Отрицание

С этого момента Коннор всегда внезапно оказывался рядом, чтобы поцеловать. Гэвин даже не успевал отследить, как получилось, что они наедине и Коннор самым тщательнейшим образом вылизывает ему рот. Тот всё время действовал так естественно и легко перехватывал инициативу, сразу же отступая, стоило Риду попробовать перехватить её самому. Это было, как игра в кошки-мышки, и кошкой был явно не Гэвин, это раздражало, бесило, злило, но самое страшное — помогало. Он чувствовал, как каждый раз при поцелуе становится легче, и как потом, после, снова хоть и не в полной мере возвращается боль. Так продолжалось с неделю, и за неё Коннор успевал перехватывать Гэвина раньше, чем появлялись лепестки, и, если бы не регулярно возвращающаяся резь в груди, можно было бы решить, что вся болезнь ему просто померещилась. Но нет, он отлично чувствовал её, стоило оказаться на грани. — Детектив Рид, — поймал его как-то в коридоре Коннор, но вместо того, чтобы молча поцеловать, как делал обычно, заговорил. — Гэвин. Нам надо заняться сексом, — и чувствуя, как напрягся человек, быстро продолжил: — Нас могут заметить, риск слишком велик, и нам нельзя продолжать в прежней манере. Секс должен дать больший промежуток, хотя бы сутки, но, по моим расчётам, до трёх. Гэвин услышал это как: «я буду по доброте своей несуществующей души ебать тебя каждый день, ну или реже, если тебе повезёт, и ты будешь идти на поправку, будь благодарен». — И вы так и не обратились за медицинской помощью, — продолжал говорить Коннор, игнорируя то, как закипает Гэвин. — Сегодня я остаюсь у вас, а завтра вместе мы отправимся на осмотр к врачу. Я вас записал. — Пошёл нахер, консервная банка, — зло прошипел Гэвин, с силой отталкивая того от себя. — Да я лучше сдохну, чем буду с тобой ебаться. — Не думаю, что это зависит от вас, детектив Рид, — услышал он в спину. Вырвавшись, Гэвин позорно сбежал в общий зал. И уже к вечеру без поцелуев андроида увидел первый лепесток. Коннор был на выезде и не мог помочь, а самому Риду стоило решить, что для него дороже — его жопа или жизнь. Жизнь перевешивала, да и ему действительно стоило быть благодарным Коннору за сговорчивость, но никак не получалось. Вообще. Хотелось самому принимать решение, а уж решение о том с кем спать тем более. Гэвин выложил телефон в тумбу рабочего стола, оставил машину на стоянке участка и вышел на улицу. Ему было над чем подумать, и думать было надо с самого начала, до того, как выложил жестянке всё как на духу, до того, как решил, что ему не нужны врачи, а ещё всегда оставался призрачный шанс, что болезнь пройдёт как-нибудь сама... Но ладно, как получилось, так получилось, в конце концов у него теперь есть понимание того, как можно решить проблему крайними мерами, осталось понять есть ли альтернативный способ, желательно тот, где у Гэвина вновь нет личной жизни, особенно её нет с коллегой из своего отдела, андроидом, который однажды его нехило так избил, и к которому он точно не испытывает ничего положительного. Гэвин дошёл до городского парка, достаточно большого и не обложенного всевидящими камерами, если знать куда свернуть, надеясь, что это даст возможность затеряться на какое-то время. Он петлял, желая найти укромное место, где можно было бы сесть и подумать, разобраться в какой момент его жизнь стала такой. В конечном итоге он оказался на какой-то скамейке среди деревьев и, в общем-то, к тому времени уже понял как минимум одну вещь — он без понятия, как и от кого заразился, и теперь осталось только понять, как он вляпался в Коннора, и почему это именно любовь, хотя он не помнит ни одного положительного события между ними. Надо было взять алкоголь. Он пытался разложить мысли по полочкам, выстроить хронологию событий и понимал, что его сомнительной светлоты чувство появилось достаточно давно. Наверное, в тот момент, когда впервые увидел, как андроид смотрит на Андерсона, как улыбается ему, как лейтенант легко треплет того по волосам в ответ, то, как они выглядят вместе. А потом стал следить за их взаимоотношениями и пытаться понять: переспали или нет, действительно ли Коннор стал заменой сына или всё-таки отношения не столь невинны. Какой у них секс, если он есть? Гэвин прикрыл глаза и откинулся на спинку скамьи, было холодно и слякотно, он прилипал штанами к мокрому сидению и ощущал себя достаточно погано и до того, как заморосил мелкий дождь. Он понял, что его «светлое» чувство выросло исключительно от зависти, желания отобрать, забрать себе, но если такого не выйдет, то — сломать, всё испортить, чтобы и у других не было никакой личной жизни, как и у него самого. Особенно у того, кого Гэвин по определению воспринимал как пропащего неудачника-алкоголика. Он не хотел быть хуже всех. Андерсон всегда был тем, кого не догнать по глубине падения, и в какой-то момент он оказался тем, кто вылез обратно из своей ямы. Потому что у него был тот, кто был готов приложить для этого все силы. Да, Гэвин завидовал, что у него такого человека нет и, наверное, не будет никогда. Ни человека, ни андроида. Его симпатии рождены из самых низких чувств. Он вряд ли сможет выкарабкаться с такого глубокого дна, на которое сам себя загнал. Ах да, скоро оно станет ещё глубже, он же так хочет жить, что ляжет под робота и будет делать это регулярно, и тогда падать точно будет уже некуда. Гэвину хотелось плакать от жалости к себе, а ещё застрелиться прямо сейчас. И он уже даже не знал, какой из двух путей показал бы его слабость больше. — Вы простудитесь, — услышал он совсем рядом знакомый голос и к своему стыду понял, что так ушёл в свои мысли, что не заметил ни подошедшего к нему Коннора, ни раскрытого над головой зонта. Теперь он стал ещё и невнимательным. — Я не буду с тобой трахаться, — сообщил Гэвин андроиду своё решение. — Если лобызаться в отделе так часто — это проблема, то можно реже. Можно вообще перестать, нафиг тебе такие заморочки, живи себе сам по себе и не напрягайся, а я уж как-нибудь сам разберусь. Не боись, не сдохну. — Нет, Гэвин, вы умрёте, — спокойно вынес свой вердикт Коннор. — Вы не пошли к врачу и не предприняли никаких попыток изменить сложившуюся ситуацию. Вы сначала полностью запустите своё здоровье, а когда решите, что всё-таки хотите жить — будет поздно. Лёгкие, как и любой человеческий орган, хрупкие и если их систематически ранить — заживают плохо, с тяжёлыми последствиями. Я не собираюсь брать на себя ответственность за вашу инвалидность или смерть. Так что просто прекратите строить из себя королеву драмы, уверен, у вас в этой жизни было достаточно случайных связей, пусть эта будет ещё одной. Мы просто поможем вам выжить и всё. Никаких обязательств или отношений. Коннор говорил холодно и резко. Раздражённо. Гэвин даже усмехнулся, он точно не звал андроида искать его по парку, так что, если тот решил проявить подобный героизм, то пускай сам и развлекается. А ещё Гэвин не просил приносить себе зонтик, а самому Коннору мокнуть под дождём. Но он рад, что андроиду хоть немного, но тоже плохо. — А твой лейтенант поймёт? — усмехнулся Гэвин. — Уверен, что да, но пока я ему ничего не сообщал и не планирую. Но, естественно, со временем введу его в курс событий, — андроид постоял над человеком без движения, но не дождавшись ответной реакции сообщил, что уже вызвал такси, и оно скоро будет. Им стоит поторопиться. — Да понял я, — отмахнулся Гэвин. — Тебе очень хочется, чтобы я тебя выебал. Коннор промолчал, а Гэвин слишком хорошо помнил, чем окончилась его единственная попытка помериться с андроидом силой. Плохо, всё очень плохо, но ему действительно нечего терять, и он попробует одержать верх в этой ситуации, чего бы ему это ни стоило. В груди резало последние полчаса, но Гэвин старался не обращать на это внимания, заставлял себя вспоминать ранения, драки, как доказательство, что бывало и хуже, а потом, когда они почти вышли к дороге, когда он уже видел мигалки такси сквозь деревья, его резко пронзило, сложив пополам. Он слышал обеспокоенный зов Коннора, его касания к спине, попытки поддержать, но гораздо острее он чувствовал, как его разрывает изнутри корнями и как лезут в горло цветы, перекрывая дыхание. Ему силой раскрыли рот, и он почувствовал внутри глубоко проникающие пальцы, от них тошнило, от цветов тошнило, дышать было нечем, из глаз и из носа текло. Этот ад продолжался, пока Коннор не вытащил всё, что только смог подцепить, пока Гэвин не откашлял остатки. Пришёл он в себя трясясь и цепляясь за андроида, который сидел рядом с ним на грязной мокрой земле, осторожно обнимал и гладил по спине. — Всё будет хорошо, Гэвин, — тихо повторил Коннор и человек понял, что уже слышал эти слова, что андроид повторял их всё время приступа. Гэвин силой воли заставил себя перестать дрожать и освободиться от объятий. Он бы и встать в себе нашёл силы, но тут Коннор перехватил его и вцепился губами в губы. И Гэвин совершенно чётко понял, что всё-таки снизу будет он, потому что у него просто уже сил нет, если каждое его сопротивление будет заканчиваться так, то скоро он будет тапочки андроиду носить и на коленях вымаливать поцелуй. Боль — слишком сильный мотиватор. Он действительно жалел, что пришёл за помощью к Коннору. Лучше бы загнулся дома, хоть сдох бы в согласии с собой и в взаимной ненависти ко всему миру. Ему долго и старательно вылизывали рот, и от этого до обидного становилось легче. Андроид прижимал его к себе, гладил по спине, успокаивая, и целовал, целовал, целовал. Когда Гэвин нашёл в себе силы оттолкнуть Коннора, тот послушно отстранился, но стоило человеку чуть пошатнуться, тут же поймал его под руку и так придерживая и повёл к терпеливо ожидавшему их такси. — Если продолжишь упрямиться, то можешь пострадать, — участливо и негромко произнёс андроид. — Ого, жестянка, ты мне угрожаешь? — оскалился человек, но тут же с силой сжал зубы, заставляя себя держаться и не позволить себе проронить хоть звук. — Я серьёзно, — судя по тону, Коннор действительно был настроен решительно. — Я записал тебя к врачу, и мы пойдём к нему завтра вместе. Точнее, я буду контролировать, чтобы ты не сбежал от страха. Гэвин промолчал в ответ. Он хотел огрызнуться, хотел сказать, что это андроиды должны слушаться людей, а не наоборот, но он слишком отчётливо почувствовал, как стебель скользнул по горлу вверх. Это было безумно страшно и больно. Поэтому и смолчал, стараясь не выдать своей минутной слабости. Только вот Коннор быстро понял, что что-то пошло не так, остановился, перегораживая путь и внимательно заглянул в глаза, Гэвин осклабился в ответ, показывая зубы, но не произнёс и звука. Андроид нахмурился и склонил голову касаясь лбом лба человека. — Я не причиню вам зла, обещаю, — мягко заговорил он, чуть прикрывая глаза. — Мы обязательно справимся, вам просто надо довериться мне. — Много на себя берёшь, жестянка, — хрипло огрызнулся Гэвин и дёрнулся, чуть отстраняясь. — Я беру на себя ответственность, принимая во внимание каждую деталь того, что происходит, — так же мягко продолжил Коннор. — Постоянно анализирую ваше состояние и поведение, чтобы помочь и не сделать хуже. И знаете, я ведь здесь, рядом, хоть и не совсем понимаю концепцию романтической любви, но готов учиться столько, сколько и как понадобится, но вам всё равно становится хуже. Мне кажется, вы даже сами не осознаёте этого, но становится. Сейчас только вы сами убиваете себя. А ведь вам надо просто принять меня и свои чувства. — Какие нахер чувства?! — заорал Гэвин, отшатываясь от андроида, оступаясь на комковатой земле, но, устояв, он продолжил. — Я тебя ненавижу. Ненавижу всех тебе подобных. Ненавижу людей, презираю коллег. Мне нахер не нужна твоя помощь, проваливай к своему лейтенанту и его спасай, ему помогай, он без тебя точно не справится. А ко мне больше не приближайся. Я и так жалею о каждом сказанном тебе слове. Он махнул рукой в сторону такси. — Убирайся. Коннор смотрел хмуро, а руки его были сжаты в кулаки. — Нет, — ответил андроид. — И не советую вам пробовать сбежать от меня, детектив. Я быстрее. И если понадобится — сломаю вам ноги и возьму себе отпуск, чтобы ухаживать за вами, пока кости срастаются. Если вы собирались убить себя с помощью моего бездействия, то, уверяю вас, я не брошу коллегу в беде, даже того, с которым у меня столь сложные отношения. В горле снова шевелилось, Гэвин с силой сжимал зубы, чтобы скрыть, и скалился с бессильной ненавистью смотря в глаза андроиду. — Вы сами пойдёте, или вас отвести под руку? — ультимативно спросил Коннор. Гэвин пошёл сам. Он сидел в такси сложившись пополам и уткнувшись лбом в колени, потому что в этой позе было почти нормально, а блядский андроид держал свою руку у него на голове, осторожно и до тошноты нежно перебирал пряди волос. Гэвин его ненавидел каждой клеткой своего тела, особенно когда тот вёл себя так покровительственно, не как равный враг к равному врагу, а как враг победивший к уже проигравшему умиляется на последние попытки сопротивления. — Это не так, — вдруг подал голос Коннор. — Что бы вы обо мне не думали сейчас, это не так. Я желаю вам только хорошего, даже если вы предпочли бы думать иначе. Гэвин молчал, его трясло от злости, но он молчал. Он собирался прийти домой и чего бы ему это не стоило, выдрать всё, что только можно, а потом ужраться алкоголем, благо такой был дома и достаточно крепкий, чтобы бутылки хватило за глаза. Что касается разговоров Коннора про помощь сексом, то Гэвин совершенно точно ощущал, что андроида не хочется совершенно, не самому его, не уж тем более наоборот. Вообще. Никак. И если искусственный человек к нему полезет лапать или принудит как — плевать, Гэвин его посадит за домогательство, изнасилование или до чего они там докатятся. Потратит последние дни жизни, но испортит её андроиду в ответ. Он думал о том, как будет засаживать Коннора, как подорвет репутацию всему их чертовому Иерихону и чувствовал приятную злую радость. И никак не мог понять, почему при всём при этом у него ханахаки. Где среди его желания превратить существование андроида в ад, среди зависти к его общению с Хэнком, среди всего того дерьма, что он ощущает по отношению к Коннору, эта древняя, почти вымершая болезнь, нашла себе источник. Может, ложь всё это про неразделённую любовь? — Мы на месте, — тихо сообщил ему андроид и выбрался из автомобиля. Гэвин кое-как выполз на улицу и стал судорожно пытаться найти хоть что-то, чем расплатиться. — Я оплатил, — доверительно сообщил Коннор, словно читая его мысли, а потом подошёл и протянул Гэвину его телефон. — Вы оставили. Человек быстро вырвал свою вещь из рук андроида и, развернувшись, как можно быстрее двинулся к дому. Болело с каждым шагом всё сильнее, но он поставил себе цель — добраться до шкафчика с бутылкой виски в ближайшие пару минут, он даже не дышал, чтобы не спровоцировать приступ, андроид не отставал, лишь на мгновение оказался впереди, открывая дверь и пропуская в дом. Когда Гэвин добрался до кухни, у него уже темнело в глазах, он тяжело опустился на стул и, согнувшись, открыл рот выпуская цветы и стебли, а потом просунул пальцы поглубже, намереваясь вырвать всё, что только сможет. Коннор сначала исчез, а потом появился в поле зрения и, упав на колени, вцепился своими пластиковыми пальцами в челюсть человеку. — Не рвите, так будет надёжнее, — сообщил он, и тогда Гэвин увидел в его руках ножницы. Андроид достаточно жёстко растянул ему рот и полез инструментом в глубь, обрезая стебель так глубоко, как было только возможно без хирургического вмешательства. — Всё хорошо, — произнес Коннор демонстрируя три ветки разной длины. — Вы молодец, детектив, хорошо справились. Но лёгкие, к сожалению, травмированы гораздо больше, чем я надеялся. У вас есть обезболивающее в домашней аптечке? — Ага, — равнодушно отозвался Гэвин и поднялся, он открыл полку и достал из неё бутыль, а потом, быстро вскрыв, надеясь, что её не успеют отобрать раньше времени, принялся пить из горла. Сказать, что спирт на свежие раны это больно — ничего не сказать, но Гэвину было всё равно, он был готов терпеть и эту боль, просто бы отрубиться и не видеть долбанного андроида рядом, его обеспокоенный взгляд, нелепые попытки помочь, его полную поддержку... — Вам хватит, — Коннор перехватил бутыль, но к тому моменту, как он это сделал, Гэвин и сам понял, что всё, его лимит окончен и больше он точно не потянет. Так что бутыль было обидно отдавать только потому, что андроид её попросил. Если б Коннор смолчал, то Гэвин остановился на паре глотков раньше. А так пришлось пить больше чисто из упрямства. Коннор довёл его до кровати, помог раздеться. — Не смей меня лапать, тупая консервная банка! — отмахнулся от ловких рук Гэвин, но Коннор легко избегал попыток оттолкнуть или ударить, ловко продолжая своё дело. — И не собирался, детектив. Я просто помогаю вам. Всё хорошо. Он уложил человека спать и укрыл одеялом. Что было после того, как голова коснулась подушки, Гэвин не знал, ему было всё равно. Он слишком устал от всего этого дерьма.