Что оставил нам этот поздний час холодной темной ночи

Резервы памяти Старскрима переполнены миллионами и миллионами лет жизненного опыта, и полуразрушенные грезы первых тысячелетий были похоронены где-то в этой вечности. Но иногда и этим полузабытым мечтам каким-то образом удавалось всплывать на поверхности его сознания, и он вспоминал жизнь, которую когда-то себе воображал. В то время, которое теперь он считал своей юностью, он мечтал стать лидером великой, охватывающей всю галактику империи, процветающей благодаря научным и технологическим открытиям, культурной апроприации*, военным достижениям и непревзойденному качеству жизни для своих граждан, которые по праву бы обожали своего правителя. Что ж, в некотором смысле он все же реализовал свою юношескую мечту, и вот уже очень, очень долгое время именно он здесь лидер. Только управлял он не эвдемонической** империей, простирающейся среди звезд — вместо этого он вел бесконечный побег сквозь зияющую пустоту космоса от жуткого сверхъестественного врага, стремящегося уничтожить их в самом полном и беспощадном смысле слова. Не процветание их цель, а простое выживание было большим, на что они могли надеяться. Выживание — вот за что они боролись буквально каждый момент своего существования. Развлечения, отдых, исследования, искусство и стремление к саморазвитию — все это роскошь, которую они не могут себе позволить. Абсолютно все направлено на поддержание их корабля и его двигательных систем, несущих их впереди прожорливой орды, неустанно идущей по следу. Их жизнь была суровой и строго регламентированной: нет свободы, нет каких-либо удовольствий. Все, что они могут — это существовать и бежать. Их корабль представлял собой объединение нескольких Титанов, главным образом — Метроплекса и Карсера. Ресурсов постоянно не хватало, и они уже давно переняли карсерианскую практику использования тел погибших для починки корабля: они не могли позволить себе ничего терять. Старскрим смутно вспомнил, что когда-то трепетно относился к своей внешности и имел привычку регулярно менять тело по первой же прихоти. Сейчас такое просто немыслимо. Как и у всех остальных, если какая-то его жизненно важная часть была потеряна или повреждена и не подлежала ремонту, она лишь заменялась подручными деталями. На эстетику никто не смотрел. Сейчас его тело представляло собой лоскутное одеяло серого неокрашенного металла. Потерянные части, не являющиеся необходимыми, оставались без замены: в эти дни Старскрим мог обойтись и с один глазом. Он помнил — или только думал, что помнил? — как вечность назад он восстал против общества, в котором родился, из-за того, что ему было мало просто выживать — он хотел жить. Он хотел достигать того, о чем мечтал, и быть тем, кем хотел, и он бросил вызов системе, заставлявшей его иметь меньше и быть меньшим, чем он мог. Теперь же он сам установил систему гораздо более жесткую, чем та, против которой он когда-то шел, потому что это был их единственный способ выжить. Каждый должен быть той шестеренкой в механизме, которая обеспечивает его дальнейшую работу, потому что позволить им быть чем-то большим, значило обречь их на гибель. Выживание — лучшее, что Старскрим мог предложить им. Старскрим вошел в мозговой отсек Метроплекса. Он был совсем не похож на себя миллионы лет назад. Как и все остальные части судна, и даже все его жители, отсеки спешно ремонтировались с использованием разнокалиберных материалов, оставлявших явные следы проведенного ремонта. И так же все эстетические и просто несущественные повреждения и потертости остались без внимания. Ненужные стены и переборки удалены и переделаны, что сделало отсек больше похожим на пещеру, при этом пол опущен так, что мозговой модуль Метроплекса теперь висел над головой Старскрима. Джунгли кабельных сетей перечеркивали отсек, заполняя значительное пространство в обширной комнате, поскольку многие функции Метроплекса были перенаправлены и перераспределены в целях повышения эффективности систем корабля. Глифы, танцевавшие над мозговым модулем Метроплекса, сияли в слабо освещенной комнате непривычно яркими для их корабля цветами: они не занимались покраской и освещением, если это не имело никакого практического назначения. Все равно даже ярко раскрашенное, оно не могло бы дать больше света. Почти весь корабль очень слабо освещался, чтобы сохранить больше мощностей. Символов, освещавших мозговой модуль, тоже стало заметно меньше — Метроплекс старел и выбивался из сил под такой нагрузкой, его разум разрушался, и глифы сократились в своих частоте и количестве как явный признак этой внутренней деградации. Однако все же самым заметным изменением в отсеке стала Виндблейд. Много раньше ее часто видели здесь, однако не так, как сейчас: теперь то, что осталось от нее, было подвешено чуть ниже мозга Метроплекса, и большая часть проводов, проложенных по всей комнате, соединялась с ее расчлененным телом, поддерживая в ней жизнь и связывая ее с мозговым модулем Титана и другими системами их корабля. Ее конечности и нижняя часть туловища были сняты и использованы для починки судна, и теперь часть внутренних проводов вылезла наружу, в то время как ее голова и камера Искры остались открытыми, давая большему количеству кабелей добраться до этих самых сокровенных частей. Ее глаза и Искра светились неестественным ярко-синим цветом в этом слабо освещенном помещении, так как через нее проходило больше энергии, чем могло бы выдержать ее тело. Губы непрерывно двигались. энергетический поток перенаправлен как правители держали взгляд пульсирующего в ядре света бесконечно поворачиваясь и поворачиваясь в расширяющемся круговороте для чего резонанс солнечная панель зета перемещена в первую очередь готовы в бесконечной ночи люди пожирать город разум горит как огонь Метроплекс настолько потерял рассудок, что теперь она скорее была системным процессором их корабля, чем мозговым модулем Титана. Виндблейд была создана Каминусом — Титаном, позволившим разъединить себя и разбросать по земле ради своего народа, и Виндблейд явно унаследовала подобную тягу к самопожертвованию. После того, как они были вынуждены бесконечно отступать, Виндблейд полностью посвятила себя поддержанию разума Метроплекса и расшифровке его мыслей, и когда ей стало ясно, что Метроплекс не сможет справиться со всем в одиночку, Виндблейд предложила полностью объединить себя с ним. Старскрим рад, что она вызвалась добровольно — ему было бы невыносимо больно насильно расчленить ее и вживить в мозговой модуль корабля. Очень редко, когда у него было время, Старскрим приходил сюда, чтобы просто послушать Виндблейд; эти короткие моменты здесь с ней были единственной оставшейся роскошью, которую он все еще позволял себе. Какая-то наивная часть его надеялась, что он найдет в ее словах некое откровение, которое неведомым образом решит все, как если бы она была божественным оракулом, а не просто системным процессором, выдающим, в основном, ерунду. Однако он пришел сюда все же потому, что просто хотел побыть с ней. Он хотел увидеть ее лицо и услышать ее голос. Она была той единственной, кто когда-то превратил его мрачное существование во что-то, напоминающее жизнь, а теперь эти моменты были всем, что осталось у них. Тем не менее, сейчас, когда Виндблейд была частью корабля, Старскриму нравилось думать, что она всегда вокруг него, присматривает за ним, и, заботясь о корабле, он думал об этом как о заботе о ней. Но он понятия не имел, помнила ли она о нем хоть что-то; он не знал, сколько от нее осталось, и сколько из того, что он глубоко любил в ней, было вытеснено и уничтожено, когда ее разум полностью слился с разумом Метроплекса. Насколько он знал, ее разуму сейчас могли быть совершенно чужды такие понятия как любовь к отдельному существу. Но как бы то ни было, она — его корабль, а он — ее капитан. И он будет заботиться о ней до самого конца. А если она падет, он падет вместе с ней. Старскрим протянул руку и провел оставшимися пальцами по ее щеке, глядя на ее светящиеся глаза, взгляд которых был направлен прямо на него, вот только любые признаки узнавания в них отсутствовали. Скорее всего, она даже не видела его. Он провел рукой по тому, что осталось от ее тела, прежде чем прижаться губами к небольшому сохранившемуся участку брони под ее Искрой. Он хотел бы снова попросить нежно поцеловать ее Искру, как он делал это в их самые глубокие интимные моменты когда-то. Тогда у них было намного больше, чем-то, что осталось от них сейчас. антивещество аннулирует появляется вечная система фильтрации резервные копии онлайн вне на холодном расстоянии пустой взгляд и безжалостный поскольку солнце сходящееся к завершению через разлагающиеся вены молний бьется как барабанная дробь нарисованная в мимолетных вечных ультрафиолетовых датчиках мерцающих ярко Старскрим хотел верить, что она счастлива сейчас, в этом состоянии — она всегда уважала Титанов, поэтому он надеялся, что теперь она стала частью того, к чему всегда стремилась. Он должен верить, что она, по крайней мере, счастливее, чем он. Жизнь Старскрима и жизни людей, которых он вел через космическую пустоту, были лишены какой-либо радости или смысла, но, возможно, ее жизнь стоила того, чтобы жить, и этого было бы достаточно, чтобы он продолжал двигаться дальше. Этого было достаточно, чтобы оправдать все это. Виндблейд обрабатывала навигационные данные, которые отображали бесконечное бегство их корабля от преследователей, и иногда Старскрим задумывался, что, быть может, она нашла им убежище или спасение и направляла их к нему. Однажды их прародители сбежали из своей родной вселенной, чтобы найти убежище в этой реальности. Они заключили себя в металлические тела, чтобы взаимодействовать с материальным миром, и в конечном счете забыли, откуда они пришли и от чего бежали. Но, конце концов, спустя миллионы и миллионы лет, их враги нашли способ прорваться и выследить их и в этой вселенной, движимые либо бесконечным голодом, либо беспощадной ненавистью — после всего этого времени они все еще не могли понять мотивы своего преследователя. Питались ли они их Искрами, потому что они были их естественными врагами из родной реальности, или они пытались уничтожить их просто так, из глубокого презрения? В любом случае, их прародители однажды смогли уйти от них, и, возможно, они могли бы найти способ сделать это снова. Или, возможно, Виндблейд вела их, потому что она похожа на него, и она не могла заставить себя сдаться, какой бы безнадежной и бессмысленной ни была битва. Они оба не желали сдаваться, что когда-то и стало причиной жестокого конфликта между ними, прежде, чем объединить их. Это именно то, что Старскрим любил в ней, и после всего, что они потеряли, эта ее часть все еще оставалась с ней. там где океан встречается с небом силу бета-соединения на 42% гештальт-терапия нестабильное состояние сингулярности барионной материи которую центр не может удерживать для небесных тел продолжающихся вперед вдоль сторожевой башни некротронные мудрецы обелиска магнитная сила чтобы выковать вечное плавание *Апроприация = заимствование. **Эвдемонический — стремящийся к счастью.