То, что мы называем домом

— Разве ты не говорил своим маленьким друзьям, что сегодня не пойдёшь в город? — спросил Тони, проходя мимо приоткрытой двери в комнату Питера.        Его паучий ребёнок уже облачился в свой костюм и теперь застыл напротив окна, так, будто его спалили с поличным. Ну, собственно говоря, так всё и было, потому что пару часов назад Питер, говоря с Недом и ЭмДжей сказал, что сегодня вечером у Человека-Паука невероятно важная миссия — отлежать бока. — Ну, — Питер немного виновато почесал затылок. — Я так и планировал, но мне стало скучно, и будет очень круто, если ты не скажешь им об этом.        Тони закатил глаза. Боже, с кем он разговаривает? — Мне совсем не нужно что-либо им говорить, потому что новостные СМИ справляются с этим за меня, — цокнул Тони, а Питер очень не убедительно пожал плечами. — Я постараюсь быть незаметным, — Тони прямо представил, как парень, передвигающийся на паутине, остаётся незаметным, но ничего не сказал, кивая. Питер просиял. — Спасибочки. Люблю вас, пока!        Питер быстро улыбнулся, а потом сиганул в окно, цепляясь за соседнюю многоэтажку. Тони проводил его удаляющуюся фигуру взглядом, а потом сам для себя пожал плечами, уходя из комнаты и закрывая за собой дверь. Он так-то вообще шёл к Морган, потому что Пеппер уснула, а дочке надо бы поменять подгузник.        Питер остановился на крыше жилой высотки, осматриваясь. Вообще-то, в городе сегодня было на удивление спокойно. Можно сказать, что ему даже необязательно было выходить и стоило последовать своему же решению и остаться дома, чтобы отоспаться. Но он просто не мог уснуть, а это — самый лёгкий способ измотать себя, чтобы отрубиться.        Полицейских сирен слышно не было, так что в какой-нибудь крутой погоне поучаствовать не удастся. Питер перепрыгнул на другую крышу, раздумывая, куда бы ему податься. В их районе было тихо и пусто, к тому же, Питер, кажется, видел мелькнувшие внизу золотистые искры, так что, вероятно, здесь он был не единственным «часовым».        Вряд ли Стефан или Вонг, считающиеся довольно крутыми магами, сами охраняют улицы, а с другими волшебниками Питер знаком не был. Так что он предположил, что раз здесь и так полно охраны, то стоит наведаться в какой-нибудь другой район. Манхэттен в целом в безопасности, а на Адскую Кухню (в Клинтон) Питера тактично (нет) просили не соваться.        Он, в принципе, давно не был в Стейтен-Айленде, но, в основном, там нечего делать. Обычно он приходит туда только на подмогу полиции, но в остальном там всё тихо.        В Бруклин тоже идти бессмысленно, этот район в оборот взял Стив, так что там последние несколько месяцев тишь да гладь. Можно наведаться, наверное, но есть опасения, что это просто бессмысленная трата времени. Ну, то есть, ещё более бессмысленная, чем Питер планировал.        Конечно, есть ещё Бронкс и Квинс, но выбор между ними — самое сложное, что только можно придумать. С одной стороны, Квинс — его любимчик, и он торчит там столько времени, сколько не проводит ни в одном из других районов. Что, как бы, немного бесит некоторые газеты.        С другой стороны, Бронкс — отличный район, умеренный уровень преступности, но тащиться на материк с Лонг-Айленда это, конечно, наказание. И так Питер думает каждый раз, так что практически в пятидесяти процентах случаев не добирается до Бронкса.        Ну, Квинс так Квинс. Опять его газетчики обвинят в выборе любимчика. А вот Мэтта или Фрэнка, не вылезающих из Клинтона, никогда не трогают. Наверное, это потому, что первый в любом случае не сможет это прочитать, а второй, в отличие от самого Питера, не побрезгует прибить тех, кто к нему полезет.        Поэтому Питеру нельзя с ними разговаривать.        Так что он вздыхает, но направляется в сторону Квинса. Такими темпами там вообще скоро преступников не останется, и ему придётся выбирать между менее дружелюбными районами. Не в смысле, что в Квинсе дружелюбные преступники, а в смысле, что придётся иметь дело с другими полицейскими, которые, по какой-то неизвестной причине, не очень-то любят его. Странные какие-то.        В Квинсе тоже было тихо и даже как-то пустовато. Ну, оно и понятно, середина рабочей недели. Хотя тишина была скорее настораживающей, чем спокойной. Но пока, самое серьёзное, что Питер смог сделать за эту ночь, это убрать собаку, выбежавшую под колёса грузовика, пока добирался до сюда.        Ощущение такое, будто август заставил весь Нью-Йорк вымереть. Впрочем, так происходит почти каждый год. Кто-то либо до сих пор работает, собираясь уйти в отпуск к концу месяца, либо уже в отпуске, так что смотались из Нью-Йорка. Туристов, конечно, много, но летом сюда приезжают реже, чем в другие сезоны.        Питер практически уверен, что большая часть местного населения уже куда-то уехала.        Например, он знает, что аж трое его одноклассников, живущих в Квинсе, и Флэш (он жил на Манхэттене) с какими-то своими друзьями и подружками арендовали трейлер и уехали в Неваду, чтобы к концу августа попасть на фестиваль. То есть, до Невады, конечно, не две недели ехать, им просто захотелось попутешествовать.        Питер к этому фестивалю присматривался уже довольно давно (лет с четырнадцати), но пока ещё туда не ездил. Возможно, в следующий раз.        Он остановился на очередной крыше, думая, в какую сторону бы пойти. Точно не направо — справа была школа, и, знаете, Питер насмотрелся на неё за весь год. Значит, налево. Прямо как-то нет, кто вообще идёт прямо, когда всегда есть два других варианта?        В левой части был дом ЭмДжей, что как бы не очень хорошо, потому что если она до сих пор не спит, то может заметить его. И тогда придётся объяснять, что он вообще делает на улице, если целых двенадцать раз сказал что-то вроде: «Не, сегодня никаких паучьих штучек, я буду спать».        Конечно, Тони верно заметил, и, вероятно, ему в любом случае придётся это объяснять, но он предпочёл бы немного отсрочить свою смерть. Другой вопрос: почему он вообще должен отчитываться за свои вылазки? Ну вышел и вышел, чего бубнить-то теперь. Надо будет подумать об этом на досуге.        Питер уловил какое-то копошение в паре улиц от его местоположения. Звучит как ограбление. Ну, хоть что-то интересное.        Оказалось, ничего интересного. Какие-то подростки, которым в это время вообще спать положено, перепили и подумали, что будет круто напасть на мужчину, чтобы раздобыть ещё денежек. Этому мужчине даже помощь Питера не нужна была. В полицию их сдавать не стали, так, припугнули, чтобы больше такой ерундой не страдали.        И Питер даже отвёл их домой, переживая, что в таком состоянии они могут пораниться. А ещё забрал поддельные документы, чтобы неповадно было. Всё равно, самое страшное их ждёт утром, потому что их родители явно не были слишком довольны своими детишками. Питер решил, что его моральный долг в этом месте выполнен.        Интересно, тут есть круглосуточные магазины тако? Мишель, кажется, что-то говорила о том, что через дорогу от её дома есть один…        Кстати, об этом. Кажется, Питер слышал какой-то шум в районе её дома. Может, драка за тако?        По звукам — нет. Питер осмотрелся, не замечая ничего подозрительного, а потом увидел небольшой переулок, который ночью даже не освещался. Звуки доносились оттуда, и Питеру очень не нравились такие звуки. А когда к ним добавился звонкий удар, как от пощёчины, и характерный треск ткани, всё стало ещё хуже. Хотя, казалось бы, куда уж хуже?        Было куда. Питер даже на секунду застыл, видя разворачивающуюся в переулке сцену, но не потому, что мужчина, прижимающий девушку к стене, был просто огромным, а потому, что девушкой была Мишель. Что она вообще делает ночью на улице?        Так, это потом.        Питер не стал привычно окликать придурка, прежде чем хорошенько заехать ему по затылку, потому что у него в голове была полнейшая пустота. Ведь это не была какая-то незнакомая девушка, которых он выручал из таких ситуаций сотнями, это Мишель. И она никогда не была беззащитной или слабой, но сейчас Питера немного тошнило от того, насколько беспомощной она выглядела из-за этого урода.        Ударил он так, что мужик отлетел в противоположную стену и, возможно, отключился. А может и нет, но двигаться в ближайшее время он точно не планировал. Карен уже отправила сообщение полиции, но это сейчас было не самым главным. Мишель так и стояла у той стены, и она плакала, но до сих пор не издала ни звука. — Боже, Мишель, ты в порядке? — Питер осторожно приблизился, боясь напугать её ещё сильнее. — Он что-то с тобой сделал?        Питер и сам видел, что он с ней сделал — её майка была порвана, у шорт оторвана пуговица, а на щеке алела ссадина. То, что он не успел сделать с ней то, что планировал, Питер догадался, но он мог ударить её до этого или что-то ей сломать, так что. Питеру просто нужно знать, что сейчас ей не слишком больно.        Мишель быстро помотала головой, с ужасом глядя на того мужчину. Она всё ещё плакала, у неё дрожали губы, и тряслись руки, и Питер видел, что она с трудом дышит, так что он просто… просто хотел обнять её, но был не уверен, что не напугает её этим сильнее, чем она уже напугана.        Но Мишель сама чуть ли не упала ему на руки, крепко хватая за шею, и Питер мог почувствовать, как её всю бьёт крупная дрожь. Питер осторожно обнял её, стараясь хоть как-то успокоить. — Тише, тише, успокойся, всё хорошо, он тебя больше не тронет, — тихо прошептал Питер, аккуратно поглаживая её по спине. — Давай… давай уйдём отсюда, я отведу тебя домой, пойдём.        Мишель снова помотала головой, тяжело дыша. Питер тихо двигался в сторону улицы, чтобы вывести её отсюда, но её действия слегка сбивали с толку. Почему она не хочет домой? — Не… не хочу, м-мама уехала, я не хочу оставаться одна, — еле слышно всхлипнула Мишель, и Питер тут же понимающе согласился. — О-он знает, где я ж-живу… — Он к тебе больше не приблизится, — заверил её Питер, прислоняясь к витрине магазина с детскими игрушками. Он слышал полицейские сирены в нескольких километрах отсюда. — Его заберёт полиция, и ты… эй, не думаешь же ты, что я оставлю тебя одну? Мы можем пойти ко мне домой, да? Там он до тебя никогда не доберётся. Хорошо?        Мишель кивнула, сдавленно всхлипнув. Питер, бросив короткий взгляд в переулок, убедился, что мужчина до сих пор не шевелится, а затем покрепче перехватил ЭмДжей, цепляясь паутиной за ближайшее здание. Ей совсем не обязательно быть здесь, когда появится полиция.        В башню они попадают через рекордные девять минут, и за всё это время Мишель ни разу не вскрикивает, хотя она просто ненавидит, когда он носится на паутине. Питер не видит её лица, но подозревает, что она до сих пор плачет, потому что дыхание у неё неровное, плечи немного дрожат, и она много шмыгает носом, и это… это плохо.        Ещё хуже от того, что Питер понимает — она не знала, поможет ли ей хоть кто-то, ведь там не было ни души, а он сам должен был быть дома. Он даже не может представить, настолько страшно и плохо было (и сейчас есть) Мишель.        Окно в его комнату всегда открыто, поэтому они практически бесшумно приземляются на пол. Питер не думает, что хоть кто-то это мог услышать, потому что с появлением Морган в час ночи весь дом стабильно спит — даже Тони, потому что с маленьким ребёнком ты познаёшь все радости сна. Хотя бы недолгого.        Питер не спешит отпускать Мишель, осторожно усаживаясь вместе с ней на край кровати. Она тут же поджимает ноги, подтягивая колени к груди, и Питер никогда раньше не замечал, что она может быть настолько маленькой. И какой-то даже хрупкой. — Ну же, успокойся, всё хорошо, ты уже в безопасности, — Мишель старательно подавила всхлип, а потом оторвала лицо от его плеча, вытирая мокрые щёки руками. У Питера что-то сломалось в сердце. — Просто глубоко вдохни, а потом выдохни. Давай вместе со мной.        Мишель послушно вздохнула, выдыхая вместе с Питером. Почему-то, легче не становилось, а плакать хотелось только сильнее. Мишель всхлипнула, обхватывая себя руками. Порванная майка соскользнула с плеча, и она как-то судорожно попыталась её поправить, забыв, что, по сути, это бессмысленно, потому что она просто болталась на плечах, не прикрывая абсолютно ничего.        Мишель внезапно вспомнила, что она сейчас была ужасно грязной. Грязная стена в переулке, к которой он её прижал, его отвратительные грязные руки на её майке, шортах и коже. Даже взгляд — мерзкий и липкий. Кажется, её сейчас стошнит. — Можно мне в ванную? — тихо попросила она, стараясь снова не расплакаться.        Питер сначала непонимающе посмотрел на неё, а потом быстро пришёл в себя, кивая. — Да… да, конечно, — Мишель благодарно кивнула, поднимаясь с кровати.        Она как-то машинально попыталась закрыться руками, но потом поняла, что Питер не стал смотреть на неё. Это было в какой-то степени даже хорошо. Питер тоже встал, вырубая свой костюм, который, оказывается, до сих пор был на нём, а потом приоткрыл дверь в ванную, пропуская её внутрь.        Мишель растерянно посмотрела на то, как он запирает внешнюю дверь, достаёт полотенце из шкафчика, а потом выходит, неплотно прикрывая дверь между ванной и своей комнатой. Мишель немного рада этому, потому что ей точно не хочется находиться одной. Вообще никак. Но хочется смыть с себя всё это.        Одежду хочется выбросить или сжечь, и Мишель даже не удивляется, когда замечает мусорное ведро в углу комнаты. Учитывая, что там лежат какие-то бинты, пропитанные кровью, она очень надеется, что это всё сожгут.        Ещё она хочет сжечь себя, потому что всё, до чего дотрагивался этот человек, как будто воспалено и гноится. Но, почему-то, у неё даже не хватает сил, чтобы сильно растереть эти места мочалкой. Так, чтобы они были красными из-за воды и мыла, а не чужих прикосновений.        Когда вода попадает ей на лицо, Мишель вспоминает, что у неё рана на щеке. Пощёчина сама по себе — не так уж и страшно. Но на нём было это тяжёлое кольцо, так что теперь щека пульсирует и щиплется. Кажется, у неё ещё царапина где-то под волосами, в том месте, которым он протащил её по кирпичной стене.        По сравнению с тем, как болит где-то внутри, эти царапины — мелочь.        Когда Мишель выходит из душа, на полочке рядом с дверью лежит одежда. Это не её — она не оставляла тут своих вещей, но сейчас это вообще её не волнует. На самом деле, так гораздо лучше. Пижамные штаны ей немного длинноваты — и когда Питер успел стать выше? Футболка большая не немного, а очень, но так Мишель чувствует себя немного лучше.        По крайней мере, она не раздета. — У меня не было никаких твоих вещей, так что, — Питер неуверенно развёл руками, когда Мишель вышла, попутно зацепляя влажные волосы в какой-то хвостик, а потом подал ей стакан воды. — Тебе нужно попить. — Спасибо за вещи… и за это, — Мишель осторожно взяла стакан, делая несколько глотков, а потом отдала его Питеру. Она до сих пор была не уверена, что хочет говорить, поэтому она просто села на кровать, обхватывая колени руками. — Можно? — Питер кивнул на её щёку, вертя в руках ваточку, от которой очень знакомо пахло перекисью. Мишель кивнула. — Хорошо. Будет немного щипать… Где-то ещё есть ранки? — За волосами, но там просто царапина, — Питер понятливо кивнул.        Он подошёл поближе, присаживаясь рядом, и аккуратно обработал ранку. Щипало действительно неприятно, но терпимо. И Питер ещё подул, будто ей пять лет. От этого тоже стало немного лучше. — Готово, — Питер ободряюще ей улыбнулся. — Обнять тебя?        Мишель ещё раз кивнула, передвигаясь ближе к подушкам. Питер упал рядом, сгребая её в объятия, и погладил по голове, обнимая за плечи.        Она знала, что ей нужно что-то сказать, и, вероятно, даже если Питер не заставит её делать это сейчас, ей придётся говорить об этом потом. Но захочет ли она когда-либо говорить что-то об этой ночи? Нет, точно нет. Нужно ли ей это? Да, определённо. — Я провожала маму на поезд, не хотела, чтобы она шла туда одна, — тихо сказала Мишель, рисуя что-то пальцем на руке Питера. — Думала, заскочить за тако, чтобы всю ночь смотреть Нетфликс. До фургончика так и не дошла.        Питер обнял её чуть крепче из-за тяжёлого вздоха, которым закончились её последние слова. Мишель слегка прикусила губу, приказывая себе собраться с силами. Только не плакать. — Ты сказала, что он знает, где ты живёшь, — добавил Питер, перебирая её хвостик. — Он писал мне около недели назад на фэйсбуке, и я его послала. Думала, что это обычный извращенец, — Мишель инстинктивно сжалась, а потом глубоко вздохнула, стараясь не паниковать. — Он меня взломал. Ну, то есть, теперь я думаю, что это был он. Наверное, я писала кому-то свой адрес или что-то такое… И я точно писала Бетти, что мама уезжает на неделю, потому что она хотела устроить ночёвку… — Понятно, — тихо вздохнул Питер. — Его задержали, утром Пятница напишет нашим адвокатам. Его точно посадят. — Мне придётся… что-то делать? — этого Мишель вынести бы точно не смогла, но Питер быстро помотал головой, целуя её в лоб. — Нет, Карен и Пятница составят полную картину нападения, добавят твой рассказ про фэйсбук, можешь даже не переживать, — Мишель кивнула, глубоко вдыхая и выдыхая, чтобы не начать плакать. — Всё будет хорошо. Засыпай, тебе нужно отдохнуть.        Питеру хотелось верить, но разве можно? Как вообще получится уснуть вот так? После… после такого? — Мне страшно, — тихо призналась Мишель, наконец, говоря то, с чего действительно стоило начать. — Я знаю, что будет, когда я усну. Я буду там, и он тоже, а ты… ты там не появишься. — Не переживай об этом, тебя я всегда спасу. — Даже в кошмаре? — Даже в кошмаре.        Мишель не уверена, что теперь вообще сможет спать. Но, почему-то, спустя несколько минут, которые Питер просто гладил её по голове, периодически целуя в лоб и говоря, что всё в порядке, глаза сами закрылись.        И если Мишель может заснуть, то на Питера снотворное не действует, поэтому он долго просто смотрит в потолок, распускает её хвостик, перебирая локоны, и даже хочет встать, чтобы найти плед, потому что ступни Мишель какие-то ледяные, но не может, потому что двигаться или отпускать его девочка точно не собирается.        И это не такая уж большая потеря.        Утром Тони уставился на дверь в комнату Питера так, будто она нанесла ему персональное оскорбление. Заперто? Это у Питера-то? Он же, вроде бы, вообще без понятия, как работает эта штука. Но ручка точно не поворачивается, несмотря на то, что Тони попробовал дважды. — Пятница, Питер вернулся домой? — поинтересовался Тони, направляясь в гостиную к Пеппер. — Да, в час двадцать шесть, — бодро отрапортовала Пятница, а Тони рассеяно кивнул, целуя Пеппер в лоб. Она с интересом прислушивалась к диалогу. — Он запер дверь в свою комнату? Я думал разбудить его, — Морган ухватила себя рукой за ножку, смотря как папа отпивает кофе из того, что было, по сути, цистерной, но называлось чашкой. — Да. Он вернулся с мисс Джонс и не хотел, чтобы их побеспокоили, — Тони аж кофе подавился, а Пеппер удивлённо подняла бровь, Пятница, наученная распознавать жесты и мимику, тут же продолжила. — Карен сообщила мне, что на мисс Джонс было совершено нападение, Питер сумел успокоить её только несколько часов назад.        Это… не совсем то, чего Тони ожидал. Интерес Пеппер тут же сменился обеспокоенностью, и она с тревогой посмотрела на него. — Мишель в порядке? — Никаких серьёзных физических повреждений. Не думаю, что я имею право рассказывать, что случилось, — ответила Пятница. — Вам стоит поговорить об этом с Питером.        Вообще-то, это довольно логично. Пеппер озабоченно поджала губы, поднимая Морган на руки, чтобы та перестала пихать свою ногу в пасть Чарли. Тони нахмурился, стараясь не думать о том, что там могло случиться, потому что каждое его предположение было хуже другого. Он просто… просто надеется, что с девочкой всё будет хорошо.        Когда Мишель просыпается, Питер уже не спит. Кажется, будто они даже не шевелились всю ночь, но Мишель уверена, что раньше её ноги были поджаты, а не закинуты на Питера. Он не выглядит так, будто против. — Мне ничего не снилось, — растерянно выдаёт Мишель вместо утреннего приветствия, а Питер удивлённо улыбается, ёрзая на кровати. — Правда? Я думаю, ты просто чувствовала себя в безопасности, — заверяет её Питер, и Мишель слишком растеряна, чтобы подумать о том, что ей подсыпали снотворное. — К нам уже пытался вломиться Тони.        Питер лениво потягивается, и Мишель думает, что, вероятно, из-за неё у него затекло всё, что возможно. — Ты запер дверь? — уточняет она, предполагая, что да, так оно и было. — Ага, — Питер легонько целует её в нос, и Мишель жмурится как от щекотки. — Уверен, что после того, как Тони дважды заставал нас в разной степени одетыми, милая картина сна в обнимку не травмировала бы его, но у него сердце слабое, а ещё я не хотел, чтобы кто-то пялился на то, как ты спишь. — Ты сам пялился, — легко парирует Мишель, чувствуя, что улыбается. — Кто-то, кроме меня, — поправляется Питер, закатывая глаза, а потом становится чуть более серьёзным. — Ты можешь оставаться тут столько, сколько захочешь. Но тебе нужно позвонить маме. — Не думаю, что она сможет вернуться… и, на самом деле, от этой поездки зависит её карьера, я не хочу её беспокоить, — Мишель даже осеклась под тем взглядом, которым одарил её Питер. Так похоже на её собственный, когда он несёт какой-то бред… Понятно. — Мой телефон остался дома. И я бы осталась, но это будет странно… и я не могу, у меня вообще нет вещей. — Как жаль, что здесь нет ни одного человека, который мог бы сгонять за твоими вещами, — иногда Питер говорит что-то логичное. — Хочешь завтрак в постель?        Мишель помотала головой. Она ведь не болеет и хотела бы просто забыть обо всём, что произошло вчера. Питер, судя по всему, прекрасно это понял. А потом сполз с кровати и подхватил её на руки, как будто она вообще ничего не весила. — Будешь так часто таскать меня на руках, могу и привыкнуть, — поморщилась Мишель, для верности держась за его плечо. Не то чтобы Питер мог её уронить. — О, на это и расчёт, — фыркнул Питер, спускаясь в гостиную. — Всем утречка!        Мишель помахала Тони с Пеппер, которые, надо сказать, не выглядели удивлёнными. Пятница. Питер усадил её на барный стул, будто нет ничего удивительного в том, что в их доме за ночь прибавился человек, а потом едва заметно покачал головой, смотря на Тони с Пеппер. Те ответили ему понятливыми кивками, а Мишель подумала, что это действительно очень мило с их стороны. — У нас в холодильнике есть шоколадный торт, — удивлённо объявил Питер. — Ага, мы в курсе, дорогой, — Пеппер весело фыркнула, а потом мягко положила руку на плечо Мишель. — Ты в порядке?        Мишель прикусила губу, качая головой. Пеппер понимающе кивнула, обняв её. — Я буду в порядке, — пообещала она, смотря, как Питер вытаскивает из холодильника торт. — Мы ведь не будем завтракать тортом? — О, мы ещё как будем, — просиял Питер, а затем широко улыбнулся, глядя на скептическое выражение лица Мишель. — Знаешь, я ведь и с ложечки тебя покормить могу, ты, как бы, имей в виду.        Мишель усмехнулась, а Тони радостно объявил, что нашёл человека, который будет кормить с ложечки Морган, когда она перейдёт от молока к пюрешкам, заставляя Питера страдальчески пищать.        И Мишель не говорит, что от этого ей стало гораздо лучше, но так действительно создавалось впечатление, что она будет в порядке.