Гарри Малфой

— Почему ты не хочешь ему рассказать? Он же думает уже черти что. И, заметь, не только твой Гарри. Все кому не лень шепчутся по углам, что Драко Малфой впервые влюбился. Даже портреты и те по очереди бегают в гости друг к другу, чтобы поделиться сногсшибательной новостью — наследник древнего чистокровного рода и грязнокровка закрутили роман. Такая глупость, честное слово. Гермиона хихикает нервно и тут же в смущении опускает глаза. Неловкие пальцы подрагивают, поправляя прическу, которой лохматую копну на ее голове в последние дни с натяжкой, но все же можно назвать. Драко невразумительно угукает в ответ на эту тираду и переворачивает страницу. Ведет пальцем по ровным, но почти выцветшим строчкам на хрупкой пожелтевшей бумаге. Она, не дождавшись ответа, пихает локтем зарывшегося с головой в толстенную книгу мальчишку. Тот машинально шипит на нее разъяренной змеей. Ну настоящая белая кобра, раздувшая капюшон. Правда, тут же замолкает, смущается даже немного. Бурчит: — Извини, зачитался. — Что-то нашел? — Заинтересованно вскидывается, позабыв про предмет разговора. Малфой незаметно с облегчением выдыхает: в этот раз пронесло, не придется объяснять, снова врать, выдумывать отговорки. И реагировать на кокетство. Ну правда, она на полном серьезе?.. Впрочем, как и все они. Даже Гарри и тот. Прям дурак. — Нет, — качает головой и потягивается, отодвигая книгу подальше. — Наткнулся на изыскания Николаса Фламеля. Ты знала, что он изобрел Философский камень? Здесь подробно описан процесс, занявший у алхимика долгие годы… Но это совершенно не по делу, конечно. Получается, потратил впустую почти два часа. — Вовсе нет! — восклицает запальчиво, а глаза сияют таким ярым восторгом… Никакого люмоса не надо. — Знания — это очень здорово и правильно. Это багаж, с которым мы отправимся во взрослую жизнь. Чем больше ты знаешь… ох… — Гермиона сама себя прерывает, замечая тонкую малфоевскую усмешку на красивом лице. — Я иногда бываю невозможной занудой. — Это точно, — кивает Малфой и, пока не успела обидеться, добавляет поспешно, — но умная. Приятно, когда есть с кем поговорить, особенно когда тебя обычно окружают преимущественно невежды. — Невежды, значит… — Непонятно откуда взявшийся Гарри задирает свои темные брови и демонстративно скрещивает руки на груди. И когда научился подходить так беззвучно? Топает же вечно, как гиппогриф, и пыхтит, а сейчас подкрался, как призрак. Нет, тише. Как будто шагнул из вмурованного в стену стеллажа, оказавшегося никому не известным тайным проходом. — Я же сказал "преимущественно", правильно? Разве мог бы мой брат быть каким-нибудь недоучкой? Это почти… почти оправдание, и Драко, не привыкший к такому, особенно на глазах у совсем посторонних людей, внутренне морщится. Но с Гарри сейчас иначе нельзя. Несмотря на Непреложный, он какой-то смурной и тихий последние дни, срывается на соседях по комнате все чаще и чаще. Особенно достается раздолбаю-Забини. Хотя, если быть объективным, Блейз заслужил своими попытками стравить братьев, если и не посеять между ними вражду, то пропустить холодок… — Прекрасно выглядите, мисс Грейнджер. — Он вдруг поворачивается к девчонке, а та замирает, растерянно хлопая глазами. Не находясь с ответом тому, кто чаще делает вид, что она — не больше, чем книга, стул или, может, — метла. Какой-нибудь старой модели с изжеванными мышами, измочаленными прутьями и разбитой, обшарпанной ручкой. — С-спасибо. — Я слышал, вы сегодня после занятий с м о и м братом собираетесь в Хогсмид? Кажется, с Роном Уизли? — и тут же, дождавшись яркого румянца смущения, добавляет поспешно. Умудряется даже в голос едкий сарказм подпустить: — Разумеется, это ваше личное дело. Приношу извинения. Вот только... не повредит ли этой вашей с Драко легенде, прикрывающей общие изыскания? Разумеется, я говорю про ваш якобы бурный роман. Дело еще и в том, что мой брат может прослыть рогоносцем, что, естественно, недопустимо для любого Малфоя… — Гарри… — Драко накрывает его руку своей. Колотящая того дрожь пронзает, словно разрядом. Он же в руках себя держит из последних усилий. Учтивая, немного кривая улыбка — треснет вот-вот. Как настырное нудное зеркало, по которому в сердцах попал кулаком. — Спокойно. Драко просит и сам не верит себе. Это он? На полном серьезе? Сейчас — Драко Люциус Малфой просит младшего брата не забывать о приличиях? Соблюдать этикет? Вот бы родители и Сев удивились… — Я сказал что-то не то? Перешел все границы? Прошу простить меня в этом случае, мисс. — Гарри раскланивается церемонно. Умудряется ладони к сердцу прижать. Еще б руки ей кинулся целовать. Кусок идиота. Драко чувствует — ярость в брате уже не дрожит. Утихает медленно, но неуклонно. Как пламя, когда прогорают дрова, превращаясь в золу. Остывая. Пальцем гладит его запястье снова и снова. Ну же, Гарри, давай. Возьми себя в руки. Ох, глупый. — На самом деле, тебя крестный… — Гарри осекается, но тут же широко, неестественно улыбается вновь. — Впрочем, мы ведь здесь — все свои. Ты наверняка уже рассказал, что Сев — друг нашего дома и нам с тобой — крестный. — Вообще-то нет, — цедит Драко сквозь зубы, на девчонку зыркает исподтишка, следя за реакцией. Гермиона округляет глаза и быстро-быстро кивает, успевая запихивать в сумку пергаментные свитки с пометками, чернильницу, перья. Складывает в стопку толстенные книги, которые перед уходом должна отдать мадам Пинс. — На самом деле я слышала что-то такое от вас на занятиях. Решила, что показалось. В любом случае, это касается только вашей семьи. Профессор Снейп — не тот, кто будет делать поблажки из-за родственных чувств. Драко согласно кивает и почти хихикает воспоминаниям: — Конечно. Учитывая, как он нас с Гарри все детство по Зельям гонял. Я Бодроперцовое зелье варить научился раньше, чем летать на метле. Все время торчал у него в лаборатории у нас в подземельях. Кажется, сразу, как научился ходить. Но все же… к нашему разговору... — запинается, чуть краснея. Драко Малфой — не из тех, кто любит и может свободно просить. Дергает мантию свою за рукав, карандашом по столу какой-то рваный ритм выбивает. — Ты могла бы не распространяться среди других студентов об этом? — Конечно. Я же говорю — ваше семейное дело, не стоит вмешивать в него посторонних. — Девчонка отчего-то краснеет в ответ, теребит выбившийся из-за уха локон. Продолжает скороговоркой, сумку закидывая на плечо, поправляет сползшую лямку: — Ну, я пойду? Мы на сегодня закончили вроде, а вас ждет профессор. К тому же мне нужно успеть проверить эссе у Рона и Невилла. Наверняка половину дня резались в свои плюй-камни и не сделали ничего или сделали, но как попало… До встречи. Драко машинально кивает, видя, как брат потихоньку закипает опять. Ни дать ни взять — паровой котел в Хогвартс-экспрессе, несущемся вперед. Или другой котел — оловянный. Перед тем, как рвануть из-за неверно подобранных пропорций и несовместимых ингредиентов. — Ну, и как мне понимать сие представление? Гарри голову покаянно перед ним опускает. Сама невинность. Ох, Салазар… Неведомо, чего сейчас хочется больше — отвесить подзатыльник, чтобы больше не смел так дурить и выставлять себя да и Драко полным придурком. Или пальцы в спутанные вихры запустить и прижать обормота к себе. Успокоить. И снова поклясться. "Разве мог бы я когда-нибудь тебя променять? На Грейнджер. Мерлин, да на любую… любого. Мы вместе ведь с первого вздоха. И до последнего. Я дал тебе Непреложный, забыл?" Но Гарри шепчет: — Прости меня, Драко. — И тут же ревет взахлеб, задыхаясь. Как тогда, когда потерял его в лабиринте, в парке мэнора. Им было по пять и они удрали из дома, чтобы в сумерках поиграть в оборотней и одичавших вампиров. — Эй, ты чего? — Драко моргает часто несколько раз. Потирает растерянно грудь, где внезапно отчего-то кольнуло так остро. Так больно, что слезы на глазах проступили. Смаргивает, психуя, их зло. Стул с грохотом задвигает под стол (где-то там в их сторону наверняка уже мчится разъяренная Пинс). — Гарри, прекрати представление. Ведешь себя, как… какой-то Лонгботтом. Это больно, обидно и, может быть, отрезвляет. Потому что слезы с лица брата исчезают в момент, а глаза под очками прищуриваются в узкие щелки. — Ты меня сейчас тупицей назвал? Или я чего-то не понял? — А ты не веди себя, как придурочный грифф без капли мозгов. Выставил меня не пойми кем перед Грейнджер. И вообще. Хватит, может быть, ходить за мной по пятам и разнюхивать, будто я что-то скрываю?! — Значит так? — У Гарри губы белеют, но он расправляет плечи и от брата отходит на шаг. — Значит вот кто я для тебя? Обуза? Помеха? Тот, кто отвлекает от н о в ы х друзей? Хорошо. Драко кривит губы в усмешке, изо всех сил пытаясь не разреветься. Нельзя. Он ведь — Драко Малфой. — Я дал тебе Непреложный. Этого мало? — Любое обещание, запрет можно вполне обойти. Драко, ты не волнуйся, я не буду путаться под ногами, — чинно так выверяет каждое слово, которые выговаривает раздельно, чеканит. Холодно и пренебрежительно, как… как Малфой. Драко, как сквозь плотный туман видит: фигурка, закутанная в черную мантию, сутулится и становится меньше ростом. Уходит вдоль полупустых столов и заставленных старыми пыльными книгами стеллажей. Ну и к Мордреду тебя. Уходи. Убирайся. * — И где он? — Вопрос ехидного белозубого (выбить бы все до одного, да Северус после три шкуры спустит и отправит в ссылку домой) Блейза ловит Драко на подходах к гостиной. Уже давно объявили отбой, и если кто-то сейчас болтается где-то по школе, Слизерин потеряет очки и рискует уступить Гриффиндору ежегодный кубок школы. — О ком ты? — роняет небрежно, оправляя на мантии складки и стряхивая несуществующие пылинки. Осматривает комнату незаметно из-под полуопущенных век. Гарри, конечно, не видно. — Твой братец. Дрейк (скулы сводит от этой фамильярности нестерпимо), я не лезу в ваши разборки, но если его поймает Филч или кто-то из профессоров, нам не поздоровится всем, ты же знаешь. Общее благо — последнее, что беспокоит Забини, но сегодня он полностью прав. Малфой чертыхается, разворачиваясь на пятках. Где теперь искать обалдуя? — Грег видел, как еще на закате он выходил из замка и направился в сторону Запретного леса, — припечатывает вдогонку Забини. Плечи Малфоя напрягаются, как струна. Вдоль позвоночника ужас скользнет змеей ледяной. Запретный лес? Тот самый, куда путь им заказан? Где обитают чудовища, что ночью нападают на единорогов, и Хагрид — лесничий — поутру на опушке находит обескровленные тела. И Гарри… там сейчас один? Среди ужаса и непонятных существ? В темноте? Нельзя… никак нельзя показать другим свою слабость. Уязвимость, которой при удобном случае воспользуется любой. — Ходить в Запретный лес строжайше запрещено. Ты не слушаешь, о чем ежедневно в Большом зале талдычит директор? Или повелся на россказни Гойла? Да он же Пивза от маменьки своей не отличит. — Ну-ну… — Блейз ухмыляется, и в неровном свете огня от камина кажется, будто смуглое лицо искажает звериный оскал. — Посмотрим, как вы запоете, когда его… или сразу двоих наконец-то поймают… Малфои… — выплевывает их родовое имя, как грязное ругательство. Пальцы Драко сжимаются безотчетно в кулак. Нет. Не сейчас. Не время затевать сейчас драку. Там Гарри… Гарри — в Запретном лесу совершенно один. — Посмотрим, кто в итоге над кем будет смеяться, Забини. Теперь… прошу меня извинить… совсем забыл, что нас с братом приглашал к себе крестный… Малфой медленно обводит взглядом притихших студентов, перекатывая палочку в пальцах. Ему нужно, просто нужно дышать и вздернуть презрительно бровь, разумеется. Он это умеет куда лучше, чем Гарри. Небрежно сунуть руки в карманы мантии. Салазар. Так вспотели ладони. Отвесить шутливый полу-поклон. Вздернуть подбородок напоследок, переступая порог. Спина. Держи спину прямо! Сердце гулко о ребра стучит, когда стена с грохотом задвигается за ним, отрезая вход в гостиную факультета. Если сейчас по коридору пойти налево, уже за вторым поворотом будет массивная дверь, ведущая в комнаты и лаборатории Снейпа. Та самая, которую Драко закрыл за собой меньше четверти часа назад. Та, за которой никак не может находится сейчас Гарри Малфой, должно быть, рванувший в лес сразу после их безобразной, такой глупой ссоры. — Драко? А почему ты один? Я ведь четко сказал Гарри — мне нужны оба. Когда Драко тихонько вошел, профессор нахмурился, отходя от котла с булькающим варевом какого-то ярко-желтого мерзкого цвета. По комнате поплыл запах лютиков и отчего-то — тухлых яиц, давя тошнотой. — Крестный, откуда я знаю? — Он дернулся, все еще переживая злую размолвку. — Я ему нянька, может быть, или эльф домовой? Водить всюду за ручку, что ли? О, еще вытирать ему сопли? — Понятно. — Снейп кивнул, и на лицо упали свалявшиеся неопрятные пряди. Как изъеденная молью пряжа из сундука в кладовой. У Ирмы Пинс таких сундуков, наверное, — не меньше десятка. — Значит, опять поругались? Опять? Они же всю жизнь… Впрочем, после поступления в Хогвартс размолвки возникают все чаще. Эти тайны у родителей с крестным и неведомый Поттер, о котором шепчутся на каждом углу. — Мне позже вместе с Гарри вернуться? — Не надо… Даже лучше, что ты один заглянул. Я должен тебе кое-что рассказать. Сугубо между нами. Драко, я надеюсь на твое благоразумие. Это все ради Гарри. — Ради Гарри… — прошептал следом за ним, как завороженный, не отводя глаз от пальцев крестного, крутящих серебряный медальон с каким-то символами… Не рассмотреть… И мантия… Мантия за спиной, точно огромная тень, что вырастает из пола и ползет по стене, к потолку, нависает над Драко и шепчет. Отчего-то — на парселтанге. А после — какая-то черная яма, провал. Как бездна за границами Астрономической башни. У Драко и сейчас гудит в голове, когда поднимает повыше воротник и мантию запахивает плотнее, отыскивая за теплицами Спраут неприметную тропинку, ведущую к Запретному лесу.