Этот мир мне не должен, но не в силах мне помешать. Что нельзя, а что можно – я привык за себя решать. Этот мир мне не должен, но тебя не сломать пока. Все нити своей судьбы ты держишь в своих руках. Тема века всегда неизменна – Что нет человека, а правит система. Мы громко молчим, гомерически плачем И делаем вид, что не можем иначе. А ржавые скрепы проступают на майках, И рвутся из склепа рычащие байки.
Би-2 Тема века
Бывают моменты в жизни, когда думаешь, в какой промежуток времени всё пошло к чертям? Неужели ты сделал неправильный выбор и поплатился за него? Когда же мир решил наказать тебя за излишнюю самоуверенность, чрезмерную жадность и неугомонное рвение всегда быть первым. Решил спустить с небес на землю и напомнить, что не всё в этом грёбанном мире тебе по силам. Ты не какая-то важная шишка, всего лишь жалкий человечишка, которому удалось вылезти из трущоб и податься в гонки. Именно так себя ощущает Чимин сейчас, сплёвывая кровь на асфальт, пока челюсть вновь сводит от нового удара кулаком. Кем он себя возомнил, в конце-то концов? Ему ли тягаться с теми, кто всегда был выше него? Жил в том хорошем мире, о котором сам Чимин мог лишь мечтать. И лишь повезло ему выползти к нему поближе, как его втаптывают в грязь. — Ты помойная крыса! Тебе следовало остаться среди таких же бомжей, как и ты, — выплёвывает прямо в лицо разъярённый парень, у которого аж в глазах закипает, а на руке, которой он сжимает ворот Чимина, проступают вены от напряжения. — Вздумал меня наебать, да? Чтоб завтра все деньги были у меня, ты меня понял, сучёныш?! Голова раскалывается от этого пронзающего рыка, вырывающегося изо рта Юнмёна. И тот, мразь, смачно плюёт в лицо Чимина напоследок, прежде чем откинуть его к кирпичной стене и оставить в одиночестве в какой-то подворотне, в которой витает такое зловоние, что дышать трудно, да и норовит вывернуть наизнанку. Чимин вытирает тыльной стороной руки лицо, морщась от омерзения, и закусывает губу. — Как ни встречаю тебя, у тебя вечно побитый вид, — доносится издалека низкий, чуть хрипловатый голос. Чимин поднимает голову и щурится, пока тёмная фигура приближается к нему не спеша. И когда её озаряет тусклый свет единственного фонаря, освещающего этот грязный переулок, слышится ироничный смешок. — Просто ты всегда застаёшь меня в самый неподходящий момент, Джун. Тот одаривает Чимина таким безнадёжным взглядом, коим смотрят на друзей, вечно встревающих в неприятности. Он протягивает ему руку и помогает встать. — К слову, чего ты тут ошиваешься? Разве ты не должен быть на собрании с Хосоком, ты ведь вице-президент, в конце концов, — подмечает Чимин. — Оно уже давно закончилось, завтра планируем поехать на склад к Скорпионам, им недавно доставили хорошие глоки, так что думаем перепродать их потом китайцам, — поясняет Намджун и скрещивает руки на груди. Чимин поднимает на него взгляд и невольно замечает смятение на его лице, он хмурит брови и явно что-то его тревожит. — Тебя это не устраивает? — Устраивает, но так мы точно много не заработаем, — он покусывает губу и хмурится только пуще. — Такие времена, Джун. Приходится довольствоваться тем, что есть. Во времена Дживона это место было золотой жилой, сейчас все больше хотят иметь дело с китайцами напрямую, и у них всё больше влияния. А для нас они соломинка в этом бурном потоке из дерьма, — Чимин безнадёжно разводит руки в стороны. — Пока мы им нужны, они этим пользуются, но рано или поздно им будет хватать и своих припасов. В конце концов, от нас только и польза, что мы посредники между ними и японцами. Намджун смакует все слова Чимина, не сводя с него взгляда. Щурится по старой привычке, а затем подходит к тому и протягивает руку, помогая встать, наконец, с грязного асфальта. — Ты прав, такие времена, — повторяет он, и Чимин недоумённо поднимает на него взгляд. — Но у меня есть всему решение. Намджун расплывается в лукавой и уж больно подозрительно-довольной улыбке, отчего у Чимина аж мурашки по всему телу. Когда тот что-то замышляет, то на его лице появляется эта улыбочка, от которой редко можно ждать хорошее. Он усаживает на свой байк и везёт Чимина в старый район, на окраину города. Тот не очень любил это место, сюда даже полиция нос не суёт. Плевать на потрёпанные дома, на решётки на окнах, да на весь этот мусор, об который спотыкаешься по дороге. Пугает больше всего тот факт, что средь бела дня могут обворовать, пырнуть ножом, а-то и избить, навалившись всей бандой, и никто. Никто тебе здесь не помощник. И всем плевать, по сути, будь ты хоть важной шишкой в полиции или чего выше, тут люди борются за своё выживание. Покинутые всем обществом, брошенные властью, они просто пытаются выжить, постепенно обращаясь в зверей не по собственной воле. Здесь живут и иммигранты, и тех, кого прогнали с работы, и банкроты, и бедные, позабытые всеми семьи, помимо всяких пьяниц и просто тех, кто уже привык вертеться и добывать себе деньги воровством и вымогательством. Намджун останавливается у подъезда и высаживает Чимина около него. Сам отвозит байк за угол дома, крепит цепь с замком и сигнализацией на тормозной диск колеса, после чего сам мотоцикл накрывает старым сероватым чехлом. Уж если попробуют угнать, то этот прочный замок всю округу на ноги поднимет, тем более Намджун всегда ставит под своим окном второго этажа. Тут уж мало кто позарится. — Идём, — кивает он, крутя ключи от байка в руке. Лишь только он открывает дверь подъезда, как в нос ударяет зловонный запах аммиака и дешёвых сигарет, аж приходится нос прикрыть. Нет, Чимин, конечно, не из неженок. Но такой запашок даже слона повалит. — Странно, что тут ещё никто не помер от этого аромата, — иронично подмечает Чимин, а сегодняшний завтрак уже просится наружу. — Тут все живучие твари, как тараканы, — усмехается в ответ Намджун, — От того-то мы все ещё живём тут. Чимин качает с сомнением головой, и лишь только они поднимаются на второй этаж, понимает, что запах — это ещё полбеды. Эта ругань, доносящаяся чуть ли не из каждой квартиры, звуки бьющейся посуды и просто беспорядочные удары по стене, да голос следом: «Да заткнитесь вы уже, ублюдки конченные!». А в ответ сплошной мат. — Хоть когда-нибудь бывает тихо? — вскидывая бровь, спрашивает Чимин и морщится тут же, когда наступает своим сапогом во что-то липкое. Ему вовсе не хочется знать, что это вообще такое. — Местами, но в основном такое изо дня в день. Тем временем Намджун подходит к двери своей квартиры и вставляет ключ. — Ты, я смотрю, привык. Вообще думал о переезде? Тут же с ума сойти можно. Уж лучше в трейлере, чем так. Чимин поднимает взгляд на Намджуна, а тот вдруг мрачнеет за долю секунды и поджимает губы, от этого становится аж не по себе. — На то есть причины, — бросает он сдавленно и поворачивает ключ. Похоже, Чимин задел его за живое. Такой быстрой перемены в лице он никогда прежде не встречал у него. Однако более об этом не спрашивает, лишь проходит в квартиру следом и закрывает дверь. — Присаживайся, — Намджун кивает на потрёпанный диван, и на тот после усаживается Чимин. — Так что ты мне хотел показать? — Сейчас увидишь. Намджун присаживается напротив тумбочки, на которой стоит старенький телевизор, открывает дверцу, а там приподнимает какую-то ткань, и вскоре в руки Чимина летит увесистая коробку, обмотанную скотчем. Тот переворачивает её, цепляясь взглядом за чёрную наклейку в виде китайского дракона. — Это… — тянет он, хотя уже догадывается, что это может быть. — Белое золото, — усмехается Намджун. — Кокаин. — Зачем тебе это? Чимин закусывает губу и проводит пальцами по дракону, в груди аж всё скручивает от дурного предчувствия. — Оружие, конечно, приносит неплохие деньги. Но с этим порошком мы заработаем гораздо больше, — у Намджуна аж глаза горят в предвкушении. — Ты же понимаешь, что наркотики — это куда более рискованная вещь. Да и лишь влезешь в это всё, потом уже хрен выйдешь, — закусывая губу, произносит Чимин. — А вылезать и не надо. Ты только подумай. Сможешь выплатишь все свои долги, и не только ты. Все будут только рады такому весомому куску золота. Мы, наконец, начнём зарабатывать реальные деньги, а не какие-то гроши. Хватит на всю оставшуюся жизнь, даже когда уйдём в отставку, — продолжает парировать Намджун. И всё это действительно звучит заманчиво. Чимин сможет гасить свои долги, платить за аренду в том числе. Сейчас же он еле сводит концы с концами. И хоть риск весомый, а соблазн уж больно велик. — Хосок не одобрит это, — качает он головой, и сжимает коробку в своих руках. — Выступи я один, то он тут же меня пошлёт, но двое уже лучше, — уверенная улыбка Намджуна всё маячит перед глазами и просто невозможно не смотреть на неё. — Что скажешь, Чимин. Ты в деле? Тот всё кусает губы, смотрит на Намджуна перед ним, на его решительность во взгляде и пробует на вкус каждое его слово. Некогда именно он привёл Чимина в клуб, помог как-то встать на ноги и даже купить этот трейлер, был и до сих пор есть его опора. Намджун единственный, кто как никто понимает Чимина, не осуждает за все эти гонки, за долги и прочее, а предлагает выход из всей этой ситуации. — Не бойся, — Намджун подходит к нему, наклоняется ближе и кладёт руку на плечо, сжимая несильно. — Просто доверься мне. Поверь, я знаю, что делать и как. Мои слова не пустая болтовня, уж ты-то знаешь, и я всегда держу обещания. А уж тебя, как товарища по несчастью, всегда подстрахую. Верь мне. Чимин поджимает губы, долго решаясь и проворачивая в голове тысячу причин не давать согласия, но когда он смотрел на риски, когда не плевал на них? — Чёрт с этим, — вздыхает он и посылает нахер все сомнения. — Я в деле.***
— Ты выглядишь неважно, — Чонгук кусает губы и тянется рукой к Чимину, который смотрит на него измученно. Мигрень всё продолжает мучить его, являясь сдавливающей внезапной болью, как будто череп сжимают в тиски. То во время гонок прихватит, то разбудит глубокой ночью. А просыпаться с ней по утрам уже становится привычным делом. Конечно, Чимин принимает обезболивающее, хоть врач и советовал не злоупотреблять, однако порой просто нет выбора. С головной болью особо не погоняешь на байке. В том числе различные ноотропные препараты, чтобы уменьшить такие приступы. Хотя то мало помогает. По-хорошему нужен покой, а Чимин тут разъезжает как ни в чём ни бывало. Он сам прекрасно всё знает, и всё равно его так и тянет на трассу. Она — его жизнь, его второе дыхание, его смысл жить. Но чёрт подери это может потеснить тёплая рука Чонгука на щеке, как ласково и заботливо он гладит ею, и не отводит обеспокоенного взгляда. Чимин прижимает его ладонь сильней, чтобы каждой клеточкой кожи почувствовать это тепло и кажется, что именно этого не хватало ему всё это время. Словно глоток воздуха, не иначе. В голове всплывают воспоминания, как Чонгук пришёл к нему поздним вечером за день до того, как его хотели посадить в тюрьму. Как он бросился в объятья Чимина, и они занимались сексом всю ночь. Теперь это похоже на какой-то сон. — Мы разобрались с Сунхёном, поэтому тебе не придётся о нём более беспокоиться, — произносит он не без собственного облегчения в голосе. — Что? Как? Постой, мы? — А у Чонгука полное замешательство на лице, все мысли разом разбежались, и он чувствует себя оторванным от реальности, не понимая, что происходит. Чимин отводит взгляд и стучит ногтем по столу. Пытается подобрать в голове нужные слова. И нет, он не продумал толком, как сообщит такую новость. В голове лишь звучала мысль, что теперь Чонгуку станет легче и даже появится возможность его оправдать. Тем не менее, сейчас надо объяснить всю ситуацию, он же сидит тут взаперти и ни черта не знает, как и о том, что его брат в больнице. Чимин собирается с духом и выкладывает всё, разве что подробности опускает, особенно то, как они расквитались с нанятыми Сунхёном Скорпионами. И надо видеть, как округляются глаза Чонгука, как ужас и тревога окутывает их в мгновение, а сам он приоткрывает рот, не в силах и слова сказать по началу. — Тэхён... Он, — ком застревает в горле, и говорить становится чертовски сложно. — Как он? Он поправится? С ним всё хорошо будет? — Хосок сказал, он идёт на поправку, всё должно быть… — Блять… Чонгук кусает до боли губу и сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Его просто начинает распирать от горечи и ненависти. Не на Сунхёна, не на тех грёбаных наёмных, а на самого себя. — Это всё моя вина, если бы я не влез в эти гонки, был аккуратнее, ничего бы этого не произошло. А сейчас Тэхён вынужден расплачиваться за мои же ошибки. Мать твою… — Чонгук сглатывает от пересохшего горла и еле сдерживает себя, сильнее впиваясь ногтями в кожу до ощутимой боли. Плевать на неё. Глубоко плевать, брату гораздо хуже приходится. И Чонгук ничего с этим не может поделать. Просто ничего. И то чёртово бессилие сводит с ума и разрывает на части. — Я доставил ему столько проблем, даже сидя за решёткой. А он горбится на работе и терпит всё. А что если бы они… Чимин сжимает руку Чонгука в попытке утешить, ему самому тяжело видеть его таким, как он сокрушается и винит себя. — Успокойся, Чонгук, всё хорошо. Он будет в порядке, и его больше не побеспокоят. Наш клуб разобрался с этим. — Это не меняет того факта, что из-за меня Тэхён оказался в больнице! Его надрывный голос, эхом раздавшийся в комнате встреч, заставляет мир погрузиться в тишину на какие-то пару секунд. Пока голос охранника не прервёт её, разрезая воздух своим хрипом. — Ким Чонгук! Веди себя тише, иначе твоё время посещения закончится здесь и сейчас! — рослый мужчина скрипит зубами, не спуская глаз с заключённого. И тот поджимает губы, запускает пальцы в волосы, опуская голову. — Прости, чёрт, — извиняется он, не решаясь посмотреть на Чимина. — Я не хотел кричать. Я правда благодарен тебе, Хосоку, вашему клубу за помощь, безмерно благодарен. Если это всё требует какой-то платы, я расплачусь. — Это не… — начинает было Чимин, но его перебивают вмиг. — Я просто чувствую себя самым худшим братом на свете, — усмехается он иронично. — Отец был прав, я доставляю одни лишь проблемы. Тэхён вдоволь натерпелся, и мне стыдно в глаза ему будет посмотреть. Но я хочу, — Чонгук выдыхает судорожно, выдерживая паузу. — Хочу увидеть его, убедиться, что он в порядке и просто извиниться перед ним за всё. Можешь… Он поднимает, наконец, взгляд на Чимина, и в нём застывает отчаянная просьба, отчего в груди сжимает всё в тиски. — Сказать ему, что я хотел бы увидеть его? Возможно, он не захочет после такого. Но, пожалуйста, Чимин, я прошу тебя… попроси его об этом, для меня это очень важно, понимаешь? И тот поджимает губы, не в силах отказать этим умоляющим глазам, этому разбитому Чонгуку, который ещё берёт руки Чимина в свои, сжимает их дрожащими от волнения пальцами, как может сейчас, и смотрит с такой жалостью, словно пёс, которому некуда податься. И как тут можно отказать? Поэтому он молча кивает, наблюдая за тем, как Чонгук выдыхает облегчённо и пытается успокоить свои нервы. — Спасибо тебе, — благодарит он его, но руки не выпускает. Ему сейчас крайне необходимо тепло Чимина, чтобы хоть как-то прийти в себя. Поэтому после они сидят молча несколько минут, прежде чем Чонгук вновь не заговорит. — К слову, почему ваш клуб решил с ним разобраться? — Это было по решению нашего лидера, Хосока, — кивает Чимин. — Но почему? У вас с Сунхёном какие-то тёрки? — Это лучше не у меня спрашивай, я лишь действовал по его распоряжению. Спроси у Тэхёна, думаю, он должен знать больше. Чонгук коротко кивает, чувствуя, как голова вот-вот взорвётся от потока мыслей о брате, о Сунхёне, о салоне. Чёрт, салон. Любимое место Тэхёна, на которое он горбатился и копил, которое ему дорого, это как разбить ему сердце вдребезги. И всё это по вине Чонгука, его оплошности. Мать его… Он чувствует себя источником всех проблем, чёртовой ошибкой, по чьей вине страдает его близкий человек. Если бы только он мог всё исправить, если бы только… — Эй, — окликает его Чимин, замечая, как бледнеет на глазах Чонгук, как чешет ногтями кожу до красноты и как искусывает губу. Он кладёт руку тому плечо и сжимает его. — Он твой брат, в конце концов. И ты сам рассказывал, как он дорожит тобою. Так что не думаю, что он зол на тебя. Да и если бы это хоть на долю было правдой, он бы не старался так ради тебя и не пытался уберечь. Поэтому не надумывай себе ничего, ладно? Он в безопасности, как и ты вне угрозы, вам лишь нужно поговорить и всё. Голос Чимина внушает доверие. Такой собранный, словно и правда бояться нечего. И Чонгук судорожно выдыхает, пытаясь унять тревогу, сжимающую грудь в тиски так, что дышать уже трудно. Конечно, Чимин понятия не имеет, что его вынуждают торговать наркотой даже в тюрьме и угрожают расправой над Тэхёном, и знать ему необязательно. В этот раз Чонгук сам защитит своего брата и расплатиться за все свои грехи, будет терпеть все побои, все риски, как терпел его родной человек. Если такова его расплата за причинённую боль, то он готов её выплатить сполна.***
Чимин выходит из тюрьмы с тяжестью на сердце. Видеть такого Чонгука просто невыносимо. Как он сокрушается, и его просто разрывает изнутри от отчаяния и горечи. У самого всё сжимает в груди. И Чимин далеко не дурак, он вполне себе догадывается о чувствах Чонгука. Это было слишком заметно, что тот частенько навещал его, пока был на свободе, смотрел сияющими глазами и так любил прижиматься поближе во сне, обнимая крепко. Шептал его имя во сне и каждый раз так мило смущался, скажи Чимин ему об этом. Вся его неловкость, румянец на щеках и порой потерянный взгляд — тут надо быть идиотом, чтобы не заметить эту неприкрытую симпатию. Он видит Чонгука насквозь, и чёрт его дери, не знает, что делать с его такой открытой симпатией. Да, у самого Чимина от его тёплых прикосновений мурашки по всему телу, а его смущение так вообще бьёт в самое сердце. Но… Но мать твою, Чонгук не должен с ним связываться. У него и так от Чимина проблемы, он должен, наконец, жить нормальной жизнью, а с преступником у него навряд ли это получится. Как бы сильна ни была эта тяга, но для его же блага стоит держаться подальше. Стоит. Чимин кусает губу до боли и вновь чертыхается, когда заводит мотоцикл. Почему всё должно быть именно так? Слишком много мыслей крутится в голове, и ту вновь пронзает сдавливающая боль. На сегодня у него ещё запись к врачу, там он уж попросит сменить лекарства на более действенные. Ибо это просто невыносимо, и Чимин уже сходит с ума от этой адской боли, из-за которой просто невозможно сосредоточиться. Лишь только он слезает с байка, как суёт в рот таблетку. Приходится постараться, конечно, чтобы проглотить такое колесо, то чуть ли не поперёк горла застревает. После же поднимается по лестнице в больнице и взглядом ловит номер нужной палаты. Подходит к двери и уже собирается стучать, как вдруг осознает. Они ж никогда лично не общались с Тэхёном. И с чего он начнёт? «Здравствуй, я тот, кто предложил твоему брату наркотой торговать». Или. «День добрый, это я твоего брата на те гонки подговорил сходить». Одно другого лучше. Конечно же при последнем Чимин никак не мог знать, что такое случится, но тем не менее. «Думай, чёрт тебя дери, думай!» Он пытается собраться с мыслями, и бог его знает сколько стоит у двери, пока пытается хоть что-то придумать. Но лишь только заходит в палату, видит этот недоумённый взгляд Тэхёна, как язык глотает. Тот всё ждёт, пока Чимин заговорит, но тот молчит, как рыба, и тогда Тэхён первым осмеливается прервать тишину: — Чимин, да? Тот отмирает, словно ожившая статуя, и кивает. Топчется с минуту у двери, прежде чем подойти ближе. — Я видел тебя на гонках, — продолжает Тэхён. — Как твоя голова? Я слышал о сотрясении. Обеспокоенный голос на удивление развязывает Чимину язык, и он, наконец, открывает рот: — Более-менее, сижу на таблетках. Но сложно соблюдай этот режим покоя, — горько усмехается он и присаживается рядом на стул. — Ты сам-то как? Скоро выписывают? — Завтра уже, буду тоже стараться этого режима придерживаться, — иронично смеётся себе под нос Тэхён. И на лице Чимина проскальзывает лёгкая улыбка от такого беззаботного голоса. Каким-то образом Тэхён располагает к себе, ни доли неловкости, говорит так просто, не пытаясь подобрать особые слова. Это несколько так даже расслабляет и снимает часть напряжения. — Послушай, я знаю твоего брата, Чонгука, — начинает не спеша Чимин. Лучше всего двигаться постепенно. — М? Откуда? — удивлённо моргает Тэхён. — Мы познакомились на одних гонках, я сам частенько участвую в них, вот и пересеклись, а там поладили друг с другом. Порой встречались на очередных съездах, — Чимин всё же действует осторожно и не вдаётся в более детальные подробности. Они ни к чему. — Вот оно как. А мир-то тесен, — вздыхает Тэхён не без тревоги в голосе, когда заговаривают вдруг о его брате. — Я иногда навещаю его в тюрьме… — Странно, что он ничего о тебе не говорил, — произносит Тэхён задумчиво и поджимает губы, опуская взгляд на свои руки на пледе. — Может, не хотел, чтобы ты знал, что он ошивается с байкером из какой-то там банды, — пожимает плечами Чимин. Тэхён тут же закусывает губу. Видимо, тягу ко всяким байкерам брат от него подцепил. Чтоб это всё. Сам Тэхён хорош, спал с преступником… спит. А Чонгук, наверное, считает его чуть ли не святым. — В общем, я рассказал ему о том, что случилось, и он просил увидеться с тобой… — Ты что?! — у Тэхёна аж дыхание перехватывает от шока, и он начинает откашливаться. — Тише, — пытается успокоить Чимин и протягивает тому стакан с водой, который стоял на тумбочке рядом. — Он бы рано или поздно всё равно бы узнал. — Да, но… зная Чонгука, — Тэхён кашляет хрипло и принимается жадно глотать воду, пока не осушит весь пластиковый стакан. — Он начнёт сокрушаться и вновь винить себя за всё. Поэтому я многое держу от него в тайне, пока не разрешу всё сам. — Он всё же твой брат и беспокоится о тебе. — Именно поэтому, — вздыхает безнадёжно Тэхён и массирует от напряжения переносицу. — Ему и так непросто даётся в этой тюрьме, не хватало, чтобы он там совсем загнулся из-за своей привычки заниматься самобичеванием. Чимин отводит невольно взгляд, припоминая все слова Чонгука, как он еле сдерживался, как дрожал его голос и как он умолял, и как… сжималось сердце Чимина от этого. — Он хотел перед тобой извиниться, Тэхён. За всё. И просто узнать, в порядке ли ты. Это, конечно, ваше дело, семейное, так сказать. Но он всё же волнуется о тебе и места себе не находит. Просил навестить его, как будет время. Думаю, ему должно хотя бы легче стать от этого. — Навещу, конечно. Этого дурака опасно надолго одного оставлять, напридумывает себе чего… Он таким всегда был и есть, — качает головой Тэхён и ставит стаканчик обратно на тумбочку. — Вижу вы очень близки. — Мы держались друг за друга в тяжёлые времена. Как старший, я, конечно, старался заботиться о Чонгуке, покуда мог. Хотел для него лучшей жизни, — Тэхён разминает плечо и по старой привычке начинает перебирать пальцы. — Это ещё возможно. Сунхён более не будет вас шантажировать, а значит, Чонгука есть шанс оправдать. Ещё есть надежда, — кивает решительно Чимин и кладёт руку на лечо Тэхёна, сжимая её ободряюще. Но аккуратно, а-то мало ли ещё побои не зажили до конца. Тот поднимает взгляд на Чимина и улыбается уголками губ. — В этом ты, пожалуй, прав. Спасибо, Чимин. Видимо, не зря вы с Чонгуком сдружились, ты хороший приятель. Тяжело смотреть Тэхёну прямо в глаза и скрывать от него всю правду. И в частности, про наркотики. А тот смотрит с таким доверием, с такой благодарностью, что аж сердце сжимается, а в горле застревает ком. Чимину только и удаётся, как выдавить из себя жалкое «да». А потом как-то пересилить себя и пожелать скорейшего выздоровления, после чего покинуть палату. Сейчас лучше надеяться, что всё разрешится с Чонгуком, и его освободят. Но что уж точно должно быть решено, так это их дальнейшая судьба. Точнее которой быть не должно. Чимин поджимает от горечи губы, представляя глаза Чонгука, его отчаяние в них и сломленную душу с разбитым сердцем. И дело даже не в том, что Чимин ничего не чувствует. Чувствует, мать его, и в этом не меньшая проблема. Однако для блага брата Тэхёна тому лучше держаться от Чимина подальше, особенно это касается будущего, где дорожка становится куда опаснее, и нужно отгородить Чонгука всеми возможными способами. Чимин смотрит на часы, до приёма врача ещё час. Поэтому он берёт кофе из автомата и шоколадный батончик, пока дожидается своей участи. Время уж больно медленно ползёт, и когда, наконец, его зовут в кабинет, Чимин ликует, ибо осточертело уже сидеть здесь. — Вы соблюдаете режим? Никаких нагрузок, как физических, так и эмоциональных, да? — спрашивает врач, что-то щёлкая клавишами у себя на экране. — Стараюсь, — бурчит Чимин, отводя взгляд. И мужчина тяжко вздыхает, поправляя очки, а затем поворачивается к Чимину, глядя на него с явным осуждением, как на маленького ребёнка, который не выполняет требований. — Вы же понимаете, что таблетки таблетками, а режим соблюдать надо, иначе улучшений ещё долго придётся ждать. — Просто пропишите мне что-нибудь посильней. Чимин здесь не для того, чтобы его отчитывали, а голова вновь начинает гудеть так, что ему сейчас не до таких разговоров. Врач отказывается выдавать лекарство, и только после долгого упрашивания удаётся его убедить. — Только я вас прошу, хотя бы постарайтесь придерживаться режима. Вам же самому наверняка не хочется вновь лежать в больнице. А уж тем более будет худо, когда боль застанет во время езды на байке, так и до несчастного случая недалеко. Так что то лишь для вашего же блага, — голос врача смягчается и уже не звучит на сурово и резко. Он протягивает Чимину распечатанный лист с лекарством и рекомендациями, а там провожает его взглядом, пока он покидает кабинет. Как бы там ни было, но этот врач прав. Чимину никак не хочется сюда вновь возвращаться, да и страдать от болей и подавно. Похоже, ему и правда придётся хотя бы на время сбавить обороты и отказаться от гонок. Вот же чертовщина, а на следующей неделе такой куш обещали за победу, и он планировал отыграться сполна. А теперь придётся с этим повременить. Всё же, если эта мигрень настигнет его на гонках, тут уж ни о чём другом он не сможет думать, и всё пойдёт крахом. Чимин чешет затылок от безнадёги и чертыхается себе под нос уже в который раз. Вот что за невезение у него, а? Он выходит на улицу и оглядывается по сторонам, замечая недалеко от двери больницы знакомое лицо. Хосок стоит, прислонившись к стене, вдыхает сигаретный дым в свои лёгкие и выдыхает клубки в воздух. Он почти сразу замечает Чимина, расплывается в такой дружеской и заботливой улыбке, что аж на душе легче становится. — А, ты ещё здесь? Тэхён сказал, что ты заходил к нему, — Хосок стряхивает пепел с сигареты и протягивает пачку Чимину. — В больнице нельзя курить, вот меня и выгнали на улицу, — усмехается он. Чимин долго смотрит на эту несчастную пачку. По-хорошему ему бы вообще позабыть о сигаретах и алкоголе на время лечения, но чёрт с этим. Пусть сегодня будет последний день. Хосок одалживает ему огонька из зажигалки, и Чимин вдыхает никотин, наслаждаясь тем, как всё его тело так и будоражит от долгожданного наркотика. — Ты, небось, слышал про то, что Чонгук перевозил раз два наркотики, — голос Хосока становится тяжелее, лишь только он заговаривает об этом. — От компромата на него Сунхён избавился, как я и просил. Если же он соврал насчёт этого, то знает, чем рискует. Однако ж наркотики всегда дело не шуточное. Хосок поднимает голову к небу, наблюдая за пролетающим над ними самолётом, от которого лишь остаётся белая полоса. — Именно это я всегда повторял Намджуну, когда он загорелся этой идеей, — он мрачнеет в мгновение и закусывает губу при воспоминаниях, похожих на старую рану. — Я предупреждал его, говорил про грёбанные риски, а он и слушать не хотел. Лёгкая нажива, как сыр в мышеловке. Малейший шаг и пиши пропало. Торговля оружием и то надёжнее, именно поэтому я придерживаюсь её, как и мой отец. Но Намджун наплевал на все мои предупреждения и привёл тех, кто клюнул на его сладостные речи, к верной смерти. Всегда… Всегда надо оценивать риски, иначе это приведёт к непоправимым последствиям. — Уже лет пять прошло с того дня, как он был изгнан, — припоминает Чимин, а сам всё сверлит асфальт под ногами взглядом. — Да, — кивает Хосок. — А ведь он был мне другом, пока в его голове не застряла эта идея о белом золоте, как паразит присосалась. И мы ведь могли найти пути решения, но Намджун видел ответ лишь в этом порошке, который якобы все наши проблемы сотрёт. И что в итоге? Всё погорело синим пламенем. Он тушит сигарету о пепельницу над мусоркой и поднимает взгляд на Чимина. — Но ни к чему ворошить прошлое, тем более такой давности. Тебе-то тяжелее всего пришлось, вы с ним более близки были, — Хосок подходит ближе и ободряюще похлопывает по спине Чимина. — Ты главное не забывай всё же, что у тебя есть мы все. И Сунхёк, и Ёнмин, да даже наш малой Джей, да я в придачу. Мы все семья всё же. Помни об этом, Чимин-а. Хосок расплывается в очень уж доброй и тёплой улыбке, и от неё действительно спокойнее на душе, если бы не одно огромное «но»… — Ну что ж, я обратно, ты там будь осторожнее на дороге, — он махает Чимину рукой и скрывается за автоматическими дверями больницы. Тот же ещё пару минут смотрит ему вслед и возвращается к своему байку. Усаживается на него и сжимает руль с силой. Разговор с Хосоком про наркотики и Намджуна совсем его обескуражил, да подлил масла в и без того пылающий огонь. Чимин заводит мотоцикл и вскоре выезжает на трассу, а там сворачивает в совершенно противоположную сторону от своего трейлера и направляется в центр. Для Хосока всё осталось в далёком прошлом. Сейчас совершенно иные заботы, оно и неудивительно, он ведь лидер клуба, и должен идти дальше ради всех. Однако ж такими темпами Братство Черепа останется не сдвинется с места. Хосок, конечно, любит стабильность и проверенный доход. Он не хочет идти на риски, когда именно это бы способствовало процветанию клуба. Без них никуда, пора бы уже выйти из зоны комфорта и идти дальше. Чимин останавливается у высотки, оставляет мотоцикл у стены, закрепляя тормозной диск цепью и вместо того, чтобы подойти к подъезду, спускается вниз по лестнице в подвал. Набирает код и открывает железную дверь. Стук его сапог эхом раздаётся по комнате, пока он проходит в широкую гостиную и поднимает взгляд на алый диван. А там цепляется за знакомую улыбку, которую узнает из тысячи. — Ты сегодня рано, Чимин, — смешок отдаётся в ушах, и Чимин сам усмехается в ответ. Подходит ближе к дивану, невольно подмечая стакан виски на стеклянном столике. — Ты не меняешься, — иронично подмечает он, берёт стакан в руку и подносит к своим губам. Делает глоток обжигающего спиртного, пока кубики льда ударяются друг о друга, затем морщится от горечи. — Всё так же придерживаешься своих вкусов, Джун. Чимин смотрит на своего друга, того, кто вытащил некогда его из бездны и с тех самых пор не покидал. Намджун откидывается назад и вальяжно кладёт руки на спинку дивана. — Именно благодаря этому я всё ещё жив, — на его лице вновь появляется эта отчасти самоуверенная улыбка, и Чимин понимает, что перед ним тот самый Намджун, которого он знал пять лет назад и знает до сих пор…