***
Спокойный размеренный день. Птицы поют с раннего утра. За окном слышны гудки машин и скрип шин, топот людей и куча голосов. Но обитатель этой комнаты ничего из этого не слышит. — Черт! — выкрикивает он, откидывая от себя очередной листок с отказом. Очень трудно искать работу в положении, но ничего не остается. Все это просто результат глупости. Тупой влюбленности и возможно того, что навсегда уничтожит скелета. Как же он устал. Серые круги под глазницами, едва держащаяся на лице улыбка и общая нервозность показывали все это весьма красноречиво. Он не плачет, как минимум уже. Все слезы были выплаканы в первый месяц. Он не лезет в петлю, этот этап тоже оставлен позади. Больше он не имеет права на такое. Спасибо Дриму, вправил мозги и объяснил, что теперь он несет ответственность за чужую жизнь, вот только такими темпами эта жизнь, как и сам недоделанный художник, сдохнут от голода. И что прикажете делать? Стоил ли того переезд? Там были те, кто мог поддержать. Ну да, а так же те, кто издевались или ругали и тот, кого скелет больше никогда не хотел видеть. Нет, это того стоило. Одно воспоминание об этой персоне, и монстр вскочил с кровати, кидаясь на очередные поиски. Он сможет, он прорвется! Он выдержит… Обязан.***
— Инк Пэйнт? Правильно? — спрашивает солидный на вид мужчина. — Да, сэр, — улыбаясь, подтверждает монстр в кресле. — Хм, вы интересная персона. Первый кастинг был рисунок на тему. Ваш поразил всех, но стоило спросить об образовании, вас тут же вычеркнули. Вы должны были уже быть дома, но я заинтересован в творческих личностях, и мне вы интересны, — мужчина с любопытством осмотрел натянутую улыбку и продолжил, — Давайте поговорим начистоту, неофициально, и я подумаю о вашей кандидатуре? — Инк замялся. Он не был уверен в том, что это хорошая идея. Но возможно это последний шанс. Этот понимающий человек мог помочь? Художник не верил, но… Последний шанс. — Хорошо.***
— Алло? — неуверенно раздалось с того конца провода. — Дрим! Меня взяли! О звезды! Меня взяли! — радостно орал в трубку художник. Эйфория уже несколько часов не давала Инку покоя, и ему срочно нужно было поделиться ей с кем-то. Пусть и с бывшим другом. — Рад за тебя! — визг из трубки сообщил о искренности Мечты, — Я же говорил! Ты умный и талантливый! Как-нибудь приживешься! А я так за тебя волновался! Особенно после срыва и тех слов, что мы больше не друзья, и ты рвешь со всеми связи, — неожиданно посерьезнел голос в трубке, а Инк сник. — Прости… Просто мне тогда было трудно. И я оборвал все связи, но ты… Дрим, ты мой лучший друг. Да и то, что я жив, ты знаешь, так что… Давай продолжим дружить… Я виноват за те слова, ведь ты мне так помог, да и сейчас, первый и единственный, кого я набрал — это ты. Прости, — начал бормотать художник. Эйфорию сдуло. Он боялся этого разговора и конечного итога. — Прощаю! И да, мы снова друзья! Братик, кстати, спрашивал, как ты там устроился, пойду обрадую! — веселый голос разрезал напряжение, и Инк снова улыбнулся, — Пока, самоубийца ты наш, держись там! — последние слова и гудки, но художник не думал грустить, наоборот только шире улыбнулся.***
— Инк, дедлайн! Ты долго еще задерживать будешь? — раздраженно спросила крольчиха у уставшего скелета. — Да завтра будет, — отсрочил свою казнь художник. — Ну смотри, а то скажу боссу, что не справляешься! Лучше бы отпуск взял и отдохнул. А то только мучаешь себя… Инк?! Ты как?! — на середине монолога художник побледнел и согнувшись схватился за грудь, а после, закрыв рукой рот, кинулся к туалету.***
Инк лежал в палате вымотанный. Роды начались пару часов назад, и теперь маленькие сгустки энергии медленно преобразовывались в скелетиков. За всем этим следили врачи. Сейчас был самый трудный момент, дети пытались приспособиться к новым оболочкам и нещадно опустошали своего родителя на предмет магии. Нужно было вовремя прервать связь. Спешка грозит возможной инвалидностью детей, а задержка — смертью родителя. Художник стиснул зубы, сжав простыню, и взвыл. Как же больно они высасывают магию, как же трудно. Уже несколько раз проскользнула мысль об ошибке. Надо было… И тут один из врачей резко дернулся и аккуратно разрезал нити-проводники магии между сгустками и Инком. Рваный вдох, и боль отступила, а Инк от напряжения почти сразу потерял сознание.***
— Ну как они? — в который раз настойчиво спросил иллюстратор. — Не волнуйтесь, их состояние стабильно, самое сложное позади, — улыбчиво ответила медсестра. — Они здоровы? — все еще не спешил успокаиваться отец. — Да, все хорошо, через пару дней мы вас выпишем, — все еще улыбаясь сообщила медсестра. Она была рада за этого монстра и его детей, очень, но… — А второй родитель придет вас встречать? — девушка поняла свою оплошность, когда Инк скривился и зло выплюнул: — Нет.***
Первые два месяца с рождения детей были самыми сложными. Первое — их было два! Не один, как предполагал Инк, а двое. Второе — работа. На последние кровные художник купил графический планшет. Вообще, он планировал накопить денег и съехать с этой развалюхи, но не вышло. Дети требовали слишком много даже сейчас. Даже работать пришлось на расстоянии, но его начальник был очень понимающим. Сколько раз Инк уже благодарит его? Взял на работу без высшего образования, с детьми, и даже сейчас входит в положение. Даже зарплату не понизил! Но была и третья проблема — депрессия. Послеродовая депрессия. Это был ужас. Полная апатия, желание придушить этих чертовых пищащих и кричащих детей, да и себя заодно. Художник ругался, много, и первым это заметил Дрим. О боги, этот святой монстр спас его снова. Он приехал и первый месяц помогал во всем. Сначала, правда, высказал своё личное мнение обо всем этом. Всех проблемах и условиях жизни в весьма нецензурной форме. А потом помогал. Буквально во всем! Ради этого Мечта взял отпуск и под гневное бормотание брата свалил в другой город. Снова этот лучик света поставил Инка на ноги, снова дал цель, снова направил. И вот теперь Инк с упорством барана мчит к этой цели. Он сможет! Прорвется! Все выдержит! С этих слов начиналось каждое утро художника. Распорядка как такового не было. Просто дела, которые надо вместить в день, а точнее: дети, работа, звонок другу, магазин, дети, дети, ах да, еще дети и снова! Но Инк держался. Постепенно даже начал привыкать. К третьему дню рождению близнецов Инк начал все менять. Переезд, выход на работу, садик и смена имиджа. Художник купил себе огромный кофейный шарф, перчатки, штаны-шорты, майку и жилетку, тигровые кроссовки, над которыми ржала половина его графической команды. А после сделал еще более дикую вещь, татуировки! На все тело, даже на щеку кляксу присобачил. А еще устроился на вторую работу в тату-салоне. Это уже было не по нужде, а по собственным предпочтениям. Тем более за три года Инк неплохо так продвинулся по карьерной лестнице и стал главой графического отдела. Думал умрет от усталости, а оказалось от скуки. Странно это было. Просто следить за работой, улучшать если возможно, общаться и делать доклады начальству. Ну изредка его приглашали на конференции и заключение договоров. Но художник справлялся со всем этом на ура. Более того, сдал экзамен и поступил, а затем заочно умудрился закончить художественный колледж по просьбам начальника. Но на всем этом изменения не закончились, коррекция глаз. За это, пожалуй, его отчитывали больше всего. Он просадил 83 тысячи долларов на долбанные глаза! Почти пять миллионов! Да, они с детьми жили в достатке, да, он мог потратить что-то на себя, но не так же! И не столько! Возмущались все, а художник только глупо улыбался. Теперь вместо белых зрачков были разноцветные и разнофигурные, менявшиеся от настроения. Инк не жалел о таких тратах, хотя за него жалели все остальные. Ну ничего свыкнется, слюбится, они знали, с каким идиотом идут на контакт и дружбу. Вот пусть и терпят.***
— Инк, у нас встреча выпускников, пойдешь? — разбудило художника утром. — Дрим, мать твою налево! У меня выходной, дай поспать! — сонно рыкнул скелет. — Ну пойдем! Мы с Найтом там будем, чего тебе стоит? — Там будет ОН? — тихо спросил художник, в трубке замолкли, — Мечтатель, ты что, забыл о истинной причине моего переезда и прочего? — с грустной усмешкой спросил Инк. Он понял, что это молчание красноречивее всех слов и выражает простое, но так сложно произносимое в этой ситуации «Да». — Прости, я забыл совсем, прости мою дебильную голову. — тяжело выговорили с того конца провода. — Да ничего, я приеду. — в голове что-то звонко щелкнуло. План, тупая злость и желание отомстить захлестнули. Глупо, но… Пусть он поплатится. — Чего?! Инк, но он там будет, а ты… — А я, по его же словам, шлюха подзаборная, не достойная такого брутального самца. Я должен победить этот долбанный страх и якорь. Так что жди в гости, — Дриму договорить не дали. Инк отключился и, коварно улыбнувшись, плавно поднялся с кровати, обернулся и нежно посмотрел на сыновей. — ПиДжи, Гради, мы завтра едем к дяде Дриму, — ласково гладя детей по черепушкам, промурлыкал художник. Малыши начали морщиться, но вставать все еще не собирались. Недавно им как раз стукнуло по семь лет, и они познали все прелести школы, вот теперь на каникулах отсыпаются. — Вставайте, надо собираться. Посмотрим, чем это обернётся, — еще одна коварная улыбка. Кажется, время пришло. Инк изменился. Он больше не тот влюбленный школьник, он усвоил урок и выдернул копье из души. Закрыл ее ото всех под панцирем и готов мстить. Больше он не сбежит, в этот раз плакать будет предатель. Самый ненавистный монстр. Самый любимый когда-то. Инк думал над этим уже давно, очень. Забыть его, Радужный так и не смог. Душа сжималась даже от простых воспоминаний, но теперь Инк и правда другой. Раз забыть не вышло, он заставит страдать того, кто когда-то уничтожил художника, того, благодаря кому он стал сильнее, того, кто сломал ту жизнь, но это уже не важно. Радужный начал новый лист, в нем нет тех чувств и того монстра, зато есть боль и опыт. И жажда мести. Он хотел сначала забыть его, потом убить, а теперь… Теперь он просто вернет должок.