку сквозь едва пробивающийся рассвет, Мила разглядела явно. — Черт! — выругался Дав, уклоняясь и меняя траекторию полета, когда заметил Демона, летящего справа. Это был Лирон, друг Натана, который атаковал их, пытаясь ударить и скинуть на землю. В воздухе пролетел сгусток Тьмы и Дав снова чертыхнулся. Он не знал, чего ему ожидать от преследователей. Как и не знал их точное количество, но, как это ни было странно, они стали отставать, потому что его скорость явно превосходила скорость атаковавших их Демонов. Сколько они так летели еще, Давид не знал, он просто направлялся куда — то, не имея представления, куда именно летит. Мила в его руках затихла, только прижималась к нему все сильнее. То ли от холода, то ли от того, что для обычного человека все случившееся было из ряда вон выходящим. Нужно было срочно найти какое — то убежище и согреть девушку, а потом уже подумать, что же им делать дальше, потому что Давид пока вообще не представлял себе хотя бы примерно плана относительно того, что ему делать дальше. Он чуть снизился, бережно прижимая к себе безмолвную девушку, и высматривая какую — нибудь деревушку, и едва в поле его зрения оказалось несколько домов, как он приземлился и сложил крылья за спиной. — Холодно, — шепнула Мила, все сильнее прижимаясь к Демону и Дав ускорил шаги, пытаясь понять, в каком из домов нет людей. Дверь дома на окраине пришлось выбивать плечом, с чем Давид справился без особых трудностей. Он вошел внутрь, все еще держа Милу на руках и огляделся. Отлично! В углу была печь, которую нужно было срочно растопить, а слева оказалась небольшая комната с кроватью. Бережно уложив Милу на постель и накрыв большим одеялом, Давид прошел в кухню и попытался затопить печь, что у него не сразу, но вышло. Поленья стали весело потрескивать и Давид, удостоверившись, что огонь не погаснет, вернулся к Миле. Ее всю трясло, и большое, и теплое, на первый взгляд, одеяло, не спасало от сумасшедшего озноба, который властвовал сейчас над телом девушки. — Мила, — тихонько позвал он ее, и девушка распахнула глаза, вглядываясь в его лицо. Она дрожала крупной дрожью, пытаясь хоть как — то согреться. — Холодно, — снова проговорила Мила, стуча зубами. Дав взял ее за руку и вздрогнул от того, насколько ледяной она была. Он неистово ругал себя за то, что ему пришлось подвергнуть ее такому испытанию. И хоть он был виноват в этом лишь отчасти, все же если бы он не выбрал Милу, если бы не полюбил ее, она была бы сейчас вне опасности. Давид быстро стащил с себя одежду, оставшись только в нижнем белье, и лег под одеяло к Миле, тут же распахивая ее халатик и прижимаясь к ее обнаженной ледяной коже. Она подалась ему навстречу, стараясь вжаться в его горячее тело как можно сильнее, а Давид лежал, крепко обнимая Милу и ощущая странную смесь, состоящую из безумной нежности, желания и опаски, что то, что сегодня увидела Мила, вызовет в ней отвращение и только.