Terra incognita

Толком не отойдя от горячки боя, еще готовый стрелять, рубить и выть, Вирен вновь оказался в самом центре событий: теперь он вынужден был вертеться, подчиняясь резким вскрикам офицеров. Он до сих пор не верил, что удалось предостеречь старших от нападения на гарпий. Выскакивая вперед, Вирен не знал, на что надеяться, лишь уповал на то, что по нему не станут стрелять — не станут же, по нему, кого все так любили. Позволят вымолвить хоть пару слов. Мертвых они оставляли, стискивая зубы, устраивая простые курганы; их было не так много, как Вирену казалось в начале боя: спасли щиты. Куда больше оставалось раненых. Но, судя по хмурому лицу Волка, обошедшему лагерь, дело было худо: гарпии разбили камнями несколько телег из тех, на которых хранились запасы. Ладно бы еда — здесь было, на что охотиться, в крайнем случае они рискнули бы попробовать черное мясо. В конце концов, демонская кровь тоже была черной и густой не в пример человеческой… Но Волк некоторое время стоял, глядя на разбитые бочки и натекшую под обломками лужу, и тревожно рычал, пока солдаты пытались собрать остатки, каплющие на землю. За неполных три дня в Тартаре они не видели ни одного водного источника и спасались только этой водой. — Всего две, лейтенант, — попытались приободрить его. — Придись удар чуть правее, было бы хуже. Нам повезло. Оставалось надеяться, что у гарпий был поблизости источник — иначе как бы они выживали? Волк не мог задерживаться; грызя губы, он отошел к Зариту, временно принявшему командование, пока его брата латали лекари. Вмешиваться в их разговор было бы глупо, так что Вирен, оглянувшись, попытался найти себе занятие. Помог наемникам Вахзы растаскивать телеги и снимать с одной, вдребезги разбитой, удивительно целую пару колес — они должны были сгодиться, когда горная дорога пойдет особенно круто и начнут ломаться оси. Наемники в бою пострадали мало: они защищали купца и его возки, а не рвались навстречу чудищам, как вычудил сам Вирен. И он не хотел их винить за то, как они умело выполняют свою работу. И все-таки поодаль некоторые демоны Вахзы прощалась с павшими товарищами — Вирен насчитал пятерых. Дожидаясь разведки, отправленной вместе с гарпиями, лагерь приходил в себя и зализывал раны. Оглядываясь в ту сторону, где скрылась десятка солдат под командованием напряженного Ниирана, Вирен признавался, что волнуется. Он и сам вызывался, но сержант Инас сурово осадил его: сказал, что туда отправляют ветеранов, а не жаждущих приключений юнцов. Пожалуй, в таком деле и правда не нужна была вспыльчивость, вот Вирен и не обиделся. Но о поступке своем ни капли не жалел. Он не мог стоять в стороне, видя на лицах гарпий малейший признак рассудка. Хотя Вирен был солдат, хотя он привык к тяжести смертоносной винтовки и стараниями родителей умел недурно фехтовать, все в нем противно ныло и дребезжало при виде бессмысленного кровопролития. Ян говорил, всегда есть высшая справедливость, и человечество медленно доходило до того, что она должна быть милостивой и стойкой, не безумием мясника с обагренным топором в дрожащих лапищах… И меньше всего Вирен хотел видеть, как вдали от дома гибнет его семья. Поэтому он полез к лекарям. В отряде было несколько умелых магов с сильным лекарским даром. Таких в Аду-то было немного. Влад часто говорил: «Видишь лекаря у врага — бей первым в него», и мнение это было весьма популярно среди наемников и разбойников. Потому демонов с даром врачевания гвардейцы лелеяли и старались их всем обеспечивать, чтобы не сманил никто. Вирену было несложно; он знал, что забота о раненых товарищах — его долг. Вид рваных ран от когтей его не отвращал, но липкость, неприятно склеивавшая пальцы, заставляла морщиться. Следуя указаниям, Вирен помогал останавливать кровь, прижимая бинты. Пальцы не дрожали, но с чем-то вроде любопытства Вирен рассматривал товарищей, ругающихся сквозь зубы и костерящих гарпий. В них была необычная, отчаянная храбрость: они не молили о смерти и не мучились страхом, может быть, замечая его внимание. К тяжело раненным Вирена, конечно, никто не подпускал, и работа для него заканчивалась… — Прости, — шепнул Вирен, помогая санитарке затащить на телегу солдата с кровящим боком. На руках, замотанных тряпками, чернели пропечатавшиеся полосы. — Ты не волнуйся, Хин, сейчас дойдет очередь… Обессиленный демон кивал, понимая: сначала лекари кинулись к тем, кому досталось больше. Часто, еще испуганно дышал, тревожно скалясь, стукаясь загнутыми кверху рогами о дно телеги. И дрожал, как в лихорадке. — Воды… — устало прохрипел Хинсер. Отказать Вирен не мог. Быстро оглядел, убедившись, что раны лишь поверхностные по твердому и ясному от боли взгляду — санитарка подтвердила, что у Хина нет внутреннего кровотечения. Вирен достал собственную фляжку, дал глотнуть. Подумал, что теперь Волк прикажет уменьшить долю, но не пожалел. Оставив солдата на попечение маленькой, но большеглазой демонички-лекаря, Вирен поспешил назад, к выходу из лагеря. Разведчики, отправившиеся с гарпиями, чтобы посмотреть, куда их приглашали, вернулись в полном составе. Не раненые — не считая полученных в драке ссадин и царапин. С коня сполз Нииран, сильно измотанный боевым трансом, подошел к Волку и, наклонившись к самому его уху, прошептал несколько слов. Несмело, неловко поддержав мага, лейтенант спас его от падения, перепоручил ближайшим солдатам. Сам подошел к разведке, обменялся парой фраз. Важно кивнул. Над ними летали гарпии. Беспокойно, точно привлеченные запахом крови падальщики. Завершались сборы: стало очевидно, что придется подниматься в гору. Позади остался десяток курганов — Вирен старался не оглядываться, не думать о них. К счастью, тропа была достаточно широка, чтобы протиснуться телеге, но и крута, опасна, обрывиста. Нервы пошаливали: в пустыне Первого круга Вирен привык к необъятным просторам, к волнам красного песка, да и пустошь Тартара мало чем от них отличалась. Но горы… Собравшись с мыслями, он постарался найти друзей. Из-за того, что в строю были проплешины, десятки смешались, и командиры беспорядочно пытались построить их почти по-боевому, крепко. Винтовки приказывали держать при себе, но подобное не стоило и упоминать. Никто гарпиям не доверял. Найти Рыжего и державшуюся рядом Ринку оказалось нетрудно: огненные лохмы друга, как и обычно, выделялись среди голов чернявых и смуглых демонов. Поманив его ближе, Вирен помог Рыжему пробраться в центр отряда. То было не его желание, а приказ Волка защищать столь ценного боевого мага. Хотя после всех фокусов, показанных в стычке с гарпиями, Вахза не хотел Рыжего отпускать. Но купцу пришлось смириться и ехать так, как велели гвардейцы. — Спасибо, — запоздало поблагодарил друга Вирен. — Неплохо придумал со стеной огня. Иначе, думаю, на меня налетели бы сверху и так задавили… Ты молодец! — похвалил он. — Ты самоубийственный долбоеб, — недовольно пробурчал Рыжий. — Мало того, что огненные заклинания не колдуют вблизи к «своим»… Ты погореть мог, придурок, неужели тебе одного раза не хватило? — Вирен неуютно завозился, пытаясь возразить, чувствуя, что друг бьет по больному из желания его уберечь. Старые шрамы-ожоги на шее, когда он о них вспоминал, отзывались легким зудом: все лекари твердили, что это самовнушение. Рыжий сурово нахмурился, разом делаясь старше: — Если б я не смог тебя поддержать, все равно кинулся бы? Вирен привык, что его прикрывают, отводят назад — за спину, за сияющий магический щит… Впервые он распробовал полную свободу, мог бежать куда угодно и даже чувствовать позади тех, кто нуждался в его храбрости и его защите, и он дрался — не чтобы горячо разливалась кровь, и бешено грохотал пульс, и он пьянел от ярости, а чтобы уберечь их. И, наверно, это было самое взрослое и героическое его чувство за всю жизнь. Отвечать было не нужно: Рыж и так понимал, он умный был, хотя иногда смущался и отодвигался, как бы предоставляя важные вопросы более образованным и выдрессированным. Сейчас Вирен невежливо отвлекся от разговора с ним и поглядел на Ринку. Она была смурная, печальная. Ничего не говорила и не откликалась, когда ее звали: попыталась поболтать Дэва, держащая руку на перевязи, но ничего не добилась — хотя она-то могла разговорить даже окрестные бурые камни. Потом робко поскреблась демоничка Амонея, но сразу все поняла и предпочла тихо расспрашивать о чем-то ехавшего рядом солдата. Глаза Ринки помертвели, замерзли. Она едва ворочала языком, поводила вокруг отсутствующим, несколько напуганным взглядом. Когда приказали ехать, механически вскочила в седло, а теперь почти кукольно мотала головой, подчиняясь мерному ходу нервной лошади. — Ты помолчи, — сказал Рыжий, придерживая Вирена и не позволяя подъехать ближе. — Ей надо самой это пережить, не вмешивайся. Когда я впервые убил — вернее, осознал, что убил, — я тоже совестью мучился. — Для чего тогда друзья? — до глубины души оскорбился Вирен. — Если Ринке так плохо, нельзя ее оставить, мы обязаны ее поддержать! Разве у нее есть кто-то, кроме нас? — насел он. Однако, подумав тщательнее, он все-таки последовал совету Рыжего и не стал прямо сейчас лезть в чужую душу: ей нужно было остыть. Понимал еще, что не наберет достаточно слов. Задумался, вспоминая первое свое убийство: то был захват какой-то банды, из-под полы торговавшей наркотиками, сделанными из особых ягод, и Вирен чувствовал мрачное удовлетворение, стреляя. Они покалечили множество жизней, и своим долгом он считал истребить зло. Угрызения совести были малой ценой за благоденствие Столицы — города, ставшего ему любимым и родным. Отчасти с облегчением Вирен подумал, что первой жертвой подруги стал не такой же, как Ринка, демон с рогами, с двумя руками и ногами, а странная полуптица-полубаба. И застыдился: ведь они понимали, что гарпии оказались не просто чудовищами, сродни той крысе. И — теперь оторопь взяла Вирена — нельзя ли было договориться и с тем существом? Попытаться разойтись? Они пришли в Тартар разрушать, и уже попрали первых его жителей… Своих мертвых гарпии унесли с собой — может быть, они хотели их похоронить или не желали кормить других горных хищников. Это была печальная, долгая процессия: обмякшие тела гарпий в когтях соплеменниц выглядели жалко. Впрочем, помня, что Хинсеру едва не порвали горло, Вирен не спешил проникаться к гарпиям сочувствием. Гвардейцы своих мертвых завалили камнями — устроили курган. Их было шесть солдат — и если лекари будут недостаточно умелы, к ним могло присоединиться еще как минимум столько же. На душе скреблись кошки. Взбираться наверх пришлось долго. Ехали тесно; Вирен слышал дыхание Рыжего. Лошадки, запряженные в телеге, злобно и напряженно рычали, из последних сил затягивая тяжкий груз в гору. Даже коник Вирена начал шумно дышать, и он бережно гладил его по напряженной жилистой шее, успокаивая. На тягловых животных, немилосердно хлестаемых кнутами, Вирен не глядел — как и любой гвардеец, он относился к коню бережно. Одна телега зацепилась бортом за ощерившийся камень, поехала наискось, и процессия ненадолго замерла: туда кинулись демоны покрепче, выравнивая, не позволяя ей перевесить и ухнуть вниз… Сбоку был обрыв, с которого Вирен мог видеть местечко, где они стояли: чернели пятна кострищ, проплешины от заклинаний, валялись обломки — следы недавней бойни. Возвращаться не хотелось. Гарпии не подгоняли, но нетерпеливо вились над ними. Падающие на него тени Вирена нервировали, вот он и вертелся в седле, раздражая едущих рядом. Когда наконец они перевалили горную гряду и оказались в другом ущелье, Вирен успокоился: все-таки у гарпий можно было жить. Место было удобное, защищенное от ветра. Они обосновались рядом — не прошло и трех часов изнуряющего подъема. Небольшое углубление среди горных вершин выглядело естественно — может, здесь когда-то было озеро… Теперь ни воды, ни растительности Вирен не рассмотрел. Зато внизу можно было разбить палатки, а сверху, когтями цепляясь за карнизы, сидели эти существа. Сидели и наблюдали, пока белая гарпия не прикрикнула на них. Было их много — по сравнению с сотней демонов отряда. Может быть, вдвое — и это не считая тех, что пали или были ранены в недавней стычке. Но они двигались, взлетали и кидались друг к другу, нетерпеливо сновали, и скоро у Вирена запестрело в глазах. Куда больше его стало волновать, как обустроиться на новом месте. Белая гарпия спланировала к ним, издала долгий протяжный крик, и демоны посчитали это любезным приглашением.

***

Тартар, Красные горы, поселение гарпий (пятый день)

Сегодня народ немного унялся, нас не гоняют в караулы так часто. Кажется, гарпии тоже стали спокойнее, когда поняли, что мы не ожидаем нападение каждую секунду. Хотя Вахза, как обычно говорит Влад, по-прежнему раскачивает лодку и пытается добиться от Волка дополнительной защиты. Впервые в жизни вижу демона, так пекущегося о своей шкуре. Может, оттого что все мое окружение — такие же «самоубийственные долбоебы», как любезно выразился вчера Рыж, и мы привыкли иметь дело с опасностью. Но Вахза знал, на что шел, так что сдувать пылинки с него никто не будет. Возникла проблема: мы стараемся много не говорить при гарпиях. Они вовсе не так глупы, как может показаться: расчетливые хищницы. Не знаем, понимают ли они демонский язык, но о многом могут догадаться по интонациям, а может, и раньше встречались с нашим народом (хоть бы и с неудачливыми горняками с Девятого). Молчать, правда, становится невыносимо, мне — особенно. Поэтому заношу в тетрадь все, что замечаю об этих существах. Рыжий сказал, что мои записи могут пригодиться биологам, так что я стал рассматривать их внимательнее. Рисую я хреново, поэтому изобразить не получится. Они различного роста: самые маленькие с нашу Амонею, это метр пятьдесят, а их белая вожачка выше двух метров — выигрывает у Волка несколько сантиметров, поэтому смотрит на него сверху вниз. Его это напрягает. Расцветок самых разных, все больше коричневатых или сероватых — чтобы сливаться с окрестностями. Они не однотонные, а некоторые напоминают мне земных сов: их оперение с темными пятнышками. Волосы на голове того же цвета, что и перья. А вот белая такая одна. Интересно, это мутация или выпадение пигмента из-за старости? Уточню у Ниирана, но пока он точно говорит, что она лучше всех прочих умеет пользоваться магией — значит, скорее первое. У гарпий нет рук, вместо них — крылья. Все хватательные движения они делают когтями на ногах, поэтому они так развиты. И камни на нас так удачно бросали благодаря этому — наверное, это излюбленная их тактика. В своем поселении они прекрасно ходят на лапах, а крыльями пользуются только для полетов выше, к щелям на отвесных скалах. Конечно, добраться туда никто из нас не может. Но именно в пещеры и потащили раненых гарпий; их несли по возможности бережно, даже как-то человечно. Мы тогда спустились в ущелье, кто-то заметил эту странную процессию. «Жрать будут», — мрачно предположили — кажется, Кость. Однако сегодня же с утра мы видели гарпию, раненую в плечо. Ее замотали какими-то лозами; выглядит не слишком чисто, но она была на редкость бодра. Другая, побольше, ходила за ней и поддерживала крыльями. Не то чтобы я чувствую стыд. Они напали первыми, мы лишь защищались. Так бы мы действовали, если б нашими противниками были демоны или люди. С другой стороны, напомнил мне Гил (он снова стал ужасно хромать), мы вторглись на их территорию без предупреждения. А как мы, спрашивается, должны быть предупредить? Послать гонца? В «деревне» на южном склоне у них нечто вроде столовой — на обрыве небольшой выступ, где они, судя по черным потекам, трапезничают. Там же складывают кости, когда их накапливается достаточно — сталкивают вниз. Это их мы нашли недавно. Среди костей, прокравшись, я заметил и демонский череп — сложно с чем-то его перепутать. Есть мне как-то расхотелось. Сегодня к полудню несколько гарпий притащили крупную зверюгу. Нечто, напоминающее тура, но с острыми зубами и когтями, с длинной шерстью, точно слипшейся — наверно, от крови. Волок его сразу десяток гарпий, кренясь к земле. Остальные приветствовали их клекотом и криками, прыгали, как вороны. Они кинулись на добычу там, на этом выступе. Изодрали в несколько мгновений, хотя и не соперничали и не дрались. Никакой цивилизации. Описание их обеда заставляет меня вспоминать и нашу скромную пищу. Еда пока не заканчивается, экономить рано, хотя от вкуса сухофруктов меня, пожалуй, скоро начнет выворачивать, как и от вяленого мяса с сухарями. Никогда бы не подумал, что стану скучать по еде с Девятого. И по теплой ванне: воду берегут на питье, а от грязи спасают заклинания. Такими ленивые маги чистят одежду, чтобы не стирать. Ощущения — будто по коже проходятся наждаком… Не хочется думать, что будет дальше, если мы не найдем воду. Возвращаться? Теперь, когда мы столько прошли? И когда часть из нас погибла в бою? Как оказалось, столь пристальное наблюдение за гарпиями интересует не одного меня. Сегодня, когда я наблюдал за полетом существ, вившихся вокруг, ко мне бочком приблизился Рыжий, куривший свою едкую дрянь. Он сосредоточенно осматривал движение гарпий, как и я, заметив в этом некоторую системность: наши птичьи хозяева несли караул. Защищали от кого-то свою территорию. Белая гарпия расположилась на карнизе, величественно принимала разведчиков. Их было не так много, как показалось на первый взгляд, но не обращать внимание на гарпий, на ятаганы их когтей, на мощные, поднимающие ветер крылья было невозможно. Многих гвардейцев это вынуждало спать чуть не в обнимку с винтовкой, а Ринка, с трудом пришедшая в себя, старалась не смотреть в блестящие, чуть округлые птичьи глазищи — точно гарпии могли винить именно ее за чье-то убийство. — Ты совсем не боишься? — изумилась Ринка, как-то поглядев на меня. — Эти чудовища… — Кара говорит, если во что-то можно воткнуть кусок доброй стали и оно издохнет, то такое чудовище вовсе не достойно страха. Я-то, конечно, храбрюсь. Подумал: кто-то должен быть стойким. Наверное, получается иногда не очень хорошо, особенно — когда кто-то из этих птах бесшумно приземляется у меня за спиной за какой-нибудь своей надобностью. Они умеют летать, не издавая ни звука: вот как они смогли неожиданно напасть позавчера утром. Но едва мы побороли страх перед гарпиями, пришло почти детское любопытство. — Удивительно, не вижу среди них мужчин, — шепотом заметил Рыжий, внимательно приглядывавшийся к гарпиям. Он следил за допотопной повседневной возней с почти презрением. Все гарпии, несомненно, — женщины. Никакой одежды они не носят, и человеческие части тела не оставляют никаких сомнений. Но ничего приятного в их обликах нет: все гарпии оказались тощие, сухие и жилистые, словно из камня вырубленные, с чуть сероватой кожей. Ничуть не в моем вкусе и, судя по гримасе, не во вкусе Рыжего. — Мы мало что знаем о них, может, они и так обходятся: гермафродитизм, предположим, — тогда решил блеснуть я, хотя для него это прозвучало не более чем ругательством. — Однако ты в верном направлением думаешь, мне тоже кое-что в глаза бросилось: я вот не вижу среди них детей. Положим, самый молодняк можно спрятать в гнездах, в которых они спят, чтобы уберечь. Но ни одного подростка — из тех, что должны бы учиться летать. Весьма заинтригованно Рыжий уставился на меня. — Они ведь не с рождения умеют! Кара рассказывала, что у ангелов крылья становились достаточно широки, чтобы летать, где-то в возрасте наших десяти лет. Эти гарпии немногим отличаются по размерам от ангелов. Поэтому — хоть несколько, хоть одну — должны учить летать. Да и все они выглядят на один возраст. — Проклятие, в этом что-то есть! — воскликнул Рыжий, необычайно приободрившись. — И ведь правда! Как же они тогда не вымерли? Или это нынешнее поколение пропущено? А предыдущие? Я пожал плечами. Задумался: ведь у нас тоже редко рождаются дети, и, мне рассказывали, это считалось чем-то вроде проклятия, наложенного на нас Богом. Но теперь наши столичные биологи ворчали на суеверия и зарывались в научные труды: прекратив войны, Ад мог себе позволить тихо изучать сам себя. Тем не менее, редко в какой семье больше одного демоненка. Рыжий с его двумя сестричками — счастливое исключение. Из моих знакомых только он мог бы похвастаться, да еще Гил с Заритом — но они близнецы, и маги говорили, у них одна аура на двоих. — Может, мужчин они едят, — хмыкнул я, желая напугать друга — чтобы он не расслаблялся чрезмерно. — И для того не пропускают нас дальше. Внимательно следи за теми, с кем ты рядом спишь, вдруг начнут пропадать! — прибавил я, страшно округлив глаза и оскалясь. — С тобой я сплю да с Ринкой, — буркнул Рыж. Он и правда с концами переселился в гвардейскую палатку и вертелся ночами подле меня, тихонько рычал, и я в растерянности не знал, как бы ему помочь. Никогда прежде я не испытывал такой беспомощности. И сильно жалел, что не умею колдовать и не могу лично поговорить с белой гарпией: на ее крыльях чернели символы, похожие на те, что по утрам чертил в воздухе Рыжий.

***

Собиралась ночь: долгий тартарский день все-таки подходил к концу. За сегодня они, как и предполагали, не продвинулись дальше, потому что гарпии их попросту не отпускали. Налетали, кружили, пугали лошадей. Конечно, можно было прорваться с боем, и это Волк с Ниираном обсуждали, однако рисковать не спешили. Они совершенно не знали горы и не представляли, куда идти, чтобы оказаться по ту сторону. Вечером собрались у сложенного костерка. Ветер поутих, так что получилось разжечь огонь на деревяшках, оставшихся от одной из разбитых телег. Грелись, сидя плотно, кутаясь в плащи: в горах по ночам прохладнело. Горячая еда согревала хотя бы изнутри: они сообразили нехитрую кашу, получившуюся довольно жидкой. Рядом с солдатами сидели Волк и Нииран. Они не без оснований полагали, что хорошему офицеру следует спать подле своих подчиненных, а просыпаться первее всех. В это время Вахза почивал в палатке, охраняемой удвоенной стражей, а теперь и гвардейцы утверждали караулы заранее. Вирену предстояло сторожить ближе к утру, так что он расслабился и не торопился вычищать миску ложкой, по-своему смакуя. По разговорам квартирмейстера с офицерами, украдкой подслушанным, и заметно уменьшившимся порциям он понял, что скоро придавит нужда. Рядом сидела новенькая, Амонея, успевшая сблизиться с гвардейцами и отлично показавшая себя в стычке с гарпиями: стреляла она метко и бесстрашно. Ее теснее приняли в отряд: новобранцев всегда испытывали боем. Ничто так не срывает маски, как несущийся на тебя с визгом и воем враг. Это было последнее испытание, помимо тех, что требовали с солдата перед вступлением в Роту Смерти. В отряд она пришла незадолго до объявления похода, и Вирен очень изумлялся, что Амонею сразу назначили в Тартар. Его-то не сразу отпустили, потому что он был мальчишкой, едва ли год значившимся в Роте солдатом, а тут пигалицу с чудной винтовкой сразу выписали. Поглядев на нее в бою, Вирен готов был передумать. Снайперы были в Аду чем-то новым, но, учитывая, что еще Рай брали с допотопными мушкетами, наука их сделала значительный рывок. — А что это такое? — спросила любопытная Амонея. Чувствуя себя частью общего, не так зажималась и не боялась подлезть ему под руку, заглядывая в тетрадку. Открыв журнал, Вирен не писал, а рассматривал начертанную Рыжим руну. Сейчас его друзья дежурили у купеческих палаток, так что он мог открыто разглядывать рисунок. Больше ничего на этой странице Вирен не отважился писать, хотя и берег бумагу. — Из деревни… У белой гарпии похожие руны на крыльях, — убежденно заявил Вирен. Он посвятил время рассматриванию ее перьев. — Это не может быть случайностью. Она — нечто вроде шамана, верно, дядя Нииран? — Гм, да, — согласился маг. Его это повседневное обращение несколько смущало. — Она говорит от лица всего племени, но не использует магию в привычном понимании. Ни разу я не видел, что она складывает заклинания или пытается… Она лишь может касаться изнаночных нитей и передавать по ним мысли. — Проще говоря, очень грубо пользуется телепатией, — откликнулся из тени еще один маг, Кость. Он не был боевым, как Нииран, а по своим рункам — обычным, из архидемонского алфавита — умел разбирать дорогу. Сейчас он вытянул мешочек, потряс и стал выбрасывать по пять, по десять деревянных плашечек с вырезанными символами. Так он искал путь из «деревни» гарпий, но непривычно хмурился и снова и снова бросал. Что-то не ладилось. — Как же тот вопль, который разбил щит? — спросил Вирен. — Мощно шарахнуло! — Это был природный всплеск. Едва ли такое можно назвать колдовством. Ведь ты не зовешь фехтованием удары дубиной? — иронично добавил Нииран с некоторым презрением: его искусство было куда изящнее, вот он и воротил нос; как на взгляд Вирена, удары дубиной иногда бывали все-таки потяжелее и поубийственнее шпажки. — Это никакая не магия, а инстинкт. Если очень тебя разозлить… или довести до отчаяния… — Нииран забормотал, точно очень не хотел, чтобы его слова стали правдой, и сложил охранительный жест. — Словом, ты тоже сможешь использовать природную магию. Хотя, возможно, не так сильно. Ее что-то питает. Магия никогда не давалась Вирену, у него не хватало усердия, чтобы выплетать заклинания, но и не было никаких оснований не верить словам Ниирана. Он задумчиво посмотрел на свои руки, протянутые над огнем, чуть сжал пальцы. И представить не мог, что чувствуют маги, испуская из ладоней огненные вихри. — Дай-ка, я посмотрю, — вздохнул Нииран, протянув руку за тетрадью. Получив ее, положил рядом с собой, развел руками, быстро складывая какие-то жесты — за гнущимися пальцами сложно было уследить, но Вирен аж привстал, внимательно глядя. — Да не бойся, все в порядке будет с твоим журналом, — досадливо отмахнулся Нииран. Кость выбросил плашечки и опять удрученно вздохнул. Его худое и узкое лицо неприятно перекосилось от огорчения: ни одна демоница на него не взглянула бы, о чем не преминул заботливо сообщить Вирен. Хмуро покосившись на него, Кость изобразил пару оскорбительных жестов, но в конце помотал рукой, показывая, что он, конечно, шутит. Слова берег для какого-то хитрого заклинания. — А я говорю, дорогу надо искать с помощью той железной штуки! — встрял Вирен, когда ему надоело наблюдать за мучениями товарища. — Не зря она там валялась, точно вам говорю! Он был слишком увлечен загадкой удивительной вещицы. В поселении гарпий Вирен не видел железа, вот почему ему казалось, что в ней таится нечто важное. Что-то, способное подсказать, что случилось с жителями деревни. — Не станем мы пользоваться вещью, которую не понимаем, — набычился Волк. — Ты же не думал, что это может быть оружие? Нечто вроде гранаты? Разрывной амулет? Я в ответе за каждого из вас, и, пока не будем уверены, что это безвредно, ни за что его не тронем. — Ладно, ладно, лейтенант… — обиженно проворчал Вирен. — Я всего лишь предположил, что это будет самый легкий путь. За многие годы, проведенные рядом с гвардейцами, он научился понимать разницу между лейтенантом Волком и тем добродушным демоном, который давным-давно катал его на шее. Спорить они не собирались, ссориться в окружении бешеных птиц — последнее дело. Дальше пошли разговоры более спокойные и размеренные, хотя Вирен все не мог отвлечься от мыслей о тартарской магии. Поглядывал на проклятую страницу, он чувствовал легкую щекотку между лопаток. Ничего толком не сказав, Нииран вернул тетрадь. Подобрав ноги, Амонея немного мерзла, дрожала, шипя. Кисточка хвоста беспокойно дрожала. Вирен протянул ей свой плащ и заботливо укутал. Смешно чихнув, она прикрылась ладошкой и зыркнула на него. Вирен ухмыльнулся, пожимая плечами, показывая, какая это ерунда. — Спасибо, — прошептала она. — Когда меня переводили в Роту, я вовсе не думала, что все слухи про вас — это правда… — Те, в которых мы едим младенцев? — Нет, что вы семья. Робко улыбнувшись, она нахмурилась. Вирен попытался вспомнить, где раньше служила Амонея: ему говорили об этом, а он не запомнил. Кажется, была стражем где-то на Втором круге, где служили сильнейшие маги: Кара предпочитала всех их держать на коротком поводке. Пару раз Вирен бывал там, но ветреная и дождливая погода Второго ему ничуть не понравилась, а на колдовство он и у себя дома мог поглазеть. — Ничего, со временем привыкнешь, — пообещал Вирен. — Многие новобранцы смущаются, но потом втягиваются. Понимаешь, когда сражаешься с кем-то, прикрываешь и заботишься о его ранах, начинаешь принимать его как брата или сестру. — И не ссоритесь? — изумилась Амонея. — Ну, какая семья — да без ссор? Еще и такая большая! Конечно, бывает, но в бою это никогда не должно иметь значение, за этим наши офицеры следят особо. Знаешь, вообще-то лейтенант Волк и Нииран раньше не слишком друг друга любили, — объяснил Вирен маленькой демонице. — Они оба были наемниками, поссорились… Этот кривой шрам у Ниирана на морде оставил топор нашего лейтенанта! — Да я и сейчас его не очень жалую, — немедленно оскалился маг, косясь на Волка. — И не смотри так: не думай, будто ты мой командир, я стану танцевать на задних лапах! Волк издал какое-то тяжелое ворчание и придвинул к себе винтовку. — А почему они поссорились? — шепнула Амонея, подергав Вирена за рукав. — Бабы, — философски вздохнул он. — Точнее, из-за одной конкретной… — Ты о моей жене так не говори, а то как прокляну, облысеешь!.. — завелся Нииран. Однако угроза его — как для Высшего боевого мага — была так смешна и детска, что Вирен фыркнул и коварно заухмылялся. — Малóго не трошь! — взвился Волк. — Но это ничего! — решительно заявил Вирен, перекричав обоих; довольно ухмылялся. — Мало ли, у кого какое прошлое — все не так важно. Зато теперь мы одна семья, и это главное! Правда? Нииран, устало вздохнув, ласково потрепал его по макушке и передал Волку миску с кашей. — Правда, — тихо буркнул тот. Они как будто собирались огрызнуться снова, как Вирен почувствовал что-то. Он одним из первых задрал голову к небу, ловя резкий порыв ветра. Похолодало еще сильнее, и раздалось… нечто. Громкое, внушительное рычание. Ничуть не похожее на резкие вопли гарпии — оно было раскатисто и долго, громогласно. Когда рык отзвучал, среди горных пик еще гуляло долго захлебывающееся эхо, от которого гуляли мурашки. — Что за черт? — прохрипел Кость. Все его рунки рассыпались. — Это не магия… — Нииран изумленно вертел головой. — Какой-то зверь… — Глядите! — Вскочила Амонея, и с ее плеч свалился плащ. — Гарпии… Они все прятались. Немногие из них, кто еще мелькали в небе, бросились врассыпную, взмыли к своим норами — к тем пещерам, в которые невозможно было протиснуться. Они делали это беззвучно, словно боялись чего-то, и гвардейцы тоже забеспокоились… — Гасите костры, скорее! — прикрикнул Волк, и маги кинулись к огню, щелкая пальцами и призывая его потухнуть: сделать это было куда проще, чем зажечь пламя. Они притаились, и Вирен испытал желание пригнуться к земле. Вцепился в попавшуюся под руку винтовку, вскидывая ее в небо, но Волк силой опустил ее к земле, словно побоялся, что нечто, бушевавшее там, почует его злое намерение и обратит гнев на них. Но больше ничего не случилось. Что-то тяжелое, прошуршав над ними, сгинуло. Гвардейцы еще долго опасались пошевелиться. — Что это мы замерли? — наконец спросил Вирен. Неприятно было думать, что они все напугались, оробели перед чем-то — пусть оно было больше и сильнее их. Но теперь, словно разбуженные его окриком, все встрепенулись и переглянулись с изумлением и стыдом. А лагерь ожил. Спавшие вылетели из палаток; караульные пытались пробиться к Волку с оправданиями и докладами — как будто они что-то могли сделать, предупредить и как будто это нечто не упало на них с небес… Все до ужаса напоминало войну с ангелами, которую Вирен знал по родительским рассказам. Беспомощность — незащищенность под вышиной враждебных небес. Еще и таких темных, навалившихся, чернильных и беззвездных — такого неба никогда не было в Аду. Толпясь в центре ущелья, они представляли легкую мишень, так что Волк шуганул всех, чтобы расходились. Маги напряженно бормотали, возводя защиту поверх уже стоявшей, слышались тихие вскрики и скрип зубов: колдовать в Тартаре было сложно. Половина лагеря, где обосновались демоны купца, тоже всполошилась, и наемники плотным боевым строем окружили повозки. Гомон не прекращался. Была бы у них цель — конечно, гвардейцы бы открыли огонь, но стрелять оказалось не во что, вот они и толклись на месте нелепо и кучно, донимая расспросами ничего не понимающих командиров. Вдобавок ко всему раздался стон со стороны госпитальной палатки: они разбудили и растревожили раненых… — Думаю, ответы нужно искать у наших любезных хозяев! — решительно воскликнул Нииран. Что-то напало на него: яростное чувство, вскипевшее, выплеснувшееся. Пылающие в боевом трансе глаза казались углями. — Идем, — велел он, поманив за собой ближайших солдат для прикрытия. — Где-то в глубине души они боятся нас, так что, если нас будет несколько… — Я с тобой, — ответственно кивнул Волк. — Когда ты в этом своем трансе, беспомощней щенка. Клацнув зубами, Нииран ощерился, но промолчал. — Вы слышали? — совершенно по-идиотски спросил подбежавший Рыжий, потому что не услышать ужасающий рев было попросту невозможно, и Вирен подавил желание истерически расхохотаться ему в лицо. Рыжий не мог устоять на месте: кажется, его пробрало до костей. — Постойте, я с вами! — поспешил за Волком, кидаясь к нему. — Я помогу… пригожусь… — Постой! — окликнул его высокий наемник. То был приближенный Вахзы, который обычно передавал повеления купца и служил при нем и адъютантом, и военным советником. — Останешься здесь, господин Вахза велел укрепить защиту… Возьми плетение справа. Не способный сопротивляться, Рыжий медленно кивнул. С надеждой взглянул на Волка, Рыжий немо взмолился об освобождении, но тому вовсе не хотелось спорить с Вахзой, его сейчас заботило нечто иное. — Я потом обязательно все тебе расскажу! — на бегу пообещал Вирен, но тут вернулся на несколько шагов назад, огляделся и негромко, но серьезно велел: — Найди Ринку, она куда-то пропала. Не дело гулять одной, если тут такая дрянь водится. Понял? Удивительно, но его голос прозвучал как офицерский приказ, и ошалевший Рыжий кивнул и умчался куда-то, подозванный магами купца. Не успел Вирен вполне насладиться ощущением власти, его бесцеремонно уцепили за плечо. Это, конечно, был Волк, который мог бы Вирена сгрести в охапку и унести. За ними увязалась Амонея: Зарит приказал ей прикрывать Волка. Пожалуй, именно она быстрее и точнее всего могла бы подстрелить белую гарпию, защищая командиров. Винтовка угрожающе лежала в ее тонких руках, она часто оглядывалась, особо пристально глядя в небо. Гарпий не было видно. По тому, как быстро они спрятались, не паникуя и не наталкиваясь друг на друга, было видно: это случалось не впервые. Злость Ниирана была понятна: не предупредили, утаили, а сами тихо порскнули в норы, как перепуганные мыши. Оставили на растерзание. А белая предводительница все-таки пришла на зов: Нииран больно требовательно драл нити изнанки, даже Вирен почувствовал отголосок. Невозможно было не откликнуться. И гарпия спустилась, тихо шурша перьями, внимательно глядя на них, чуть склонив голову. Заговорила. Это были не слова, а будто бы шуршание ветра. Словно она пыталась что-то произнести, но забыла человеческую речь и пыталась вспомнить. — Опасность, — перевел Нииран. — Смерть. Это было нечто, чего гарпии очень боятся. Долго, очень долго боятся и не хотят даже биться, потому что знают, что это бесполезно. Они… Хотели просить… Сложно разобрать, блядь, ну почему все так запутанно, — проскрипел он. — Не перестарайся, у тебя кровь, — заметил Вирен, обеспокоенно помахав рукой около носа. Чертыхнувшись, Нииран вытерся рукавом мундира. — Огонь, — нахмурился Нииран. — Магия, железо… О, она, кажется, про винтовки! — воскликнул он, обрадованный догадкой. Беспорядочные выкрики Ниирана напоминали речь безумца или пьяного, но все внимательно его слушали. — Она думает, это какое-то колдовство! И просит, чтобы мы им… ну, обернули его против существа. — Она хочет, чтобы мы убили… это? — пораженно спросил Волк. Нииран снова прислушался к чему-то, тоже склонив голову по-птичьи, и от этого Вирену стало как-то не по себе. — Похоже на то. Говорит, все равно оно не даст уйти. Оно знает, что мы в горах, но пока не может сообразить, что гарпии дали нам приют. Выходит, останься мы там, внизу, было бы хуже… — Так вот почему Кость не может дорогу нашарить — что-то нас не пускает? — перебил Вирен. — Прости. А что это? — Они не понимают… Нечто громадное. Пугающее. Оно их… жрет, что ли? — слабеющим голосом бормотал Нииран. — Проклятый ебаный мир, они здесь едят друг друга, просто чтобы жить, — беспомощно захрипел он. — Они умирают. Их народ исчезает бесследно. Эти гарпии — они ведь крепко друг за друга держались, помогали, врачевали раны по мере сил, сперва пропускали к пище самых слабых и беспомощных. И все равно их было куда меньше, чем способно было уместить ущелье: даже принимая гвардейцев, они не чувствовали тесноты. — Почему? — любопытно вылез Вирен. — У них что, дети перестали рождаться? — Сейчас… покажет, — изумленно передал Нииран. И качнулся навстречу гарпии, не удерживая равновесие, и она как-то чопорно заклекотала, отмахиваясь от него широкими крыльями. Белая гарпия казалась величественной, как умирающая, но почитаемая всеми королева. Видя в ней страшную обреченность, Вирен не смог не проникнуться — непонятно, инстинктивно. Она была вынуждена наблюдать, как погибает, медленно стирается ее народ. И тут-то гарпия неожиданно повернулась к нему, и снова Вирен почувствовал, как нечто вторгается в его мысли. — Почему она показывает на меня? — занервничал Вирен, вертя головой. — Она хочет меня съесть? Что? Несмотря на волнение, Нииран тихо рассмеялся. У него едва ли было достаточно ответов, однако он так же внимательно рассматривал Вирена, что стало как-то неуютно. Гарпия повернулась, но не взлетела, а, царапая когтями по твердой сухой земле, направилась к дальней скале, загораживавшей восход солнца. Гора была большая, массивная, с острой пикой. Найдя неприметную тропку, гарпия поманила их крылом, принялась подниматься сама. Махнув рукой, Волк велел следовать за ней. Молчали, озираясь, хотя и не слишком боясь: победить четверых демонов одна гарпия не смогла бы. Но мысль о засаде ненадолго взволновала Вирена и заставила напрячься, дышать глубже, чаще. Наконец, они поднялись; стала различима среди выступов незаметная сначала пещера. — Значит, сюда приходил кто-то, у кого не было крыльев! — шепотом заявил Вирен, дергая за руку Волка. И, оглянувшись вниз, почувствовав легкое головокружение, пнул мелкий камушек во тьму. Сглотнул. — Мы на верном пути! — убежденно заявил Вирен. — Здесь были… ну, может, не демоны… Какие-то эти, гуманоиды! Может, те самые, что жили у подножия гор? Из пустой деревни? Волк думал, а когда он погружался в размышления, ни слова от него было не добиться. Никто из спутников не разделял любопытства и возбуждения Вирена, осознавшего, как близко они подобрались к раскрытию одной из загадок. — Что такого она увидела во мне? — спросил Вирен, глядя в спину гарпии. — Она думала про нечто… не знаю, это слишком необъятно. Какая-то сила, в ней она видит нечто вроде… божества? — Нииран нахмурился, снова провел ладонью под носом, размазывая черные полосы. — Нет у меня никакой силы! — торопливо выдавил Вирен. — Думаю, дело в твоем отце, — так же тихо заметил Нииран. — В смысле… я про Яна конкретно. Денница, как же с тобой сложно. Когда мы долгое время находимся с кем-то рядом, на наших аурах остается… осадок. Ян и наш командир, но родительские узы священны. — Или, возможно, она чувствует силу Сатаны, — вставил Волк. — Как славно, что у нас такой большой выбор, — фыркнул Вирен. — Подождите, я не очень понимаю, — замялась Амонея, словно стесняясь своего незнания. — Что такого с капитаном?.. — Ты никогда не думала, почему нас зовут Ротой Смерти? — Потому что вы ударный отряд… Или… О. О-о-о, — значительно протянула она. Она замолчала, дальше поднималась в тишине, вновь прижимая к себе оружие. Зацепившись когтями за край обрыва, гарпия терпеливо ждала их, и в выражении ее диковатого и, если признаться честно, вовсе не красивого лица читалась легкая насмешка. Они могли обладать магией, изобрести огнестрельное оружие, но гарпии все еще были сильнее хотя бы потому, что умели летать. Как и многие мальчишки, Вирен, видя порой легкость, с которой Падшие взмывают к облакам, мечтал о полетах. Его тянуло туда, и он подолгу размышлял о временах, когда демоны смогут наконец-то пересобрать человеческие самолеты для адских небес. Но от крыльев он не отказался бы: пока они шли к пещере, успел устать и украдкой вытирал со лба выступивший пот. Стараясь дышать через нос, чтобы не давиться воздухом, Вирен не хотел показывать слабость. Ждать все равно пришлось: Нииран, привалившись к охладевшему камню, вздрагивал, кривился. Боевой транс и связь с гарпией и так выпивали все силы, так еще и пришлось торопливо взбираться наверх. Подойдя к магу, точно забыв про свою усталость, Вирен поддержал его, позволяя опереться: они были одного роста, и сделать это у него получалось куда удачнее, чем у массивного Волка или маленькой демоницы. — Спасибо, — шепнул Нииран, будто стыдясь чего-то — может, давешних угроз облысением. — Ничего, — искренне улыбнулся Вирен. Он лучше других знал, как часто боевые маги перенапрягаются: и лучший его друг, Рыж, и отец, Влад Войцек, — все они, бывало, выматывали себя ради общего блага. Над ними сомкнулась темнота. В пещере не пахло сыростью, как Вирен ожидал; напротив, здесь было как будто жарче и душнее, чем в прохладе тартарской ночи. Не иначе как магия: и верно, знакомая щекотка пробежала в основаниях рогов, по старым шрамам от колдовского пламени. Колеблясь, на шажок отступила Амонея, но наткнулась спиной на замыкающего Волка и зашагала вперед. — Свет, — попросил Волк. Гарпия, кажется, лучше них видела в темноте и не стала задерживаться, однако ориентироваться на ее расплывчатый белый силуэт было опасно. Вперед уходил узкий темный рукав — куда-то в глубину горы. — Если покажется, что это ловушка, стреляйте, — велел лейтенант Вирену и Амонее. — А лучше рубите: не дай Денница отскочит рикошетом… Не сразу, но Нииран выдавил из себя осветительное заклинание. Он казался мертвенно бледным, темный шрам чернильно перечеркивал лицо. Ступая за ним, Вирен жалел, что ничем не может помочь и что Рыжего оставили внизу. Сгусток света завис над их головами, как потерянный светляк, вращаясь вокруг оси и бросая на стены угрожающе длинные, изломанные тени. Идти пришлось не так далеко, а может, время исказилось. Вирену совсем не хотелось спать, хотя час был поздний, он постоянно озирался, первым заметил расширение туннеля. Под ноги попались выступы, и Вирен подумал, что когда-то это были ступеньки, выдолбленные в камне, но они стерлись. В стене, которой Вирен касался боком, виднелось едва заметное углубление — подобие перил. Но теперь камень под ногами сгладился, и взбираться по нему было не так-то легко. Тем не менее, преодолев резкий подъем, они оказались на удивительно чистой и просторной площадке, и, если б не кромешная темнота, разбавляемая слабеньким световым заклинанием, и неясная тяжесть, Вирен бы не подумал, что оказался в горе. Круглая площадка была окружена выростами камней — они поднимались, неразделимые с буроватой горной породой, и не казалось, будто их притащили откуда-то снаружи. Да и не прошли бы они сквозь лаз, в котором Волку приходилось идти, нагнувшись. Теперь он расправил мощные плечи и оглядывался. Недобро показывал клыки. Камня было четыре, и Вирен поспешил к ним, чтобы рассмотреть лучше, несмотря на тревожные окрики командиров. Он был не так глуп, чтобы трогать, но, оббежав каждый вокруг оси, Вирен выяснил важную ведь: они когда-то были покрыты рисунками, от которых теперь остались неглубокие царапины. Засечки, может, и сложились бы во что-то, но не хватало света. Приблизившись к одной из стен, Амонея указала на небольшое чашеобразное углубление, потом, пройдя кругом, обнаружила еще несколько таких. Нагнулась к одну из них, тщательно принюхалась и расчихалась от пыли. — Пахнет резко, точно смолой, — отчиталась демоничка. — Наверное, с их помощью освещали зал, но теперь все выветрилось. Жаль, — добавила она. В темноте ей тоже было неуютно. — Не пробуй ничего! — вмешался Волк, точно с неразумным ребенком говорил; иногда он забывался и говорил очевидные вещи — сильно же он волновался. Кивнув, Амонея отошла от чаш, однако с интересом мазнула пальцем рядом, потерла — ничего… Гарпия сидела на одном из камней и свысока взирала на гвардейцев. Сорвалась с него, захлопала крыльями и полетела дальше — Вирен и не подумал бы, что зал не заканчивается, что в нем есть еще углубление… То был алтарь, напоминающий церковный, человеческий: Вирен видел на картинках. Правильно обтесанный камень, по которому струилась засохшая черная кровь — вот что он различил издалека. Подойдя ближе, рассмотрел несколько костей, череп. Мелкие зверьки — размером с кошку. — Им нечего есть, но они приносили жертвы? — недоверчиво охнула Амонея, тоже угадавшая место поклонения кому-то… чему-то… Вирен даже в собственных мыслях не мог найти названия, не то что произнести. От алтаря разило тяжелой, грубой силой. Не зря Нииран сравнивал это с ударом дубиной: Вирена оглушило, и он оторопело молчал, жадно дыша спертым воздухом. Вид у алтаря был самый угрожающий, и при виде кровавых жертв (пусть это и были всего лишь животные) становилось дурно. Или это было от железного запаха — Вирен чуял, что камень окропили недавно. За алтарем, на стене, было выцарапано несколько символов, по центру темнела знакомая руна. Куда крупнее, чем зарисовка Рыжего в журнале. Четче, чем та, что была найдена на стене: там ее подтерли время, ветер… Та же форма: нечто, напоминающее крест, но с засечками — внизу, по бокам… Под боковыми засечками было по точке, которых Вирен раньше не видел — на доме они не сохранились. Вся руна была острая, угловатая. Точно впивалась в глаза. Захотелось прикоснуться, почувствовать выемку в камне подушечками пальцев, но Вирен поборол опасное желание: он знал, что нельзя поддаваться чужой магии. — Это не столько руна или буква, — понял Нииран, прервав молчание. — Это подпись. Имя. Нечто вроде наших сигилов. У каждого Высшего демона был сигил — старая аристократия Ада вся была магами. Как был и у Сатаны — сигил Утренней Звезды Кара унаследовала у павшего Люцифера, и он, Вирен, как признанный ее сын, мог даже им подписываться, однако чаще всего не заморачивался рисованием сложных печатей. — И чей он? — беспокойно спросил Вирен. Знал, что Нииран ответит. — Одного из Всадников, полагаю. Не знаю, кого… — Я знаю, — прогудел Волк. — Это весы. Мы во владениях Голода. Вирен вздохнул: все обретало смысл. И сухая, бесплодная земля, и отощалые гарпии, вечно жаждущие пищи, и даже та жалкая и мерзкая крыса, что, оглодав, рискнула в одиночку напасть на отряд вооруженных демонов. Их вывернула сила — или сила вскормилась их желаниями, их отчаянием? Гарпии молились Всаднику, но, должно быть, не знали, что он покинул их окончательно, сошел в Ад, а потом сгинул где-то в истории: последний раз о них слышали незадолго до Исхода. Но белая птицеженщина продолжала исправно приносить своему мертвому богу куски, мучаясь и недоедая, слабея сама. Вирен стиснул зубы: этот Всадник не заслужил преданности… — Она считает его… тем, кто дал им жизнь, — пояснил Нииран, когда белая гарпия вновь заговорила, не скрывая волнения. — Отцом? — удивился Вирен. — Разве это возможно? У Всадников не может быть детей… Ну, по крайней мере, Ян мне так говорил. Они не вполне живы, разве нет? — Не понимай все так буквально. Это метафора — она общается образами. Голод создал их, они… Тут Нииран прервался на самом интересном: Вирен искренне ненавидел такие моменты в детстве, когда сказку вдруг откладывали, обещая ему дорассказать следующей же ночью, а он мучился и тревожился, мечась в постели. Вот и теперь Вирен едва не поторопил мага нетерпеливым вскриком, но Волк сурово опустил ладонь на его плечо, призывая к тишине. Не обращая внимание на них, Нииран глядел в глаза гарпии, поглощенный чем-то на глубине круглых птичьих зрачков. Когда отвлекся и обернулся к ним, лицо Ниирана побледнело почти до серости; Вирен испугался: не упал бы. Но маг справился, облизал пересохшие губы и зачастил, иногда путаясь в словах. — Они должны были быть оружием. Армия Всадника, вечно ему преданная, беспощадная… Другие отправляли в бой почитателей и выращенных специально зверей, но Голод первым обратился к небу. Кажется, он слышал, что в других мирах есть существа, способные подняться в небо… Наши клятые ангелы. Или, может, кто еще. Слушая Ниирана, Вирен разглядывал белую гарпию. Она сидела, спокойно чистила перья, словно речь шла не о ней и не о ее народе. — Он собрал жителей предгорных деревень… — Говорить Ниирану стало будто бы труднее. — И сплавил их с птицами. Мерзкая магия приращения. Выжили одни женщины, их ауры легче менять, это… да не важно… Их изменили здесь, в этом каменном круге. Это капище. Гарпия безмятежно молчала. Не помнила она, как ее переделывали, пытая? Или помнила, но по-прежнему была верна хозяину — потому что не могла иначе?.. — Значит, поселение было пусто?.. — задумался Волк. — Потому что уцелевшие его жители — перед тобой. Той деревни и некоторых других. Когда приходят воины Всадника, невозможно отказаться. — Нииран поморщился: он точно вспомнил что-то неприятное, жестокое. — Их собрали и обратили. Эта гарпия помнит множество битв, в которых она терзала врагов Всадника… — Но вот Всадники покинули Тартар, а их оружие осталось здесь, выкинутое, никому не нужное, — завершил Вирен. — Это подло: бросать кого-то, кто тебе так доверяет… — Ведь ты бросил бы коня, если б никак не мог его увести с собой. Он животное, хотя и верное, нужное. Так и гарпии для Всадника были не более чем хорошим оружием. — Но ведь они живы! Разумны! — беспомощно заспорил Вирен, когда ему показалось, что Нииран оправдывает зверство Голода. — У них есть души? Конечно, есть! Вы же общаетесь, связывая ауры. И ты еще говоришь, будто гарпии — оружие? Он видел, что эти существа заботятся друг о друге, что чтят предводительницу, что они умны — гарпии не были легкой добычей, и без винтовок демоны бы их не победили. И не заслужили они долгого страдания, непременно заканчивающегося для них смертью… — У них, не природных существ, не может быть потомства, — заметил Нииран. — Они медленно умирают. Голод, хищники… И то, что живет в горах. Поэтому они так испугались нашего прихода — и потому же просят о помощи. Готовый отказать еще каких-то полчаса назад, Вирен теперь крепко задумался. Ему было жаль гарпий — несвободных, привязанных кем-то магией. У них наверняка были семьи, родные, и все это беспощадно стерли, выковав из них оружие. Когтистую силу, падавшую с неба на головы врагам. Разве великих беспокоят чужие желания? Смотреть тут было больше не на что. Выйдя из пещеры, Нииран еще долго стоял на площадке перед ней, глядя вниз, на вновь разгоревшиеся огоньки лагеря. Но взгляд его не был направлен ни на что конкретное, блуждал… История гарпий точно тронула и его. Белая гарпия же, словно исполнив свой долг, поспешила удалиться: удивительно ловко для такой громадины она прошмыгнула в одну из расщелин, до которой демоны не могли добраться. Но вскоре вернулась и стала наблюдать, сидя поодаль. — Это нечто, чего боятся наши маги, — пояснил Нииран, почесывая бровь. — Что появится сила, сравнимая с Богом, способная что-то создавать. Пока что они сплавили уже живущих существ, но кто знает, на что еще способны были бы Всадники… Создать новую жизнь. Если это так, они подобны нашему Господу. Он сказал это и брезгливо поморщился: с Богом и его ангелами Ад воевал с самого начала времен, и маг наверняка помнил Последнюю Войну и ее кровавый ужас. Все они могли ненавидеть Бога, могли желать ему гибели, но силу Его не признать было невозможно. — Все равно… это мерзко! — не выдержал Вирен. Ему сдавило горло. — Нельзя играть чужими телами — точно гребаные пазлы собирая! Вряд ли эти женщины желали стать покорным оружием. Они что — вытаскивали их из домов, магией сливали с птицами? Слабых — в расход? Сильных — на поле боя? Да это изуверство! Это, блядь, чудовищно! И почему после всех этих извращений они молятся на него? — Ты бы умер за капитана Яна? — шепнула Амонея. — За Всадника? Может, и их преданность столь же велика… — Он мой отец! — зарычал Вирен, надвигаясь на нее. — Он никогда не послал бы меня на смерть, как и любого из нас! Даже тебя, хотя вы не знакомы — все равно ты часть Гвардии! И не смей говорить, что он похож на это… существо! Он человек. Ему так мерзко стало, что Амонея судит, не зная Яна — совершенно ничего не понимая. Испуганная, она отшатнулась — должно быть, лицо его было страшно; Вирен и сам не заметил, как сжал кулаки. Волнуясь, белая гарпия смотрела на него. В который раз Вирену показалось, что она понимает куда больше, чем признает, однако она издала какой-то клекочущий звук. Читала интонации, дрожания аур. Вирен не был магом, но понимал: его ярость вспыхнула спичкой. Может, сейчас он бы и мог вдарить по кому-нибудь природной магией… Нииран поднял руки, музыкально поводя по невидимым линиям — спрашивал что-то или объяснял, что Вирен вовсе не опасен. За несдержанность стало стыдно, но в тусклом свете магии Вирен замечал, что не одного его болезненно перекосило. Помрачнел и Волк. — Может быть, стоило сюда идти с капитаном, — проворчал он. — Он больше поймет в том, что здесь творится, в делах Всадников… Орать на лейтенанта Вирен не мог; он исподлобья глянул на Волка, засопел. Лучше других он знал, как Ян чуждается случайно заполученной силы, как он непривычен к магии — ее мощь огромна и, несомненно, опасна, вот он и не пользовался ей. Жил человеком — или демоном, уж как посмотреть. Вирен был уверен: Ян — с его жаждой справедливости, с искренней верой в закон — первым бы скривился, увидев деяние Всадника. За верность следовало вознаграждать честно, а не превращать в чудовище, полностью подчиненное, лишенное сомнений. Знали ли жители Тартара, что такое честь?.. — Давайте спускаться, нас заждались, — предложил Нииран. — Еще немного — и сотворят какую-нибудь глупость… Да и волнует меня то, что водится в этих проклятых горах. Вирен, ты как?.. — Я в порядке, — соврал он. И выдавил улыбку.

***

Тартар, Красные горы, поселение гарпий [дописано торопливо]

Я старался не думать о том, что здесь мне предстоит столкнуться с деяниями Всадников. Я привык к Яну, к самому честному и справедливому человеку, которого я знаю, к своему, блядь, отцу, но теперь я слишком часто вспоминаю о силе, что ему досталась. И мне не хочется, чтобы эти знания что-то изменили. Чтобы заставили меня забыть, как он отгонял мои кошмары и учил держать саблю, протирал спиртом разбитые коленки и, ласково улыбаясь, рассказывал о чудесном мире людей. У Кары есть клинок, когда-то принадлежавший Люциферу, но ведь это не значит, что она пойдет по его стопам? Гвардия под ее началом нашла для Ада новую тропу. Так и сила Всадника в уверенных руках может принести больше блага, чем горя… И все равно — это та же сила, что выломала жизни сотен женщин и превратила их в вечно голодных жутких чудовищ. Невольно я вспомнил разговор, случайно услышанный за закрытой дверью. Я как раз убедил родителей отослать меня в Тартар и почему-то остался, хотя и знал, что подслушивать — дело подлое и недостойное. То был кабинет Кары, и я, должно быть, крайне забавно выглядел, прижавшись к обсидиановой стене возле личной комнаты Сатаны, но, к счастью, в коридоре так и не появился никто из прислуги. Они думали, я ушел, скатился с лестницы, окрыленный разрешением. Верили мне достаточно, чтобы не проверять амулетом, и оттого становилось еще стыднее. Я слышал, как они перебросились парой незначительных фраз, потом кто-то встал, отодвинув стул со скрипом, налил из графина в стакан. Я слышал, как журчала вода. Потом они вернулись ко мне, и меня приморозило к стене от сдавленного шипения Яна: «Мы не знаем, что таится в Тартаре! — воскликнул он отчаянно; я никогда не слышал его таким встревоженным. — Погибель — то, что превратило этот мир в обломки. Нам Тартар всегда нес одни лишения. И я не могу посылать туда своих солдат! Нашего сына!» И, хотя его выступление грозило мне остаться в Столице и ловить ушлых воришек на базаре, я вдруг почувствовал накатившее тепло. «Он уже давно не ребенок», — позванивал железом усталый голос Кары. Это Влад с Яном были людьми — по крайней мере, по рождению. В их мире принято было опекать детей, Кара же, подобно многим демонам, выросла в эпоху вечной жестокой войны — и что с того, что она воевала поначалу на другой стороне. У нее детства не было. Не было и у Яна с Владом; они мало об этом говорили, а я старался не настаивать, прекрасно сознавая, какую жуткую боль могут принести воспоминания. И они делали все, чтобы мое было ярким и мирным, и за это я был им благодарен. «Бросьте, он умеет сражаться — мы научили Вирена всему, что сами знаем, — заметил Влад. — Если мелкий хочет погеройствовать, не нам его останавливать. Вспомните себя в его возрасте. Я лично бил морды и ездил на мотоцикле, на который у меня даже не было прав…» «Я учился», — буркнул Ян. Он, впрочем, никогда не укорял меня в том, что я не стал поступать. «Если кто-то и сможет справиться со всеми чудовищами Тартара, так это Гвардия, а Вирен — не только наш сын, а сын всей Роты и всей Гвардии», — решительно заявила Кара. И я, как последний дурак, распахнул дверь и явился на пороге, охваченный вдруг желанием их крепко обнять. Правда, они немного поворчали, что я остался подслушивать, но быстро оттаяли… Именно этот момент я вспомнил, когда Амонея попыталась сравнить Яна и того, другого Всадника. Наверное, я зря заорал, нельзя так — меня Ян же учил быть справедливым и добрым, но я ничуть не жалею, что вступился за него. Наверное, если я решу опубликовать журнал, нужно кое-что пояснить. Даже Амонея, много слышавшая о Гвардии в страже, не разобралась, чего уж говорить о гражданских: мы не хвастаемся проклятиями. Всадники сгинули незадолго до Исхода, кто-то говорил, что их видели в пылающем Раю — и там они погибли. Когда спустя несколько лет люди наткнулись на Смерть, она была достаточно слаба, чтобы ее схватили. Ян нашел ее раненой, умирающей; он клялся чуть не на крови, что Всадница умоляла об избавлении, не в силах выносить боль. А убивший Бога, как известно, сам становится Им.

***

Сведенные пальцы немного ныли, карандаш впивался в руку. Он писал много и торопливо: сначала изложил услышанную от гарпии историю, леденящую душу, а потом сам не заметил, как стал заносить свои воспоминания о родных. Словно боялся забыть, растерять то, что действительно было важно. Вирен залез рукой под рубашку, нашарил амулет, который перед отправлением отдал Эл. Камушек теплился, нагретый от его груди, и в нем совсем не чувствовалось магии — так слаба была связь с Адом. Он чутко поднял голову, когда полог палатки зашевелился. Поспешил убрать подвеску, точно застыдился чего-то. Перед ним стоял Рыжий, взъерошенный и недовольный, какой-то особо растерянный. От него крепко разило холодом и табаком. — Я уж думал, ты ночевать не придешь… — протянул Вирен, немного успокаиваясь. — Ринки нигде нет! — рявкнул Рыжий, но тут же понизил голос, чтобы не тревожить спящих. — Я пошел по ее следам, она пропала где-то к западу. Там опасный спуск, я… волнуюсь, — признался он. — Не могу искать один. Да и если со мной что-то случится, кто-то другой должен рассказать об этом в лагере. Понимаешь? — Ты просишь, чтобы я пошел с тобой? — спросил Вирен, прищурившись. Завозился, поднимаясь, торопливо засовывая журнал поглубже в свои вещи. — В общем… да, — смутился Рыжий; ему, Высшему магу, наверняка было неловко просить о помощи. — Пожалуйста. Я б не бегал так, если бы не твой рассказ… Ту херню, что над нами летала, боятся даже гарпии, а они не из пугливых. Как бы Ринка на нее не наткнулась. Она… — Конечно! — воскликнул Вирен. — Я с тобой! Постой, я револьвер найду… И нужно предупредить остальных. Облегченно вздохнув, Рыжий кивнул. Не заметить, как он двигал пальцами, нервно накидывая заклинания, было невозможно, но теперь он хотя бы попытался успокоиться и улыбнуться.