***
Кроули оказался на удивление разговорчив. — Скучно здесь, — заметил он, оглядывая свою пустую камеру. — Надеюсь, вы пришли сюда, чтобы развлечь меня? Песней и пляской? Отчаянной мольбой о помощи? Дин скривился и показал ему фотографию. — Можешь прочесть эти символы? — Конечно могу, — ответил Кроули жизнерадостно, глядя на фото. — Они старше, чем я, но у нас в моем старом ведомстве была парочка минойских демонов. Интересные были ребята. Изобретательные. — Он взял фото и повернул его, прищурившись. — Так… этот означает… дайте подумать… по сути… хм, тут немного расплывчато… — ПОТОРОПИСЬ, — вмешался Дин. Кроули взглянул на него, поднял бровь, откинулся на стуле и зевнул. — Хм. Я потерял мысль… У меня может уйти на это несколько дней. — У НАС НЕТ НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ! — рявкнул Дин. — Что. Ты. Хочешь. — О… — произнес Кроули, с созерцательным видом глядя в потолок. — В таком случае… Знаете, что заострит мое внимание? Поможет мне работать быстрее… Знаете, что как следует разбудит меня… Бутылка хорошего скотча для начала. И пузырек крови от каждого из вас. Я имею в виду добротный пятидесятимиллиметровый шприц от каждого, мальчики. — Заметано, — сказал Дин немедленно. Кроули принял удрученный вид. — Ой, — сказал он. — Если бы я знал, что ты согласишься настолько быстро, Дин, я бы попросил бразильскую самбу и девочек в блестящих бикини. И, — он подумал секунду, — более удобное кресло. И бар. Может, еще телевизор? Дин хлопнул обеими руками по столу, наклонившись над Кроули, и взревел: — ЧТО ТУТ НАПИСАНО? — Ну ладно, ладно, — проворчал Кроули. — Приберегу блестящие бикини для вашей следующей панической атаки. Тут написано… посмотрим… Вот в этой части на левой стороне маски написано: минотавр охотится в лабиринтах тех, кто владеет маской или вдыхает дым. — Он остановился, поднял глаза и заметил: — У вас, мальчики, похоже, выдался захватывающий день! — Дин сжал кулаки и бессознательно поднял их; Кроули только улыбнулся и продолжил: — На другой стороне маски написано: минотавр начинает охоту в новолуние ближайшего равноденствия и заканчивает ее в новолуние ближайшего длиннейшего дня. — Он снова поднял глаза и сказал: — Длиннейший день — это летнее солнцестояние, если вдруг вы не поняли метафору своими маленькими умишками. — Лунный цикл, — прошептал Сэм. — Все начинается вовсе не в равноденствие. Все начинается в новолуние. Вот почему был сдвиг на неделю. — Мое любопытство достигло точки кипения, — мимоходом заметил Кроули. — Но тут есть еще строка — вот здесь, на лбу. Как неудобно… она написана спиралью… секундочку… о, эй, это не линейное письмо А, кстати. Это енохианские символы. Очень интересно. — Ему пришлось начать вертеть фотографию по кругу, чтобы прочесть все символы, составлявшие спиральный лабиринт-эмблему на лбу маски. — Минотавр охотится в лабиринте памяти, — сказал Кроули. — Он считает достойными только самых любимых жертв. Кроули откинулся на своем деревянном стуле. — Это все, мальчики. А теперь, пожалуйста, кровь и скотч. Дин даже не слушал его. — Лабиринт памяти, — повторил он. Он взглянул на Сэма и кивнул в сторону холла. Они поспешили выйти наружу. Дин схватил Сэма за локоть и быстро потянул его по коридору, пока они не оказались за пределами слышимости Кроули. — У меня идея, — прошептал Дин горячо. — Что если мы сотрем наши воспоминания о Касе? Так же как… ну… — Он остановился, глядя в пол. — Как когда Кас стер воспоминания Лизы обо мне. — Он снова посмотрел на Сэма. — Что если и мы так сделаем? Тогда, когда минотавр начнет искать в лабиринте памяти, он не найдет там Каса. У нас не будет воспоминаний о нем. Минотавр не найдет ничего. У Сэма расширились глаза. — Ого, Дин. А это неплохая идея. — Он на мгновение задумался. — Кто знает, сработает ли. Но попробовать точно стоит. Только как? Очевидно, Кас этого сделать не может. И других ангелов, которые готовы были бы нам помочь, мы не знаем. Дин неуверенно посмотрел на Сэма. — Не убивай меня за это предложение, но… Гадриил? Сэм поморщился. — О боже правый, нет, он просто даст Касу умереть! Он же сам настаивал на том, чтобы Кас не приближался к нему. Ты знаешь, он хочет смерти Каса. — Да, ты прав. Забудь, — сказал Дин поспешно. — Прости, это просто уже отчаянный вариант. — Дин посмотрел на часы. У них оставалось всего сорок пять минут. — Черт побери. Времени у нас впритык. Так, ладно, Сэм, подыграй мне. Дин развернулся и пошел по коридору обратно… в камеру Кроули. Кроули сидел, откинувшись на спинку стула и сложив руки. Он очевидно ждал их возвращения. Он посмотрел на выражение лица Дина, и, прежде чем Дин успел сказать хоть слово, расплылся в широкой улыбке. — Самба-оркестр, — потребовал Кроули. — Самба-оркестр, — согласился Дин сквозь зубы. — И блестящие бикини. На девочках. Три как минимум. Прямо здесь. Со мной. Нанятые на всю ночь. И вы двое не приглашены. А также пусть у них на голове будут перья. И на спине перья, как они носят. Это мой минимум, только чтобы начать торг. Независимо от того, в чем заключается просьба. Дальнейшие требования я выдвину, когда услышу, что вы хотите. Договорились ли мы? Дин стиснул зубы. — Договорились. — Прекрасно, мальчики! — воскликнул Кроули, и выражение его лица моментально сменилось на полную энтузиазма дружелюбную улыбку. — Чем я могу вам помочь? Дин сказал, скрипя зубами: — Ты можешь стереть кого-то из наших воспоминаний? — У-у-у, — ответил Кроули. — Проблемы с минотавром, парни? Никогда бы не подумал! И о ком речь? О подружке? О бывшей зазнобе, которую не смогли забыть? Кто-то запал на кассиршу в местном универмаге и стыдится признаться? Дин стукнул кулаками по столу. — ТЫ МОЖЕШЬ ЭТО СДЕЛАТЬ ИЛИ НЕТ? — Нет. Дин закрыл глаза. — Но — я дам вам бесплатную подсказку. Вы уже знаете кое-кого, кто может. — Кроули улыбнулся. — На самом деле, это одна из моих самых нелюбимых персон. Ваш странноватый дружок. Надоедливый Кастиэль. Он ангел, как вы, может быть, помните. Ангелы могут стирать воспоминания. У них это хорошо получается. Сэм и Дин переглянулись. Они ни за что не могли раскрыть перед Кроули, что Кастиэль и был целью. Сэм нехотя сказал: — Мы не можем связаться с ним. А сделать это нам нужно немедленно. — Хм. Что ж, тогда у вас проблема. Как я сказал, я ваши воспоминания стереть не могу. Дин проверил время на телефоне. Оставалось сорок минут. Сорок минут. Черт побери. — Но я могу сказать вам, как сделать это самостоятельно, — добавил Кроули, улыбаясь. Дин поднял голову. Кроули продолжил: — Для этого, на самом деле, есть заклинание. И на удивление простое. Вы можете выполнить его сами, над собой. Это своего рода домашняя версия того, что делают ангелы, когда стирают людям память. В основе тот же код, если можно так выразиться. Спросите потом у Кастиэля — уверен, он знает, как это работает. Это как бы прячет воспоминания за стеной, и… — Может ли что-то прорваться через стену? — прервал Сэм. — То есть если этот минотавр начнет копаться в наших головах в поисках воспоминаний, найдет ли он воспоминания за стеной? — Сэм, ты меня удивляешь, — сказал Кроули дружелюбно, подняв бровь. — Прямо такое впечатление, будто ты способен логически мыслить. — МОЖЕТ ЛИ ЧТО-ЛИБО ПРОРВАТЬСЯ ЧЕРЕЗ СТЕНУ? — заорал Дин, снова хлопнув по столу. Кроули моргнул и посмотрел на него. — Нет, — ответил он легко. — Никто. Только тот, кто сотворил заклинание, — то есть вы — может сломать стену. Гарантировано. Кроули аккуратно переплел руки на столе. — А теперь, мальчики, давайте обсудим качество товара, прежде чем установим цену. Я предлагаю вам заклинание высшего сорта. Это вам не какое-то левое стирание памяти от третьесортного дилера — таких всегда хватает не больше, чем на пару недель. Мое — первосортное. Происходит еще из раннего Египта. Очень основательное. Он наклонился вперед с видом, излучавшим уверенность. — Заклинание, которое предлагаю я, работает до мельчайших деталей. Вы не только забудете, кого хотите, но и забудете, что забыли, — то есть не вспомните ничего из происходящего сейчас. И не будете замечать, что забыли, — то есть не будете обращать внимания на ситуации, которые при прочих обстоятельствах навели бы вас на мысль о том, что что-то не так. Хотя… буду совсем откровенным и скажу, что это сделает вас слегка… выборочно тупыми, скажем так. Так что надеюсь, мозги вам не сильно понадобятся… — Он рассмеялся и откинулся на спинку, фыркнув. — Ах, подождите, что это я! У вас же и так нет мозгов! Так что это не проблема! — Он вдоволь отсмеялся, потом добавил: — А. И последняя деталь. Если вы и правда хотите стереть из памяти конкретного человека, вам нельзя видеть этого человека в жизни после того, как заклинание сотворено. Это может ослабить стену. Воспоминания начнут просачиваться. — Расскажи, как это сделать, — прошипел Дин сквозь зубы. — И расскажи в течение следующих пяти минут, или сделки не будет. — Обязательно! Но сначала поговорим о цене. — Кроули вперил взгляд в Дина. Когда он заговорил снова, его тон был ледяным. — Полный шприц крови от каждого из вас, каждую неделю, так долго, как я захочу. Полный бар, регулярно пополняемый всем, что я захочу. И хорошо бы иметь здесь какие-то развлечения. И более удобное кресло. Кожа подойдет. О, и… Список продолжался. Дин согласился на все. Было немного странно, что Кроули просто не попросил свободы, но ему явно не терпелось получить кровь. И девочек в перьях.***
Дин чуть с ума не сошел в панике, глядя, как невозможно медленно Кроули составляет контракт. До полуночи оставалось двадцать минут — всего двадцать минут до того, как минотавр вернется за их воспоминаниями. Двадцать минут. Время летело с пугающей скоростью. Но Кроули настоял на том, чтобы написать сложный контракт полностью. — Вы ничего этого не вспомните позже, — рассуждал он, — так что все нужно задокументировать. Не волнуйтесь, вы будете думать, что напились… но договорчик уважите! Потому что доказательство будет у меня вот здесь. Так, посмотрим… я не буду уточнять, что это за заклинание, чтобы не сбивать вас с толку позднее, напишу просто… как насчет: «заклинание в соответствии с требованием» — достаточно туманно ведь, да? И я придумаю какую-нибудь вздорную историю, когда вы меня об этом спросите, не волнуйтесь. Ну вот, думаю, это все. Хотите прочитать все пятьдесят три пункта? Нет? Ну хорошо — ты подпиши здесь, Дин — чудненько! Теперь ты, Сэм, — вот здесь, на линии, — ах, вы только посмотрите, ты научился выводить свое имя, поздравляю, удивительно, чему в наше время могут научить умственно отсталых. Что ж, мальчики! Скрепим сделку поцелуем! Думаю, лучше по очереди, а потом оба вместе, м-м-м, Сэм, достань телефон, нам надо запечатлеть это счастливое событие. И помните: в губы, или не считается! И вы же не возражаете против языка? Несколько минут спустя Сэм и Дин наконец бежали обратно наверх (оба яростно вытирая рты и сплевывая на пол). Сэм сжимал в руке инструкции для заклинания. — У нас пятнадцать минут, Дин, — произнес Сэм напряженно, когда они рылись в кухонных шкафах в поисках свечей и спичек. Они расставили свечи у маленькой каменной арки у дальней стены библиотеки. К счастью, Кроули не соврал о том, что заклинание простое: нужны были только свечи и по капле крови от каждого из них. Но времени у них было в обрез: Дин был уверен, что Кроули специально протянул как можно дольше, чтобы они едва успевали. — Черт, Сэм, погоди! Надо спланировать кое-какие детали, — сказал Дин, когда Сэм уже собирался зажечь первую свечу. Сэм посмотрел на него. Дин пояснил: — Надо, чтобы Кас к нам не приближался. Если мы увидим его до летнего солнцестояния, ты сам слышал, что сказал Кроули. Минотавр будет охотиться за нами до солнцестояния. Если мы увидим Каса до того, стена, или что это будет в нашей памяти, может рухнуть. И тогда мы его вспомним. И минотавр его найдет. Сэм задул спичку и уставился на незажженную свечу. Потом посмотрел на часы. — Тринадцать минут, — сказал он. Дин задумался на секунду. — Я оставлю ему записку. Велю не заходить в бункер. И не связываться с нами до лета. — Где ты ее оставишь? — Черт побери, — выругался Дин. «Думай, Дин, думай. Думай быстро». — Так. Что если мы сделаем так: он придет пешком, от автобусной остановки, по той тропинке у дороги. Я воткну записку там — велю ему уносить ноги и не выходить на связь до летнего солнцестояния. И после этого он поможет нам сломать чертову стену. Уж он наверняка знает, что делать. Сэм сказал: — Но, Дин. Что если мы его не узнаем? — Что? — Что если он вернется летом, скажет: «Я ваш лучший друг, на самом деле я ангел, вы стерли свои воспоминания, давайте я покажу вам, как сломать стену в вашем сознании» — а мы ему не поверим? Что если мы его пристрелим, например? Нам с ангелами-то в последнее время не везло. Мы можем ему и не поверить. Дин уставился на брата. — Я оставлю ему что-нибудь, что он сможет нам показать. Что-нибудь, что мы узнаем. Что-нибудь, что скажет нам о том, что мы его знаем. Ты пока все подготовь. — У нас осталось двенадцать минут. Давай быстро! Дин вылетел из библиотеки и осмотрелся. Что можно было дать Касу? Что-то, что Дин узнает после. Что-то значительное. Что-то, что Кас сможет легко носить с собой несколько месяцев. Что-то особенное. Что Дин дал бы только очень близкому другу. Дин в отчаянии огляделся. Черт! У него не было ничего особенного. Вокруг были только… остатки пиццы… пивные банки… оружие… боеприпасы… его куртка… Вот. Его кожаная куртка. Кожаная куртка отца. Отлично. Кас сможет ее носить — она ему даже пригодится. Сейчас Касу ведь понадобится куртка. И, как только Кас покажет ее Дину и Дин увидит эти вшитые внутрь карманы для боеприпасов, он узнает свою куртку и будет знать, что Кас говорит правду. Дин схватил куртку. Сэм закричал: «Дин! ОДИННАДЦАТЬ МИНУТ!» Дин вырвал лист бумаги из блокнота Сэма и наскоро нацарапал несколько слов, думая: «Это безумие какое-то… Ни за что не сработает». Он выбежал на улицу. У двери ему было слышно, как Сэм крикнул: «ДЕСЯТЬ!» Дин отбежал по тропинке, идущей вдоль проезжей части, и бросил куртку с короткой запиской прямо посреди тропы, на наиболее вероятном пути Каса. Он прижал записку камнем. Потом взглянул на небо. «Только бы не было дождя! И ветра. Пожалуйста». В последнюю секунду он вынул бумажник, выгреб оттуда все имевшиеся у него наличные и бросил их на куртку. «Это просто трындец какой-то. Безнадежная затея». Время заканчивалось: Сэм закричал «ДЕВЯТЬ!» — и Дин бросился обратно внутрь. Сэм нервно пружинил на носках возле свечей. Его свеча была уже зажжена, и он уже держал лезвие ножа у ладони, готовый капнуть кровью на пламя. — Восемь минут. Готов? — Это полный отстой, — пробормотал Дин. — Да уж, — согласился Сэм. Потом он толкнул брата в плечо. — Все будет хорошо, Дин. С ним все будет в порядке. Он найдет нас позже и сообразит, что делать. Поможет нам все вернуть. — Да… — пробормотал Дин очень неуверенно. Семь минут. Времени не было. Приводить в исполнение заклинание надо было по очереди. Сэм порезал руку, капнул кровью на свечу и начал читать текст. Дин смотрел на него, стоя в стороне. Сэм читал, бледнея все больше. На все заклинание у него ушло две минуты: Дин услышал, как имя «Кастиэль» было произнесено в трех местах — там, где нужно было назвать то, что хочешь забыть. Сэм дошел до конца, внезапно умолк и упал на колени, бледный и неподвижный. Глаза он закрыл. Свеча Сэма угасла. У Дина появилось очень плохое предчувствие. Он взглянул на часы. Пять минут. Он зажег свою свечу, надрезал ладонь и начал читать заклинание.***
Чего Кроули им не сказал, так это того, что заклинание заставляло пережить заново каждое воспоминание, которое стиралось. Начиная с самых недавних и заканчивая самыми старыми. Все это случилось за какую-то секунду, но почему-то казалось, что эта секунда длится годами. Началось все с последнего воспоминания Дина о Касе. С того, в котором Кас лечил Сэма. Дин наблюдал эти сцены со стороны, видя сам себя, как будто смотрел театральную постановку. Кас спокойно говорил: «Надо делать это поэтапно». Кас, снова пришедший на помощь: это было так легко принимать как должное, потому что он делал это так регулярно. И казалось, для него это так просто. Сущая ерунда… Просто вылечить Сэмми, волшебным образом исцелить его, чтобы он стал как новенький. Кас, снова пытающийся все исправить. Стерто. Кроули также забыл упомянуть о том, что процесс стирания болезненный. Больно было так, будто Дину вырывали сердце. И видел он при этом… в общем, то, как Кастиэля разрывает на куски, прямо у него на глазах. Разрывает на куски, которые истлевают в дым… и потом исчезают вовсе. Дальше назад. Кас с ними в баре, в своем костюме ФБР, покупает им пиво. Пьянеет уже с одной бутылки. Дин пережил все это заново, снова глядя на себя со стороны. И в этот раз его не отвлекали собственные мучительные мысли (в духе «о боже, этот кошмар с Изикилом, я в такой жопе, надо держаться подальше от Каса, надо спасти Сэмми…»). Нет, в этот раз Дин наблюдал за Кастиэлем. В этот раз он заметил выражение на лице Каса, когда Кас сказал: «Как же здорово снова быть вместе!» В этот раз Дин заметил, как Кас сказал — неуверенно, обеспокоенно, глядя по очереди на Сэма и Дина: «Надеюсь, это ничего? Что я к вам присоединился?» В этот раз Дин увидел лицо Каса в тот момент, когда Дин снова отослал его. Смотреть на это опять было жгуче больно. Стерто. Дин почувствовал, что ему снова вырвали сердце. Кастиэль разорван на куски, обращается в дым, исчезает. Еще дальше назад. Тот нелепый ужасный день в магазине. Кас, работающий не покладая рук, отчаянно пытаясь добиться чего-то как человек. И опять Дин не был отвлечен собственными мыслями (которые в то время были о чем-то вроде «Где мой крутой ангел-хранитель, куда он подевался?! Как мне теперь призвать его на помощь? Как он может мне помочь? Он нужен мне! Эта работа ниже его! Его роль гораздо больше! Надо вернуть его в строй! Непременно! Может быть, если как следует его поддразнить…»). Нет, в этот раз Дин обращал внимание на Кастиэля. В этот раз он видел в глазах Каса боль от каждой незаслуженной колкости. В этот раз уже не казалось таким смешным, что Кас гордился своей дурацкой работой, потому что Дин вдруг сообразил, что Кас ночевал в этом магазине. И как Дин пропустил это в первый раз? В этот раз Дин понял, что, когда Кастиэль сказал «у меня не было ничего», он не преувеличивал и не выражался метафорически; он имел это в виду буквально. У него действительно не было одежды, не было еды, не было укрытия. Ему некуда было пойти. И некого попросить о помощи. В этот раз… о боже, он столько всего заметил в этот раз. Стерто. Сердце вырвано. Кастиэль снова порван на клочки, прямо перед взором Дина. В дым. И нет его. Назад… Дин выгоняет Каса из бункера. «Господи, его взгляд…» Дину стало нехорошо. Назад… Дальше назад, и дальше, и дальше. Через ошибки Каса — и да, это были ужасные ошибки; но и через все те случаи, когда он приходил на помощь Дину. Через времена, когда он сражался рядом с Дином в Чистилище, через безумные приключения апокалипсиса, через все невероятные спасения в последнюю минуту, которые удавались Касу. Дин пережил заново каждый раз, когда Кас спасал жизнь ему и Сэму, и этих случаев было так много. Казалось, требовался целый век на то, чтобы размотать их клубок. Господи боже, Кастиэль спасал им жизни сотни раз. В последний момент карал демонов своим ослепительным светом, уносил братьев от взрывов, останавливал ради них время. Снова, и снова, и снова. Он дважды взрывался сам, пытаясь спасти их. Он терял разум и память, он отправлялся с ними назад во времени, вперед во времени, в Рай, в Ад, в Чистилище… по всему мирозданию. Выручал их, выручал их, выручал их. Все стерто. Все забыто. Каждый пытливый взор с наклоном головы, каждая шутка, которую Кас не понял, каждый озадаченный прищур, каждый взгляд голубых глаз — все исчезло. Каждая отчаянная битва, каждая вспышка карающего света, каждое таинственное прибытие с шелестом крыльев, каждый тихий уход — исчезли. Каждая ошибка… каждое извинение. Каждое прощение. Исчезли. Каждое исцеляющее прикосновение. Каждый взгляд доверия, сострадания… теплоты. Каждый взгляд сожаления. Все исчезло. Почти все теперь исчезло. Дин оказался в амбаре рядом с Бобби. Он думал, что готов… но на самом деле он был напуган. Он слушал громоподобный шум ветра по крыше, смотрел, как разлетаются двери, как большая деревянная балка переламывается, словно зубочистка, смотрел, как человек в плаще шел медленно по направлению к нему. Гром, ветер, грохот кровельного железа. Взрывы серебряных искр, дождем летевших вниз. Первое, что сделал Дин, когда встретил Кастиэля, это заколол его в сердце. Кас не возражал. Он только улыбнулся Дину и вынул нож. Кто ты? Кастиэль. Что ты такое? Я ангел Господень. Черные крылья, неровно вздымающиеся. Сначала одно, затем другое. Раскат грома, ослепительный свет, огромные крылья, поднимающиеся все выше. Гигантские. Пугающие. Захватывающие. Это было — и тогда, и до этих пор — самым потрясающим, что Дин когда-либо видел. Потом и это впечатляющее видение Кастиэля с его невероятными крыльями и раскатами грома было разорвано в клочья: оно исчезло, и Дин не знал больше, как выглядят ангельские крылья. Осталось последнее воспоминание. Самое раннее, похороненное столь глубоко, что Дин даже не знал о его существовании. Дин был в Аду. Он сдирал кожу со спины женщины, кругом было пламя, Аластар подгонял его. Дин чувствовал, как его душа извращается и гниет. Он знал, знал, что превращался в демона. В то, что он сам презирал больше всего. Он терял себя. Терял свою душу, свой разум, саму свою суть. У него за плечами были десятилетия пыток, он лишился рассудка, он не мог их прекратить… больше того, он уже жаждал их. Все, чем он когда-то являлся, постепенно вытравливалось из него. Он опустил хлыст на спину кричавшей женщины. Это был особый хлыст Дина. На конце его были лезвия, в веревку вплетены искусные узлы. Чья-то рука коснулась его плеча. Дин обернулся. Голубые глаза, совсем близко. Смотрящие прямо в душу. — Я пришел, чтобы спасти тебя, — сказал Кастиэль только. Дин не поверил ему. Больше того, Дин немедленно направил хлыст на него. Но Кастиэль не обратил на удар никакого внимания — он только схватил Дина за плечи. И в тот роковой момент, глядя в эти серьезные голубые глаза, Дин понял, что спасен. Эти глаза… Эти серьезные голубые глаза, смотрящие прямо на него, прямо ему в душу. Это был первый раз, когда он увидел ангела Кастиэля. И теперь последний. Все исчезло.***
Некоторое время спустя Дин обнаружил, что стоит в лабиринте одинаковых извилистых коридоров. Над ним нависало огромное существо из дыма, глядевшее на него. У существа были светящиеся красные глаза и большие широкие рога. Существо развернулось и отправилось по коридорам, увешенным изображениями людей, которых Дин некогда знал. Дымовый зверь принюхался к нескольким фотографиям. Но все они были тусклые, и похоже было, что искал зверь не их. Зверь, казалось, остался недоволен. Он повернулся, вперил взгляд в Дина и, опустив голову, наставил на него свои огромные рога. Но потом от его туловища начали подниматься вверх клубы дыма, все больше и больше, тело зверя начало растворяться, пока все помещение не оказалось заполнено дымом. Когда атмосфера наконец прояснилась, вокруг никого не было.***
Дин моргнул. Он стоял на коленях на полу, рядом с гаснущей свечой. По его щекам текли слезы, но он не понимал почему. Сэм стоял на коленях рядом, опустив голову в ладони. Дин чувствовал головокружение, опьянение, растерянность и непередаваемую тоску. «Я что-то потерял! — тут же подумал он, и его окатило волной паники. — Я что-то потерял! Чего-то больше нет! Чего-то очень важного. Чего-то очень, очень важного!» Сэм повернулся к нему, бледный; по его лицу тоже бежали слезы. — Что… что происходит? Почему я чувствую себя так… Что только что произошло? В конце концов они вышли из библиотеки, чувствуя головокружение, усталость и рассеянность. Пять минут спустя они оба забыли, что вообще были в библиотеке. Они забыли весь прошедший день. Какое-то время они бесцельно посидели рядом на диване, пока Сэм не сказал: «Я устал», и Дин не ответил: «Я тоже», и тогда они оба отправились спать. Они вдвоем проспали весь следующий день и проснулись на третий день с жутким похмельем. Через какое-то время они спустились в камеру к Кроули, чтобы проверить, не знает ли тот, что произошло, и Кроули торжественно представил им немыслимо длинный контракт. Внизу стояли подписи Дина и Сэма, и Кроули разразился хохотом при виде выражений на их лицах, когда они взглянули на фотографии у Сэма в телефоне. Наконец Кроули перестал смеяться и сказал: — Полагаю, вы оба порядочно перебрали, парни! Вы умоляли меня дать вам заклинание, которое снабдило бы вас блестящими эльфийскими крылышками, чтобы летать всю ночь среди деревьев. И вы же знаете эту эльфийскую пыльцу… вечно от нее ничего не помнишь на следующий день. Бесплатный совет, мальчики: в будущем держитесь подальше от венгерского грушевого бренди. О, и… если не ошибаюсь, вы должны мне самба-оркестр? И девочек в перьях?***
Они так и не увидели мужчину, который приходил по тропинке у дороги, пока они спали. Не видели, как он остановился, удивленно глядя на куртку, влажную от моросившего дождя, и на разбросанные рядом долларовые купюры. Не видели, как он поднял лежавшую сверху записку и прочел ее: «КАС ты должен снова уйти — НЕ ПЫТАЙСЯ связаться с нами — не стучи в дверь — УЕЗЖАЙ СЕЙЧАС ЖЕ — НЕ КОНТАКТИРУЙ С НАМИ до июля, не звони не разговаривай с нами, мы творим заклинание чтобы забыть тебя — проклятие, возьми крутку, прости Дин» Они не увидели замешательства, отразившегося на его лице; не увидели, как это выражение менялось по мере того, как он перечитывал записку еще с десяток раз. Они не знали, ни как долго он стоял там, на этой тропинке, опустив голову, ни сколько долгих часов он прождал в деревьях через дорогу, прижимая куртку к груди и глядя на входную дверь. В тот день никто не вышел из бункера, и мужчина в конце концов ушел пешком обратно к автобусной остановке. Он вернулся следующим утром и снова ждал, спрятавшись в деревьях, пока Сэм и Дин наконец не выехали на Импале, зевая и шутя, и не отправились прочь. Он проследил, как они уезжали. И они так и не узнали, сколько раз еще он приезжал в Канзас в последовавшие месяцы. Всегда наблюдая издалека. Из-за деревьев снаружи бункера или через дорогу от маленького продуктового магазинчика, куда они иногда заходили за продуктами. Он оставался на почтительном расстоянии, в магазине бытовой техники напротив, иногда проводя там целый день, в укрытии, в ожидании краткой возможности увидеть их. Убедиться, что с ними все в порядке. Заметить, выглядели ли они счастливыми. Братья не видели его в середине лета, спрятавшимся на краю леса, наблюдавшим, как они возились с фейерверками в День независимости четвертого июля. Сэм и Дин развели небольшой костерок, чтобы поджарить хот-доги, и ради забавы запустили в воздух несколько ракет. Они не слышали, как он прошептал: «Вам так лучше». И не заметили, когда он наконец ушел.***
В последовавшие месяцы Дин иногда машинально забредал в одну из свободных спален. Была в бункере одна спальня, которую он почему-то когда-то оборудовал для гостя. Он не мог вспомнить почему, но она была готова для гостя: кровать опрятно заправлена, на кровати две подушки, стопка одежды, два полотенца, и две картинки на стене. Даже кофейная кружка стояла на столе. Сэму в последнее время тяжело было спать (как и Дину, на самом деле), и Сэм однажды вечером совершил ошибку, зайдя в эту спальню, чтобы позаимствовать подушку. Дин заметил, как Сэм ее выносит, и заорал: «НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ ЭТИ ПОДУШКИ!» — с таким неконтролируемым бешенством, что потом целый час извинялся. После этого его заколотило: он дрожал так, словно ему было очень холодно, — настолько сильно, что Сэм едва не отвез его в больницу. Сэм заставил его оставаться в постели весь следующий день. После этого Сэм не осмеливался трогать что-либо в этой комнате. Хотя иногда, пока Дин не видел, он пробирался туда, чтобы посмотреть на картинки на стенах. На Землю, снятую из космоса. И на птицу. Дин взял в привычку иногда сидеть в этой спальне. Каждый раз, когда он не мог спать, когда ему снились странные сны (что случалось все чаще), он садился там на пустую кровать, рассеянно поглаживая полотенца. Иногда он смотрел на две подушки, иногда на фото птицы. Ни о чем особенно не думая. Когда он уставал настолько, чтобы вернуться в постель, он всегда бережно расправлял за собой покрывало в том месте, где сидел, и проверял, что подушки лежат на месте, и заново опрятно складывал полотенца. Приятно было знать, что у них обустроена комнатка для гостей, и Дин просто хотел быть уверен, что она всегда готова. Просто на случай, если кто-нибудь приедет.