***
— Ты точно уверен? — еще раз уточнил Мечта. — Да, Дрим. Дети посидят дома, а я пойду с вами, — в десятитысячный раз повторил художник. — Но там будет… — снова попытался образумить упрямого отца мечтатель. — Знаю, а теперь хватит капать мне на мозги и дай собраться! — не выдержал Инк и выставил Дрима из «своей», точнее выделенной ему и детям, комнаты. Кажется, Мечта все еще хотел спорить, но хлопнувшая дверь его остановила, и Инк наконец вздохнул спокойней. — Папа, а куда ты? — неуверенно спросил ПиДжи. Градиент, лежавший рядом на диване и что-то старательно выводивший в графическом планшете, оторвался от него и с любопытством посмотрел на отца. — Я на встречу выпускников, — улыбнувшись, пояснил художник, — Не волнуйтесь, к вечеру вернусь, — заверил близнецов Радужный и тише добавил: — Или к утру.***
Два скелета шли, болтая и смеясь. Первый натянул шарф чуть выше и начал фыркать в него, но следующая фраза его спутника сломала все самообладание, и, не выдержав, странный монстр в шарфе согнулся и начал истерически хохотать. Люди и монстры непонимающе оборачивались и старались обходить странных скелетов. — О б-боже, Дрим-м, что ты з-за монстр! — кое-как выдала жертва хорошей шутки. — Обычный, — ухмыляясь, ответил Мечта. Он уже хотел что-то добавить, как его окликнули. — Дрим! — к двум веселым скелетам подбежал третий и повис на старом друге, — Как я по тебе соскучился! Как ты? Как жизнь? — завалил вопросами маленький скелетик старшего. — Блу, привет, — Мечта был несомненно рад видеть этого гиперактивного ураганчика. И не только он. — Все замечательно, вот с Инком на встречу идем. — С Инком?! — Голубика обернулся и встретился взглядом с меняющимися и добрыми зрачками, но Блу безразлично осмотрел их и скелета перед собой и перевел взгляд в сторону. — А где? — Дрим прыснул, а Инк лишь улыбнулся. — Блу, это я! — странный тип с меняющимися глазами ткнул Голубику в плечо. — Что? — Блу неверяще осмотрел этого незнакомого скелета. — Инк, это правда ты? — Ага, — подтвердил художник, — Давай по дороге все обсудим, а то разговор длинный, а я хочу дойти хоть к вечеру. Ты не против? — нежный, певучий и слегка задорный голос убедил Блу в том, кто перед ним, и, отрывисто кивнув, он повис уже на втором друге.***
— И эта дамочка… — Блу так увлекся рассказом и жестикуляцией, что сам не заметил, как врезался в кого-то. — Извините. — Ничего, Блу. А ты так и не изменился, — послышалось сверху. Голубика перевел взгляд на странную персону и широко улыбнулся. — Кросс! Привет! — Голубика был рад видеть бывшего одноклассника, очень, но у этого на шее повиснуть не вышло. — И тебе того же, — слегка отодвигая скелетика, Кросс посмотрел на его спутников. Первого он узнал почти сразу, а вот второй… — Дрим, рад тебя видеть. А ты… Эм… Прости, не помню, — сдался монохромный и почесал черепушку. — Ничего, — Инк улыбнулся шире. — Инк. — Оу, — Кросс удивленно уставился на Радужного. В их классе ходило много слухов об этой персоне. А после того, как он пропал, не закончив школу, все решили, что художник мертв. Ну не мог такой правильный и хороший ученик сбежать, хотя слухи о нем были не совсем правильные. — Я уже и не ждал тебя встретить. — Я вас тоже, — отшутился Инк, — Сразу предупреждаю, отвечать, где я шлялся, не буду. — предупредил художник. — Ладно, не претендую на информацию, — замахал руками монохромный. — Отлично. Мы все выяснили. Пошли? — Дрим, не дождавшись ответа, рванул вперед. — Идем, — согласился Кросс, и четверка двинулась вперед.***
Встреча прошла не так плохо, как представлял себе Инк. Его мало кто спрашивал, и никто не узнал. Только после имени одноклассники удивленно рассматривали обновленного художника, а спросил, в итоге, только Оутер. И самое замечательное, его цель не узнала и ничего не спрашивала у Инка. Вот и хорошо. Пора начинать. — Привет! — художник помахал рукой уже выпившему черному скелету. — Привет, — неуверенно ответил тот. — А ты кто? — А сам? — хмыкнул художник. — Эррор Хариер, — выгнув бровь, удивленно ответил черный скелет. Это и понятно, забыть такую выделяющуюся личность трудно. А вот художника… — Ты из нашего класса? Или школы? Или просто странный чувак в баре? — Догадайся, — хитрая улыбка сообщила Ошибке, что подсказки или ответа он не услышит. — Хм, ну ладно. И чего тебе надо, незнакомец? — спросил Хариер, уже теряя интерес к этой странной персоне. — Просто искал компанию, а то одному пить скучно, — пожал плечами Инк. — Ну и катись к другим идиотам! — зло рыкнул чернокостный. — А ты не пойдешь? — художник нахмурился, план рушился. — Нет, мне и тут хорошо, — упрямый как и всегда. Как и тогда. Радужный сжал кулаки, но тем не менее продолжал держать приветливую улыбку. — Ладно, тогда я тоже напьюсь в одиночестве, — сделал заключение Инк и сел рядом. — Эй! В одиночестве — это не рядом со мной! — начал возмущаться Ошибка. — Почему? Я могу пить, где хочу, и тут тоже, а тебя игнорировать, — с напускным спокойствием сказал Инк. Ему сейчас не нужно было, чтобы Эррор сбегал. Этот сукин сын и так сильно пошатнул его планы. А точнее, споить его, подсыпать одного нехорошего порошка, а потом посмотреть, что из этого получится, и возможно, чисто случайно заснять и отправить это его жене. А она у Хариера была. Инк это выяснил. Та самая девушка, ради которой предали художника. Та самая… Но напиваться лучше не один на один с врагом, а хоть при присмотре друзей, чтобы если что заткнули или увели. Более того, Инк не хотел сначала напиваться, просто споить кое-кого. В компании это было возможно сделать, но теперь… — Ну и сиди! Я тоже могу сидеть где хочу и игнорировать всех кого хочу! — стало последним злым криком, и Эррор опустошил еще стакан. Несмотря на свою нелюбовь к спиртным напиткам, и, как итог, ситуациям, которые они образуют, Инк последовал примеру собутыльника. Первые две бутылки художник еще помнил, а дальше все было, как в тумане. И не только у него. — Нет, и-ик, ну ты представляешь! Она мне изменила, а потом имела наглость явиться ко мне в дом и просить свою часть. Еще и меня выставила виноватым, мол, я ее не ублажил, вот она и… — пьяно, жестикулируя бутылкой, говорил Эррор. Инк уже давно лежал на стойке и только изредко согласно угукал, — А потом еще заявила, что развода не хочет. Начала извиняться после всего! Еще и ее мама наехала. Конченная семейка! Конченная, я тебе говорю! — орал на весь бар Хариер. — Эй! Ты меня вообще слушаешь?! — Ошибка с негодованием воззрился на почти спящего собутыльника. Тихое «угу» стало ему ответом, и Эррор продолжил свою печальную историю.***
Художник уверенно впился в рот Эррора. Ошибка прижал пьяного монстра к себе и начал снимать его одежду. Ее количество неприятно удивило, но в борьбе мутного сознания и одежды победил разум. Инк что-то неуверенно мыкнул в рот партнера, после чего тот отстранился и укусил шейные позвонки. Второй укус вынудил художника рвано вздохнуть, а третий вырвал стон. Хариер воодушевленно продолжил, услышав стон, и, стянув с себя кофту, снова втянул Радужного в поцелуй. Медленное продвижение куда-то назад закончилось тем, что Инк упал на что-то мягкое. Утекающий разум сообщил, что это кровать. Но это было уже не важно. Эррор быстро сдернул кроссовки и штаны. Через пару секунд трусы отправились следом, а Ошибка начал удовлетворенно вылизывать каждую косточку партнера. Оба были горячи, пьяны, одиноки и преданы. Оба не соображали, что творят, но получали блаженное наслаждение. Инк взвыл, когда Эррор без предварительной подготовки резко вошел. Так больно не было даже в первый раз, тогда Ошибка был нежнее, был… Художник вцепился в лопатки черного скелета и начал царапать их. Сначала непроизвольно, потом в попытке отодвинуть причиняющее боль тело, а потом в порыве страсти. Стон, звук соприкасающихся костей, новый стон, скрежет поцарапанных до магии костей, хруст и укус, еще стон и еще. Все смешалось в бешеном экстазе. Художник уже давно потерялся в ощущениях. Давно, когда Эррор неожиданно поднял лицо бывшего одноклассника со стойки и, сказав, что тот красивый, поцеловал. Первый поцелуй был невинным, нежным и почти сразу закончился, а Ошибка немного пришел в себя и начал трясти головой. Но он снес Инку крышу. Тогда уже инициативу перехватил художник, сливаясь в более страстном и порочном танце языков. Ему уже стало все равно. Чертовы чувства, те, которые он навечно похоронил в душе, проснулись и просили выхода. Новый поцелуй. Еще одна бутылка. Такси, на сиденьях которого Эррор начал стягивать шарф и покрывать уже шею поцелуями, нежными, на тот момент. Мотель, снятая комната. Инку вообще казалось, что их контакт не прерывался с бара, вот только со временем нежность сменилась резкостью. Поцелуи — укусами, плавные движения — лишенными ритма толчками, нежные касания — царапинами. Они, как звери, сливались вместе, рычали, царапались, кусались. Боль причиняла удовольствие. Чертовы мазохисты, психи — все это сейчас подходило под описание обоих. Так хорошо художник чувствовал себя всего раз. Во время его первого секса. Первых неумелых и смущенных действий. Первого поцелуя. Первого оргазма. И все это было подарено Эррором, как и дыра от предательства. Но сейчас Инк уже не помнит этого, не считает нужным думать. Зачем, если сейчас так хорошо? Вот именно, незачем. Последний толчок, и художник, протяжно простонав имя любовника, выгнулся дугой. Неоновое тело сжалось и вызвало оргазм второго скелета. Вот только этого было недостаточно, причем обоим. Ошибка подтянул тело под ним ближе, а потом лег на кровать и, перевернув Инка, посадил верхом. Художник опустил руки на грудную клетку черного и, поняв, что от него хотят, медленно опустился на пульсирующий член. Это было не так просто, как казалось. Пальцы сжались и снова начали царапать чужие ребра, а сам Инк никак не мог полностью опуститься. Эррор не выдержал томительного ожидания и, схватив бедра партнера, двинул их вниз, заставляя художника полностью вобрать в себя неон. Царапин на красных ребрах стало больше. Художник пытался привыкнуть и отдышаться, но ему не дали сделать этого, начав поднимать и опускать его кости. Опять все по кругу: сначала боль, потом принятие, а дальше море удовольствия. После второго оргазма Инк понял, что начинает терять связь с миром и очень хотел отключиться, вот только Эррор не был удовлетворен. Ему хотелось еще и еще. Он никогда не испытывал ничего подобного. Такого Ошибка не помнил. Сколько бы пассий у него не было, в каком состоянии они бы не были и что не делали, все это меркло перед этим странным татуированным скелетом с разными глазами. Его стоны, его движения, его поцелуи, его царапины — все приносило удовольствие. Не хотелось отрываться. Эррор даже не сразу понял, что его любовник уже отключился. Не сразу понял, что натворил. Что прижал слабое тело Инка к себе, что нежно гладил его, что его душа в первые пропустила удар, что он счастлив. Все это он поймет позже, а пока, гладя доверчиво прижатого к нему скелета, Эррор начал засыпать. Он сам не заметил, как рука остановилась и он погрузился в сладкий сон.