Дым сигарет с ментолом

Весь день я её будто не замечаю. Она часть интерьера. Сначала на яхте топлес, а после на пляже, загорелая, в каплях солёной воды с кокосом и трубочкой в руках. - Денис, иди сюда, - зовёт меня Юлька. Я подхожу и сажусь рядом с ней прямо на белоснежный песок. Смотрю, как волны индийского океана обмывает её ножки. Из одежды на неё только очки, которые я ей подарил. - Сходим на завтрак, - спрашиваю я, хотя понятия не имею который сейчас час, утро, день или уже вечер. Но темнее здесь быстро, почти что стразу. Сначала небо краснеет небо на краю океана, а после весь сферический небосвод усыпает звёздами. Здесь на экваторе небо совсем другое, не такое как у нас или как в Москве. Хотя мне куда более по душе небо за полярным кругом. - Нет, я не хочу есть, - мурлычет она. – Принесёшь мне ещё кокос? Мой уже постой, - переворачивает она орех и показывает, что он пуст. - На, держи мой, - протягиваю свой, не хочу опять идти вглубь острова за очередным кокосом. Ещё объяснять местным что тебе надо языком жестом. Когда говоришь про кокос – то выгляди это довольно смешно. - А ты не хочешь? – удивляется Юлечка. - Я не люблю орехи. - Не назвала бы кокос орехом, - мурлычет она, жмурясь даже в очках от яркого зенитного солнышка. «Солнце в зените – сейчас полдень», догадываюсь я. Что-то у меня от местной жары башка почти не варит. Надо в воде намочиться. Ложусь рядом с Юлькой и вместе с ней смотрю на небо. - Здесь тихо, - говорю я. - Ага, - мурлычет моя девочка, потягивая кокосовое молочко через трубочку. – Только океан и шум прибоя. - Сходим куда-нибудь вечером? – предлагаю я. - Куда? – Я уже трижды обошла весь остров сегодня. - Можно слетать на соседний. - И чем он отличается? - Можно на рыбалку сходить, или на дайвинг, - в этот момент над нами пролетает здоровенная летающая лисица с жёлтым, похожим на грушу, фруктом в зубах. Мне, глядя на неё, вспоминается басня: «Вороне Бог послал кусочек сыра». - Нет, - потягивает она. – Мне здесь так хорошо, ничего не хочется. - Я провожу рукой по её телу. Её кожа такая нежная и прикасаться к ней одно удовольствие. - Эй, ты вся дрожишь, тебе не холодно? - Не знаю, - говорит она, стуча зубами. - Тут же под сорок градусов, как это возможно? Разве только у тебя тепловой удар. - Сама не понимаю что со мной. Может акклиматизация, - дрожит она всё сильнее. - Надо врачу тебя показать. Слушай не шути с этим, - внимательно смотрю на неё, а она мне улыбается. - И где ты врача искать собрался? - В Мале. - Это же час лёту. Забей уже дома сходим, тем более у меня очередной медосмотр на на носу. Прошлый ничего не выявил, тьфу-тьфу-тьфу, - пальчиком стучит она по голове. - Это примета такая? – улыбаюсь я, - постучать по чему-то. - Не по чему-то, а по дереву, или по голове, если она дурная. - А у тебя она дурная? - Ага, дурная, я проверяла. - Дурная моя, - прижимаюсь к ней и целую её в мокрые волосы. - Эй, - возмущается Юлька. – А ты чего ещё в плавках, я же голая. - Я не люблю нудизма. - Так может и мне одеться. - Тебе и голенькой хорошо, - глажу её по животику. Любуюсь ею, обожаю её. - Я тоже тебя люблю, - мурлычет она, закрывает глазки и тянет носочки. Веером файер шоу и какая-то вяленькая дискотека. Мы сидим в отдельной кабинке на берегу океана, вокруг развевающиеся занавески или что это такое, но вид у них загадочный. А нам приносят омаров, не особо люблю омаров, наши раки вкуснее. Но Юлька просто таки накидывается. Она здесь все хочет попробовать и омаров и устрицы с лимончиком. - Гляди, как бы тебе плохо не стало, - улыбаюсь я, разламывая клешни морского рака. Она поднимает бокал местного ликёра, и мы чокаемся: - За тебя, - произносит она. - За нас, - дополняю я и делаю пару глотков. Не люблю алкоголь. «А что ты любишь вообще?» Говорю я сам с собой. «Запах оружейного масла», улыбаюсь я. - Я что-то смешное сказала? – живо реагирует на мою улыбку Юлька. - Нет, просто анекдот вспомнил, - зачем-то вру я. - Вспомнил? Расскажи, - с интересом она смотри мне в глаза и ломает клешню своего краба. - Идут Василь Иваны и Петька по пустыне, - говорю я и тут понимаю, что не помню ни одного анекдота про Василия Ивановича. Вернее как бы знаю, но именно в эту секунду я их все забыл. А Юлечка уже приготовилась смеяться. Она такая улыбчивая сидит. Но я же обещал анекдот рассказать, значит надо выкручиваться. - А знаешь что, - говорю, – идём, посмотрим на кормление рыб. - Кормление чего? – переспрашивает она. - Рыб, тех, что мы днём смотрели в масках. Ночью их кормят. - Поднимаюсь со своего места и беру её за руку. На Юльке только лёгонькое платьице, едва прикрывающее её идеальную фигурку, и шлёпки. И вообще она сейчас такая расслаблена и мягкая, такая беззащитная, голыми руками брать можно. Но зачем брать – она же и так моя. Обнимаю её и к себе прижимаю, пока мы идём на пирс. А там уже собрались люди, огромные прожектора направлены на воду, а местные сотрудники выносят два ведра корма. Это в основном какая-то рыба, которую другие рыбы едят. Поверхность океана бурлит. Мурены, скаты, акулы, даже черепаха приплыла. И вот кидают первый кусок мяса, и вся эта подводная братва накидывается на него. А рядом раздулась диковинная рыба ёж, так она, по-моему, называется. Днём она мелкая, ну рыбка и рыбка себе, а сейчас – шар из ядовитых иголок, не подплывай. - Смотри, смотри, - тычет Юлька пальчиком. А мне интересно, что же она там увидела, я то уже тысячу раз кормление рыб видел. – Глянь, дурацкие акулы всё забирают у скатиков, они же голодными останутся. - Жалобно смотрит она на меня. – Не останутся, - улыбаюсь я. – Смотри, вот скат кусок схватил. А скаты так прикольно куски хватают, они их сверху собой накрывают, как бумага в игре «Камень, ножницы, бумага». Акулы на ходу хватают, а черепахи и мурены, кто что успеет. Но здесь куча корма, всем хватит. А когда корм заканчивается, приносят новое ведро. - Мой бокал уже пустой, - непрозрачно намекает Юлька. Здесь прямо на пирсе есть бар. И нам сразу наливают Мальдивиан Сан Сет с текилой. Чего хочешь, они намешают, было бы желание набухаться. Смотрю, а она Юльку она уже готовая, с одного бокала её срубает. И мне она за это нравится. Она мне вообще за всё нравится. Какая угодно, люблю её абсолютно за всё и в любом виде: одетую, голую, больную, здоровую, загорелую, бледную, какую угодно, лишь бы моя, милая, нежная, домашняя. Мечтаю увидеть её в бигудях и в старом заношенном халате. У меня такой странный фетиш. Просто хочу, чтобы она стала частью моего дома, частью моего быта, частью моей жизни. И никогда больше не переставала ею быть. «Как же я счастлив», целую ей волосы. - Смотри, смотри, барракуда, - тычет она пальчиком. - И впрямь барракуда, - с интересом слежу я за рыбами. – Никогда их не видел. На следующий день мы отправляемся на рыбалку. Мне конечно жалко рыбок ловить. «А людей убивать тебе не жалко было», каждый раз напоминаю сам себе и сам смеюсь над собственной откровенностью. Но Юлька только услыхав про рыбалку сразу же заявила: - Только мы их отпускать будем, если поймаем. - Это почему? - Смеюсь я. - Жалко рыбочек, - надувает губки Юленька. - Маленькая моя, девочка, - прижимаю её к себе и так мне с ней хорошо, так спокойно, ни с кем никогда мне не было так, как с ней. Самый родной мой и близкий человечек на Свете. – Мне кажется, ты делаешь меня чуточку лучше. - А что, до меня ты совсем плохой был, - смеётся она. - Ну не хороший уж точно, - отвечаю я. В общем вместо рыбалки мы просто едем на дайвинг, хотя называется это рыбалкой. Ну как называется, так называется, какая разница. А на обед нам преподносят громадную зелёную рыбину с вот таким и вот глазищами, лимончиком и кусочками местных фруктов, тех, что громадные летающие лисицы с острова на остров в своих лапках таскают. С рыбалки мы сразу в аэропорт. Считай побывали, отметились на Мальдивах и домой пора. Юлька конечно улетать никуда не хочет. Но кто её будет спрашивать. Да она и так всё понимает – работа. - А мы ещё вернёмся? - сюсюкается она со мной. - Ага, - смеюсь я над ней и лохмачу ей волосы, мне кажется, у неё несколько прядей выгорело. - Ты что красишься? – спрашиваю я и уточняю. – Красишь волосы. - Нет, - отрицательно качает она головой. – Просто выгораю иногда. - Смешно получается. Прикольно было бы увидеть тебя блондинкой. - Ой, поверь ничего прикольного. Было время, я с цветом экспериментировала. Но мне совсем не идёт белый цвет, даже мелирование - отдельно выкрашенные локоны, не идут. - Почему? Прикольно было бы на тебя блондинистую посмотреть. - Смотри, на какую есть, - весело смеётся она, когда мы в самолёт заходим. Прямого перелёта нет, чтобы сразу в Москву, и мы с пересадкой летим через какую-то арабскую страну. Я даже название её не уточняю. Просто там, в аэропорту нужно пару чесов потусоваться. Местное население всё чёрное, на тысяче мотороллеров разъезжает. Дым пыль жар ничего интересного. Нам как «белым людям» здесь делать нечего. И вот, наконец, объявляют посадку на наш самолёт. Я беру наши сумки, а Юлька несёт паспорта с авиабилетами. Мы встраиваемся в длинную очередь. Даже не смотря на бизнес класс, приходится стоять в общей очереди. Неудобно, но что ж поделать аэропорты, безопасность и всё такое. Это в любом случае быстрее, чем поездом или паромом. - Мистер Зотов, - смотрит на меня проверяющий. Он думает, что знает английский. Но произношение в него такое, что я с трудом разбираю, что он там говорит. - Ес, - отвечаю я. - Виз ю мисс Саваш, - говорит он и поглядывает на Юльку. - Ес, - отвечает она, улыбается и на меня поглядывает. – Сто лет на английском не разговаривала, - шепчет мне Юлечка. И тут он говорит какую-то фразу которую ни я, ни Юльуа разобрать не может. - Экскьюз ми, - переспрашиваю я. А он снова повторяю свою тарабарщину. Непонятно ни хрена. - Что-то случилось? – волнуется Юлечка. - Пока не знаю. К нам подходит, видимо, местный полиглот и на ломаном английском произносит: - Кам виз ми, - и показывает на стеклянную дверь в другой стороне аэропорта. - Что случилось? – волнуется Юлечка. - Ничего, мелкая, ничего, просто проверка, - думаю. А на душе не спокойно. Что это за проверка понадобилась так срочно. Как будто мы самые подозрительные на этом самолёте. Мы заходим в помещение, а там пять здоровенных мужиков нас с трёх сторон обступают, и двери за нашей спиной закрывают на замок. Я уже напрягся. Чего им надо? Я же ни языка ни законов местных не знаю. - В чём дело? – переспрашиваю я, и мне на относительно чистом русском отвечают: - Вашу сумочку, - протягивает он руку Юльке, я инстинктивно её прикрываю собой. - Денис, - испуганно смотрит она на меня своим большими глазами. - Дай им сумку, - пытаюсь успокоить её, а у самого уже пульс участился и молотом стучит в висках. Проверяющий подзывает каких-то двух людей и произносит слово: - Понятые. – Он говорит на русском, так чтобы и мне и Юлечке было понятно. - Что случилось? – испугано смотрит она на меня. - Не знаю, просто проверка, - успокаиваю её я. - Ну ладно, проверка так проверка, - тяжело вздыхает она. Ей же нельзя волноваться. Моей девочке волноваться нельзя, как же им это объяснить. - Сори, - говорю. – Наш самолёт улетает. - Полетите на следующем, – не поднимая глаз, отвечает проверяющий. Прямо передо мной открывают Юлькину сумочку, надевают перчатки и начинают перегребать вещи. - Это ваше? – спрашивает он её. - Да моё, а в чём собственно дело? – не успевает она задать вопрос, как нам предъявляют пакетик с чем-то похожим на наркотики, или на белый стиральный порошок. - Это не моё, мне это подбросили, – испуганно заявляет она. - Это не её, - говорю я, но меня сразу обступают правоохранители. - Вы имеет право на звонок в посольство, - говорит проверяющий. Юльку отгораживают от меня вооружённые люди в форме. Но я знаю как вести себя в подобной обстановке – спокойной, чтобы никого не спровоцировать. И говорить нужно как можно тише. Но я не могу смотреть на то, как Юльку задерживают, как мою девочку обступили четыре здоровых мужика, на то, как ей страшно. Мне нужно применить сверх усилия, чтобы сдержаться. - Стойте, стойте ей же подбросили, там нет её отпечатков. Там не может быть её отпечатков. – Смотрю на Юлечку, а она такая испуганная, такая несчастная. Девочка моя. – Юль, не бойся. Я свяжусь с посольством, я сейчас позвоню своим партнёрам. Я достаю свой телефон, но у меня выхватывают его из рук. - Выложите на стол, - говорит русскоязычный, в этот момент я вижу, как обыскивают Юльку, и всё из её карманов выкладывают перед собой. А она стоит рядом и дрожит, что-то им объясняет на ломаном английском. Хотя лучше говорила бы по русском. Судя по всему, местные знают его не хуже. Юлка смотрит на меня и произносит дрожащими губами: - Денис что со мной будет? – я вижу как ей страшно. Мне и самому сейчас страшно, но я не за себя волнуюсь, а за неё. Юльку уводят, а ко мне подходит тот, кто говорит по-русски: - Давно вы с ней знакомы? - спрашивает он. - Пару месяцев, - я в прострации и говорю как есть. - Мистер Зотов, ваша спутница обвиняется в перевозке наркотиков, в нашей стране это от 20 лет до пожизненного. - У меня прям сердце уходит в пятки от этих слов. - Это не её, ей подбросили, это был не её пакетик, - говорю, а сам уже сомневаться начинаю. Неужели Юлька могла наркотики везти. Да как такое может быть? Она же на таблетках постоянно, правда последнее время я не замечал, чтобы она их принимала. Меня отводят в изолированную комнату, и возвращают мне телефон. Первым делом я звоню в посольство. Оказалось что все уже на ушах, о нас в новостях сообщили, посол уже знает и консул здесь скоро будет. А ещё мне Вера звонит без перерыва. - Да, - раздражённо беру я трубку. – У меня тут чп, - говорю. - У нас тоже, - слышу испуганный голос Веры. - Что случилось? - говорю, а в голове Юлечка. Как она там, в тюрьме, в незнакомой стране. - Витя в больнице. - Витя, а что случилось? – пугаюсь я. - Его какие-то ребята на дороге подрезали. Машину в кювет сбросили, а его побили. - Кто? Зачем? - Он не говорит, он в тяжело состоянии. Денис, происходит что-то страшное. Возле московского офиса нашей фирмы несколько автобусов людей в масках. Отцу звонили и угрожали с утра. - Юльку задержали, - говорю я то, что меня волнует. – Подбросили наркотики, ей грозит до двадцати лет, - говорю, и тут у меня начинает всё складываться. Это наезд на нашу компанию, но Юлечку то за что. Или наркоту эту мне подбросили. Но почему тогда в её сумочку? - Ты можешь приехать? – испуганно спрашивает меня сестра. - Нет, я здесь застрял, до выяснения. Кроме того я же не могу оставить Юлечку одну. - Ты ей всё равно не поможешь, Денис, Денис, - слышу, как она начинает плакать. – Мне страшно. - Переезжайте к отцу на дачу, всех детей туда перевези. Усильте охрану и ждите, я здесь всё порешаю и скоро буду. Кладу трубку и резко набираю своего адвоката. А у него телефон выключен, и второй телефон выключен. Звоню его секретарше. - Алё, Денис Владимирович, - спокойным тоном отвечает она. - Игорь выключил телефон, скажи, чтобы перезвонил мне, это срочно. - Денис Владимирович, Игорь Львович пропал. Как в пятницу выключил телефон так и не объявляется. Что мне ему передать, как объявится. - Ничего, пусть перезвонит, - кладу я трубку. Неужели они и до адвоката добрались. Кто владеет такими связями, чтобы провернуть эту многоходовочку. Набираю отца. Он не сразу берёт трубку, конечно, он же пенсионер. Правда через минуту перезванивает. Пока жив он всегда на посту, такой у меня отец. - Пап, - говорю я, но он сразу перебивает меня. - Я знаю, чего ты звонишь, Вера тебе уже всё рассказала. - Смотря, что ты имеешь в виду, - готовлюсь слушать я. - Причина в моей несговорчивости, нужно сразу было согласиться. А я всё тянул да тянул. – Пространно рассуждает он. - Что тянул? О чём ты говоришь!? - повышаю я голос. - Денис, наша компания уже не принадлежит нам. Я пытался списать долги, да видно, мне их не простили, - тяжко вздыхает он. - Какие долги, ты о чём? - не понимаю я. - Приезжай поскорее нас ждёт очень серьёзный разговор на са-а-амом верху. – И не прощаясь, он кладёт трубу. Это на него совсем не похоже. «А как я приеду здесь же Юлечка одна?» Подхожу к офицеру, который стоит на дверях моей комнаты, и спрашиваю его на ломанном английском: - Сори, кэн ай си май лоер, - вроде правильно всё сказал, правда, не уверен в произношении. - Ес, ес, - говори он и выпускает меня из комнаты. А навстречу мне выходит местный полиглот, знаток русского. - Мистер Зотов, вы свободны, вам не представлено никаких обвинений, - сходу выпаливает он. – А Юлечка, - вижу, что он не понимает о ком я. – Май гёлфрэнд. - Ё вайф? – переспрашивает он меня. - Ес, ес, май вайф, - качаю я головой. - Сори, - отвечает он. – Она задержана, её мы отпустить не можем. - Я без неё никуда не поеду, - строго говорю я. - Тогда вам придётся провести здесь ближайшие 20 лет, - пожимает плечами он и возвращает мне мой паспорт.