Дом без номера

«Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идёт за них на бой»

И.В. Гёте

«Ich werde nie verblühn, ich werde nie vergehn.

Ich werde nie verglühn, ich werde nie verwehn»

Oomph, «Atem»

***

— Не твое дело, — глухо отрезал Макс, пряча руки в карманах джинсовки. Ветер кружил пыль на дороге между гаражами, и уши, мерзко постреливая, болезненно леденели. Какое теперь до этого дело. Если бы Секатор прирезал его прямо здесь, Макс бы даже не сопротивлялся. Дебильная у него, всё-таки, кличка, в самый раз для мелкого барыги. Макс повернулся и пошел прочь, не замечая удивлённо-насмешливого взгляда воспалённых запавших глаз Секатора. Вставил наушники в уши и врубил погромче. Напоследок. Остановился, перебарывая соблазн шагнуть на проезжую часть. Поток фар отражался холодными едкими вспышками в мокрой полосе асфальта. Нет уж, решил так решил. Макс поднялся вверх по узкой пыльной улице. Отсюда всего пара кварталов. Музыка заполняла тело темной, льющейся через край волной. Родители узнают сегодня? Или хватятся завтра? Послезавтра? За них больше не нужно волноваться. Макс злорадно усмехнулся. Зачем все это было? Столько лет. Полоска света из прихожей. Он, мелкий доходяжка, выбегает, стуча босыми пятками по коридору. Отец снова пьян. Мать уже срывается на высокий крик. Макс тихо крадётся в туалет. Каждый день, когда мать забирает его из школы, он идёт по темным улицам домой, уже неся в себе колкий ужас. Сегодня, завтра, до бесконечности. Макс сглотнул, отгоняя картинку воспоминания. Мать орет на него, когда он звонит пьяный по вечерам. Взрослый уже вроде мужик. Двадцать четыре года. А живёт черти как. И к чему эти звонки? Ей не объяснишь, что колкий страх за нее — для него рефлекс. Навязчивость, которую не глушит ни алкоголь, ни трава. Каждый день на работе он борется со сном и с копошащейся внутри ненавистью к этой, обшитой бежевым сайдингом, конторе и к своему боссу, который с напускным дружелюбием называет его Максимом и на ты. До чего же не годится это помещение под магазин музыкальных инструментов! Макс вертит в руке медиатор и рефлекторно вдавливает его под ногти. Хотя бы лёгкая боль, все лучше чем ничего. Скоротать время до следующего покупателя. А вечером — передышка в аду. Черти на два часа выключают конфорку под его персональным котлом. Репа. Репетиция, то есть. Макса все больше и больше бесит эта группа, но других вариантов пока нет. Они все трое слишком флегматичные. Игорёк ударник ещё ничего. Он и притащил Макса прямо из прокуренного бичевского клуба на их точку. Объявил, что Макс — это то, что им нужно. Макс на время воспрял духом. Его не смущал ни репертуар, состоящий в основном из каверов разномастного отечественного старья, ни простенькие аранжировки, ни необходимость лабать каждые выходные в замызганном подвальчике местного рок-клуба. И пусть бы так шло и дальше, но… «Мы подумали и решили, Макс, что ты нам не подходишь». «Ты со своими бредовыми идеями и все такое. На гитаре тебя Майк заменит, а как вокалист ты… Сам знаешь. Короче, удачи тебе». Это и добило. Послав их на хрен, Макс мысленно послал туда же и себя. Тряпка. Двадцать четыре, а живёшь черти как. Напился. Поссорился и распрощался с Таней. Да и пох. Кто она ему? Спать раз в неделю это все равно не отношения. Это явно не стоит того чтобы терпеть ее заскоки. Принцесса, мать ее. Но самое главное, в чём пора было себе признаться, это то, что он никогда и ничего не изменит. Он слишком слаб. Паника выколачивает волю. Невроз высасывает его, к двадцати четырем он уже почти обессилел. Алкоголик с паническими атаками не способен методично строить что бы то ни было. Ради чего тогда терпеть? Такие объемы боли подошли бы какому-нибудь гениальному художнику или музыканту, или писателю, у которого они выливались бы в творчество. А человек без талантов может позволить себе не страдать. И взять билет в один конец из этого дерьма. И он решился. Это будет, пусть жалкий, как он сам, но его звездный час. Хоть один грандиозный шаг. Макс свернул на темную улицу. Отсюда до дома рукой подать. Но он не пойдет домой. Рука сжала крошечный свёрток в кармане. Фольга была приятно жёсткой и почти не холодной в сжатой ладони. Макс прошел полквартала и повернул во двор. Здесь за двумя пятиэтажками, скрытый от глаз густой зеленью клёнов и лип, начинался узкий, изогнутый проулок, окружённый со всех сторон дворами и заканчивающийся подворотней, за которой светилась огнями центральная пешеходная улица. Оттуда слышались музыка и непрекращающийся городской гул. Но в проулке было темно. По обеим сторонам жались старые дома, с отваливающейся штукатуркой на фасадах, из-под которой выглядывал темно-красный кирпич. В глубине проулка, в самой его середине, там, где бетонная дорожка резко поворачивала и последний ее участок выводил к подворотне, стоял расселенный дом. Большой, двухэтажный, из красного кирпича, с мезонином и широким деревянным крыльцом с резным навесом. От дома шла длинная пристройка с рядом заколоченных дверей — бывшие конюшни или сараи, Макс не знал. Он любил это место. Здесь хоть и самый центр города, а всегда темно и тихо. Он иногда накуривался здесь в одиночку, на скрипучих ступенях облезлого крыльца. Нормальные люди, даже местные, старались сюда не соваться — тьма непроглядная. А Максу в самый раз. Если он, подходя, слышал голоса и понимал, что здесь зависает какая-нибудь парочка или кучка таких же укуренных отбросов, как он сам, он просто тихо сливался. Но чаще всего здесь никого не было. И Макс ловил здесь свои лучшие трипы, глядя на звёздное ночное небо. Здесь он и хотел бы остаться навсегда. Остановись, мгновение, со злой усмешкой подумал Макс. Выдохнул, опустился на ступени. Усталость даже сейчас висла на нем холодной гирей. Чувствуя мелкую дрожь, он вытащил из кармана спасительный свёрток. Этого точно хватит. Он знает. В другом кармане было все необходимое. Он начал рыться в кармане и выронил ложку на ступеньку. Нагнувшись за ней и чертыхнувшись, Макс вдруг примолк. Ему показалось. Или нет. Дверь. Но она же всегда была заперта? Доска скрипнула за спиной. Отчего-то похолодев и смутно подумав, что же будет, если кто-то спугнет его решимость, Макс медленно обернулся. На крыльце позади него кто-то стоял. Дверь в дом была нараспашку, и темнота за ней была чернее и гуще, чем снаружи. Глаза уже успели привыкнуть к темноте, да и луна поднялась из-за крыш, и Макс мог приблизительно рассмотреть стоящего на крыльце. Это был высокий мужчина с длинными, забранными в хвост на затылке светлыми волосами. Одет он был во все темное. Лицо разглядеть было сложно, Макс лишь разобрал тонкий, резко очерченный профиль, сдвинутые брови и сжатый тонкий рот. Неизвестный глянул на небо, туда где из рваных облаков поднималась ущербная луна, а потом уставил свой невидимый взгляд из-под хмурых бровей на Макса. — Эй. Ты чего здесь? — спросил он звучным, спокойным голосом. Макс быстро сунул руки в карманы и смотрел снизу вверх на незнакомого мужика, непонятно откуда взявшегося здесь. Мужчина спустился по крыльцу и наклонился к Максу. — Что у тебя там? — кивнул он на карман Макса. Макс не ответил и хотел было встать, но сильная, теплая рука удержала его за плечо. — Эй, вы кто, что вы от меня хотите? — негодующе прикрикнул Макс. — Лучше подумай, чего хочешь сам от себя. — вдруг проговорил странный мужик, нависая над Максом. Макс отчего-то вздрогнул. Мужик схватил его за запястье и легко вытащил его руку из кармана, не слушая матерных протестов. Максу стало не по себе, когда он почувствовал, насколько незнакомец сильнее его. Он не мог убрать его руку двумя своими. А ладонь, лежавшая у него на плече, не давала встать. Незнакомец выхватил из кармана Макса свёрток и бегло взглянул на него. — Вот что, парень. Поскольку ты решил дознуться не где-нибудь, а на моем крыльце, я имею право тебе помешать. Если ты совсем идиот, я сейчас верну тебе твой порошок и можешь валить отсюда. Но если ты ещё сохранил пару граммов мозгов, ты сейчас встанешь и пойдешь за мной. А потом уже решишь, что делать дальше. И если всё-таки твердо надумал выписаться, то не здесь. Я терпеть не могу мертвецов. Макс настолько опешил, что приоткрыл рот и уставился на странного мужика. Когда тот убрал руку с плеча Макса, Макс встал и сделал нерешительный шаг назад. — Вы кто? — брезгливо спросил он. В конце концов, странный придурок помешал ему, и что он там нес, было не так уж существенно. — Алекс. Пойдем. — и он легко зашагал вверх и к дверям. Макс вдруг подумал, что ему любопытно было бы заглянуть внутрь дома. А довести свой план до конца он сможет и чуть позже. Если странный чел окажется маньяком и придушит его там, в доме, пофиг. Макс, в принципе, не возражает. Он медленно начал подниматься по ступенькам за мужчиной. — Здесь же совсем темно, как тут… Идти? — Ах да, темно. — спохватился незнакомец, как будто просто забыл об этом факте. Он небрежно вскинул руку и щёлкнул выключателем. Старинная лестница с облезлыми фигурными балясинами осветилась тусклой лампочкой. Макс наконец увидел лицо незнакомца. Высокий лоб, почти прямой нос с чуть намечающейся горбинкой, резко очерченные линии узких скул. Глаза темно блестят из-под сдвинутых бровей. Ироничная складка у слегка ассиметричного рта. На вид около сорока, или чуть меньше. Незнакомец не дал Максу долго рассматривать себя, повернулся и пошел вверх по лестнице. Макс шел за ним, глядя на его спину в темно-серой куртке из толстого трикотажа и длинные ноги в черных джинсах. На лестничной площадке Алекс толкнул дверь, пропуская Макса вперёд. Тот глянул внутрь и остолбенел. — Так а… Здесь же не живёт никто. — пробормотал он. — Здесь живу я. В данный момент. — ответил Алекс, подталкивая Макса в комнату. Комната была обычная, жилая. Но кто бы ожидал найти ее здесь? Макс мог поклясться, что дом расселен уже лет десять как. Здесь был свежий ремонт. Дорогой лофт с покрытым лаком кирпичом на стенах, темной доской на полу и живыми цветами на окнах. На свежевыбеленном потолке была сохранена лепнина. Из фигурной розетки свисала аскетичная дизайнерская люстра. На стене над черным кожаным диваном висела какая-то огромная картина, Максу не интересно было разглядывать. На стеклянном столе стоял включенный ноутбук. — Проходи. Как зовут? — М… Макс. — Садись, Макс. Я обдолбался на крыльце, и мне все это снится, — подумал Макс и медленно опустился на диван. — Ты коньяк пьешь? Макс кивнул. Алекс шагнул к минибару в конце комнаты и извлёк бутылку дорогого коньяка и два бокала. Педик, наверное. Хочет напоить. Вот зачем я ему. Только этого не хватало. — со вздохом подумал Макс. Алекс сел в кресло по диагонали от Макса. Налил коньяк. Пододвинул Максу полукруглую тяжёлую вазу с россыпью бельгийских шоколадных конфет. — Я слышал, что в России некоторые пьют коньяк из водочных стопок и с лимоном. Надеюсь, ты не из этих извращенцев. Он говорил совершенно серьезно, не меняя тона. Макс никак не мог понять, что в его речи было не так. Определенно, было что-то странное. Алекс отпил коньяк и поставил бокал на стол. — Ты не похож на героинового наркомана, Макс. Расскажи мне все. Возможно, я смогу тебе помочь.