How does it feel to treat me like you do? When you've laid your hands upon me And told me who you are. How do I feel? Tell me now, how do I feel? HEALTH – «Blue Monday» Каково это – относиться ко мне так, как ты? Когда ты возложил на меня свои руки И сказал мне, кто ты. Как я себя чувствую? Скажи мне сейчас, как я себя чувствую?
Воскресенье не было таким уж далёким – сговор команды произошёл в четверг. Но Майклу это казалось слишком большим отрезком времени для нескольких дней. Не то чтобы он заморачивался насчёт этого похода в место для романтических встреч с мужчинами… Даже старался не думать по возможности. Слишком настойчиво старался не думать. Конечно, нужно было рассчитать весь порядок действий, планы «а» и «б» и даже «в», «г», «д» и прочие варианты, но… Все его мысли рано или поздно приходили к одному человеку. Вернее, все его мысли были насквозь пропитаны им. Махоун стал каждым его мозговым импульсом, каждым сигналом, был в каждом вздохе грудной клетки. Это продолжалось уже очень долго, и с появлением нового задания мысли о нём стали кричать в его разуме лишь сильнее. Эта зависимость следить за Махоуном: за любым его действием и словом, быть всегда настороже, быть готовым дать отпор, кинуться в бой, обороняться и обхитрить противника, что сделать было не так легко из-за интеллектуального равенства... Будто эта напускная враждебность оставалась прикрытием чего-то более глубинного даже для самого Майкла. Будто всегда кралась неизвестная, неизведанная тень его размышлений и чувств. Этот человек был словно продолжением него самого, его отражением. Махоун был как опухоль в его голове, которая жадно забирала себе всё внимание. И это уже не казалось нормальным. Алекс тем временем выглядел слишком непринуждённо. Всё его поведение казалось вроде бы обычным, словно это не он шёл со Скофилдом притворяться влюблённой парочкой. А, может, он просто прекрасно играл свою роль, напрочь игнорируя его пристальные взгляды. Тем не менее, Роланд и Сукре не упускали возможности над ним подтрунивать, будто сговорённые. Майклу как лидеру их шпионской преступной компании они перечить не смели, при этом умудряясь подшучивать, пока он не мог их слышать. С этой миссией нужно было просто справиться. Не сорваться, не выглядеть подозрительно, подойти ближе, скопировать карту. В конце концов, Майкл знал, что Алекс так же сильно хочет развалить «Компанию» и получить желанную свободу, как и он сам. Не нужно было отвлекаться на мелочи.***
– Удачи, – пожелал Линкольн, когда привёз их к клубу на большом лимузине, любезно предоставленным агентом Селфом, – я буду ждать у заднего входа. Майкл кивнул в ответ и посмотрел на отъезжающую машину, слыша доносившиеся звуки из здания. Затем аккуратно, как бы невзначай, скользнул взглядом по Махоуну: тот не выглядел привычно уставшим и измученным, в заношенной мятой водолазке и с растрёпанными всклокоченными волосами. Напротив, он был бодр и свеж, спокоен, причёсан. В тесных чёрных рубашке и джинсах. Серыми глазами смотря прямо и уверенно. Он был сознательно подготовлен. Майкл даже улавливал нотки его мягкого приятного парфюма. Всё это было, разумеется, для прикрытия, чтобы не выбиваться из общего стиля. Он и правда хорошо сегодня вписывался в данное заведение. Но во всём его казавшемся спокойствии сквозило нечто подсознательно перевозбуждённое, нервное, щекотливое. Словно он действительно был чем-то взволнован. Не то чтобы Скофилд его разглядывал, анализировал и был прикован к нему вниманием… Простая осторожность и только. Майкл давно так решил. – Ну, так мы идём? – как можно более непринуждённо напомнил Махоун, повернувшись к нему в ответ. – Конечно, Алекс, – он неловко отвёл голову в сторону тёмно-синей вывески с большими тонкими светившимися буквами белого цвета и эмблемой луны. Отдав дорогущие билеты охраннику, они вошли в громадный двухэтажный зал, заполненный грохочущими битами, под которые расслабленно качалась толпа людей. Пространство было залито неоновой светомузыкой и бликами здоровенного диско-шара, прикованного к потолку. По бокам стен свисали бордовые бархатные шторы и стояли серые сиденья, также покрытые бархатом. Рядом с ними находились глянцевые светло-кремовые столики ромбовидной формы, а на столиках – красные розы в низких круглых вазах и яркие искусственные свечи. Справа от входа располагалась мраморная барная стойка с поражающим ассортиментом алкогольных напитков и изображение луны во всю стену за ней. Это место прекрасно подходило для свиданий. Оно казалось романтичным. И очень, очень дорогим. Таким, где как раз и развлекались богатые геи. До встречи Смолла с Лэнгом оставалась дюжина минут. Алекс предложил Майклу подождать их за барной стойкой, предположив, что любовникам будет легче найти друг друга именно так, нежели в толпе. Они сели рядом на высокие барные стулья. – Что будете? – дружелюбно спросил бармен напарников, умело вертя в руках бутылку с текилой. – Воду, пожалуйста, – вежливо улыбнулся Скофилд. – А вашему парню? – О, нет. Мы не… Мы просто друзья, – замялся он. – Да, – кивнул в знак согласия Махоун. – Ну да, просто друзья ходят вместе по гейским барам… – иронично пробормотал бармен, – так что Вам, не-парень-а-просто-друг этого человека? – уже громче обратился он, ухмыльнувшись. – То же самое, – терпеливо ответил Алекс, разделивший неловкость Майкла, и сразу же сделал глоток из полученного стакана, чтобы увлажнить мигом пересохшее горло. Ему требовалось расслабиться и сконцентрироваться на задании, но вот так, настолько близко с Майклом, в сложившейся обстановке, это было просто невозможно. Он не мог не чувствовать напрягшегося пространства между ними, словно оно вдруг за этот вечер преобразилось в видимое, осязаемое, наэлектризованное, проникающее в самые кости. Нельзя сказать, что раньше этого не было… оно оставалось таким всегда, с самой первой их встречи. Но сегодня… Казалось, сегодня всё было слишком особенным, – Смолл прибудет в 10, верно? – спросил он, отлично зная ответ, чтобы разбавить напряжение. Надо было оставаться невозмутимым, уверенным и ничего не замечающим. – Верно. Майкл не выводил разговор за пределы односложных ответов. Он сосредоточенно ждал появление хранителя. Но от тишины обоим становилось всё более неловко. Пусть и раздавалась громкая музыка – она тяжело провисала. Разлеглась между ними. Бармен-гей иногда искоса поглядывал на напарников, обслуживая других посетителей. – Так что ты будешь делать, когда всё закончится? – ещё раз попытался Алекс. – А тебе какое дело? – Скофилд желал пресечь нежеланные вопросы. Не то чтобы он не хотел разговаривать с Алексом, просто… Просто его было слишком много: его мысленного образа, не дающего покоя голове, его самого – живого, настоящего, сидящего рядом. Он слишком волновал, слишком цеплял, слишком будоражил, слишком… Всего было слишком. Майкл боялся, что это «слишком» выльется во что-то не очень благоразумное. Он уже начал проникаться Махоуном, вставал на его сторону и видел события так, как видел он. И также знал, что его эмпатия не сможет так легко позволить всегда быть враждебно настроенным против него. Ведь Алекс не был хорошим или плохим – он был просто человеком. Изменившимся человеком. Осознавшим свои ошибки и признавшим их, хоть и не поступившим по-другому из-за защиты своей семьи. Неоднозначным, пугающим, сложным. Но уж точно не представлявшим собой пример абсолютного зла, как Ти-Бэг или Генерал. Скофилд понимал причины его поступков, и невольно что-то откликалось и внутри него самого. По необъяснимым причинам они постоянно спасали друг друга, особенно после того, как очутились на одной стороне. Это была близость на каком-то субатомном уровне, словно взгляд в зеркало: смотреть в другого человека и видеть там себя. Свои поступки и решения, мысли и действия, движения, эмоции, сигналы, потери... Махоун был его двойником, второй частью. Возьмёшь эти две части, и они сольются в единый пазл. Он чувствовал к нему интуитивное доверие, но так сильно хотел его же опровергнуть. Хотя бы прежде всего для себя. Они были разбросаны по разные стороны баррикад, но теперь представляли одну команду. И это присутствие Махоуна так запредельно близко грозило стать полным падением в него. – Уеду куда-нибудь подальше отсюда, в Европу. Куплю дом у моря, женюсь и пущу корни, – Майкл всё же не хотел задевать Алекса, хоть и тихо ругал себя за ответ. Он понятия не имел, что случится после победы. Лишь хотел, чтобы всё это поскорее закончилось. Очнувшийся от раздумий Алекс шутку воспринял вполне серьёзно. На секунду на его лице отразилось то ли огорчение, то ли разочарование, что он тут же скрыл за пуленепробиваемой маской. – А как Сара отнеслась к твоим планам? – он снова отхлебнул воды. – Никак, – безразлично ответил Майкл, – мы не разговариваем. – Разве вы не вместе? – Всё слишком сложно, Алекс. Лучше ищи Смолла. С Сарой они правда практически не говорили. И дело было даже не в том, что все погрязли в исполнении невозможно сложной миссии. Просто как-то не сложилось. Их отношения строились на том, что они через многое вместе прошли, но они были совершенно разными. Скорее более похожими на брата и сестру, чем на возлюбленных. И Майкл не сожалел об этом. Но и отпустить её до конца не мог из-за чувства вины и долга. Слишком сильная эмпатия – не очень выгодная штука. – Ну, пока что на горизонте он не появился, – констатировал Махоун, пристально осмотревшись вокруг барной стойки. – А что насчёт тебя? – одна часть Майкла уже придумывала всевозможные варианты развития событий, если хранитель так и не появился бы в положенном месте в установленное время (порой его мозг напоминал высокотехничный компьютер, просчитывающую машину для всех случаев жизни, планов, побегов, анализов и острых решений в критических ситуациях). Другая часть корила его за то, что он не мог отказаться от взаимодействия с Алексом, и, тем самым, подрывал свою обычно возведённую в абсолют сосредоточенность. – Меня? – Алекс был удивлён ответным вопросом после нескольких безуспешных попыток в полноценный разговор, но очень, очень горел желанием развить диалог дальше. – Я бы нашёл убийцу своего сына и заставил бы за всё заплатить, – его рука и голос невольно дрогнули, а у Майкла что-то сжалось в груди. – А насчёт того, что было бы потом? – Потом я бы поселился в небольшом коттедже где-нибудь на окраине типичного провинциального городка, где бы моё лицо, засвеченное по телевидению, не знал бы каждый второй… Дорога в ФБР мне закрыта, но я и сам больше не стремлюсь туда рваться. Мне по горло всего этого хватило, – он задумчиво смотрел на дно стакана, на краю сознания удивляясь тому, с какой лёгкостью и честностью он рассказывал. Ему хотелось делиться с Майклом, – Ещё, возможно, я бы завёл собаку, – спрятанная за наклоном головы меланхолическая полуулыбка. Скофилд ощущал силу этой искренности, и ему стало ещё более неловко, словно он залез куда-то в глубинку личного пространства своего экс-врага. Вообще, с Алексом всегда была эта нотка неловкости. И некой существенной недосказанности. Странного необъяснимого чувства. – Собаку? – Алекс услышал теплоту в его голосе и разглядел, как отражаются разноцветные огоньки в его чуть смеющихся глазах. – Да, собаку, – ему казалось, что маска потихоньку спадала и что нужды держать лицо больше не было, – Майкл… – Да? – расслабивший своё внимание Скофилд понял, что застывший Махоун смотрит куда-то за его спину. Он обернулся и увидел, как парень, сидевший слева от него, встал и обнял появившегося хранителя. Мужчины переглянулись – сейчас должен был начаться самый ответственный момент. Майкл почувствовал вибрацию сообщения от Роланда в кармане брюк. «Работает, останьтесь там ещё немного, ребята.» Смолл, улыбаясь, о чём-то шептался с Лэнгом. – Как думаешь, они всё поняли? – спросил Алекс, сложив руки на стол и нервно изучая любовников впереди. – Вряд ли, они слишком увлечены друг другом. – На это я и надеялся. Нужно идти, – он кивнул на Лэнга и Смолла, уходящих в толпу танцующих и поднялся вслед за ними. Майкл вдруг почувствовал сковывающую пустоту, когда Алекс ушёл. Ему следовало избавиться от оцепенения и догнать его как можно скорее, поэтому он позвал бармена и расплатился за них. – Не стоит быть таким зажатым, друг, впусти в своё сердце любовь… – подмигнул бармен и кивнул в сторону, куда направился Махоун. На миг Майкл впал в ступор. Он не нашёл, что ответить, резко отвернулся и двинулся в центр зала. Это неожиданное заявление заставило его даже ненадолго забыть о миссии. Он делал то, что должен был, но до сих пор и подумать не мог об Алексе в таком ключе. Он пробирался через пьяных веселящихся людей, ища глазами Махоуна, и, когда встретился с ним взглядом, замер на месте, прежде чем подойти ближе. Он ощущал в себе толику странной взволнованности, не связанную с заданием, и это его настораживало. Алекс выглядел встревоженным и не спускал пристального внимания с парочки, которая вовсю двигалась. Он нетерпеливо ждал появления напарника с устройством, чтобы поскорее разделаться с копией карты Сциллы и приблизиться к заветной цели. – Начинается, – сказал подошедший Майкл. В толпе было душно, тесно и жарко. Крики на пару с музыкой затапливали уши. Ему с Алексом приходилось стоять совсем рядом друг с другом, и от этого он чувствовал мороз на своей коже. Тугой комок в животе и застрявшее в горле собственное сердцебиение. Пара мужчин на них косо посмотрела. Наверняка из-за их неподвижности. – Нам нужно притвориться, – Майкл указал головой в сторону недавно пялящихся, а теперь целующихся мужчин. Алекс ничего не ответил. Он смотрел на него с каким-то щемящим, отчаянно глубоким чувством. В этом цепком взгляде в упор плескалось столько горькой, открытой, печальной надежды, что к Майклу вдруг прилила огромная вина. Через рубашку он ощутил колющий жар ладоней Алекса, аккуратно и медленно лёгших на его талию. Теперь они были практически прижаты друг к другу телами, пытаясь изображать танец. Это было невыносимо желанно – быть настолько близко к нему. И это откровение пугало его. Алекс будто упорно искал что-то в Майкле: в малейшем движении мышц и мимики; будто чего-то очень мучительно ждал. Черты его лица завораживающе красиво освещались лиловым неоном, делая его ещё более неразгаданным и таинственным. Будто в этот момент существовали только они. Не было людей, шума, музыки, миссии, исход которой решал бы всё. Только они и искрящееся пространство между ними. Одно биополе, наэлектризованный воздух, тугая, нерушимая связь, чистое волшебство. Слияние. Проникновение. Будто они были намертво пришиты друг к другу прочной нитью и срослись. Майкл так много чувствовал, чувствовал, ч у в с т в о в а л, совсем не понимая себя. Эта близость, похожая на ту, когда они выживали ещё в Соне. Махоун заявился к нему в камеру и встал непозволительно вплотную, прижав к стене. Майкл чувствовал резонирующую на всех уровнях, глубоко внутри себя, нестерпимую жажду находиться рядом с Алексом: чувствовать его пальцы на своей коже, его запах, горячее частое дыхание, цепкий, пробирающий до костей взгляд… притронуться к тёмно-русым волосам, изучить ход его мыслей, испытать то, что испытывает он, дышать тем, чем дышит он, стать одним целым… До сих пор он выдавал эту одержимость им за сочувствие, предусмотрительность, зачатки дружбы, богатый совместный опыт, но все эти вещи оказались всего лишь верхушкой айсберга. В нём лежало нечто более глубинное, сокровенное, спрятанное, скрытое за сотней его собственных щитов… «Получилось» – неожиданно завибрировал телефон. К Скофилду резко вернулось восприятие реальности: музыка оглушала, менявшиеся яркие цвета давили на глаза, было тяжело дышать, а от человека напротив пробирал мороз и невыносимо хотелось сделать что-то очень неразумное и спонтанное, наплевав на все последствия. Майкл на секунду прикрыл глаза и решительно сорвался прочь из клуба, испугавшись своих безумных желаний. Дело было сделано – находиться там больше не имело смысла. Оставалось только найти Линка и вернуться на склад. Алекс оцепеневши стоял на месте. Взгляд его был направлен куда-то в пространство между атомами. Он чувствовал, как его душа разрывается на распашку и падает в пустоту.***
Шла вторая неделя с тех пор, как завершилась миссия с копированием карты Дональда Смолла. Шёл второй час с тех пор, как всей команде выдали документы и право на освобождение. Все они справились. Смогли. Благодаря им «Компания» должна была, наконец, потерпеть крах. После такой сладкой долгожданной победы все решили остаться и отпраздновать, прежде чем разойтись. Майкл с улыбкой принимал поздравления ребят, но внутри его что-то грызло и не давало спокойно радоваться. Они с Алексом так ни разу и не поговорили после той ночи в клубе. Махоун ходил мрачнее тучи и срывался на всех, а Майкл панически его избегал. Он отдал все силы на выполнение заданий, забросив свои не дававшие покоя мысли в наглухо забитый ящик. Он пытался убедить самого себя, что делает всё правильно, именно так, как от него требовалось. Но всё, в с ё было таким неправильным. Он ощущал долгие горькие взгляды в свою спину от одного человека, но не находил в себе сил посмотреть в ответ. Их отношения разделились на «до» и «после», и Майкл понимал, что проигрывал своему сердцу. Разделавшись с поздравлениями, он осознал, что может прямо сейчас навсегда потерять нечто очень важное. Что не простит себя, если и дальше будет хоронить в себе свои чувства. Он внимательно оглядел всех присутствующих, но не нашёл среди них Махоуна. Что-то очень болезненно съёжилось у него в груди. Он вышел из здания, надеясь, что найдёт его. Алекс парализованно стоял на пристани, запустив руки в карманы брюк и направляя взор на садившееся солнце, проникающее лучами в прозрачную воду. Небольшой ветер трепал его блестевшие на свету растрёпанные волосы и мятую водолазку. – Празднуешь здесь, Алекс? – Майкл приблизился, вздыхая с облегчением и также начиная разглядывать волны, будто эта гладь отвлекала его от шторма в душе. Махоун удивлённо обернулся и медленно кивнул, после чего сразу же принял исходное положение. Он был поникшим и обречённо расстроенным. Майкл чувствовал напряжённую неловкость между ними. – Я поговорил с Сарой, и мы пришли к выводу, что больше ничем друг другу не обязаны, – и это являлось правдой. Он больше не мог так: его сердце уже занял другой человек, и его нельзя было выдрать с корнем. Иначе Майкл просто бы себя потерял. – Так… Какие у тебя теперь планы? – спустя минуту, полную выжидания и отчаяния, Алекс вновь повернулся и мучительно на него посмотрел. Ему с трудом удавалось подавить забившуюся в груди измождённую надежду. – Я бы поселился в небольшом коттедже где-нибудь на окраине типичного провинциального городка и завёл собаку. – Не думал, что ты когда-нибудь это скажешь, Майкл, – Алекс улыбался мягко-солнечно, так, будто облака после дождя, наконец, расступаются и пропускают сквозь себя бледный, набирающий силу свет. Скофилд приблизился, осторожно взял его за руку и поцеловал в губы. Махоун сжал его ладонь и поцеловал в ответ. Теперь Майкл наслаждался его частым горячим дыханием, запахом, пальцами на своей коже, губами, трепетно сминавшими его собственные, близостью их тел. Он касался волос Алекса и млел от его прикосновений. Они целовали друг друга сквозь расцветшие улыбки и чувствовали, как становились единым целым в их необходимой, правильной, вышедшей наружу долгожданной любви. Солнце клонилось к горизонту. На воде танцевали золотые блики.