Дым сигарет с ментолом

Мы запрыгиваем в мою тачку и я прогазовываю, а Юлькина мамка вводит адрес в своём телефоне. Сейчас бабушки такие продвинутые стали, хотя она ещё довольно молодая женщина, как для бабушки. Смотрю на неё и понимаю, сегодня она уже точно станет бабушкой, только не старушкой. Вылетаю на трассу и топлю педаль в пол, включаю радио, чтобы в тишине не ехать, я же вижу, как она волнуется, я и сам на взводе. Конечно, если бы моя дочь рожала я бы и не так волновался. Почему-то я представил себе этот момент, и мне стало дурно. Это же теперь мне за неё постоянно волноваться придётся, сидеть над ней сутками напролёт, бояться, что с ней что-то случиться. Окружающий мир так опасен, а я не смогу уберечь её от всего. Это главная причина, почему я не хотел детей. Не хочу постоянно за кого-то переживать. - А чего вы с Юлькой разбежались? – спрашивает вдруг она. - А она вам не рассказала? - Рассказывала. - Ну, вот потому, - говорю и пожимаю плечами. - Ой дурак, она же отходчивая, позвонил бы через недельку. Она так ждала. - Что правда ждала? - Ага, - кивает мамка. – Так и говорит: постоянно думаю о нём, а он всё не звонит и не звонит. А ещё она из-за тебя по ночам плакала. - Да прям-таки, откуда вы знаете, - улыбаюсь я. - Я знаю свою дочь, и знаю, когда и из-за кого она плачет. Говорила мне, что сама хочет тебя набрать, но не может. Девочки не должны звонить первыми. - Я не в России был, - вздыхаю я. – Решил в работу уйти. Но вот меня в Москву вызвали по работе. - Она и про работу твою говорила. - Да я уже на другую перевёлся. - Тоже людей стрелять? - Нет, - смеюсь я, и она вместе со мной смеётся. – Теперь я штабная крыса. В Москве буду жить в своей квартире. - А квартира-то большая? - Не знаю, ещё не смотрел. Думаю метров сто, может двести. - Двести метров? Что можно делать на двух ста метрах? Это же Юльке целый день убирать такую, - возмущается мамка. - Вы будете приезжать, помогать, - смотрю я на неё. А она такая смотрит на меня печальным взглядом: - Не надо было вам разбегаться, ей последние месяцы так трудно было одной. Ноги отекают, поясница болит. Это пузо огромное. И даже пожаловаться некому. А я слушаю и умиляюсь. Юлечка моя, как же я сильно тебя люблю. - Никогда не видел Юльку с пузом, - улыбаюсь я и смахиваю слезинку, что случайно выступила на глазах. - Увидишь ещё, - кивает мамка. - Так если она родит, пока мы доедем, то уже не будет пуза. - Ещё детей заведёте. Троих как минимум. Я же теперь бабушкой стану, мне же надо будет кого-то нянчить. - Заведём, - шёпотом говорю я. - Не слышу, громче скажи. - Обязательно заведём! – говорю я громче. - Гляди, ты мне слово офицера дал. - Я? Слово офицера… ладно проехали, считайте, что дал. Если только ваша Юлечка троих выносит. - Куда она денется, я с ней воспитательную работу проведу. Скажу: вот гляди, какого мужика я тебе привезла, а теперь плодитесь и размножайтесь, - смеётся мамка. Но быстр замолкает. Волнуется, единственная дочь рожает, тут не до смеха. Мы долетаем до больницы и заходим на ресепшен. - Юля Саваш, Юля Саваш, - в десятый раз повторяет мамка, но медсестра не находит её в списке. - Юля Зотова, - говорю я, - смотрю на мамку и объясняю ей. – По паспорту она уже давно Зотова. - Как Зотова? – удивляется мать. - Есть Зотова, девятая палата. – Сообщает нам медсестра. - С каких это пор она Зотова? - С тех пор ка мы расписались, - говорю. - Так вы были расписаны всё это время? - Ну да, а вы что в паспорт не посмотрели? - А зачем мне к ней в паспорт заглядывать, у меня и в мыслях такого не было. - Прошу прощения, - отвлекает нас медсестра. – Кем вы приходитесь роженице? - Я мать, а это её муж, они давно расписаны, как оказывается, - говорит Юлькина мамка. - Но пройти может только один, извините, но у нас такие правила, ничего не могу поделать. Решайте, кто идёт, - смотрит на нас медсестра. - Идите вы, я тут подожду, - говорю я. - С ума сошёл, а если ты сбежишь? Кроме того она тебя рада будет видеть, куда больше чем меня, - улыбается она. – Заодно и помиритесь. А я тут внизу посижу. Чуть что, сразу звони мне на телефон. - Окей, - говорю я. Забегаю в аптечный кисок и покупаю костюм из прозрачной синей марли. Там костюмы такие продаются, чтобы инфекцию не занести и вообще не мусорить. Роддом, как-никак. Одеваюсь в него с ног до головы и захожу в лиф. Пока лифт поднимается на нужный этаж, я думаю над тем, что ей скажу? Честно говоря, я никогда на родах не был, наверно надо было заранее выпить для храбрости. Лифт останавливается, и я выхожу на нужном этаже. Здесь тихо-тихо и чисто-чисто, на стенах какие-то рисунки успокаивающие: зверята и растения из советских мультиков. Прохожу по коридору и вижу одинокий стол медсестры. - Здравствуйте, - подхожу я к ней. – Мне нужно к Юле… Зотовой. - Т-ч-ч-ч, - говорит она, - не шумите. И тут я слышу чей-то протяжный стон. Голос вроде Юлькин, а вроде и не Юлькин, какой-то он нечеловеческий. - Юлия Зотова в девятом, это прямо и налево. - Спасибо, - киваю я и направляюсь к двери. Стучу негромко. - Да, да, - голос Юлечки, как же я обожаю её голос. Вытираю лицо ладошкой, убираю респираторную маску от костюма, аккуратно отрываю дверь и захожу в комнату. Поднимаю глаза и смотрю на неё. Юлька совсем не изменилась, от неё, как прежде струится яркий свет. Только теперь она в каком-то дурацком свитере и колготках на голое тело, с огромным пузом. А сидит она почему-то, на надувном резиновом шаре. Девушка на шаре. - Ты-ы-ы-ы? – не знаю чего в её голосе больше, радости или удивления. - Ага, - киваю я. - Я так ждала тебя, так ждала, я знала, что ты придёшь, - на глазах у неё выступают слёзы. - Прости меня. - Это ты меня прости, я так люблю тебя, думала, что смогу без тебя, но я не могу, а-а-а-а! – внезапно начинает кричать она и глубоко дышит. А я пугаюсь, не понимая до конца, что случилось. Я похожу к ней и беру её за руку. - Держись, держись, тужься, тужься, - говорю я как в фильмах. - Ты дурак, что ли, - сквозь зубы цедит она. – Нельзя тужиться. У меня открытия нет. - Чего нет? - Открытия. А-а-а-а-а-а! - мне кажется, на этот крик должна была сбежаться вся больница, но к нам никто не приходит. Всем как будто пофиг, что у меня жена рожает. - Позвать кого-нибудь? - Да кого ты позовёшь? Тут посиди, со мной. – Смотрит на меня своими несчастными глазками. – Не бросай меня. Мне тут так тяжко одной ещё и больно постоянно. А-а-а-а-а! Да что ж такое?! Должно уже пройти. - А часто оно у тебя? Схватки? - Раз в четыре минуты. Каждый дурацкие четыре минуты. Сначала пореже было, я уже думала домой ехать, рано ещё мне в роддом, а потом участилось. У меня всего три минуты на то, чтобы передохнуть. Но в это время надо дышать правильно и на этом шаре сидеть. Держу её за руку и помогаю качаться. - А зачем? – Спрашиваю я. - Чтобы раскрытие началось. А-а-а-а-й! А-а-а-а-ай! Да что же никак не отпускает?! Через полчаса к нам заходит врач и уводит Юльку на осмотр. А я хожу по комнате туда-сюда как дикий зверь в клетке. Выглядываю в окно, а там надписи: «Светка, спасибо за сыночка», «Вика, спасибо за наше сокровище». И тут я понимаю, что там не хватает надписи: «Юлька, спасибо за чудо». Через минуту её приводят, а она опять спешит сесть на это шар, чтобы качаться. - Лежать нельзя, стоять больно, сидеть надо на шаре, - объясняет она мне. - А куда тебя водили? – спрашиваю. - Раскрытие смотреть, - хлопает она ресницами. – А раскрытия нет, четыре часа я здесь, а оно единица. - А сколько надо? - Надо десять, ну хотя бы семь, чтобы они пузырь вскрыть могли. Меня уже слегка трясёт от всей этой информации. - Что за пузырь? – говорю. - Денис, любимый, давай уедем домой, забери меня отсюда. - А как же роды? – говорю. - Я не хочу больше рожать, я передумала, - встаёт она и тут же садится назад. – Аа-а-а-а-а-а, чёрт как же больно, как больно, как будто из тебя все жилы вытягивают! - Терпи, терпи, - уговариваю я её и по руке глажу. - Денис? - мори она мне в глаза. - У тебя есть пистолет? - А зачем тебе? - Дай мне, я застрелюсь, не хочу больше рожать. Да что же так больно!? А-а-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а! В комнату врывается медсестра и строго грозит Юльке: - Девушка вы чего тут орёте! Это же роддом! - Так она же рожает, - развожу я руками. - Здесь все рожают, и никто так не орёт. Терпите, - и уходит. «Обожаю наши больницы». Смотрю на Юльку, и мне так ей помочь хочется, но я не знаю чем: - Ты посиди пока здесь, а я пойду кого-нибудь найду. - Окей, - говорит измученная Юлечка. – Только не долго, три-семь минут. Чтобы я тут сама не корячилась. - Окей, - говорю я и вылетаю в коридор. А там тихо, как будто в роддоме наступил тихий час. Подхожу к стойке и вижу девушку в медицинском халате: - Медсестра, – говорю. – Моей жене там совсем плохо. Медсестра отрывается от справочника и смотрит мне в глаза: - А что с ней? - Она рожает. - Молодой человек, здесь все рожают. У неё нет раскрытия, когда оно начнётся, её переведут в палату для рожениц. А сейчас пусть правильно дышит и на мячике качается. - Так она и дышит и качается, - говорю, а сам слышу протяжный Юлькин стон. – Слышите, как ей тяжко. - У всех роды проходят по-разному. Это всё надо пройти, иначе ребёночек не родится. Возвращаюсь в палату и думаю: вот ведь великолепный механизм изобрела природа, Господь или эволюция, замечательный, просто суперский. Я читал, что все животные легко рожают, только человек мучается, это всё из-за прямохождения. Прямохождение нам добавили, а рожать при этом нормально не научили. А ещё насморком люди страдают, и витамин «С» у нас не вырабатывается, поэтому мы цингой болеем. И если сравнивать человеческий организм с машиной, то это максимум лада Калина недоработанная в лучшем случае. Наша эволюция остановилась где-то там, в далёком каменном веке. Захожу в комнату и вижу улыбающуюся Юлечку. Нет, всё же человеческое тело совершенно, или нам оно кажется совершенным. Просто мы привыкли считать идеальным то, что идеальным по факту не является. Прижимаюсь к ней и целую в губы. - Спасибо, - шепчет она. - Это тебе спасибо, - глажу её рукой по животику, а он как барабан. – Надо же, как надулся, - говорю. - Только бы растяжек не осталось. А-а-а-а-а! – опять стонет она. Держу её за руку, поддерживаю, как могу, как умею. В комнату заходит медсестра со статоскопом и измеряет сердцебиение ребёнка. Не знал, что у него уже есть сердцебиение. Отказывается, я многого не знал об этой жизни. - Какое раскрытие? – спрашивает Юлька. - Думаю уже больше одного, - говорит медсестра. – Подождём ещё часок и посмотрим. Странно, но время тут течёт незаметно. Каждые три минуты спазм, а в остальные Юлька расслабляется, а я сижу рядом и поддерживаю её, морально. - Спасибо, что ты приехал, спасибо, - бормочет она, когда её отпускает, закрывает глаза и засыпает на две минуты. А я просто сижу и жду, сижу и жду.