То, что мы называем домом

— Это не должно быть так сложно, да? — пробормотал Харли, положив голову на живот Мишель.        Нед пожал плечами, крутясь в кресле, а Питер, прилепившийся к потолку, просто проигнорировал это замечание, полностью сосредоточившись на переписке с Мэй, которая вела себя, по меньшей мере, подозрительно. Судя по тому, что он успел выяснить, Мэй либо планирует вернуться обратно в Америку, либо им скоро придётся искать добровольцев на должность начальника охраны.        Или «Ой, да мы просто дружим», эволюционировавшее в «Небольшой роман на расстоянии, ничего серьёзного», кажется, скоро станет «Вот приглашения на нашу свадьбу».        Питер пытался выяснить, нужно ли ему к этому готовиться или как. И судя по очень подозрительному поведению Мэй, возможно, да. Он не собирается препятствовать или типа того. Просто было бы неплохо знать об этом хотя бы чуть-чуть заранее. Или узнать не последним. Учитывая везение Питера, такой вариант весьма даже возможен. Что нежелательно, потому что, хэй, он хочет попасть хотя бы на одну свадьбу близких ему людей.        И нет, он не обижен на Тони с Пеппер. Вообще, нет. Абсолютно.        Ну, может чуть-чуть. — Ты можешь заявиться в башню в одном из сценических костюмов Элтона Джона под его песни, Тони, наверное, выкупит отсылку, — Мишель фыркнула, а Питер вскинул брови, смотря на Неда. Откуда это вообще взялось?        Ну, как бы, они предупреждали Харли, что большинство идей Неда просто кошмарны. — Я собираюсь рассказать о том, что встречаюсь с парнем, а не о том, что сплю с семидесятилетним рокером, — прошипел Харли. — А ты — да? — тут же поинтересовалась Мишель, заставив Питера покачнуться на потолке от смеха, а Харли испуганно расширить глаза. — От тебя я такой подставы не ожидал! — Мишель успокаивающе похлопала его по плечу. — Спасибо.        Нед хмыкнул, искренне не понимая, а в чём, собственно говоря, проблема. Ладно, он признаёт, что его идея не самая лучшая, но раз Харли ещё в самом начале их импровизированного тайного собрания заявил, что вариант «просто сказать» ему не подходит, то он сам виноват в том, что ему пытаются предложить альтернативу. — Ты всё ещё можешь просто попробовать использовать слова, — предложила Мишель, которая всегда за рационализм, Питер, как бы, за это её и любит, на что Харли обиженно засопел. — Люди открываются и менее прогрессивным взрослым, а в нашем случае нет ни одного крохотного шанса, что они устроят скандал. И ты уже рассказал об этом маме, так что… — Или ты можешь в принципе не говорить, — Нед развёл руками. — А что? Это же твоя жизнь. Скажешь, когда спросят, а пока это вообще ни на что не влияет.        Это был очень здравый подход, который поддерживали Питер с Мишель, но категорически отвергал Харли. Вот странный он, конечно, ничего не скажешь. — Питер, — позвала Мишель, заставляя его оторваться от допроса, который, между прочим, был в самом разгаре. — Что ты думаешь?        Питер вздохнул. Вообще-то, он много о чём думал.        Во-первых, о том, что Харли вообще наплевал на его убедительную просьбу не делать каминг-аут маме сообщением, что свидетельствует о его крайней тупости. А также о том, что его мама очень привыкла к таким вот вещам, потому что она мало того, что не удивилась, но даже не стала перезванивать, ответив «ок».        Это заставляло его немного беспокоиться об эмоциональном состоянии мамы Харли, потому что… ну, она живёт с ним уже восемнадцать лет, и, учитывая неординарные способности Харли по убийству всего живого в людях, с которыми он общается, нужно, чтобы кто-то убедился, что она в порядке.        Во-вторых, Питер считал, что всё это не совсем обязательно, потому что Тони с Пеппер будут относиться к нему точно также, как и сейчас, даже если Харли скажет, что он хочет сменить пол и уехать с тридцатью семью шотландцами охотиться на змей на Амазонку. Пока это не нарушает закон и не вредит Харли, нет никаких проблем.        Нет, змеи, конечно, навредили бы Харли, но тут спорный вопрос: кто кому навредил бы быстрее? Потому что, как уже было отмечено выше, Харли имеет удивительную склонность к уничтожению всего.        В-третьих, его немного тревожило то, что Харли не закрыл дверь в комнату, тупо подперев её стулом (он никак не стал это комментировать), что было такой себе защитой от проникновения внутрь. Этого всё ещё не было достаточным уровнем стресса, чтобы заставить Питера слезть с потолка (в чём, собственно, и была проблема), но всё равно раздражало.        Но общежитие Харли — единственное место, в котором за ними не шпионит Пятница, что автоматически делает его очень подходящим для таких вот тайных встреч, и Харли поклялся (чего стоят клятвы антихриста?), что кроме его соседа к ним никто не зайдёт, а этот самый сосед будет отсутствовать ещё минимум три часа.        Но это всё равно было тревожно. Хоть и не настолько, чтобы слезть с потолка. Потолок — удобный. А пол — это лава, поэтому Нед с ногами забрался на кресло, а Мишель на кровать Харли вместе с ним самим.        Они объявили себя лучшими друзьями (Нед дулся, потому что он думал, что это он — лучший друг Мишель), сойдясь, очевидно, на почве того, что им нужно друг с другом обсуждать излишне рисковое поведение Питера, а Нед выше того, чтобы вот так зверски предать друга.        Нед — бро. Харли — не бро. Мишель — тоже не бро, но оно и понятно.        Но это — слишком сложная цепочка размышлений, и Мишель явно хочет услышать что-то по теме, а не критику, так что Питеру приходится выкручиваться. — Что они и так знают, — Питер решил, что это то, что можно было сказать по теме. — Раз даже я догадался, то они тоже.        Это, почему-то, не слишком утешает Харли.        И, возможно, этот ответ не совсем устраивает Мишель, потому что она выглядит недовольной (но согласной), поэтому Питер практически готов уворачиваться от летящей в него подушки, но тут…        Питер буквально падает с потолка, когда ручка двери начинает бешено дёргаться. И если адский грохот, издаваемый бедным Питером, его телефоном и стулом, который тоже пал жертвой неожиданного вторжения, на секунду останавливают того, кто так агрессивно пытается зайти в комнату, то потом его усилия удваиваются.        Питер слышит, как за дверью кто-то тихо проклинает смеющегося Харли, который, вообще-то, даже не пошевелился в сторону двери, чтобы убрать стул и впустить своего соседа. — Ты же говорил, что он ещё не скоро вернётся, — прошипел Питер, потирая ушибленный затылок.        Харли пожимает плечами, мол, «не я ответственен за поведение этого парня», а Питер на практике убеждается, что единственный человек, которому он может доверять в этой комнате — Мишель, потому что она свешивается с кровати, тыкая его в лоб, чтобы убедиться, что он не слишком сильно травмировался, пока Нед с Харли просто хохочут. — И ты, ЭмДжей? — скулит Харли, когда она скидывает его тушку со своих колен.        Питер бы его пожалел, но… нет. Мишель просто пересаживается поудобнее, закидывая свои руки Питеру на плечи (что, видимо, должно способствовать тому, чтобы он больше ни обо что не ударился, что очень мило с её стороны, и вообще… возможно, у Питера инсульт), и ставя подбородок ему на макушку. — Смирись, чувак, она всегда будет предпочитать его, — констатирует факт Нед, и Мишель согласно гудит. Питер чуть-чуть доволен ситуацией.        Кроме того факта, что падать с потолка немного больно. И у него теперь будет синяк на скуле. Что нежелательно. — Да, кстати, важное замечание, — поскольку это всё ещё совещание о Харли, Мишель приподнимает палец, спихивая Кинера с кровати на пол, чтобы тот открыл дверь, в которую продолжают нещадно долбиться. — Тебе стоит надеяться, что твой парень хотя бы наполовину такой же хороший, как мой. — Ой, нет, — Харли трясёт башкой, и Питер выглядит оскорблённым, потому что, вообще-то, Мишель права. — Ну, то есть, да, я понял, о чём ты, но я имел в виду, что не буду обсуждать своего парня при вас, потому что у него есть это джедайское чутьё, которое сообщает ему о том, что я много болтаю. — Никому для этого не нужно джедайское чутьё, — бурчит Нед, — ты всегда много болтаешь.        Харли закатывает глаза, показывает Неду язык, взъёрошивает свои патлы и с самым неприкаянным видом распахивает дверь, даже не потрудившись убрать стул подальше, чтобы была хотя бы видимость того, что они не стали специально подпирать её.        Они все втроём с интересом смотрят на пришедшего, потому что до этого им не доводилось лично увидеть соседа Харли по комнате. Хотя, они о нём весьма наслышаны.        Во многом потому, что Харли может часами жаловаться на то, что его сосед по комнате — дьявольское отродье.        Что, в общем-то, убедило всех в том, что, похоже, это весьма приятный и адекватный человек, которому не повезло встретить на своём жизненном пути Харли.        Потому что, серьёзно, Питер сейчас смотрит на этого парня, и он выглядит нормальным. Немного помятым, но Харли не расчёсывается уже девятый день (это челлендж), а Питер откопал десятилетнюю полинявшую футболку Тони и появился в ней на презентации их новой продукции, на которой он лично полтора часа говорил о его с Брюсом проекте.        Самым жутким, кстати, было не то, что Пеппер одобрила такой выход и сама пришла в похожей футболке, а то, что в его с Брюсом проекте, его имя стояло выше, чем Брюса, потому что… ну, доктор Беннер, имеющий семь учёных степеней, был у него на подхвате и только предоставлял некоторые свои размышления. Это ужасающе.        Так что не им его осуждать, ок да?        Так что, Питер, вроде как, и ожидал увидеть обычного студента в естественной среде обитания. — Что-то я не вижу у него рогов, — комментирует Мишель, пробегаясь по нему взглядом сверху вниз. — Пока что, на зло во плоти тут тянешь только ты. — Чего? — непонимающе щурится сосед Харли, пока последний корчит недовольные рожицы, но потом решает забить. — Какого чёрта ты опять так делаешь? И что тут вообще за грохот был?        Почему Питер даже не удивлён, что Харли не в первый раз устраивает блокаду комнаты? И ему не хватает совести, чтобы выглядеть виноватым за падение с потолка, потому что, вообще-то, это вина Харли. — Привет, кстати, — здоровается Питер, потому что, ну, знаете… нормы вежливости. Мишель с Недом тоже поздоровались, больше жестами, чем словами, потому что они — нереально грубые.        Не то чтобы они утруждали себя приветствиями последние года два. — Да, привет, — раздражённо бурчит сосед, смотря на то, как Харли запрыгивает на подоконник, вытаскивая откуда-то свою пачку шоколадных сигарет, таких же, которыми Питер довёл до сердечного приступа всех в башне, за исключением Пеппер с Тони. — Как вас вообще сюда пустили? — И нам очень приятно познакомиться, — бурчит Мишель, чмокая Питера в макушку и откатываясь назад, чтобы вытянуться на кровати. — Начинаю думать, что Харли не просто так ныл.        Харли торжественно кивает, выглядя очень довольным собой, пока его сосед корчит кислую рожу. М-да, возможно, он не такой уж положительный, как Питер думал изначально. Или просто он так долго находился под влиянием Харли, что утратил все возможности быть хорошим человеком.        Он пока не готов поставить крест на этом человеке. — Генри, — наконец-то, представляется сосед Харли, а потом как-то неопределённо машет рукой, что Питер расшифровывает как «я знаю, кто вы, можете не начинать». — Круто. А то я уже действительно начал верить, что тебя зовут Иуда, — Нед выразительно кивает в сторону Харли, и тот делает вид, что вообще ни при чём. — Не удивлюсь, если этот придурок сказал, что я ем младенцев или что-то такое, — огрызается Генри, залезая в завалы на своей полке, но он, как бы, следит за их реакцией на эти слова, и потому хмурится, когда попытки Питера притвориться, что он впервые слышит что-то подобное, с оглушительным треском проваливаются. — Серьёзно? — А ты типа нет?        Питера интересует только одно: если Харли настолько ненавидит (по какой-то неведомой причине) этого парня, то почему он не воспользуется предложением Тони о том, чтобы просто снять ему квартиру недалеко от университета? Типа, вообще, ему даже не особо нужна помощь Тони, потому что стажировка в их компании оплачиваемая, и у Харли есть деньги.        Это весьма резонный вопрос, но в голове у Харли каша, так что Питер даже не собирается пытаться. — Вообще-то, мне уже пора, — мычит Питер, поднимаясь с пола, и Харли выглядит обескураженным такой наглостью. — Если ты из-за этой демонюги, то забей… — Ты кого демонюгой назвал, придурок? — Нет, я не из-за Генри, — Питер быстро косится в сторону парня, а потом забирает одну из шоколадных сигарет у Харли. — У меня есть дела помимо выслушивания твоей личной надуманной драмы, и Стив с Баки сегодня должны побыть волонтёрами в полиции, так что я хочу пойти и проконтролировать, чтобы всё прошло гладко, потому что это мой любимый полицейский департамент.        Харли морщится, но это звучит логично. Мишель пожимает плечами, поднимаясь с кровати, а Нед полушёпотом советуется с ней по поводу того, тот ли это полицейский участок, который привлёк Питера к сотрудничеству с ФБР, и знает ли обо всей этой ситуации Тони. Харли внезапно вспоминает кое-что. — Но погоди! Ты так и не сказал, что мне делать! — Забить, — бубнит Питер, а потом поворачивается, устало потирая глаза. — Слушай, я же не подходил к ним со словами «Хэй, всем привет, я натурал», с чего ты должен? Просто приведи Дэниэла на какую-нибудь совместную прогулку по парку, никто даже вопросов не задаст.        Харли распахивает глаза так, будто это никогда не приходило ему в голову, и Мишель с Недом отбивают друг другу «пять», издавая звук, который буквально означает «он тебя сделал». А потом захлопывают за собой дверь, оставляя бедного парня в компании Харли.

***

       Ничего в их жизни не проходит так, как запланировано. — Нет, я понимаю, когда это было «Какой ты Мститель?» или «Какая ты фея Винкс?», — бурчит Тони, усердно тыкая на что-то в своём планшете. Как и все мстители. Как и Питер с Харли. — Но с каких пор мы играем в это с неодушевлёнными предметами? — Потому что мы все хотим знать, какая мы звезда, — огрызается Сэм, который больше всех этим увлечён. — Тут вопрос «На какой ты стадии жизни?», — Питер неловко отрывается от экрана. — А на какой?        Мстители синхронно фыркают, потому что только Питер может задавать такие глупые вопросы. А вот Питеру этот вопрос не кажется глупым. Тони, очевидно, замечает это, поэтому закидывает ему руку на плечо. — Карапуз, «жёлтый карлик». Без вариантов.        Питер почти возмущён тем, насколько слаженно смеются все в этом помещении. — Я — Антарес, что бы это не означало, — бубнит Харли. — Тут написано, что это альфа скорпиона. — А у меня попался Денеб. Альфа лебедя? Не, ну бред какой-то, — Лена закидывает ноги на Наташу, прижимаясь щекой к её плечу. — Нат тоже Антарес. — У меня Толиман. Тут написано, что это Альфа Центавра, — Питер потирает глаза руками. — Не то, чтобы я в этом разбирался, да?        Тони фыркает, потешаясь над тем, что Стиву попалась самая скучная звезда из всех существующих — Сириус. Это буквально одна из тех звёзд, о которых знают все. У самого Тони результат — Солнце. И это, как бы, показатель. — Тест «Кто ты из Мой маленький пони?» — неуверенно предлагает Баки, и Брюс стонет. — Но мы же проходили его позавчера? — Почему вы проходили это без меня? — Баки выглядит оскорблённым, и Клинт тут же уверяет его, что пока они не определились со следующим тестом, он может быстренько узнать, какая он пони.        Это — здравое решение. — Тест «Какой ты хлеб?», — читает Нат, а потом морщится. — Нет, мы все будем чиабаттой, а я терпеть не могу чиабатту… — «Потому что в ней куча дырочек, из которых течёт соус, и неудобно есть бутерброды», — флегматично заканчивает за ней Харли. — А… — никак не угомонится Наташа. — «А каждый, кто думает, что чиабатта вкусная, никогда не пробовал русский хлеб, продающийся в магазине у моей квартиры в Волгограде», — всё также флегматично подхватывает Питер. — И? — «И стоит он гораздо дешевле, чем это подобие хлеба», — заканчивает Тони, а потом вздыхает. — Мы знаем, Нат. Мы выслушали трёхчасовую лекцию о хлебе. — Но-но-но! — Нат быстро поднимает палец вверх, и Лена скулит, но понимает, что нужно делать. — Вы ещё забыли… — «Что, в любом случае, самый вкусный хлеб может быть только домашнего приготовления», — вздыхает Лена, и Нат щёлкает её по носу. — И… — «Вообще, давайте вы не будете говорить мне о том, что я не разбираюсь в хлебе, я русская, со мной бог», — заканчивает Брюс. — Что насчёт других тестов?        Питер фыркает, листая сайт с тестиками в поисках чего-нибудь абсолютно тупого. — Тест «Какой ты химический элемент?» звучит неплохо, — предлагает Питер, попутно следя за тем, как Баки отвечает на тридцатый вопрос из пятидесяти (это серьёзные тесты, чтобы вы об этом не думали). — Не, — Харли морщится. — Я и так знаю, какой я химический элемент. — Ага, — Тони завороженно моргает в свою кружку кофе, а потом пробегается по Харли критическим взглядом. — Ты — висмут.        Харли шокировано распахивает глаза, а Питер вскидывает бровь. Тони, что, угадал? — Как ты догадался? — благоговейно шепчет Харли.        Тони пожимает плечами. — Ну, ты же гей, а это химический элемент, который записывается как «Bi», и на его кристаллах буквально образуется радужная оксидная плёнка, — бубнит Тони, отставляя кружку кофе в сторону, и вообще не замечая, что у Харли, кажется, произошёл конкретный такой сдвиг по фазе.        Питер незаметно смотрит на Харли, всем своим видом пытаясь передать торжество фразы «Ну, я же говорил», потому что, несмотря на абсурдность ситуации, удивлённой тут выглядит только Лена, которая провела с Харли ну недели две, и сам Харли.        А что он говорил? А? А вот. — Я — Пинки Пай, — объявляет Баки, а потом морщит лоб, — а это хорошо или плохо? — А что плохого может быть в Пинки Пай? — удивляется Сэм, и это то, с чем никто не готов спорить.        Наташа разводит руками, а потом читает что-то в планшете Клинта. Потому что ей лень листать её собственную подборку тестов. — Предлагаю тест «Какой ты фрукт?», но если мне попадётся папайя, я попрошу Ника заблокировать этот сайт, — вздыхает Нат, а потом безучастно смотрит на Харли. — Кстати, если ты думал, что сможешь скрывать хоть что-то от профессионального шпиона, то нет. И хоть я проверила этого твоего парня, я всё ещё жду его на обстоятельную беседу о том, что я с ним сделаю, если он обидит моего почти-племянника.        Харли, который только-только сделал глоток сока, давится, и Питеру приходится поменять свою дислокацию, чтобы постучать его по спине. Ванда, тихо читающая «Грозовой перевал» (она уже прошла все существующие тесты, и это её вина, что они все так этим увлеклись), фыркает. — Мне кажется, довольно странно называть его «почти-племянник», — выдыхает она, но Нат это игнорирует. — А потом вы удивляетесь, что они не горят желанием познакомить вас со своими друзьями. — Мне кажется, что я не спрашивала мнения яблока, — шипит Нат, и Питер просто пытается понять, что, блин, ей сделали яблоки? — А моё мнение вы не хотите спросить? — осторожно уточняет Харли, и Питер вообще не представляет, на что тот надеялся. — Нет, — это звучит почти хором, а Тони, не участвующий в групповом смущении Харли, просто качает головой. Нат вздыхает. — Чёрт, почему все крутые дети находятся под его юрисдикцией?        Питер тихо смеётся, не столько из-за того, что он, фактически, является «крутым ребёнком под юрисдикцией папы», а из-за того, какое оскорблённое шипение выдаёт Клинт.        И если вы думаете, что после этого им пришлось полтора часа смотреть фотографии детей Клинта, то вы вообще не ошибаетесь.        Что, по мнению Тони, гораздо лучше, чем в сотый раз пересматривать «Звёздные войны». Но это большая тайна.