Дом без номера

      Макс просидел в домашней студии почти весь день. Он работал над новой песней и почти дописал ее. Точнее, конечно, это был всего лишь набросок к будущему треку: с готовым текстом, партией соло гитары, довольно примитивной фоновой партией клавишей и такими же ударными. Но аранжировку можно будет сделать потом. Главное — мелодия, текст и гитара. Макс показывал свои наброски Алексу, и тот почти всегда говорил, что это подходящий материал для будущего альбома. Отбраковал лишь несколько. Макс с головой ушел в работу — Алекс сказал, что уже через месяц готов ехать с ним в Мюнхен и начинать работать над проектом. Макс с трудом представлял, как все это будет выглядеть, но одна лишь мысль о собственной группе и о возможности записываться и выступать заставляла просиживать в студии все вечера и все выходные. Глянув на часы, он ужаснулся. Половина десятого, а к десяти он обещал заехать за Никой. Макс поставил гитару на стойку, отключил аппаратуру и побежал одеваться. Теперь у него была своя машина — она стояла в гараже рядом с машиной Алекса. Не так давно Алекс нанял большую бригаду строителей, которые в поистине фантастические сроки перестроили примыкающие к дому бывшие конюшни, сделав из них просторный, удобный гараж. Ровно в десять он уже звонил в никину дверь. Она открыла, отступила вглубь прихожей, впуская его. — Наигрался? — когда она улыбалась вот так, уголком рта, ее глаза всегда оставались серьезными, но смотрели на Макса с интересом и слегка подначивая, вызывая на словесную игру. — Заигрался, — ответил он, скидывая ботинки и не сводя глаз с Ники. — Я правильно понимаю, что ты напрашиваешься в гости и собираешься лишить меня удовольствия оглохнуть на очередном танцполе? — задумчиво спросила она. Макс подошёл и положил руки ей на талию. — Именно. Кстати, вот. Понимаю, что хреновая взятка, но продолжаю смутно надеяться на ужин. — и он показал пакет из супермаркета, в котором оказалась бутылка розового брюта и большая коробка пирожных. Ника вздохнула. — Не знала, что когда люди начинают играть рок, они так стремительно одомашниваются. Ладно, что с тобой делать. Проходи и старайся получше развлекать меня, тогда может и получишь свой ужин. Как выяснилось, в духовке у Ники запекалось мясо по-французски, а на кухне дожидался незаправленный салат. Ещё один салат она поручила Максу, а сама быстро накрыла на стол, достала фужеры и винные бокалы и вытащила из кухонного шкафа бутылку бордо. — Брют можешь открыть прямо сейчас. У нее было очень уютно. Никина квартира была небольшой, светлой студией, с маленькой кухней, пухлым голубым диванчиком со стеклянным столом и парой пуфов и глубокой нишей в противоположном конце, где за перегородкой помещалась кровать. Над диваном висела картина, которая напоминала Максу ту, что висела в гостиной Алекса, но он не придал значения этому совпадению. Ника включила музыку — что-то металлическое, и ритмично пританцовывала, доделывая салат. Точечные светильники бросали острые теплые блики на кухонную поверхность и дверцы шкафов, сделанных в виде лондонских телефонных будок. Брют разлился теплом в груди, запахи еды заставляли желудок скручиваться, а рот наполняться слюной. Ника двигалась пластично, Макс гладил глазами изгибы ее тела под просторной рубашкой, похожей на мужскую. Ее волосы были небрежно забраны наверх, и она сейчас походила на античную нимфу с огромными глазами и лёгкими, узкими ступнями, едва касающимися пола. — Поедешь со мной? Ты же работаешь онлайн, не привязана к одному месту, — осторожно спросил Макс, когда они сели за ужин, разливая вино. — Как ты себе это представляешь? «Алекс, со мной плюс один»? — она засмеялась. — Алекса это вообще не касается. Я поеду сам по себе, на свои деньги и тогда, когда мне будет удобно. И ещё подумаю, заключать ли с ним контракт. — Это правильно, — Ника серьезно посмотрела на него. — Хорошо, обещаю подумать. — Все будет совсем по-другому, если ты поедешь со мной, — Макс взял ее за руку, — Я играю по-другому, если знаю, что ты будешь слушать. Она усмехнулась. — Не сентиментальничай. Настоящий музыкант должен всегда играть одинаково круто. — Я ненастоящий. Он придвинулся и поцеловал ее. Никины руки сразу оказались на его поясе и упруго сжались, как будто она только и ждала этого момента, лишь бросая ничего не стоящие, утомительные для нее слова ему в ответ, и окончание разговора стало для нее облегчением. Макс расстегнул на ней рубашку ещё до того, как они оказались в кровати. Он не мог отвести глаз и растягивал секунды, сгорая от предвкушения, когда она лежала перед ним на разобранной постели, матово-бархатистая в свете прикроватных светильников. Он сам распустил ей волосы и зарылся пальцами, ложась на нее прямо в одежде, вжимая в кровать и глубоко целуя. Потом поднялся и неспеша стянул с себя майку. Расстегнул ремень, встречаясь с ней глазами. Макс знал, что она любит смотреть, как он раздевается. Потом Макс сжимал горячими руками ее упругую, гладкую спину, целовал её грудь и гладил бедра, чувствуя скорое приближение кульминации. Она дышала все чаще. Закрыв глаза, крепче вцепилась в его плечи, а потом вдруг прижалась губами к его виску и вдохнула с жадным, сдавленным стоном. Макс вздрогнул и почувствовал, как возбуждение внезапно начинает отпускать, не дойдя до пика. По телу побежал озноб, дышать стало тяжело, грудь сдавило, и руки сами сползли на кровать, внезапно тяжёлые и холодные. Задохнувшись от ужаса, он мгновенно вспомнил холодный бортик фонтана и белое, хищное, искаженное жаждой лицо Даниэля. Макс застонал и слабо забился, все хуже чувствуя собственное тело. Ника отпрянула, зажала себе рот ладонью и уставилась на него дикими, полными животного ужаса глазами. — Вот черт… Да что же это… Я сейчас! И она прижала ладони к его груди, возвращая ему ауру. — Подожди, подожди, Макс, прости, мы сейчас поговорим, только не торопись судить. Я расскажу. Макс вскочил и отшатнулся от нее. Сполз с кровати и, молниеносно подобрав свои вещи, бросился в ванную. Впопыхах одевшись, Макс вышел из ванной и, не глядя на Нику, начал обуваться. Она сделала шаг к нему и повторила, почти умоляюще: — Я расскажу! — Не сейчас! — глухо выдавил Макс, жестом останавливая ее, — Только скажи мне, как давно и… Кто? Ника опустила взгляд и снова посмотрела на него, глазами, полными живой, бьющейся боли. — В двадцатом. Даниэль. Макс невольно всхлипнул, зарычал что-то про себя и бросился за дверь, на ходу натягивая куртку.