Колыбельная для ауга

Металлический кулак нелепо замер над дверью. Челюсти были задумчиво сомкнуты зо зубного скрипа, мир стремительно сужался до нейронных связей одного единственного человека. Вороны шумно орали вдалеке. И сейчас все это казалось настолько нелепым. Сбежать из охраняемого комплекса, перебив кучу людей по пути. Прятаться и выживать на лимите возможностей и сил, быть ведомым только одним единственным желанием — вернуться. Преодолеть четыре с половиной тысячи миль, трижды чуть не умереть и все это… Чтобы нелепо замереть напротив двери, так и не решившись постучать. Мысли всегда всё портили. «Рейна, рожу в кулак собери, не разводи сопли, — вспоминался строгий голос полковника. — Посчитала нужным — сделала. А вот эти вот все моральные дилеммы оставь на старость. Надо значит надо." Звучало резонно. «А кто вообще сказал, что он хочет меня видеть?» — рука стремительно отдалялась от серого металла двери. «А может он меня ненавидит?» — каждая мысль проносилась со скоростью бронепоезда и не давала сдвинуться с места. Она так и не решилась уйти, мерно присев в позу лотоса, пытаясь выпытать у куска металла что же делать. Он же ненавидит, когда с ним не согласовывают каждое последующее движение. Он же ненавидит, когда им руководят. Тот факт, что она исчезла не на пару недель, а больше чем на одиннадцать месяцев тоже не добавлял решимости. Может, он забыл? Нет, он же не мог забыть, правда? Она вроде напоминала о своем существовании. Вроде бы, даже на позапрошлой неделе. Или поза-позапрошлой? — Мр-р-ря? , — вопросительно донеслось сбоку. Пара желтых глаз внимательно наблюдала за отблесками на металлической руке. — Вот не надо на меня давить, — вспылила девушка, — я понимаю что тебя заколебала моя рожа, но я не решила. — Р-ря? — кошка медленно подошла, явно намекая на то, чтобы её почесали. С гулким выдохом, Рей принялась чесать кошку за ухом живой рукой. — Слушай, это же мне важно, чтобы он был цел и хоть относительно здоров, — она никогда не умела признаваться в своих слабостях. — Я вообще вырубила его и как мешок картошки вынесла. И на месте Фрэнка я бы не сильно радовалась своему появлению. Кошка на секунду вывернулась из-под руки и громко фыркнула. — Да, я тоже не исключаю того варианта, что он даже не знает что я жива. Но он-то уже стопудово научился с этим жить и всё такое. А я слишком часто норовлю отъехать в последнее время. — Животное, казалось, вполне осознанно смотрело ей в глаза. Не отрывая взгляда, кошка мерно и медленно прикусила кожу между большим и указательным пальцами и упрямо не хотела разжимать челюсть. — Нет, ну как ты себе это представляешь? «Привет Фрэнк, думал я отъехала? Сюрпри-и-из!» — Рей скорчила самую дурацкую из оставшихся в наличии рож. — «Я бы с удовольствием всё объяснила, но не знаю как. Ты же не злишься?». «И да, кстати, раз такая тема — меня зовут совсем не Лу». — Он как минимум пошлет меня нахер. Как максимум, расскажет как ему тут жилось в подробностях. И всё это явно будет на повышенных тонах. — Кошка упрямо вцепилась руку, не давая даже пошевелиться лишний раз. Её, конечно, можно было отпихнуть. Но не хотелось. — Боже, лучше бы он мне просто в рожу дал и всё. — Когда хватка маленькой челюсти наконец-то разжимается, на руке видно аккуратные вмятины зубов. Рей поднимается на ноги, в последний — точно ведь в последний — раз смотрит на дверь. Выдыхая, прекрасно осознает, что самое тяжелое еще глубоко впереди. С безнадежной и робкой улыбкой берет кошку на руку и разворачивается, чтобы уйти прочь. Уйти прочь и вернуться, когда — если — хватит духу признаться самой себе, зачем был весь этот путь. В Детройте — как всегда — отвратительная погода. Капли дождя начинают барабанить по крышам и она инстинктивно прикрывает голову кошки рукой. — Когда-нибудь. Обязательно. — она кивает сама себе. Мир возвращается до состояния былого, где нужно придумать что-то на ужин, добыть где-то сигарет и новую подушку. Но всё трещит по швам, летит к черту и разбивается вдребезги, когда из-за двери раздается громкое и недовольное: — Входи уже, твою мать. Тут не заперто.