Цветные картинки

Действовать надо было быстро, поэтому перво-наперво Сюэ Ян, отлучившись к соседям за луком, организовал на указанной даочжаном тропе камнепад. Пришлось попотеть и до полусмерти замерзнуть на черном, как уголь, ветреном горном склоне, но Сюэ Яну нужно было время. Было ясно, что к монастырю даочжана подпускать нельзя — потом не выкуришь и за сто лет. И что тогда делать Сюэ Яну? Шататься под стенами, бросая тоскливые взгляды на окна в надежде увидеть белый силуэт? Картины глупее и не придумаешь. Самому проникнуть в монастырь, изобразив благочестие? Этот вариант не стоило отбрасывать. Но Сюэ Ян не был уверен, что у него хватит актерских способностей на долгое представление и, главное, терпения, чтобы не прирезать между делом пару лицемерных монашков. Таким образом, держа даочжана подальше от монастыря, Сюэ Ян заботился о жизни и благополучии его обитателей. Похвалив себя за милосердие и душевность, Сюэ Ян улыбнулся. Когда дело было сделано, он взглянул на крошечное поселение, потерянное в безграничной буро-коричневой осени, как монетка в потоке, подумал о том, чем занят внизу его даочжан, и почему-то почувствовал себя сказочно сильным, хитрым и способным на что угодно. Когда он появился на пороге старухиной хибары со связкой лука в руке, в деревне уже разгорался переполох. Сяо Синчэнь был во дворе, занятый неумелыми попытками подлатать крышу бабкиного курятника. Вскоре крики о камнепаде достигли его порозовевших на холодном воздухе ушей, и даочжан нахмурился, выпрямился. Несколько секунд казалось, будто он пытливо смотрит на Сюэ Яна отсутствующими глазами. — Ладно, — сказал он наконец, касаясь лба тыльной стороной ладони. — Пойдем в обход. Получится на пару дней дольше. Над белоснежной даочжановой повязкой отпечатался грязный след. Кровельное искусство так и не далось Сяо Синчэню — курятник выглядел скорбно. — Не ты ли сказал, что на тропе покаяния каждая случайность это знак судьбы? — не вынеся этой душераздирающей картины, Сюэ Ян отбросил выполнивший свою миссию лук на край старой телеги и направился к курятнику. Не то чтобы ему было дело до каких бы то ни было хозяйственных построек в Поднебесной, но его собственный даочжан совершенно не обязан был о них мараться, а способов остановить его, помимо помощи, не существовало. — Верно, — кивнул даочжан. — И судьба говорит, что надо идти в обход. — Давай хоть еды возьмем побольше, — предложил Сюэ Ян, брезгливо ковыряясь в прогнивших стропилах. — И одеял. Подержи, здесь нужно чуть больше рук, чем у меня есть. Слепо пошарив перепачканной ладонью по покрывавшим крышу курятника связкам сухой травы, даочжан коснулся пальцев Сюэ Яна, нахмурился и замер. — Да, здесь, — ухмыльнулся Сюэ Ян, довольный тем, что это идиотское занятие принесло хоть какую-то пользу, и, неохотно достав руку из-под даочжановой, легонько и как бы невзначай погладил напоследок тыльную сторону его ладони. — Так вот подумай, изувер. В дичь идем беспросветную. Ни одного села на много ли. Даочжан помолчал. Плотоядная курица рылась в земле у его ног, пожирая трупы жуков, и задевала дерзким хвостом край белого ханьфу. — Дело в том, что у меня нет денег, — признался он наконец в очевидном. — Что ж, зато у тебя есть я, — ухмыльнулся Сюэ Ян, прикручивая к стропилам связку сухой травы. — Я как раз узнал о возможности подзаработать человеческим способом. Если ты, конечно, не решишь, что болотных гулей тоже состряпал тебе я. Это, конечно, позор, но держать живых людей в трясине я еще не научился. Даочжан болезненно нахмурился — шутка ему не понравилась. Что ж, у Сюэ Яна были другие. Он уже готов был изложить свой план, когда выглянуло солнце — и в волосах даочжана коротко блеснула пыльным осенним золотом одинокая соломинка. И вдруг что-то дернулось в груди, сдавило горло, мир качнулся, съеживаясь и серея, теряя краски и звуки, и Сюэ Ян не раздумывая ухватил жуткую былинку и отбросил ее в грязь, как мерзкое насекомое. Даочжан удивленно разомкнул губы и отпустил связку сухой травы, которую придерживал. Та, печально прошуршав, шлепнулась на землю. — Ненавижу солому, — прошипел Сюэ Ян прямо в растерянное лицо Сяо Синчэня. И аккуратно стер с высокого лба грязное пятно.