Семь дней до моей смерти

Утро Брок встретил в растрепанных чувствах и совершенно невыспавшийся. Веласкес, скотина, так храпел, не чета тому же Таузигу, что хотелось взять судьбу в свои руки и пристрелить идиота. Брок не знал, как сумел сдержаться, продержавшись без сна почти до самого утра, а потом, когда тот проснулся, приказал сесть ему в изголовье, а сам улёгся, устроив голову на бедре прибалдевшего от такой перспективы Веласкеса. — Дёрнешься куда — сам придушу, понял? — рявкнул Брок, чувствуя, что уже не в состоянии держать глаза закрытыми. — А поссать если? — возмутился Веласкес. — В кулак сожми и терпи. Я терпел и всю ночь тебя слушал. Вот и ты терпи. Баки остался у Мэй, которая оказалась доброй женщиной и не стала гнать несчастного влюбленного идиота куда подальше, так что уснули они за разговором поздно. Но проснулся Баки рано, улыбнулся спящей в подушку Мэй, вспоминая сестер, и тихо свалил. Не искать же в такую рань Брока, чтобы вывалить на него признание о своей неуёмной тупости и остром желании командира себе присвоить. Он бы точно такое не одобрил. Но когда он проходил мимо комнаты и услышал голос Брока, то не смог пройти мимо. То, что он увидел, было верхом комизма. Веласкес сидел и не знал, куда деть руки, ноги и вообще всего себя, пока Брок устроил на его бедре голову и сладко спал, или пытался. Почему все должно было быть именно так, Баки не знал, а поэтому тихо спросил у Веласкеса. — Ты чего тут в подушку играешь? — потому что точно знал, что такое поведение Броку свойственно не было, не использовал он бойцов в виде подушек. — Храпел ночью, — с отчаянием в голосе просипел тот, покосился на завозившегося Брока и опустил ладонь ему на голову, погладил и даже улыбнулся, когда Брок наконец успокоился. Подойдя, Баки решил рискнуть, но поменяться с Веласкесом местами. Он просунул под голову Брока руку и одними глазами приказал Веласкесу сваливать на соседнюю койку, пока он держит, словно мину, голову Брока. Он сам хотел так сидеть рядом с командиром и поглаживать его по голове. Как прошлой ночью, когда Брок уже спал, а Баки смотрел на него и гладил по голове, ерошил волосы… — Садись туда и сиди тихо, понял? — очень тихо спросил Баки. Веласкес закивал и тут же смылся подальше от долбанутого командира Страйка, затих на принесённой специально для него раскладушке, уткнувшись носом в мобильник. Брок снова завозился, перевернулся на другой бок, буркнул что-то маловразумительное, обнял Барнса рукой поперёк поясницы и уткнулся носом в живот, жарко дыша рядом с пупком. Баки тихо-тихо заурчал от наслаждения Броком, который был к нему так близко, обнимал его. Но Баки понял, зачем тут Веласкес, поэтому полностью отрешиться от всего и наслаждаться жарким дыханием, от которого член стоял как каменный, не мог. Он зорко следил за бойцом Браво, чтобы с тем не случилось какой-нибудь ахинеи, как с Расселом. Проснулся Брок на удивление выспавшимся и отдохнувшим, тело не ныло от не самой удобной позы, голова не болела, да и снилось что-то лёгкое, почти невесомое, незапоминающееся поэтому. — Знал бы, что ты такой удобный, давно бы затянул в свою койку, — не открывая глаз, мурлыкнул Брок, потянулся всем телом. — Я совсем не против оказаться в твоей койке, — с лёгкой усмешкой сказал Баки, погладил Брока по голове и плечу, забрался руками в волосы. — Просыпайся, у нас сложный день. И плевать было Баки на присутствие Веласкеса, когда Брок вот он, теплый, рядом, как упустить возможность потрогать его. Вздрогнув, Брок открыл глаза, сполз с колен Барнса. — Ты тут что делаешь? Веласкес где? — Тут я, — подал голос тот, помахал рукой со своей раскладушки. — Теперь я могу поссать сходить? Или снова в компании с кем-то из вас, голубки? То ли Брок ещё не до конца проснулся, то ли никак не мог перестать тупить. Он помнил, что точно засыпал на коленях Веласкеса, но как тут оказался Барнс, да ещё почему трогал его, гладил вот, понять никак не получалось, не укладывалось оно в голове. Не сходились грани никоим образом, сколько Брок всё ни крутил в голове. — Брок, отпусти его в сортир, — попросил Баки, потому что собирался сделать самую дурную вещь в жизни. — Ничего с ним за пять минут не будет. — Вали, — разрешил Брок и тут же поправился, — только быстро. Подохнешь там — можешь не возвращаться. Веласкес тут же подхватился и поскакал на кривых ногах в сторону уборной. Баки решил ничего не говорить, а просто сделать. Он схватил Брока, прижал к себе и впился в губы своими, как тогда ночью. Застонал от ощущения, пронизывающее его, прижал Брока сильнее, ещё сильнее, не вырваться, и целовал, как давно хотел. Да Брок и не думал вырываться. Зачем задавать вопросы, требовать объяснений, когда такое счастье непонятно с чего привалило? Пользоваться надо. Он обнял Барнса в ответ, вплёл пальцы в волосы, как всегда хотелось, дёрнул не сильно и застонал в сладкие губы. В сердце творилось невероятное. Вспыхнувшая вмиг надежда воспламенила всего Брока разом, отодвигая на задний план и странные события, и собственные видения, и желание защищать. Здесь и сейчас был только Барнс. — Как же я хочу тебя, — простонал Баки. — Всего тебя только себе, а ты все бегаешь. Не убегай больше. Баки целовал, шептал какую-то нежную чушь и снова целовал, наплевав на все. Абсолютно все. Даже опасность и близость смерти отошли на второй план. Он горел, пылал и плавился от тепла Брока. Сердце Брока дрогнуло, он прижался сильнее, как в висок ввинтилась знакомая головная боль, стирая краски мира, высвечивая что-то слева. Повернув голову, Брок увидел, как распахнулась входная дверь, Веласкеса с белым полотенцем на шее, его удивлённый взгляд, раскрытый рот. Вот он запинается о невысокий порожек и падает, да так неудачно, что висок приходится именно на железный борт раскладушки. — Блядь! — рявкнул Брок, снова обрывая видение, дёрнулся из хватки Барнса, сам валясь на пол, как раз в тот момент, когда распахнулась дверь, и время понеслось вскачь. — Надеюсь вы не трахаетесь, — с улыбкой произнёс Веласкес и запнулся за несчастный порог, полетел вниз, прямо на Брока, больно ударяя ему в солнечное сплетение локтем, чуть-чуть не доставая головой в этот раз до койки. Где-то в углу разочарованно вздохнули. — Брок! — успел выкрикнуть Баки, вздергивая Веласкеса вверх, убирая со своего мужика. — Блядь, Веласкес, хули ты такой ловкий-то. Момент единения был упущен, Веласкес, как подумалось Баки, спасён, значит день уже удался. — Чего же ты такой тяжёлый? — застонал Брок, помогая спихнуть с себя Веласкеса. — Зато, блядь, живой… не сильно героично подохнуть, пробив голову о раскладушку, согласись? — Ага, — кивнул Веласкес, выпучив глаза на своего спасителя. — Это… спасибо. Брок тяжело поднялся, потёр солнечное сплетение. — Значит, сегодня на кухне дежуришь ты! Баки поднял Брока с пола, отряхнул и поставил рядом с собой. Посмотрел на Веласкеса, явно мешающего их с Броком взаимоотношениям, а потому глянул на него взглядом Зимнего Солдата в надежде, что тот испугается похлеще взглядов командира Рамлоу, и съебется куда-нибудь подальше, чтобы они с Броком могли продолжить начатое. Веласкес оказался сообразительнее, чем думал Брок, и умелся осваивать кухню уже самостоятельно. По идее, его уже можно было отправить домой, но Броку все равно было как-то неспокойно, пусть он и уяснил правила игры. Но мало ли что, а так — все под присмотром. А ещё был Баки Барнс, мужик, от которого все внутри сладко сжималось, превращая мозг в розовое желе, норовившее вытечь через уши. Стоило двери захлопнуться, как Брок обернулся к Барнсу… к Баки, даже рот открыл чтобы что-то сказать, но плюнул на все объяснения, дёрнул его на себя, обнял. — Если ты скажешь, что сейчас здесь только потому, что мы можем сдохнуть — пристрелю. — А можно я ничего не буду говорить? — предложил Баки, провел пальцами по небритой щеке, задевая подушечкой большого пальца губы. Он смотрел в глаза Броку, теперь уже не пытаясь там ничего найти, словно Брок уже знал все, что он мог бы ему сказать. Словно они давно были вместе. Оставался только один момент, о котором стоило сказать сейчас. — Позавчера ночью… С тобой был я. — И раз ты здесь — я был хорош, — прыснул Брок. А вот теперь все стало на свои места, и пуговица, ведь Лукас никогда на памяти Брока не носил рубашки, и собственное чувство нереальности после ночи. Одно было жаль — сам Брок ни черта не помнил, кроме каких-то малозначимых отрывков. — Учитывая твое состояние, — хмыкнул Баки, — ты был на высоте. Брок, если захочешь, я никуда от тебя не денусь. Даже переживу эту чертову неделю и тебе не дам загнуться. Баки снова провел пальцем по губам Брока, так они манили. Еще больше манило все остальное, но Брока неплохо было бы умыть, да самому принять душ, если они собирались заняться чем-то большим, чем просто обнимашки на кровати. Хотя… Время было не то, чтобы забить на всех и трахаться, но очень хотелось. Баки просто взял и прижал Брока к себе, положив голову ему на плечо, этого было вполне достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым. — Если захочу? Загнуться я тебе не дам в любом случае, понял? — шепнул ему Брок в самое ухо. — Ни сейчас, ни в другое время, какими бы отношения у нас ни были на тот момент. Да и я помирать не собираюсь, рановато, не находишь? Брок оскалился в лучшей своей манере, хоть и страшно кривил душой. Он не знал, как всё решить так, чтобы никто не пострадал. Нельзя было расплатиться за жизни своих чужими. Одно дело всякие идиоты, лезущие против ЩИТа и правительства Штатов, а совсем другое обычные горожане. Легко ли нажать на курок и убить булочника, только потому что это может спасти тебе жизнь? В глаза глядеть и убивать? И Страйк думал точно так же. Брок ведь поговорил с ребятами, объяснил им ситуацию и возможные выходы из неё, и на убийство не подписался ни один из них, что не могло не радовать. Да, они были в чем-то отморозками, но не совсем же конченными людьми, вот и выходило, что спасти всех можно, но для этого придётся жертвовать собой, хотя именно сейчас умирать хотелось меньше всего. — А у нас отношения? — глупо хихикнул Баки, изображая из себя недалекую девицу, но быстро перестал, предложив: — Может, поплескаемся вместе? Просто поплескаемся. Я потру тебе спинку… Баки был уверен, что они выживут. Все. Иначе и быть не может. Брок всех вытащит, а он, Баки, вытащит Брока, если тот не сможет выкарабкаться сам. Для этого и нужны друзья, товарищи и дорогие сердцу люди. Баки размышлял над всем этим, и решил для себя, что если не найдется способ всех спасти без жертв, то он застрелит кого-нибудь рукой Брока, выдернет его из круговорота смерти, заставит жить, даже если у самого не получится выгрести. Можно было так сделать для всех, но Брок не все, Брок важнее, его жизнь Баки собирался сохранить любой ценой. — Спинку потереть — хорошо, — наконец расслабился Брок, выпутался из жарких объятий, потянулся, поскрёб волосатый живот. — И даже нужно. На что-то большее, чем лизаться под душем, Брок не претендовал, все же голова сейчас была забита совсем другими проблемами и отвлекаться даже на минет было неправильно, да и хотелось большего и сразу. А вдруг Барнс возьмёт и передумает? Но всё-таки сначала дело. Сегодня с ним в комнате должен был ночевать Таузиг. Брок усмехнулся. К концу недели все его бойцы, нисколько не слукавив, смогут рассказать, что прошли через спальню командира. Вот так вот и делается репутация, даже такая неожиданная. Если говорить о желаниях Баки, то он хотел Брока всего, и не важно, как именно, просто быть рядом, словно чувствовал, что его время истекает, и есть чуть меньше недели в этом уютном, почти загородном доме, чтобы побыть близкими, ведь потом может уже и не быть. Вдруг смерть не удастся обмануть, вдруг она все равно прибьет их, только не так быстро, и Брок не узнает, кто будет следующим? — У меня нет полотенца, — сказал Баки, присев на краешек кровати Брока. — И сменной одежды. Пусти меня сгонять до дома, сегодня же не мой день. Баки чувствовал, что от судьбы не уйдешь, что зажился он на этом свете, шутка ли, сотня, да с такой работой, как у него… Все и всегда должно иметь свой конец, вот и его подходил, похоже. Подойдя ближе, нависнув над Барнсом, Брок вплёл пальцы в его волосы, дёрнул назад, задирая голову. — Я не предлагаю тебе любви до гроба и всего этого слюнявого «навсегда». При нашей с тобой работе даже год — немалый срок. Давай для начала переживем эту неделю, а уж подохнуть я тебе не дам, будь уверен и прекращай загоняться. — Это значит, можно поехать за вещами, командир? — по-кошачьи улыбнулся Баки, позволяя Броку дергать его за волосы. Это было неожиданно приятно — чувствовать чужую силу, особенно когда ты знаешь, что сильнее, и человек, позволяющий себе такое, тоже знает. Брок знал, что Баки может скрутить его и перевязать ленточкой, дабы тот не рыпался, но никогда ничего подобного не делал. Баки нравилось чувствовать себя немного слабее Брока, это подкупало своей новизной, потому что чуть ли не весь ЩИТ обходил Баки по кривой дуге, до сих пор считая его ебанутым на голову Зимним Солдатом. — Езжай. — Брок с улыбкой почесал ему за ушами. — Но к трём чтобы был здесь как штык, понял меня? То что Барнс был котом, кошаком, котиком, Брок был прекрасно осведомлён. Тот ходил где вздумается, мог завалиться спать в любом из кабинетов, врывался, не утруждая себя вопросами и стуком в дверь, и имел прямо-таки нюх на всё интересное. Брок был реалистом. Такие, как Барнс, ни с кем подолгу не задерживаются, быстро теряют интерес и идут дальше, ни разу не обернувшись назад. — Тебе булок привезти? — спросил Баки, потеревшись о живот Брока головой, небритой щекой, носом потеребил блядскую дорожку, и снова поднял глаза. — Или боишься, жопа шире плеч станет? Хихикнув, Баки продолжал смотреть на Брока, уткнувшись ему подбородком в живот, и нежась под рукой в волосах. Год… Брок сказал, что год — много, но разве не хочется пресловутого навсегда? Чтобы день за днем бороться за одеяло, засыпая вместе, просыпаться, чтобы приготовить завтрак себе и своему мужику. Чтобы ждать с работы, хоть и работали они вместе. Чтобы просто быть рядом друг с другом. Вот этого навсегда хотел Баки, но пока у них и года, напророченного Броком, не было. А была неполная неделя. — Нахуй булки, — вздохнул Брок, снова погладил Барнса по голове. — Ты сам возвращайся. Чтобы не травить душу, Брок наклонился, целуя Барнса, укусил его за губу и сразу же отстранился, дошёл до шкафа, достал оттуда ярко-оранжевое полотенце. — Вали давай, — хмыкнул он с улыбкой. — Есть валить! — козырнул Баки и через пять минут уже был на пути к их со Стивом дому, где Стива как раз быть и не должно. Тот всегда вставал рано и приходил поздно, вот и приходилось тоже жить на базе. А сейчас у Баки была лафа. Можно было жить с Броком, правда, еще и с половиной Страйка, но это сейчас было не важно. Добравшись до дома, Баки покидал вещи в рюкзак и оставил Стиву на столе записку, что с ним все хорошо, и он сам позвонит вечером. Главное, чтобы друг не сильно волновался. На обратном пути Баки заехал в пекарню и купил еще две коробки булок, но уже для себя, его жопе не были страшны такие дикие количества углеводов, еще прихватил смазку — а вдруг понадобится, а нету? — и пачку презервативов. Со всем этим добром он вернулся в убежище даже раньше назначенного Броком срока и, не спрашивая никого, устроился в его комнате, ленивым котом развалившись на кровати и поедая булки. Не любил Брок бесполезные дни, стараясь даже в выходные чем-то занять самого себя и вдруг загостившихся у него бойцов, а потому сразу после душа, оказавшегося не таким интересным, как он предполагал (Барнс, зараза, увильнул от своего же предложения потереть спину и смылся за вещами домой), вышел на кухню, где хмурые бойцы ковырялись в какой-то каше. — Чего такие рожи недовольные? Мэй, выразительно глянув в сторону страшно довольного собой Веласкеса, копнула кашу ложкой, перевернула ее и потрясла. Каша осталась где и была. — Мда, а ты, оказывается, террорист. Ночью мне спать не давал. — Таузиг и Глазго подавились. — Теперь ребят мучаешь. Давай мы на вечер пиццу лучше закажем? Все активно закивали. Видимо, есть что-то ещё, приготовленное Веласкесом, не хотел никто. В два пополудни Брок, взмокший от пота, ввалился в свою комнату и застыл на пороге, разглядывая явно начавшего обживаться Барнса. Ну истинный котище, еды даже вон себе натащил. Брок принюхался. Его любимые булки. А вот это уже было нечестно. — Булочку хочешь? — Баки перевернулся на спину, оторвавшись от электронной книжки, и широко улыбнулся Броку. — Или мы все же потрем тебе спинку? Чувствуя себя хорошо, радостно, как давно себя не чувствовал, Баки улыбнулся Броку, но булку не отложил, так и держа ее в бионической руке. На самом деле, можно было бы сказать, что Баки счастлив, его даже уже не пугала эта неделя, он просто хотел ее провести близко-близко к Броку, так, чтобы насытиться им перед неведомым четвергом. — Я не знал, будешь ты булочки, или нет, — Баки откусил от лакомства здоровый кусок и показал на вторую коробку, предлагая Броку присоединиться к трапезе. Брок только глаза закатил и быстро разделся, оставшись в чем мать родила, покидал мокрое от пота в корзину к грязному белью, а сам влез в шкаф, выставив на обозрение Барнса задницу. Стесняться было нечего. Во-первых, Броку было чем гордиться. Тело он получил не от хорошей генетики, все мужчины в родне быстро толстели, стоило хоть немного засидеться на жопе, потому и он пахал, загибался на тренажерах, чтобы в свои сорок выглядеть именно так, давая фору многим двадцатилетним из других отрядов. Во-вторых, вышел уже из того возраста, когда комплексы имели хоть какое-то значение. Он не доллар, чтобы всем нравиться, главное — самому отлично. Совершенно бесшумно Баки поднялся, успев облизать пальцы от булки, и, прижавшись к Броку со спины, обнял его, целуя в шею. Это было невероятно, Баки мечтал о Броке, но был уверен, что не для него такая ягодка росла. — Поплескаемся? — тихо спросил он, слизывая соленый пот с шеи. Близость Брока, а теперь еще и его доступность, туманили разум по полной, и Баки решил: зачем ходить вокруг да около, если можно словами, да и делами, выказать свое желание, не только спать рядышком и обниматься по углам, но и трахаться. Оба уже давно не мальчики, чтобы играть в стесняшку и мнимую девственность. Иначе зачем Баки запасся смазкой и резинками? Волоски на теле Брока встали дыбом. Хотелось по-блядски потереться голой задницей об обтянутый жёсткой джинсой пах Барнса, развернуться, оседлать его крепкие бёдра, вылизать вкусную шею и… ещё много-много-много всякого, для чего было не время и не место, по крайней мере в эту неделю. А хотя зачем себе хоть в чем-то отказывать? — Полотенце на плечо и бегом в душевые, — приказал Брок, заматывая себе бёдра. Он заметил и сдвинутые вещи в шкафу, и занятую полку, и дополнительную подушку на своей койке, и огромный темно-синий плед. Котище обживался, что, впрочем, не могло не радовать. Быстро собираться и разбираться Баки умел. Скинув шмотки, тоже обмотался полотенцем, в которое его можно было завернуть целиком два раза, смеясь прижался к Броку и выпустил. — Я готов, — улыбнулся он. Все печали и тревоги остались где-то за забором вот такого вот простого счастья лапать понравившегося тебе мужика. И теперь неделя казалась не ожиданием беды и просто адом, а походила на веселый отпуск у моря, только вот моря не было. Даже бассейна не было, но это ничуть не мешало Баки радоваться. Брок хлопнул Барнса по заднице, подпихивая вперёд из комнаты, а то они рисковали зависнуть надолго, подзабив на весь остальной мир. Веласкес был спасён, значит, программа минимум на день была выполнена, и можно было хоть немного расслабиться, позволить себе удовольствие быть рядом, прикасаться, не думая ни о ком другом. В душевую добрались быстро, Баки скинул свое полотенце, сорвал с Брока его и прижал к стене, притеревшись пахом к паху. Дыхание стало тяжелым, а взгляд моментально поплыл, как только Баки почувствовал Брока кожа к коже. Он жадно втянул носом запах любимого мужика, вжался носом в шею, не желая выпускать добычу из рук. Сколько он мечтал о Броке, сколько смотрел на него, боясь подойти, боясь хотя бы на свидание пригласить, а тут словно пелену сорвало с глаз, оказалось, что все гораздо проще, чем думал себе Баки, и теперь он не собирался упускать момент. С Броком хотелось быть двадцать четыре на семь, валять его в кровати, а потом подгрести под себя и уснуть. Хотелось пострелять по мишеням только вдвоем, хотелось разговоров за чисткой оружия, прогулок дневных и ночных. Хотелось жизни с Броком, какой бы она ни была. Даже если они будут ругаться из-за бардака, который разводил Баки везде, где появлялся (бардака, а не грязи), незакрытого тюбика с зубной пастой и заляпанного мылом зеркала. Баки даже был готов делиться своим оружием, потому что Броку можно. Жарко выдохнув в шею Барнсу, Брок облапал его задницу, с тихим стоном сжал обе половинки и присосался к манящим, распахнутым в немой просьбе губам, наконец нормально, не впопыхах, пробуя их на вкус. Барнс оказался именно таким: твёрдым, вытесанным природой, Гидрой из самого прочного мрамора, вкусным, по-девичьи сладким, шумным, откровенным на наслаждение — каким Брок и представить его боялся, стирая ладони ночами в кровь. — Детка, — выдохнул Брок, потянул поплывшего любовника за собой под закреплённую на потолке широкую лейку душа, врубил любимую программу для релакса. — Сам ты детка, — в губы Брока буркнул Баки, снова целуя. Он был готов быть хоть деткой, хоть масиком, хоть еще каким странным словом, которое Брок знает, потому что он был с ним, а остальное не важно. Баки потянулся за гелем для душа, найдя первый попавшийся, пахнущий яблоками с корицей, плеснул на руку и принялся гладить Брока. Всего, до чего мог дотянуться, и бионическая рука этому никак не мешала. А Брок сходил с ума, давая добро внутреннему фетишисту на доступ к телу Барнса. Он гладил руками невероятно гладкую, ровную кожу, балдея от ощущения под ладонями, выцеловывал змеящиеся по левому плечу шрамы, обводил кубики пресса, идеальную линию спины и выпал на ямочках над ягодицами. Колени подогнулись сами собой, и Брок осел к ногам своего личного божества, усмехнулся, чуть не получив членом по носу, обхватил ствол мыльной рукой, надрачивая. — Ты везде вкусный, Баки? — спросил выделив его имя. — Попробуй, — попытался усмехнуться Баки, но из горла вырвался стон. Когда же у него был последний секс, если не считать позавчерашнего, Баки уже и не помнил. Он был не большим любителем разовых перепихонов, даже в Бруклине у него был относительно постоянный партнер (хотя Баки предполагал, что они просто не могут найти кого-то еще), и сейчас, глядя на Брока, понимая, что они теперь вместе, Баки плыл от ласк, отпустив мысли погулять. Забрался в волосы Брока пальцами, но просто гладил, не принуждая ни к чему. Пусть сам делает, что хочет. А потом он, Баки, сделает, что хочет сам. Вот эта вот покорность била под дых, и Брок был готов в лепёшку расшибиться, лишь бы сделать приятно, так, как никто и никогда до него не делал. Барнс был в разы мощнее в плечах, сильнее, Брок сам видел, как он арматуру на спор гнул, совершенно не напрягаясь, и все вот эти ласковые, едва ощутимые прикосновения, закушенная нижняя губа и мокрые подрагивающие ресницы рушили весь образ отморозка и убийцы на корню. Смыв с его бёдер и члена мыльную пену, Брок коснулся языком головки, обвёл её по кругу. Баки потянул Брока за волосы в желании толкнуться глубже, но остановился. Ноги подрагивали от простого прикосновения, так что будет дальше, когда Брок… Баки не хотелось представлять, ему хотелось чувствовать, и он полностью отдался во власть губ и рук Брока, так, как давно хотел. Обхватив губами головку, Брок замер, поднял взгляд на Барнса, всё ещё не веря, что всё это реально. Что вот он стоит на коленях с членом во рту самого охуенного мужика Америки, хотя ещё вчера… а наплевать, что было вчера, сейчас в голове грохотали барабаны, на языке растекалась терпкая сладость Барнса, под руками дрожали крепкие бёдра. Брок сосал, гладил языком крупные выпуклые вены на стволе, выпускал головку изо рта и заглатывал до самого горла, дурея от того, что можно. По жизни Баки минеты не обошли стороной, но сейчас он понял, насколько минет может быть офигительным, когда тебе сосет тот мужик, которого ты действительно хочешь до звезд перед глазами. А Брок был именно таким, какого Баки ждал всю свою жизнь: сильный, напористый, который кого хочешь в бараний рог свернет. И неважно было, что Баки сам мог Брока свернуть, и не только в рог, а вообще по-всякому. И когда такой мужик тебе сосет, то мир уходит из-под ног, оставляя только туманное марево и желание быть не просто с Броком, а для Брока. Баки застонал тихо, просяще, двинул бедрами, погладил пальцами за ушами Брока, чтобы не дергать за волосы, полностью растворяясь в удовольствии. С улыбкой Брок отстранился, снова сжал член в ладони у самого корня и широко лизнул от яиц до самой головки, снова вбирая её в рот. Вот оно, то главное и важное — теплота, наверное, даже любовь в глазах самого важного, его удовольствие в твоих руках и желание это удовольствие подарить, нисколько не задумываясь о своём собственном. И лишь когда Барнс тихо вскрикнул, дёрнулся, загоняя глубже, содрогаясь, Брока утянуло в пучину следом, накрывая с такой силой, что он на несколько мгновений ослеп, оглох, кончился. — Вкусный, — немного придя в себя, облизал губы Брок. — Это радует, — шало улыбнулся Баки, которому вот сейчас вообще ни о чем не хотелось говорить, даже стоять не хотелось, и он сел на пол, дернул на себя Брока и поцеловал, чувствуя свой вкус на его губах. — Я не встану. Баки трясло от наслаждения, от перенапряжения всех мышц. Он был сладко вымотан, хотя ничего не делал, только принимал ласки. А сейчас он сидел под теплыми струями воды, тискал Брока, и ничего ему больше не было нужно. — Какой же ты охуенный, — пробормотал Баки, поглаживая Брока всего, куда дотягивался, медленно отходя от невероятного оргазма. Наверное, именно так и должно быть с человеком, которого любишь, которого хочешь, и желанию твоему не день-два, не неделя, а долгие месяцы, в которые ты мог только смотреть. Ответить Броку не получилось, он лишь дотянулся до вентиля и чуть уменьшил поток воды, чтобы не заливало лицо, устроился в объятиях. Стоило дожить до сорока, чтобы понять, что всё, что было то блёклое и неважное и тянет только на опыт, а никак не полноценную жизнь. С Барнсом эти вопросы в голове не возникали. Было хорошо. — Командир? — где-то ещё минут через пятнадцать в дверь душевой достаточно деликатно постучали, заставив вздрогнуть. Разом вспоминая где они и из-за чего. — Ты там жив? Если что, искусственное дыхание тебе Веласкес делать будет, как тот, кому помирать уже не страшно. — Эй, — раздалось приглушённое. — А чего сразу я? Брок хохотнул и хлопнул Барнса по бедру. — Пора вылезать, а то детишки смотри как волнуются, — и уже громче добавил для бойцов: — Живой и заёбанный! Кто рискнёт поинтересоваться почему? За дверью сразу всё стихло. — Знаешь, — Баки поднялся, подняв и Брока, вымыться все же стоило, — мне иногда кажется, что вне миссий, вне пиздеца, ты не командир боевого подразделения Страйк, а воспитатель детсадовской группы, в которую и я, надо сказать, вхожу. Потому что ни с кем, кроме тебя, я не работаю. Они или боятся меня, или мне не нравятся. Баки говорил и намыливал Брока всего очень споро, но все равно словно ласкал руками, глазами, только что языком мыльную тушку не облизывал. — Очень даже возможно, — фыркнул от попавшего в нос мыла Брок, отзеркаливая действия Барнса. — Сколько я с вами вожусь вне рабочего времени? Каждого надо погладить, похвалить, выпороть за проёбы, объяснить, как никогда нельзя делать, и всё это я один. — А ты Стива попроси тебе помочь, — рассмеялся Баки, брызгая в Брока водой, и плевать он хотел на то, что вода эта лилась на них сверху в полном объеме. — Или, хочешь, я попрошу. Скажу, что у тебя детский сад и мне с вами стало скучно, так он прибежит и построит так, как и не снилось. Баки смеялся, потому что Стив однажды уже хотел сходить проверить, не обижают ли там его лучшего, наверное, единственного друга, почти родственника, Баки Барнса, совершенно забыв, что страшный Зимний Солдат может кого угодно сам построить без посторонней помощи. — Вот ещё не хватало, чтоб ещё и в моем зале Роджерс драл меня во все щели, брифингов хватает. — Брок чиркнул по горлу и закрутил вентиль. — Лучше я с вами как-нибудь сам, или ты его пригласить хочешь к нам в койку? — А тебе бы хотелось? — совершенно серьезно спросил Баки, вытирая волосы полотенцем, почти полностью скрывшись под ним, поэтому голос звучал приглушенно. — Так, давай сначала ответишь ты, чтобы я знал заранее, чем вся эта история может аукнуться, — осторожно попытался вернуть разговор в нужное русло Брок. Если Барнс скажет, что ему нужен и Роджерс, придётся как-то смириться и попробовать взглянуть на всеамериканский символ под каким-нибудь другим углом кроме как «подчиненный — начальник», пробовать как-то от него возбуждаться или давать Барнсу играться в их постели с другим мужиком, самому при этом не принимая никакого участия в увеселениях. — Стив у нас по девочкам, — Баки вытащил голову из полотенца, — так что успокойся, я так, просто спросил. А то вдруг ты мечтаешь о начальстве, а достался тебе я. Баки рассмеялся и снова полез к Броку с обнимашками, чтобы уже закрыть тему Стива. И чего он точно не хотел, так знать ответ на последнее предположение. — Тьфу на тебя, — выдохнул Брок и вывернулся из объятий. — И давай уже выбираться из душа, а то я скоро жабрами обрасту и квакать начну. Давай-давай, надо ещё Веласкеса от кухни отогнать, а то его кашей можно шпаклевать запросто, сто лет продержится. Броку в кои-то веки было легко и спокойно, он хлопнул ладонью по любимой заднице и выскочил в коридор, уворачиваясь от железной пятерни. И там замер. Вот что с ним? Откуда эта весёлая бесшабашность? Они вроде как сюда “умирать” приехали, предположительно, но в крови бродило хмельное веселье, хотелось тискать Барнса, завалиться с ним на койку, включить фильм и забыть про него через некоторое время, отогреваясь в чужих объятьях. — А я люблю купаться, — Баки тоже завернулся в полотенце и пошел за Броком, посмеиваясь. — У нас со Стивом джакузи есть, но пользуюсь только я, а Стив, как истинный суперчеловек, тратит ровно семь минут на душ и пять на вытирание вместе с одеванием.Так что, если ты не любишь сидеть в ванне, я очень расстроюсь. Они дошли до комнаты Брока, где Баки тут же вытащил свою любимую домашнюю футболку, которая, казалось, состояла из одних дыр, и пляжные шорты. Бельем он пренебрег. Баки вообще после того, как вернулся, был в очень хорошем настроении, ведь им с Броком никуда не надо было целую неделю, а что мир попытается очень изощрённо прикончить каждого из них, так это мелочи. Работа на дом. — Даже не знаю, ванны у меня нет, только душевая кабинка. Ужинали пиццей и газировкой под просмотр каких-то пошлых комедий, благо монструозного размера диван в общей комнате позволял рассесться всему Страйку разом, а сейчас и не все были то, так что Брок уложил Барнса головой к себе на колени и на весь фильм выпал из реальности, перебирая тяжёлые шёлковые пряди волос. Первые минут десять Баки ещё пытался смотреть фильм, но руки Брока в его волосах убаюкивали, принося покой, и Баки закрыл глаза, только слушая происходящее, иной раз приоткрывая один глаз, чтобы глянуть, что же там происходит. Очнулся он, когда фильм кончился, потому что почувствовал вокруг себя шевеление расползающегося Страйка. Надо было отдать бойцам должное, они вели себя, словно были в отпуске, а не лежали под нависшим над ними мечом, который в любой момент мог снести им головы. Похоже, все здесь присутствующие просто настолько привыкли, что смерть стоит у них за плечом, что уже не замечали ее. Баки так точно не замечал. — Все уже закончилось? — зевнув, спросил он Брока и перевернулся, утыкаясь носом ему в живот. — Теперь тебя можно тащить в гнездо и трахать? И тихо рассмеялся. — Ага, если Таузиг согласится со свечкой стоять, — хохотнул Брок. — Сегодня его очередь с нами в комнате спать.