Отрицание

Коннор нёс Гэвина мягко, почти крадучась ступая по жёсткому полу. Его плавность и то как осторожно, не сжимая, он удерживал человека в своих руках, вызывало какое-то надломленное давно забытое чувство. Нежность. К Гэвину мало кто проявлял её, разве что мать в детстве, подростком он уже сам шарахался от подобного, считая себя слишком взрослым для такого. А потом пытался сам, но у него зачастую получались лишь топорные заигрывания, нежели хоть что-то похожее на заботу. А сейчас понимал, что ему самому не хватало этой обволакивающей мягкости. Коннор усадил его на ступеньку, специально сделанную для тех больных, которые не способны стоять на своих двоих, и принялся раздевать. Они в четыре руки стянули с Гэвина футболку, и Коннор замер, потянувшись к резинке мягких домашних штанов. — Ой, да стаскивай! — возмутился Гэвин, чувствуя себя как-то чересчур неловко. — Хватит обращаться со мной как с хрустальным, не сломаюсь. — Не сломаешься, — согласился Коннор. — Запомнишь, приложишь к другим негативным воспоминаниям, воспримешь как агрессию и принуждение. Мне это не нужно, — он усмехнулся. — Извини, но ты и так всё время пытаешься от меня сбежать. Не хочу давать тебе ещё один повод, — и после небольшой паузы взглядом вновь указал на свои замершие у пояса руки. — Разрешишь? — Ох ты грёбанный нахер придурок, — Гэвин с кряхтением сам выполз из штанов, прихватив и нижнее бельё. Всё запуталось о гипс и, обнажив бёдра полностью, у него совсем не получалось нормально снять с себя одежду. Он даже не мог полноценно согнуться из-за ран и бинтов. Коннор осторожно положил свою ладонь на грудь человека, чуть надавливая, заставляя распрямиться. — Позволь мне, — сказал он, и Гэвин только махнул рукой, мол делай, что хочешь. — Знаешь, — тихо начал андроид, обнажая человека полностью, — тебе стоит относиться к себе чуть лучше. Чем больше я за тобой слежу, тем больше понимаю, что ты ожидаешь от других к себе плохого отношения, потому что считаешь его нормой и провоцируешь на негатив, если к тебе относятся нормально. Но так нельзя, Гэвин. — Пошёл на хер, — вяло отозвался тот, низко склонив голову. Гэвин плохо переносил долгие открытые взгляды в глаза. А Коннор всегда смотрел именно так. Его бёдер коснулись холодные белые пальцы, просто легли, но по телу тут же прокатилась волна паники, переходящей в возбуждение. А ещё какое-то тупое отчаяние от неопределённости: да завалил бы уже и трахнул! Какого он вообще тянет так долго, если хочет?! Гэвин уже некоторое время был на грани, и если бы Коннор хоть немного надавил — то точно сдался... Нет, не немного. Если бы Коннор надавил чуть-чуть, то Гэвин бы просто послал, как и делал всегда, далеко и на долго, а вот если бы настоял, то да — с оговорками, да — огрызаясь, но согласился бы. А эти пляски вокруг... они не помогают. Коннор встал на колени рядом, не убирая рук. — Гэвин, посмотри на меня? Гэвин не хотел. Если он посмотрит на Коннора, то точно сдастся. Совсем-совсем. Он рвано втянул в себя воздух и всё-таки споткнулся взглядом, пусть и не о глаза Коннора, а только о его пальцы, но уже не смог оторваться. Белые, чуть холодноватые, обманчиво мягкие, с тонкими линиями соединений сегментов. Гэвин положил свою ладонь поверх, сравнивая. И не то что бы он никогда не видел своих собственных рук, но прежде ему не приходилось их сравнивать, он никогда не смотрел так критически. Гэвин убрал свою ладонь — ему не понравилось то, что он увидел. Коннор не спросил ничего, он отстранился, не поднимаясь с колен и стянул с себя сначала галстук, а потом и рубашку, демонстрируя своё гладкое, идеально слепленное тело. Руки при этом до локтя продолжали оставаться белыми. Он собрал всю одежду Гэвина и встал. Бросив её вместе со своей подальше неаккуратной кучей, андроид нарочито медленно принялся расстёгивать пояс, также не спеша вытащил его и бросил к остальным вещам, потом были брюки. Коннор освободился и от них. Движения были плавными и гибкими, они бы даже не возбуждали, если бы перед Гэвином всё это исполнял какой-либо другой андроид или человек. Ботинки тоже небрежно полетели в общую кучу, причём приземлились поверх светлой рубашки Коннора. Андроид на мгновение замер в одних трусах и носках, но коротко глянув на взъерошенного, взволнованного и уже совсем возбуждённого Гэвина, лукаво улыбнулся и по одному стянул носки. Человек не был до конца уверен, хочет ли он убедиться в бесполости андроида, но обдумать ему не дали. Коннор демонстративно медленно стянул с себя последнее, что на нём оставалось, оказавшись полностью голым. — Всё честно, — развёл руки он, демонстрируя себя. — Я вижу тебя, а ты меня. — Да, — кивнул Гэвин, не пытаясь прикрыться, понимая, что отсутствие чего-либо между ног Коннора не вызывает ни малейшего отторжения. Если быть совсем честным, Гэвин отлично понимал, что его согласие на совместный приём душа чем-то подобным и окончится. Смирился и принял собственное возбуждение. Он только пытался дышать потише, не так резко, как хотелось бы, словно всё ещё боясь оказаться замеченным. Коннор приблизился и встал рядом, показывая себя и рассматривая человека. Гэвин осторожно притянул руку к паху, чуть закрывая, но больше чтобы хоть так, но коснуться себя. Тогда Коннор вновь опустился на пол рядом с человеком и втиснулся между его колен, а потом наклонился и, заглядывая в самую душу совершенно блядским взглядом, нарочито медленно провёл языком по прикрывающей пах руке, обводя каждую из костяшек. Член на подобное охотно откликался, наливаясь сильнее, а сам Гэвин не знал как реагировать: ему было неловко и хотелось ещё. Он бы сбежал, но не мог и не хотел. Он сам медленно отвёл ладонь, открываясь. Коннор провёл языком от основания до самой головки, и мысли в голове человека принялись хаотично носиться с «схватить за волосы и натянуть» к «я почти неделю не мылся, от меня воняет» и обратно. А Коннор как будто считывал с лица метания человека: смотрел, улыбался, облизывал член большими размашистыми движениями и ничего не комментировал. А когда Гэвин, от невыносимой неспешности чужих движений, уже решил оттолкнуть и начать дрочить самому себе рукой — наконец захватил ртом. Внутри было горячо, влажно и тесно, особенно когда андроид пытался заглотить глубже совершенно не предназначенным для этого горлом. Гэвину даже пришлось за волосы оттягивать обратно: слишком сильное давление причиняло откровенную боль, благо Коннор быстро понял, что делает что-то не так и прекратил попытки взять глубоко. Зато он двигался ритмично, массировал основание пальцами, чуть передавливал и отпускал, создавая приятный около болезненный эффект, массировал мошонку и компенсировал нехватку возможностей энтузиазмом. Много Гэвину и не понадобилось. Из-за накопленной усталости и слабости, из-за того, что это был Коннор, потому что можно было просто перестать контролировать каждый свой шаг и вечно ожидать подвоха и, наконец, отпустить себя, делать то, что давно хотелось — разрядка достигла его очень быстро. Он вцепился в волосы и притянул андроида ближе, но за мгновение до самого пика мелькнула мысль о том, что Коннор от подобного может просто сломаться. Гэвин успел резко дёрнуть за искусственные пряди назад, а второй рукой упереться ладонью в лицо, также отталкивая прочь. Он не успел, спустил прямо в рот андроида. Мысль о том, что он сломал Коннора, ударила с такой силой, что Гэвин отшатнулся ударившись спиной в стену. — Бля, Коннор, ты жив? — спросил единственное, что его интересовало Гэвин. Но андроид, чуть отстранившись, похабно облизал губы от капель спермы, сделал слишком человеческое глотательное движение и подмигнул. — Конечно, — и улыбнулся, потом положил ладонь на бёдра человека и стал гладить, немного сжимая пальцы, словно кот мнущий подушку или любимого хозяина, прежде чем улечься поудобнее. А затем приблизился и положил на колени Гэвина голову. — Надо всё-таки тебя помыть, — произнёс он. — Но мне так лениво. Давай пока так посидим, можно? Гэвин моргнул, на него после оргазма тоже навалилась расслабленность и меланхолия, но было кое-что ещё: — Можно, но тут как-то совсем не тепло, давай хоть горячую воду пустим? Коннор медленно и неохотно поднялся. — Зануда, — капризно огрызнулся он, быстро перетянул защитной плёнкой гипс и бинты на теле человека и включил душ. — Вечно, только я решу, что всё хорошо, ты найдёшь к чему придраться. — Ой, да ты сам виноват! — не то что бы обиженно, скорее по привычке огрызнулся Гэвин. — Кафель тёплым не бывает, а тут всё в нём! У меня жопа замёрзла, придурок. Коннор направил поток воды из душа в лицо Гэвину и удовлетворённо улыбнулся, когда услышал знакомый мат и вопли о его ненависти к андроидам в целом и Коннору в частности. И поймал себя на мысли, что подобная реакция — это конечно плохо, но есть в ней что-то успокаивающе родное.