Вверить жизнь

Глава 4

      Как бы ему ни хотелось поспешить, он не мог. Идти почти на ощупь запутанными полутёмными коридорами, загромождёнными различным мусором, было большой проблемой. Задача осложняется ещё и опасными для жизни преградами. Одно неосторожное движение — и ты уже нанизан на штырь, торчащий в полу, или валишься в темноту из-за неожиданного отсутствия куска стены, чтобы спустя секунду повредить голову о валяющиеся кирпичи.       — Держитесь, Шелли… Я иду… Иду…       «Чёрт, кто только проектировал это здание?»       Ещё одна развилка, и новый крик, увлекающий в абсолютно чёрный коридор. Стайлз чувствует, что остаётся немного. В конце коридора находится комната с распахнутой настежь перекошенной дверью. Это его конечный пункт. Сердце стучит так, что закладывает уши. Руки холодеют и подрагивают. Чем ближе он подходит, тем отчётливее слышит всхлипы и стоны, полные боли.       Плечо неприятно напоминает о себе. Если он с таким трудом выломал дверь, то выстоять против альфы нет никакой возможности. Ни у одного человека нет шанса против зверя. Попытка приведёт к неминуемой смерти, либо его снова запрут, если альфа в хорошем настроении. Последний вариант уж слишком оптимистичен. Скорее всего, его просто убьют.       В душе зарождается безудержный страх. Что-то происходит в той комнате. В каких-то сантиметрах от проёма. Он стоит в темноте и боится приблизиться к свету. Боится сделать этот шаг и увидеть. Но он должен. Этот кошмар обязан закончиться. И этот шаг должен стать первым на пути к концу. Хотелось бы получить положительный исход.       Глубоко вздохнув и стиснув зубы, он делает этот шаг. Яркий свет бьёт по глазам, и первое время невозможно ничего разглядеть. Если бы зрение вернулось быстрее, то Стайлзу удалось бы избежать манёвра альфы. Но нет… И теперь он снова впивается ногтями в чужую руку, пытаясь убрать её со своей шеи. Затылок ноет от удара о стену. Альфе не нравится его сопротивление, и он снова впечатывает его в стену, а затем снова и снова, пока не опускаются руки… пока не слышит стон боли сквозь стиснутые зубы.       — Бедный. Бедный маленький Стайлз, — горячее дыхание на ухо и зловещий шёпот. — Долго же ты добирался сюда, — в голосе неприкрытая издёвка.       И Стайлз понимает, что снова просчитался. Слишком легко он смог выбраться. Если бы ему не позволили… если бы не хотели… он не смог бы и шагу ступить. Это всё была игра. Альфа отлично развлёкся за его счёт.       — И что же теперь будет делать маленький бесполезный Стайлз? Какой следующий предсказуемый шаг он совершит? Может быть, сразу начнёшь умолять меня? Это принесёт больше пользы, чем судорожные трепыхания, которыми ты пытаешься прогрызть путь к свободе. Но чтобы прогрызать этот путь, нужны зубки… острые зубки, а ты свои давно обломал…       — Заткнись… мудак, — хрипит Стайлз, но альфа только издевательски хохочет.       — С тобой весело, — наконец отсмеялся мужчина. — Мне нравится, что ты пытаешься всплыть на поверхность, несмотря на то, что не умеешь плавать. Очень уж забавно топить тебя вновь и вновь, пока ты совсем не выбьешься из сил. И я позволю тебе доставить мне удовольствие.       Мужчина чуть отодвигается, задумчиво смотря на юношу, пытающегося сделать ещё хотя бы один вдох. Лицо красное от усилий, а глаза вот-вот закатятся, и игрушка перестанет веселить. Альфа сбавляет обороты, немного ослабив хватку, и слышит хриплый вдох, переходящий в натужный кашель.       — Ты наверняка задавался вопросом: почему я выбрал тебя или её? — мужчина кивает себе за спину, но из-за того, что находится очень близко от лица Стайлза, тот не может ничего разглядеть. — Всё до банальности просто: вы страдаете, — Стайлз удивленно смотрит на удовлетворённое выражение лица. — Ничто не пахнет так божественно, как истинное горе. Ни обида, ни раздражение, ни ревность, ни злость… а горе. Как же упоительно видеть, чувствовать, вдыхать это. Ты. Особенно ты. Смог подарить мне этот незабываемый напиток эмоций. Ты столько времени был для меня источником. Ты так часто находился рядом. Я заряжался от тебя, как от самой мощной батарейки. Ты фонтанировал своим горем, так бурно его переживал. Нет, ты, конечно, крепился. Нашёл себе дело, но, Стайлз… — он снисходительно смотрит на него. — Это были до смешного жалкие попытки. За тобой было забавно наблюдать. Именно поэтому я не трогал тебя. Мне нравилось смотреть, как тебя ломает. Как ты прогибаешься под тяжестью обстоятельств.       — Чокнутый… ублюдок, — кое-как шипит парень.       — Не буду отрицать, — вновь смеётся альфа. — Тебе удалось меня развлечь. Именно поэтому я сделаю кое-что для тебя.       Стайлз не ожидает ничего хорошего от этого обещания. Ему становится жутко от возможных перспектив. Трудно вообще предвидеть, что взбредёт в голову ненормального.       — Я покажу, насколько были жалки все твои старания. Я открою ещё одну грань твоей бесполезности для окружающих. Твой предел ещё не достигнут.       Сказав это, альфа отрывает его от стены и швыряет в противоположную сторону, прямо на середину зала. Стайлз еле успевает подставить руки, чтобы не расшибить голову.       — Посмотри на ту, к которой так спешил, — в голосе торжество.       Стайлз пытается приподняться, но руки скользят в чем-то мокром. Он словно опять в своем кошмаре, но на руках оказывается не кровь, а непонятная чёрная жидкость. Он переводит взгляд дальше и видит Шелли. Лицо перекошено от боли, из глаз не переставая текут слёзы, она хрипит и стонет, а изо рта вытекает та самая чернота.       — Шелли, — Стайлз приближается и касается её лица, нежно проводя рукой. — Шелли.       Женщина открывает мутные глаза и пытается улыбнуться, когда узнаёт стоявшего на коленях парня. Улыбка выходит измученной и кривой.       — Ста…й…лз, — хрипит она и со словами выходит новая порция чёрной жидкости.       — Нет… нет, не разговаривай… Всё… всё обязательно будет хорошо, — он тоже плачет.       — М…не… боль…но…       — Знаю… знаю, — он гладит её по волосам. — Боль пройдет… Обязательно пройдет.       — Бесполезный Стайлз больше ничего не может, как врать? — вклинивается ехидный голос. — Ты же понимаешь, что происходит на самом деле.       — Ч…то со м…но…й?       — Я… я не знаю, — он осторожно приподнимает её и обнимает, чтобы согреть. Её кожа слишком холодная.       — Как не знаешь? — натурально удивляется альфа. — Малыш Скотти, твой, между прочим, лучший друг, утаил это? Он не сказал? Как же? Как же так?       — Что он не сказал?       Стайлз не смотрит на альфу. Всё его внимание сосредоточено на женщине в его руках. На друге, которого так быстро и легко приобрёл, а теперь так же быстро и легко теряет.       — Ты же знаешь, что укус альфы способен изменить тело. Способен обратить в оборотня. Это ты и без меня понимаешь.       Стайлз слышит, что мужчина ходит вокруг них, но ему плевать на это.       — Но… вот какая незадача: чем старше человек, тем больше вероятность, что его тело начнёт отторгать укус. А есть категория людей, которая уже изначально в любом возрасте не примет сущность. Изменения наступают, но… совершенно не те. Организм очень быстро и очень мучительно начинает умирать. Он убивает сам себя.       Стайлз не верит. Этого не может быть, но тело в его руках служит доказательством этих слов.       — Так что твоя новообретённая подружка приближается к смерти. А знаешь почему? Я уверен, тебе хочется знать, почему она согласилась на укус.       — Ты врёшь! Ты напал на неё! — Стайлз впервые поднимает на альфу глаза.       — О, нет, она согласилась, — он зловеще ухмыляется. — А всё из-за тебя.       — Нет!       — Это ты виноват, что она сейчас мучается. Ты — причина её страданий.       — Нет! — парень крепче обнимает тело женщины, словно её у него отбирают.       — Боль, которую она испытывает, принёс ей ты. Она сделала выбор, и к нему подтолкнул её ты.       — Нет! — повторяет Стайлз. — Нет!       — Она была так раздавлена, узнав о внезапной смерти своей дочери. Она так плакала, но она бы это преодолела. У неё есть муж, есть друзья, есть родители. Они бы ей помогли. Но… здесь был ты. Она хотела, чтобы ты жил. И она выбрала. Каково это? Каково знать, что твоя жизнь продлена за чужой счёт? А, Стайлз? Чужая боль окупает твоё существование. Тебе приятно?       — Зачем, Шелли? — но она не слышит.       — Бо…ль…но, — неразборчиво шепчет она. — Боль…но.       — Шелли? — слёзы капают на её лицо.       — Стайлз, — вдруг взгляд чуть проясняется. — Стайлз, — совсем тихо выдыхает она. — Стайлз, — чужая рука медленно, через силу, поднимается и касается его щеки.       — Шелли, — юноша плачет.       — Я так рада, — сквозь боль в глазах едва проступают скудные искры счастья. — Так… рада… что, — она заходится в кашле.       Стайлз прижимает её к себе крепче, совершенно не волнуясь, что чёрная жидкость забрызгивает куртку.       — Я рада… — вновь продолжает она. — Ты будешь… жить. Ты будешь… Как же… больно… — очередной сильный спазм заставляет сжаться и зажмурить глаза, шипя сквозь зубы.       — А ведь это можно прекратить, — совершенно спокойно заявляет альфа, будто не происходит ничего особенного.       — Что? — Стайлзу кажется, что он ослышался.       — Говорю, что её страдания можно прекратить.       — Как? Как это сделать? Скажи! — парень готов браться за любую возможность. Он готов заплатить за этот шанс. Он готов отдать всё. Главное спасти.       — Здесь нет ничего сложного, — Стайлз не успевает опомниться, а в его руку уже вложен нож. Чужие ладони ложатся поверх и направляют острие точно между рёбер, прямо к сердцу.       — Нет!!! — кричит Стайлз.       — Нет? — с иронией. — Почему же? Тебе её не жалко? Посмотри. Посмотри, как ей плохо. Посмотри, как она мучается, — чужое дыхание обжигает ухо, а шёпот ввинчивается в мозг. — Разве ты не хочешь её освободить? Разве ты не хочешь, чтобы ей стало легче? Ей ведь больно. Посмотри, — Стайлз как заворожённый слушает этот вкрадчивый голос. — Смотри, как её лицо искажается. Смотри на эти слёзы. Слушай этот хрип. Разве ты не хочешь это прекратить? Я знаю, что хочешь. Я вижу это. Всё ведь так просто. Давай я помогу.       Стайлз чувствует, как напрягаются чужие руки и принимаются давить на его, заставляя лезвие вонзаться в кожу, но он этого не позволяет. Лишь самый кончик, пара миллиметров, углубляются в тело, делая крошечный надрез. На общем фоне эта боль незначительна для Шелли.       — Нет… — голос подводит, сорвавшись на хрип. — Убийство — это не выход! — твёрдо произносит парень.       — Ох, Стайлз-Стайлз… Ты продолжаешь меня развлекать. А знаешь почему? — он не видит, но слышит эту усмешку в голосе. — Потому, что ты считаешь, будто в данной ситуации у тебя есть право выбора.       Его ладонь крепко сжимают — не пошевелить и пальцем. Нож вновь приводят в движение. Лезвие опускается достаточно медленно, чтобы прочувствовать все грани боли, но в то же время быстро, чтобы в считанные секунды прервать жизнь.       Стайлз пытается остановить это безумие. Но, сколько бы он ни напрягался, всё без толку. Шелли пронзительно кричит, ещё сильнее и громче, чем Стайлз слышал до этого. Она хватается руками за нож и пытается выдернуть, но альфа не останавливается. Стайлз сквозь слёзы видит, как лезвие погружается в тело. Ещё мгновение — и рука женщины, так яростно сопротивлявшейся, ослабевает и падает на пол. Крик резко обрывается, оставляя после себя лишь отзвуки эха. Напряжённое тело расслабляется. Сердце больше не бьётся. Грудь не вздымается от очередного вздоха. Глаза широко раскрыты и смотрят вверх. В этом теле больше нет жизни. Шелли больше нет. Она умерла.       — Я не хочу умирать.       Она сказала эти слова, кажется, вечность назад, а проходит лишь несколько часов. Он не смог её спасти. Очень хотел, но не смог. Внезапно Стайлз осознает, что сам держится за нож. Больше нет чужих рук. Складывается такое впечатление, будто это он сам сделал. Внутри гложет чувство вины, и его ничем не погасить.       — Чувствуешь себя лучше? — насмешливо интересуется альфа. — Ты теперь стал спасителем невинных душ. Ты её освободил.       — Это было убийство, — глухо отзывается Стайлз.       — А какая разница? — пожимает плечами мужчина. — Она бы всё равно сдохла.       — Не говори о ней так пренебрежительно.       — Мне плевать на неё. Это было лишь тело, способное генерировать нужные мне эмоции, а потом оно стало бесполезным. Я выжал из него всё до последней капли.       — Это чудовищно, — шепчет парень.       — Ты такой моралист, Стайлз. Откуда это в тебе? От твоего лучшего друга? — последние два слова сказаны с иронией. — От друга, который ни во что тебя не ставит? От друга, который утаивает важные вещи? От друга, который пренебрегает твоей безопасностью? От друга, который, получив новые способности, оставил тебя далеко позади?       — Это не так, — Стайлз осторожно укладывает Шелли на пол и, закрыв ей глаза, мысленно прощается, извиняясь перед ней.       — Не говори так о Скотте! — он не позволит оскорблять своего друга.       Проблемы, возникшие между ними, касаются только их двоих. Желая хоть немного быть на равных, парень поднимается с колен и выпрямляется во весь рост, смотря прямо в жестокие красные глаза. Он делает несколько решительных шагов к альфе.       — Стайлз, хотя бы себе не ври, — смеется альфа. — Я слышу твоё сердце, — напоминает мужчина. — Скажи, сколько раз он прислушивался к твоим советам? Сколько раз он делал так, как ты говорил? Сколько раз он верил твоим словам?       — Это тебя не касается! — злится парень.       — О-о-у, не хочешь, чтобы я говорил об этом? Ну, тогда, наверное, ты и не хочешь услышать о том, что Скотт знает обо мне, — заявляет альфа, отвернувшись в сторону и состроив обиженное лицо.       — Что? Но он не… — Стайлз резко замолкает, увидев чужую ухмылку.       — Не говорил, да? — довольно растягивает слова. — Видишь, он ни во что тебя не ставит. Может быть, если бы он сказал тебе, то вы бы до всего догадались быстрее. Может быть, вы бы уже даже поймали меня, и не произошло бы столько самоубийств.       — Самоубийств?.. — в голове Стайлза метаются мысли, выстраивая чёткую картинку. Пазл за пазлом встаёт в ряд, пока он не осознаёт:       — Это всё ты, — шокировано произносит.       Он вспоминает короткое упоминание о дочери Шелли. Вспоминает излюбленное занятие альфы и где он работает.       — Ты убиваешь людей в больнице, а потом подстраиваешь самоубийства. Будто родственники не смогли пережить горе. Это всё делаешь ты!       — Как ты быстро всё расставил по местам. Я же говорил, что ты умён. А вот Скотт потерял целых два месяца прежде, чем догадался о моём существовании. И это я ещё специально ошибку допустил. Надоело охотиться без остроты ощущений. Тоже мне, защитники города. Совсем забыл упомянуть: ты знал, что за тобой присматривают? Скотт и его беты по очереди следят за тобой.       Стайлз готов ликовать, ведь он всё же не безразличен своему другу. Но его быстро опускают с небес на землю.       — О, это не для твоей безопасности, — поясняет альфа, увидев радость в глазах парня, а потом удовлетворённо улыбается, когда она погасает. — Он ведь так и не связал смерти между собой. Скотт со стаей следят, чтобы ты ничего не узнал и не влез в их дела.       Слова больно ранят. Альфа говорит жестокие вещи, но он прав. Не хочется признавать этого, но он полностью прав.       — Видишь, Стайлз, больше нет этого «мы», как было у тебя со Скоттом в детстве. Мелисса милая женщина и очень болтливая. Благодаря ей я многое узнал. Теперь есть только «он» с «его» делами. И есть «ты», кто не должен лезть в «его» дела. Тебя оставили за бортом новой жизни, не взяв с собой. У Скотта есть успех: он хорошо учится, он капитан команды, он встречается с популярной девушкой, он приобрёл много новых друзей, он сильный, он быстрый, он почти как супергерой из твоих комиксов.       Альфа прерывается, давая возможность обдумать свои слова. Он прекрасно знает, на что следует давить.       — А что есть у тебя? Дом, в котором тебе неуютно. Две работы, позволяющие сводить концы с концами. Отец, лежащий вот уже четыре месяца на грани. И одиночество. Много, много одиночества. Ты так жалок, Стайлз. Тебе не к кому пойти. Тебе некому выговориться. Твоя жизнь пуста и бесполезна. Как и ты сам. Но я могу это прекратить. Вот увидишь, никто не станет по тебе рыдать. Никто не станет скучать по тебе. Все забудут тебя очень быстро. Незачем вести подобную жизнь. Лучше её прекратить.       Слова альфы вводят Стайлза в своеобразный транс. Он слушает и слушает этого мужчину, совершенно не возражая. Он соглашается с каждым его словом. Всё, что он говорит, находит отклик в его душе. Всё так и будет. Уже сейчас всё так, как он говорит.       «Я никому не нужен. Никто не будет оплакивать меня. Никто не станет скучать по мне. Меня забудут. Друзья, знакомые, оте… Нет! Отец ещё здесь! Он всё ещё со мной! Он нуждается во мне! И если меня не станет…»       Стайлз вовремя приходит в себя. Промедли он ещё несколько секунд — и жизнь была бы кончена. Альфа замечает, что в его жертве что-то переменилось: он всё ещё испускает отчаяние, но теперь не такое сильное, будто он убеждает себя в чём-то и верит в это.       Рука сдавливает горло всё сильнее. За сегодня его пытались придушить столько раз, сколько не было за всю жизнь. Но думать об этом некогда. Стайлз даже не надеялся, что сможет силой одолеть существо, превосходящее его в десятки раз, но вот найти уловку или слабое место ему необходимо.       — Находясь на грани смерти, ты ещё цепляешься за жизнь? Какая бесполезная трата сил. Человеку не справиться с оборотнем. Я лучше! Я мощнее! Я сильнее тебя!       Альфа сдавливает хрупкую шею ещё сильнее. Стайлз больше не может стоять на ногах и, если бы не альфа, давно упал бы на колени. Лёгкие горят от недостатка воздуха. Сердце бешено стучит в груди. А эти красные глаза нависают над ним и алчно смотрят в самую суть. Ноздри раздуваются, стараясь поймать как можно больше оттенков запаха паники и отчаяния. Альфа не скрывает наслаждения, получаемого в этот момент. Он слышит, как надрывается сердце. Казалось, он даже мысли в его голове слы…       «Он слышит! — осеняет парня. — Слух оборотня в сотни раз острее человеческого, а альфа превосходит бет и омег на порядок!»       Борясь со слабостью, Стайлз решается вложить остаток своих сил в один-единственный шанс. Он сжимает и разжимает пальцы, проверяя, насколько хорошо его слушаются руки. А потом наносит резкий и неожиданный удар.       Альфа моментально отшатывается, хватаясь за голову. Он отходит назад нетвёрдой походкой и зло рычит. Он жмурится и закрывает уши руками, желая унять этот невыносимый звон.       Никем больше не удерживаемый, Стайлз падает на пол и пытается протолкнуть в лёгкие свежий воздух. Горло саднит, голова кружится от недостатка кислорода. Совсем недалеко он слышит рассерженного альфу. Если тому удастся прийти в себя раньше, ему конец.       На ноги вставать рискованно, мир ещё не перестаёт изображать карусель, поэтому Стайлз поднимается на четвереньки и старается переждать приступ дурноты. Как только ему становится хоть немного легче, он открывает глаза и ползёт вперёд. Ждать нет возможности. Слишком малы его шансы. Слева он замечает тело Шелли. Нож всё ещё торчит из её груди. Смотреть на неё больно, а от того, что он собирается сейчас сделать, становится невыносимо. Ещё раз оглядывается за спину, пытаясь оценить, есть ли у него время, — есть.       Шелли лежит в пяти шагах от него. Выход из комнаты в двадцати. Слишком много. У него нет времени думать, надо действовать. Он приближается к телу и ещё раз окидывает Шелли взглядом. Будет легче, если представить на её месте кого-то другого.       «Чёрт! Да как может быть легче? Это вообще ненормально — вытаскивать нож из трупа! Соберись, Стайлз!!! Ты должен!»       Схватившись дрожащей рукой за рукоять, парень еле смог сдвинуть её на несколько миллиметров. Сейчас он сам себе казался неимоверно слабым и беспомощным.       «Давай же, чёртова штуковина! У меня нет времени!»       Правая рука тянет лезвие, а левая давит на грудь. Неизвестно, что помогает больше: отчаянное желание, отчаянное стремление или внезапная порция адреналина в крови, но он смог. Тяжело дыша, будто переплыл океан, Стайлз поудобнее перехватывает нож и движется к выходу. Он уже может более-менее твёрдо стоять на ногах. Этому особенно хорошо способствует приходивший в себя альфа за спиной.       — Маленький засранец! — слышит он рычание, когда выскакивает в коридор на своих двоих.       Его ещё качает из стороны в сторону, но он способен двигаться быстрее. И он бежит. Не знает куда, но бежит. Спотыкается, врезается в стены, неудачно бьётся о коробки и открытые двери, но продолжает бежать.       — А ты меня не разочаровал, — доносится в спину голос альфы, эхом отражающийся от стен.       Мысли испуганно мечутся в голове. Все помещения и коридоры одинаковы, он не может понять, где находится и куда правильнее двигаться. Он отгоняет назойливо появляющийся из раза в раз вопрос о том, не ходит ли он кругами. Находясь в панике, он не может собраться и мыслить здраво. Страх мешает сосредоточиться. Он слышит голос альфы, доносящийся как будто отовсюду. И это напрягает. А ещё ему мерещатся чужие шаги совсем рядом. Они везде и нигде одновременно.       — Я уже было расстроился, что ты так легко сдохнешь. После всего, что на тебя навалилось, — альфа медленно идёт по коридорам — ему некуда спешить. Запах паники с налетом отчаяния ведёт его лучше, чем громкое дыхание и топот шагов.       — После всего, что ты так упорно старался преодолеть. После всех разочарований и вновь вспыхнувших надежд. После томительных ожиданий в конце рабочего дня, возле койки с почти мёртвым отцом.       «Заткнись. Заткнись! Заткнись!» — повторял про себя Стайлз.       — После стольких потраченных сил и бессонных ночей. После стольких втаптываний в грязь. После предательств и недоверия друзей. После потери смысла существования. Без дальнейших целей. Без шансов на благополучное будущее.       «Заткнись!!! Я тебя не слушаю! Это всё неправда! У меня есть цель! У меня есть будущее! Он ещё жив! Он будет жить! Тебе меня не запугать!»       — Всё, чего ты касаешься, Стайлз — погибает.       Парень сбивается с шага, но продолжит искать выход в этих пустых и тёмных коридорах. Ему казалось, что он отдаляется от альфы, но его голос всё равно доносится до него. Проклятый, мерзкий голос.       — Всё, что ты любишь, погибает. Все, к кому ты привязан, оставляют тебя. Ты тянешься к ним, а они отталкивают. Оставляют позади. Не обращают внимания. Не видят, чем ты жертвуешь ради них. Не понимают, как тяжело тебе.       Альфа чередует обвинения с состраданием. Он тот, кто одновременно давит на свежие раны и кто бережно их перевязывает.       — Зачем ты цепляешься за свою жизнь? Зачем ищешь выход? Почему пытаешься справиться с тем, что тебе не под силу? Остановись. Это всё бесполезно.       «Чёрта с два я доставлю тебе такое удовольствие».       — Ты бесполезен, Стайлз. Твои нелепые попытки ничего не значат. Никому не нужно твоё старание. Ты никому не нужен.       Стайлз проклинает себя за то, что слушает это. Проклинает, что не может просто закрыть уши. Проклинает, что в глубине души согласен. Согласен со всем, что говорит этот альфа. С каждым его словом.       «Почему ты просто не можешь закрыть свой поганый рот и…»       — А-а-а! — вскрикивает он и падает на пол.       Голова внезапно разрывается от резкой и невыносимой боли. Он сжимает её руками, а сам готов свернуться в позу эмбриона, чтобы занимать как можно меньше места. Полежать тихонько в углу и переждать очередной приступ. Но это непозволительная роскошь. Возможно, там, дома, когда всё закончится, он сможет позволить себе эту слабость, но не сейчас. Стайлз открывает слезящиеся глаза и тяжело поднимается на одеревеневших конечностях. Боль мешает соображать, но он упрямо старается её игнорировать.       Несколько слезинок скатываются по щекам, и Стайлз вытирает их ладонью, пачкая лицо. Он роняет нож и с трудом, держась за стену, наклоняется, чтобы поднять. Пальцы до боли стискивают рукоятку, будто не желая отпускать самое главное. Но в этой вещи его спасение, она действительно важна. Именно сейчас. Именно в данный момент. В ней заключена его жизнь.       Впереди большая дверь. Голова всё ещё раскалывается. Думать больно. Но эта дверь единственный путь вперед. Справа — стена, а слева — длинный коридор, ведущий прямиком в тупик. Выбор действительно небольшой. Дверь выглядит так, будто от одного прикосновения развалится, но приходится верить не глазам, а интуиции. После всего произошедшего сегодня, после вообще всего свалившегося на него за эти четыре месяца… ему должно повезти. Если счастье имеет свой конец, то и у бед он должен быть. Обязательно должен.       Стайлз толкает дверь, но делает лишь щель. Этого не достаточно, чтобы туда смог пролезть даже такой тощий пацан, как он. Ещё раз навалившись всем телом на дверь, он добивается увеличения уже имеющегося расстояния на пару сантиметров. И всё… Дверь встаёт намертво. Ей что-то мешает с другой стороны. Вторая створка вообще не двигается.       — Чёрт! — тихо ругается юноша.       На данный момент есть один плюс. Эти заботы отвлекают его от головной боли. С сомнением посмотрев на щель, Стайлз тяжело вздыхает. Он видит и понимает, что нет больше шансов, придётся протискиваться. Он прислоняется спиной к двери и просовывает руку, а следом и ногу. Для головы и туловища не хватает совсем немного, но пара царапин ничто по сравнению с тем, что сделает с ним альфа.       Вспомнив о мужчине, Стайлз понимает, что больше не слышит его осточертевшего голоса, нагнетающего обстановку и усиливающего и без того его отвратное состояние. Что-то изменилось, и Стайлзу это совсем не нравится.       Внезапно кто-то хватает его за руку.