Цветные картинки

Даочжан не хотел мести. Сюэ Ян не мог этого понять и считал признаком легкого посмертного помешательства. Даочжан, к тому же, всегда был не от мира сего. И разве не потому, как разительно, как смешно и нежизнеспособно он отличался от любого жадного, суетливого муравья, мечущегося по земле, Сюэ Яну так нравилось на него смотреть? Лишь однажды — через пару молчаливых часов после того, как они вышли из города — сверкнул у подбородка серебристый Шуанхуа, острый клинок замер у самого горла, хмурое лицо было таким же кипенно-белым, как повязка, скрывающая глаза. Даочжан сказал: — Оставь меня. Кого он пытался напугать этой глупой блестящей штукой? Как будто смерть еще страшила Сюэ Яна. — И не подумаю, — пожал плечами Сюэ Ян и коснулся Шуанхуа кончиком пальца, нежно провел по лезвию, глядя, как выступает на подушечке капля крови. Ощущение было приятное, будоражащее, ясное, как небо в середине июля. — И вообще, дорога общая, разве нет? По какому праву ты запрещаешь мне по ней идти? Несколько мгновений клинок неподвижно висел в воздухе, рыжее солнце весело поблескивало в его ледяном серебре. Лицо, бледное, как у мертвеца, которым даочжан больше не был, исказила складка между бровями. Даочжан думал. Потом так же быстро клинок скрылся в ножнах, даочжан развернулся и пошел прочь. Ожидаемая капитуляция. Он всегда таким был. Так ничему и не научился. Сюэ Ян зашагал следом. Внезапно он заметил, что начинается осень. Верхушки гор прятались в облачных шапках, кисельных и подтекающих в водопады. По песчаной дороге, влажной после дождя, летели пожелтевшие листья. Некоторые жадно, с надеждой цеплялись за края белых одежд даочжана, но соскальзывали и падали в грязь. Вскоре их втопчет в землю колесо крестьянской повозки, раздавит копыто осла, порвет, играя, ребенок. Даочжан молчал, погруженный в свои мысли. Сюэ Яна, казалось, не существовало для него. Это было обидно, но выносимо — в сравнении с ощущениями, которые случались с Сюэ Яном из-за несуществования самого даочжана. Сюэ Ян тоже молчал. Он смотрел. Жадно разглядывал, восстанавливая полустершиеся в памяти черты: в темных волосах блестит солнце, колышется белая лента, прядка у виска немного выбилась и треплется на ветру, касаясь щеки. Сюэ Яну тоже хотелось ее коснуться. Нежная кожа, должно быть, мягкая и теплая на ощупь, не такая, какой была, когда он дотрагивался до нее в прошлый раз. Мелькнул в сознании темный дом с узкими оконцами, пыльный свет и гроб, полный соломы. От воспоминания передернуло. Даочжан шел рядом, дышал, никакой соломы в волосах, только солнце и ветер, пропахший прелой листвой. Сюэ Ян не мог и представить, откуда на него свалилось это наваждение, но собирался вцепиться в него и держать, пока не остановится сердце.