***
На социальных науках Стэн бросил один взгляд на доску — и не стал вникать. «Иудаизм и его влияние на культуру». Бауэрс, сидевший на задней парте, уже что-то злобно шипел ему в спину, но Стэн не считал свою национальность зазорной и потому проигнорировал свистящий шёпот. Он раскрыл тетрадь на середине, взял карандаш и написал в центре: «Существо». Потом, подумав, стёр это слово и вывел три буквы. «Оно». Надпись, сделанная его собственным аккуратным почерком, выглядела зловеще. Короткая, загадочная, а главное — всё, что Стэн знал об этой штуке, действительно ограничивалось несколькими свойствами… Он сглотнул, а потом снова взялся за карандаш. «1. Меняет форму. 2. Невидимо для взрослых (для всех?) 3. Ест людей (и взрослых?) 4. Откуда появилось — ? 5. Сколько ему лет/сколько живёт — ? 6. Где живёт — ? 7. Как убить — ?» Постукивание кончика карандаша о парту, шуршащий звук от соприкосновения грифеля с бумагой. Стэн склонился над тетрадью, выводя буквы медленно, оттягивая момент, когда придётся делать выводы. Конечно же, он всё равно настал. Чёрные буквы на клетчатой бумаге, ровные, обыкновенные. Но от слов веяло мрачной затхлостью многих тысячелетий. Оно не могло появиться недавно. Кто-то должен был заметить… эту штуку. Стэн вгляделся в извитые линии. «Боишься, Стэнли?» Шёпот раздался над прямо над ухом. Стэн вздрогнул всем телом, отклонившись в сторону, и оглянулся. Никого за спиной не оказалось — только Бауэрс злобно ухмыльнулся ему с задней парты. Внутренне холодея, Стэн зачеркнул второй пункт и написал: «2. Видимо только тем, кому оно хочет показаться». Где-то рядом раздался тихий издевательский смех. Стэн заозирался вокруг — и увидел, что он не один такой. На парте впереди него сидел пухленький парнишка — новенький, появился в школе только осенью, вспомнил Стэн. Этот парнишка — кажется, Бен — исподтишка оглядывался, как будто тоже что-то слышал. А потом Стэн встретился взглядом с Беверли Марш. Она смотрела прямо туда, откуда послышался смех. Её испуганно округлившиеся глаза и изогнутый в гримасе ужаса рот заставили душу Стэна уйти в пятки. «Что это было?», — одними губами произнесла Беверли, глядя на него. Стэн пожал плечами. Холодный пот выступил на спине, рубашка неприятно липла к телу. Он слышал это далеко не один. Парнишка, Бен, будто умел читать мысли, потому что прошептал: — Ты тоже это слышал? На Беверли он почему-то не смотрел. Стэн закивал, как китайский болванчик. «Поговорим после уроков», — сказала Беверли беззвучно и отвернулась к доске. Стэн вздохнул. До конца учебного дня надо было дожить. В соседнем ряду кто-то громко и презрительно фыркнул. Стэн нашёл глазами источник звука — Грета Боуи презрительно смерила их с Беном взглядом и чересчур громко зашептала своей соседке спереди, склонившейся ближе. — Посмотри-ка на эту грёбаную шлюху, Бобриверли. Все руки в синяках! Наверное, её держали, чтоб не вырывалась, когда она трахалась с толстяком и жидом-тихушником. У нормальных парней на неё уже не встанет. Соседка захихикала, а Беверли, покраснев, натянула рукава свитера до самых ладоней. Стэн заметил мелькнувшие в крупной вязке разноцветные — по давности — пятна синяков на светлой коже и нахмурился. Россказни про похождения Беверли сто процентов были бредовой чушью, но синяки сами по себе не появляются. В Дерри поговаривали, что у мистера Марша скверный характер. Так не вымещает ли он его на Беверли?.. Решив обязательно попытаться с ней поговорить, Стэн медленно закрыл тетрадь и прислушался к голосу учителя.***
После урока Беверли, подхватив с парты вещи, быстро выскользнула из класса, а вот Бен, наоборот, задержался. Стэн собрал тетради в сумку и сделал шаг к его парте. Бен сосредоточенно складывал книги аккуратной стопочкой, поглядывая на выходящих одноклассников так, будто хотел остаться один. Стэн громко откашлялся, и Бен вздрогнул от неожиданности. — Ты Бен, да? — неловко начал Стэн. — Бен… Хэнском? Фамилия сама всплыла в памяти, словно ожидала, пока Стэн произнесёт имя Бена вслух. Будто так и нужно было. — Д-да, — ответил Бен, заикаясь, как Билл, и поднял взгляд на Стэна. Щёки его слегка покрылись румянцем. — А ты — Стэн Урис? Стэн кивнул. Слова на ум не шли, а то, что хотелось спросить, звучало слишком безумно. — Ты… — сказал Стэн вслух, но не смог продолжить. Бен снова огляделся вокруг, как будто в опустевшем классе кто-то мог его подслушать, а потом прошептал: — Я тоже это слышал. Стэн выдохнул. — Ты знаешь, что это? Бен покачал головой. — Я иногда слышу что-то такое… Из слива, например. Какие-то звуки, шёпот, иногда смех… Как будто кто-то прячется там, внизу. Но ничего не вижу. А ты? Стэна передёрнуло от воспоминаний о зажатом в неестественно тонких пальцах шприце. — Да. Я видел. Бен охнул, прижимая портфель к груди. Глаза его широко распахнулись. — И что ты видел? Покачав головой, Стэн невесело улыбнулся: — В двух словах не рассказать. Мы можем пойти куда-то, где никто нам не помешает? Бен кивнул. — Я как раз собирался в библиотеку. Делаю доклад по истории Дерри. Может быть, тебя заинтересует то, что я нашёл. Он двинулся вперёд, и Стэн последовал за ним. — А что ты нашёл? Бен усмехнулся. От улыбки на его щеках появились милые ямочки. — Довольно много всего, на самом деле. Хотя я только начал. Стэн вздохнул. — Я собирался начать сегодня, так что, думаю, мне будет полезно послушать, что ты уже нашёл. Бен снова кивнул, немного замедлив шаг и поравнявшись с ним, а потом заговорил. — Ты, наверное, слышал о том, что в Дерри много раз случались всякие катастрофы? Ну, такие, как пожар в клубе «Чёрное пятно» в шестьдесят втором, например. Их в Дерри происходило столько, что наш город должны были прозвать «городом смерти» или что-то вроде того, но не прозвали, понимаешь? Как будто всем наплевать, что тут пропадают люди или дети. Задумавшись, Стэн едва не врезался плечом в стену коридора на повороте, но вовремя увернулся и кивнул. Ободрённый этим Бен продолжил: — Я решил начать с начала. Покопался в библиотеке и нашёл копию хартии об основании Дерри, которую в феврале тысяча семьсот девятнадцатого подписали девяносто один человек. Город в своей первой версии просуществовал недолго — следующей зимой люди, которые его основали, перестали выходить на связь. Сюда выслали отряд солдат, чтобы проверить, не напали ли на поселение индейцы — хотя вроде бы зачем? Эти ребята всего лишь ловили бобров на промысел и вряд ли кого-то обижали. Но никаких следов не осталось — все вещи на месте, ни следов драки, ни трупов умерших, если бы это была болезнь. Ничего. — Совсем? — недоверчиво поднял бровь Стэн. Бен вздохнул и толкнул рукой дверь в библиотеку. — Ну, вообще-то, почти ничего. За исключением кровавого следа, ведущего к колодезному домику. Но в самом колодце — ни одного трупа. Вода была чистой. У Стэна чуть ниже пояса возникло неприятное зудящее ощущение, ягодицы сжались, как будто в преддверии броска. — Это Оно. Он неосознанно выделил голосом местоимение, и Бен посмотрел на него очень взрослым и мудрым взглядом. — Я уверен, что та штука, которую ты видел, и виновата во всех бедах этого города. Но я пока не понимаю, что это такое, откуда взялось, и… Стэн молча протянул ему свой листок со списком. — Вот всё, что знаю я. Бен забрал у него листок, пробежался глазами по строчкам и нахмурился. — Меняет форму? Невидимое? Это суперзлодей какой-то? Стэн нервно рассмеялся. — Ага. Типа как в комиксах. Да. Только никаких грёбаных супергероев на горизонте. — Не выражайся, — буркнул Бен, проходя вглубь библиотеки, в самый дальний угол. — Да ладно тебе, — усмехнулся Стэн, — мы с тобой собрались читать исторические книги, чтобы разобраться с тем, что происходит, в этом замешана куча смертей в прошлом и, возможно, в будущем, а ты не ругаешься? Совсем? Бен бросил портфель на скамейку и сел. Щёки у него были красные. — Моя мама совсем не любит, когда говорят плохие слова. Стэн хихикнул. — Плохие слова? Тебе что, десять? Бен тут же запротестовал: — Хэй, чувак! Мы в одном классе! Они рассмеялись, но раздался стук каблуков, и из-за стеллажа выглянула библиотекарша. — Тс-с-с! — прошипела она, прижимая палец к губам. — Соблюдайте тишину! — Да, мэм, — хором сказали Стэн и Бен. Библиотекарша покачала головой и удалилась. — Ну что, — вздохнул Стэн, — доставай свои книжки.***
Они с Беном просидели весь перерыв, потом заглянули на урок истории — контрольную пропускать было нельзя, и вместе взяли проект на тему Дерри, чтобы совместить полезное с полезным. Стопки документов на столе перед ними росли и росли. Они с Беном так глубоко закопались в изучение того, что происходило в Дерри с момента его основания, что Стэн не сразу отреагировал на знакомые голоса. Эдди почти шёпотом отчитывал Ричи за что-то, и его тихое стрекотание было похоже на звуки, издаваемые кузнечиками. Или цикадами. Стэн округлил глаза, выпрямляясь. — Вот оно! — Что? — спросил Бен, но Стэн не успел ответить. — Здорово, Стэн-мэн! — протянул Ричи с широкой улыбкой, появившись из-за стеллажей. Следом за ним топал сердитый Эдди — наверное, опять услышал какую-то шутку про свою мать и обиделся. Ричи отвлёк Стэна шуткой, и они разговорились. Бен пожал руки его друзьям, и Ричи даже не прошёлся по его весу какой-нибудь дурацкой остротой, так что Стэн решил, что всё хорошо. О своей догадке он вспомнил, когда Бен кашлянул, привлекая к себе внимание, и спросил: — Так на чём мы остановились? Стэн вспомнил, как услышал голос Эдди, и хлопнул ладонью по столу. — Цикады! — Что — цикады? — не понял Бен. Стэн вскочил и лихорадочно стал перелистывать всё то, что они нашли, открывая даты, а потом схватил карандаш и начал переписывать года на тот же листок. «Взрыв на заводе — 1908 Банда Брэдли — 1935 Пожар в Чёрном пятне — 1962» Бен уставился на даты. — Погоди-ка… Он перехватил у Стэна карандаш и быстро написал рядом столбик примеров. «1935-1908=27 1962-1935=27» — Цикады! — воскликнул Стэн — не в полный голос, чтобы не прибежала библиотекарша. — У цикад такой жизненный цикл — их личинки могут находится в спячке до семнадцати лет кряду! А потом пробуждаться и начинать питаться! Они оба посмотрели на получившееся число. — Двадцать семь лет, — поражённо выдохнул Бен, — каждые двадцать семь лет случается что-то очень, очень плохое со многими людьми сразу. И эта штука ждёт, пока… — Скорее всего, нет, — перебил его Стэн, — думаю, она и есть то, почему всё это происходит. Она как-то действует на город… На жителей. А потом начинает их поедать. Они посмотрели друг на друга со страхом. — Ты думаешь… — Бен сглотнул. Стэн закивал: — Я уверен. Эта... штука попыталась откусить руку младшему брату Билла Денбро. Знаешь его? — Да, — Бен снова уставился на цифры, — вы с ним дружите. Ну, Ричи, Эдди и ты. Да? Его ладонь сжалась в кулак, плечи ссутулились. Стэну от одного взгляда на него стало почти больно, и он решительно сжал плечо Бена. — Хэй, послушай меня. Бен повернулся к нему. — Да? — Ты тоже можешь с нами дружить, — сказал Стэн и тут же поправился: — Ты должен с нами дружить. Я чувствую это. Мы с тобой сейчас очень много всего нашли, и я не думаю, что этому… существу понравится, что кто-то пытается под него копать. Понимаешь? Бен кивнул. — А… остальные? — Я с ними поговорю, — решительно сказал Стэн, — тем более, Ричи и Эдди ты нравишься. Ричи даже подшучивать над тобой не стал, а он та ещё язва, знаешь ли. Поджав губы, Бен смотрел на него серьёзно и совсем по-взрослому. — Спасибо, Стэн. Надеюсь, мы выживем. — И я. Стэн потрепал Бена за плечо и убрал руку. Тот вдруг глянул на наручные часы — красивые, взрослые, не какие-нибудь пластиковые, а всамделишные мужские часы — и спохватился: — Мама хватится меня, если я не приду к ужину. — Ты прям как Эдди, — усмехнулся Стэн, — его мама тоже психует, если Эдди пытается выскользнуть из-под её контроля. Жуткая мегера, только ему не говори, что я так сказал. Бен коротко глянул на него: — Моя мама не такая. Она просто волнуется за меня. У неё, кроме меня, больше никого нет. Стэн прикусил язык. И надо же было так всё запороть! — Я не знал… — Ничего, — Бен проворно побросал вещи в портфель и протиснулся к выходу, — ты идёшь? — Да, — Стэн схватил сумку и поспешил следом за ним.***
На улице уже похолодало — Стэн даже в куртке поёжился от порыва ветра. Бен встал рядом с ним на крыльце школы, как вкопанный, и Стэн проследил направление его взгляда. На последней ступеньке лестницы, съёжившись, сидела Беверли Марш. Её волосы, связанные в хвост, то и дело трепетали на ветру. Она была в том же свитере, что и в школе — никаких куртки или плаща. Ничего. — Эй, Беверли! — позвал Стэн. Беверли обернулась — бледная, губы едва-едва розовые. — Ну наконец-то, — выдохнула она и встала. Тут-то Стэн и увидел её куртку — вернее, то, что от неё осталось. Беверли бережно подобрала крупные лоскуты ткани, на которых сидела, и повесила на руку. — Я думала, ты уже не придёшь, — она бросила взгляд на Бена и поправилась: — Вы не придёте. Где вы были? — В библиотеке, — признался Стэн, подходя ближе. — Кто это сделал? Он кивнул на куртку, и Беверли крепче прижала к себе её остатки. — Никто, — быстро ответила она — чересчур быстро. — П-привет, Беверли. Стэн посмотрел на Бена — щёки у того опять покраснели. Сомнительно, что от холода. — Привет, — Беверли улыбнулась ему, но губы у неё дрожали. Стэн открыл было рот, чтобы предложить ей куртку, но Бен его опередил. Он поставил портфель на ногу и стянул с себя свою. — Держи. Беверли недоверчиво на него посмотрела, но, наверное, замёрзла слишком сильно, чтобы спорить. Пока она снимала рюкзак и устраивала на него остатки куртки, Стэн предположил вслух: — Это Грета Боуи и её приспешницы, правда? Беверли сердито зыркнула на него, что, в общем-то, подтвердило его догадку. — Я у вас недавно, — сказал Бен, откровенно пялясь на то, как Беверли кутается в его куртку, в которую влезла бы как минимум ещё одна девчонка её габаритов, — но и так понял, что Грета — сука. Стэн аж закашлялся — и этот человек ему пару часов назад говорил не выражаться! Зато Беверли улыбнулась. — Не могу не согласиться. Ты же… Бен, правда? — Ты помнишь, — Бен аж засветился, и Стэн едва подавил порыв закатить глаза. Обычно таким взглядом Ричи смотрел на Эдди — ну, за исключением того, что Бен, кажется, серьёзно втюрился в Беверли, а Ричи просто восхищался тем, как Эдди бесился, стоило пошутить про его мамку. — Ага, — Беверли уткнулась носом в ворот куртки и вздохнула. Плечи её расслабились — согрелась, значит. — А что вы делали в библиотеке? Неужели правда доклад писали? Стэн помотал головой. — Нет. То есть, конечно, доклад мы потом сделаем, но мы, в основном, искали информацию о том, что происходило в Дерри раньше. — Стэн видел какую-то тварь, которая иногда разговаривает в канализации, — ляпнул Бен. Стэн едва не хлопнул себя ладонью по лицу — так безнадёжно тупо это звучало со стороны, но Беверли вздрогнула. — Так мне не послышалось? Теперь на её бледном лице, казалось, и веснушки все пропали. — В классе или где? — осторожно спросил Стэн. — Не в классе, — Беверли снова надела рюкзак на плечи, — дома. Из слива иногда слышатся голоса. Я думала, я с ума сошла. — Ты не сумасшедшая, Беверли, — с жаром сказал Бен, — я тоже их слышу. Стэн крепко стиснул зубы и посмотрел вверх — над Дерри снова собирались тучи. Будет дождь — передышка от ливня оказалась недолгой. — Джорджи Денбро едва не сожрал клоун, живущий в канализации. — Он не решался опустить глаза, просто говорил в наступившей тишине, сверля взглядом тёмно-серое небо. — Он отгрыз Джорджи руку и уже дважды приходил в больницу, пытаясь добраться до своей добычи и сожрать остальное. Один раз его видели я, его брат Билл и Ричи Тозиер в виде женщины с картины в кабинете моего отца, второй — Ричи в одиночку, снова как клоуна. К Эдди Каспбраку он явился домой. — А что за картина? — спросил Бен тихо. Стэн опустил голову, взглянув на него. — Женщина с флейтой. Ну, такая мертвенно-бледная женщина, длинные паучьи пальцы, белёсые глаза, как у слепой или утопленницы, перекошенное лицо. — Фу, — Беверли скривилась, — я её не видела, но мне от одного описания страшно. А как она с картины появилась в больнице? Он пожал плечами: — Не знаю. Я предположил, что она, эта тварь, меняет форму, но вот как её выбирает — это пока вопрос. Возможно, она как-то догадалась, что я боюсь этой картины, и пыталась меня напугать, вот только прорваться к Джорджи ей не удастся. Мы не позволим. — Мы? — переспросил Бен. — Это ты, Ричи, Эдди и Билл? Стэн кивнул. Во рту у него пересохло, глаза жгло — он вспомнил маленького бледного Джорджи на больничной кровати, с туго перебинтованным плечиком, из которого больше не росла рука. — Да, — ответил Стэн, — мы. Беверли шагнула ближе, положила руку ему на плечо: — Вам помощь не нужна? Может быть, принести еды в больницу? Стэн помотал головой: — Нет, спасибо. Миссис Денбро пока справляется, да и больничную еду Джорджи вроде ест. По крайней мере, пока всё хорошо. Я это для другого сказал — Беверли, Бен, вам нужно быть осторожными. Эта тварь жрёт людей, но в основном — детей. Понятия не имею, почему, насчёт взрослых мы с Биллом тоже не уверены, но она распробовала Джорджи и теперь пытается до него добраться. Мы надеемся, что ей не удастся, но неизвестно, насколько хватит её терпения, прежде чем она возьмётся за других. Беверли смотрела на него широко раскрытыми глазами, но кивнула. Бен молчал, и Стэн не мог понять, что он чувствует — слишком тот ушёл в себя. — Бен? — Я понял, — хрипло сказал он, — ты на велосипеде, да? — Нет, сейчас пешком, — Стэн указал в сторону своего дома. — Мы живём рядом с синагогой. Я сейчас туда. А вы? Бен кивнул в противоположную сторону: — Мне туда, и я на велике. Бев, тебя подвезти? Беверли качнула головой: — Я на своём велосипеде, но мне тоже в ту сторону. Пожалуй, правда поедем вместе. Я живу… — Я практически твой сосед напротив, живу за следующим поворотом, — быстро сказал Бен, не дав ей договорить, — я видел, как ты идёшь в школу, ты заметная. Извини. Беверли потупила взгляд, обняв себя за плечи. — Ну конечно, — вздохнула она, — девочка в обносках. — Не-а, — Бен мотнул головой, — ты… У тебя очень красивые волосы, Беверли. Стэн хмыкнул — точно влюбился. Но Беверли, похоже, не поняла. — Спасибо, — она застенчиво улыбнулась и перевела взгляд на Стэна. — Ты сам домой доберёшься? Он представил себе путь до синагоги и усилием воли заставил себя не задрожать. — Да, конечно. — Тогда до встречи? Беверли взяла Бена за руку и махнула Стэну рукой. Он махнул в ответ: — До встречи. Беверли улыбнулась и потащила совершенно не сопротивляющегося Бена за собой к велосипедам. А Стэн развернулся и быстро пошагал по дороге, то и дело оглядываясь. Когда Беверли и Бен уехали, он сорвался на бег и не останавливался до самого дома.***
Добежав до двери, Стэн рухнул на колени на крыльце и запрокинул голову, стараясь отдышаться. Фантомный запах крови жёг ноздри, во рту пересохло, губы полопались, пот катил градом — но его никто не преследовал. Или Оно затаилось где-то и ждёт, пока он ослабит бдительность, или слишком занято Джорджи. — Я знаю о тебе уже много, тварь, — прохрипел Стэн себе под нос, — и буду знать ещё больше. Всё, что живёт, может быть убито, верно? Так почему этой твари не быть смертной? Стэн был напуган, но не сломлен. Не тогда, когда от того, насколько храбр он окажется, зависит судьба Джорджи. Он во что бы то ни стало решил найти закономерности, по которым существует таинственная тварь, и уничтожить её. Ничего неуничтожимого не бывает. Даже вселенная однажды исчезнет. Стэн поднялся с колен и, поморщившись, отряхнул их от налипшей пыли. Первые капли дождя ударили по черепичному настилу на крыше. Входная дверь скрипнула. — Стэнли? Мама робко выглянула из-за входной двери. Сердце Стэна сжалось от нежности. — Да, мам. Это я. Иду. Он шагнул в дом, закрыл за собой дверь и обнял маму. Та, всхлипнув, прижала его голову к своей груди, и на мгновение он подумал, что что-то случилось. — Мам, что? Та покачала головой: — Всё хорошо. Звонила тётя Шэрон — Билл от Джорджи вообще не отходит. Такой хороший мальчик… Боже, что же я буду делать, если с тобой что-то случится? Стэн немного отстранился и серьёзно сказал: — Не случится, мам. Я не позволю. — Ох, милый… — запричитала было мама, но вдруг раздался голос отца: — Стэнли, шаг назад. Стэн сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, прежде чем подчиниться. Это дало ему небольшую отсрочку, но отца лучше было не злить. Отец вышел из тени кухни — полумрак неосвещённой прихожей добавлял глубины его морщинам, и он сделался похожим на старца. Вот только мудрость его больше не могла помочь Стэну. — Где ты был? — В школе, сэр — глядя в пол, ответил он самым покладистым тоном, на который был сейчас способен. — До этого? — Ночевал у Билла Денбро. — Ещё раньше? — В больнице с Джорджи. — Что ты там делал? Стэн поднял глаза. Отец смотрел бесстрастно, будто не знал, что произошло. — Поддерживал своего друга и его брата, с которым случилась беда. — И это означает, что можно не приходить домой? Стэн сглотнул. Поджал губы. — Нет, сэр. Всё его существо готово было завопить: «Да!», но отец только этого и ждал. — Тогда по какой причине в восемь вечера ты не был в синагоге? — Я был с Биллом. — И? Отец шагнул вперёд. Стэн втянул голову в плечи. — И всё. Сэр. — Пойми, сын, — голос отца зазвучал совсем близко, и Стэн закрыл глаза. — Школьные друзья — это те люди, лица которых забываешь через пару-тройку лет учёбы в колледже. А Тора — это твоё настоящее и, может быть, будущее. Нужно самому отвечать за свою религиозную жизнь. Если ты, конечно, не хочешь стать абсолютным разочарованием. «Уже стал, папа». — Понимаю, сэр. — Тогда по какой причине ты не явился вовремя? — Я не явился, сэр. Я был с Биллом. Стэн упорно не поднимал глаза — он знал, отец никогда не сядет на корточки, чтобы заглянуть ему в лицо, это ниже его достоинства. — Скажи, Стэнли, Билл — еврей? — Нет. — Он — твой родственник? — Нет. В голосе отца засквозило презрение: — Тогда что же он такое, что ты ценишь его больше, чем то, что ты — сын раввина? «Гордиться мне нечем», — мысленно ответил Стэн, но вслух не успел. — Дональд, дорогой, Стэнли — добрый мальчик, он просто хотел помочь своему другу… — Молчи, Андреа, — взмахом руки отец оборвал маму, и та зажала рот ладонью. — Он в первую очередь мой сын. Этим летом ему предстоит инициация, а он читает с запинками после каждого слова, и половина этих слов звучит неправильно. Сын раввина, не умеющий читать на иврите. Это позор. Стэн тихонько усмехнулся — как бы он ни любил отца, учителем тот был отвратительным. Никогда не объяснял, что как правильно звучит, только в процессе поправлял уже прочитанные с ошибками слова и сетовал вслух, что сын его как будущий раввин — бездарность. Как будто Стэн хоть когда-нибудь хотел стать раввином. — Я хотел… — начал было он, но отец перебил: — Хватит. Сейчас ты оставляешь вещи и идёшь в синагогу. Там читаешь Тору, пока не настанет время ужина, после чего ешь и ложишься спать в свою кровать. Никаких больниц, семья Денбро сама справится с тем, что случилось. Тем более, мальчик выжил. Никому не нужно организовывать похороны. — Но… — Стэн вскипел от ярости, однако отец не дал ему сказать ни слова больше. — Никаких «но». Или ты хочешь остаться без ужина, Стэнли? Стэн заскрипел зубами, но подчинился. Он всегда старался быть хорошим сыном, и в любой другой день прервал бы игру или дружескую встречу и вернулся бы в синагогу ко времени, чтобы усердно корпеть над чтением. Но времена изменились — друзья нуждались в Стэне. Джорджи нуждался. Билл… Биллу нужно было хоть изредка спать, а без Стэна рядом он не сможет глаз сомкнуть — вдруг тварь задумает прийти ночью и сожрёт Джорджи, пока он спит? Но сбежать от отца прямо сейчас было невозможно. Если не пойти в синагогу, то отец посадит его под домашний арест, и Стэн не выйдет на свободу до лета. Если доживёт. — Сейчас иду, сэр. — Вот и хорошо, — одобрительно сказал отец. — Не забудь помыть руки перед тем, как брать Тору. Стэн невесело усмехнулся — как будто когда-то он забывал это сделать.***
Сколько Стэн себя помнил, отец всегда был выше того, чтобы позабавляться с сыном, помастерить что-то вместе, почитать книгу, в которой не говорилось бы о религии. В первую очередь Дональд Урис всегда оставался раввином до мозга костей — и всю жизнь будто ждал, когда его сын наконец пройдёт бар-мицву, получит «высшую душу» и станет настоящим человеком, с которым можно разговаривать. Мама же была далека от бушевавших в мире идей феминизма, как далека птица от того, чтобы ползать по земле. Никогда она не указывала отцу, как следует общаться с сыном, но только с ней Стэн был близок по-настоящему. Вот и сейчас, заслышав шаги на лестнице, он слегка улыбнулся — отец ступал тяжело, как повелитель своего маленького мира внутри этого дома. Мама же ходила крадучись, боясь его рассердить, и это могли быть только её шаги — осторожные, мягкие. — Сынок? — Да, мам? В отличие от отца, не признававшего слово «папа» и предпочитающего по-армейски короткое «сэр», маме нравилось, когда он звал её так. По её грустной улыбке Стэн понял, что делает всё правильно. — Может быть, съешь что-нибудь перед тем, как идти в синагогу? Ты весь день был в школе, наверняка проголодался… Стэн покачал головой, вспоминая, как днём они с Беном прикончили на двоих его поистине огромный ланч, ненадолго выйдя из библиотеки. — Спасибо, мам. Я сыт. — Как хочешь, Стэнли. Мама вздохнула и бессильно опустила сцепленные руки. Он шагнул к ней, взял её за плечи. — Мам? — Да? Мама подняла на него заплаканные глаза, и Стэн обнял её, прижал к своей груди так, как никогда не делал отец — по крайней мере, при нём. — Не беспокойся. Со мной всё будет хорошо. Мамины руки обвили его талию, мокрая щека коснулась рубашки на плече. — Будь осторожен, Стэнли. Я не буду просить тебя не злить отца — я же вижу, что ты не отступишься от своей идеи уйти к Биллу. Стэн зажмурился — мама всегда была слишком проницательна во всём, что касалось него. — Не отступлюсь. Я буду очень, очень осторожен. — Хорошо. Мама провела ладонью по его щеке, заправила за ухо кудри, глядя так ласково, что сердце заходилось от трепета. Стэн перехватил её ладонь и прикоснулся губами к тыльной стороне — как рыцарь и джентльмен. Мама вздохнула, и он не смог заставить себя посмотреть ей в глаза. Стэн вышел из комнаты, спустился вниз по лестнице и, бросив тоскливый взгляд на кухню, подхватил с вешалки куртку, зонт, а потом выскользнул за дверь. На улице уже лило. Пока Стэн добежал до синагоги, вымок по пояс — куртка была непромокаемой, да и зонт слегка защищал. Но ветер бросал капли дождя так, что они едва не долетали до лица. Оказавшись в сухом тёплом преддверии, Стэн тщательно вытер обувь, прежде чем переобуться в другую, которая всегда ожидала его здесь во влажную погоду. Стэн был патологическим борцом за чистоту и порядок — одно из немногих качеств, которые отец в нём уважал. — Ты долго, Стэнли. Голос отца доносился из основного помещения. — Простите, сэр. Стэн прошёл сквозь двери, отделявшие преддверие от собственно синагоги и взглянул на отца, едва-едва подняв взгляд. Тот повернулся к нему, приостановив разговор с их хазаном, мистером Гиршем. — Иди в библиотеку и бери Тору. Не забудь о руках. — Есть, сэр. Стэн быстро прошёл мимо, на ходу расстёгивая рукава рубашки. Он задержался около раковины, установленной под лестницей, ведущей наверх, к кабинету отца, в котором и находилась библиотека. Руки его были чистыми, но возможность их помыть была средством оттянуть визит туда, где Стэну становилось не по себе раньше — а теперь попросту было страшно. Но сильно задерживаться он тоже не мог. Вытерев руки, Стэн взбежал по лестнице и открыл дверь, тут же загораживая себе обзор слева ладонью. Всё потому, что на стене в кабинете отца висела невероятно жуткая картина. Написанная в тёмных, отталкивающих тонах, она была страшна ещё и тем, что на неё падал свет из витражного окна, создавая на мазках краски странные блики. Делая её более живой. На картине была изображена женщина с убранными назад прямыми волосами. Обычное чёрное платье, в руках — серебряная флейта. Если бы не черты её гротескного, неестественно перекошенного лица, картина была бы совершенно нормальной. Но она не была. Глаза у этой женщины располагались один выше другого — белёсые, без зрачков, они казались глазами мертвеца. Стэну всё время чудилось, что женщина следит за ним взглядом. Но, сколько бы он не оборачивался, её нечеловечески вытянутое лицо не меняло ракурса. До того момента в больнице, когда Стэн увидел её вживую. Он со скрипом открыл дверь — картина висела там же, где и всегда. Женщина всё так же сжимала флейту длинными бледными пальцами. Стэн проскользнул мимо, держа ладонь возле лица, взял с полки Тору и так же быстро вышел. Только закрыв за собой дверь злополучного кабинета, он облегчённо выдохнул. — Стэнли, где ты? — раздался голос отца снизу. Стэн на мгновение прикрыл глаза и едва слышно вздохнул. — Иду, сэр.***
К моменту, когда отец разрешил ему отнести Тору обратно, Стэн кипел от праведного гнева. Он старательно вычитывал каждое слово, соблюдал ударения, но, стоило ему запнуться на чём-то незнакомом, отец брезгливым тоном поправлял его и говорил, что Стэну следует больше читать Тору, а не бегать по улицам с глупыми мальчишками, которые никогда не познают бога. Стэн сомневался, что бог когда-либо говорил о том, что есть только одна правильная и исключительная религия. Скорее уж, — если бог всё-таки существовал — это люди извратили его мысли и стали считать какие-то обряды важнее других, на почве чего и начинались религиозные войны древности. Но слышать эти замшелые слова из уст отца… От бессильной ярости Стэн даже забыл прикрыть лицо, когда заходил в кабинет отца. Опомнился только, заметив, что рама жуткой картины перекошена и висит неровно. «Зато глаза этой женщины теперь на одном уровне», — подумалось Стэну. Он терпеть не мог, когда что-либо вокруг не в порядке — и, взяв себя в руки, шагнул к картине. Зажав Тору подмышкой — отец убил бы его, если бы увидел — Стэн аккуратно поправил картину, глядя в глаза жуткой женщины. Рама со скрежещущим звуком сдвинулась по гвоздю, возвращаясь на место. Стэн сделал шаг назад и довольно улыбнулся — теперь ровно. Уже более спокойно он подошёл к стеллажу с книгами и вдвинул Тору на её обычное место, педантично поправив корешок так, чтобы он был на одном уровне с другими книгами. И тут сзади раздался звук, будто что-то упало на пол. Стэн вздрогнул всем телом, моментально вспомнив о том, что произошло с ним в больнице и что он видел краем глаза на улице. Неужели опять Оно? Он медленно обернулся, сердце сжалось от страха. В кабинете никого не было — только картина валялась на полу полотном вниз. Стэн выдохнул — надо же, не проверил, хорошо ли она висит. А если бы разбилась? Отец бы за такое его по голове не погладил. Почему-то ему эта жуткая картина нравилась. Он медленно двинулся к картине. За спиной с электрическим треском вдруг замигал свет, и старая лампа погасла. Лампочка перегорела, что ли? Страх, почти забытый из-за злости на бесчувственность отца, вдруг вернулся, и Стэну пришлось сделать глубокий вдох и выдохнуть перед тем, как опуститься на корточки и взять картину в руки. «Это всего лишь случайность», — уговаривал он себя, подцепляя раму похолодевшими кончиками пальцев, — «это всего лишь случайность» … Он поднял картину и, глядя на гвоздь, чтобы в этот раз не промахнуться, вытянул руки вверх, возвращая раму на место. Только когда она снова оказалась на гвозде, Стэн увидел само полотно. Оно было пустым. Приоткрыв рот от удивления и ужаса, он попятился назад. Пустота, неестественная пустота на месте жуткой женщины пугала его даже больше, чем её обычное присутствие. Где она, чёрт возьми? Слева раздался протяжный скрип открывающейся двери, и Стэн резко повернулся туда, ожидая, что из кладовой, где отец хранил старинные свитки, сейчас шагнёт что-то поистине ужасающее. Он дышал глубоко и часто, как Эдди перед приступом астмы. Неожиданно подумалось — может, Ричи прав в том, что астма эта психосоматическая? Но из кладовой никто не вышел, и Стэн почти расслабился. Звяк! Он весь вытянулся по струнке, глубоко вдохнув и захлопнув рот. Зубы клацнули друг о друга. За его спиной кто-то был. По полу что-то покатилось. Что-то тонкое и полое, металлическое, судя по звуку. Громко, заполошно дыша, Стэн обернулся, запрокинув голову — словно каким-то образом знал, куда стоит смотреть. Угадал. Из темноты угла, до которого не доставал и без того мрачный свет сумеречного и дождливого осеннего вечера, уже полностью состоящий из ламп уличных фонарей, выступил тёмный силуэт. Ещё пара шагов — и Стэн увидел знакомое до последней искажённой рукой художника чёрточки лицо женщины с картины. Вот только она снова была реальна и стояла напротив, омерзительно живая со своей мертвенно-бледной, словно покрытой трупными пятнами кожей. Её белёсые глаза смотрели на Стэна — он видел в них собственное отражение. И отражение спасительной двери за своей спиной. Он сделал один шаг назад, и женщина, будто подслушав его мысли, широко улыбнулась ему полным острых кривых зубов ртом. Это была улыбка заговорщицы — смотри-ка, Стэнли, а ведь мы думаем об одном и том же! Задумал сбежать, дорогой? Стэн развернулся и с криком вылетел из отцовского кабинета, захлопнув за собой дверь. Он попятился к лестнице, ожидая, что в любой момент дверь распахнётся, и женщина с картины ринется за ним следом, когда вдруг наткнулся спиной ещё на что-то и с воплем отскочил. — Стэнли? Что произошло? Отец смотрел на него со смесью недовольства и участия. И, будь их отношения хоть чуть-чуть теплее, Стэн кинулся бы ему на шею — такая волна облегчения на него накатила. Разумеется, он остался на месте, хотя колени и подогнулись. Даже сумел как-то выпрямиться. — В кабинете… — просипел Стэн, указывая на дверь. — Что в кабинете? — переспросил отец, сведя брови к переносице. — Женщина… Отец нахмурился и прошёл к злополучной двери. Стэн не успел вскрикнуть, предупредить его — отец вошёл внутрь, и из кабинета раздалось жуткое стрекотанье — что-то среднее между птичьим клекотом и хрипом голодного зомби из страшных фильмов шестидесятых. У Стэна кровь застыла в жилах. Он перестал даже дышать. Под довольное стрекотанье отец вышел из кабинета и запер за собой дверь. — Там ничего нет, Стэнли. Что тебя напугало? Стэн выдохнул и прикрыл глаза, хватаясь за перила, чтобы не упасть. — Я жду ответа, Стэнли, — настаивал отец. Жадно втянув в лёгкие воздух, Стэн заставил себя посмотреть отцу в глаза. Ложь была жалкой, но требовала произнести её. — Паук, сэр. Огромный и мохнатый. Отец брезгливо скривился: — Это безусловно противно, сын. Я попрошу шамаша впредь лучше выполнять свои обязанности. Но такие вопли… Недостойны мужчины. Это ясно? Стэн кивнул. — Д-да, сэр. — И не заикайся, — отец прошествовал мимо него вниз по лестнице, — что-то я не помню, чтобы тебя сбивала машина. Это был намёк на то, что Стэн набрался чего-то не того у Билла Денбро, и ему стало горько и обидно за друга. Но ничего он говорить не стал — теперь для него не было более безопасного места, чем рядом с Биллом, и он понял — надо бежать. Дом перестал быть его крепостью. И синагога тоже.***
Ужин тянулся бесконечно долго. Перед тем, как спускаться к нему, Стэн поднялся к себе и методично собрал в портфель всё, что могло оказаться необходимым в ближайшие дни — до того, как хотя бы Джорджи уедет из города. Тётя Билла обещала приехать как можно скорее, но неизвестно, когда Джорджи разрешат уезжать. И всё это время Стэну придётся пересидеть у Билла. Он урвал минутку, чтобы позвонить ему — надо было предупредить медсестёр, что он появится. Билл тоже боялся надолго отходить от Джорджи, так что пообещал послать кого-нибудь встретить его и отключился. Чересчур много вещей Стэн брать не стал — если что, мама может позвать в гости миссис Денбро, и та принесёт сменную одежду или нужные книги. В конце концов, что-то он сможет занять у Билла. Стэн старался не думать о том, что с ним сделает после этого побега отец. Понятное дело, что без рукоприкладства вряд ли обойдётся, а если маму поймают, то и ей достанется. Но страх перед чёртовой тварью был сильнее, чем перед отцом. Отец не мог его убить. А тварь — да. Выбор простой, как досчитать до двух по пальцам. Поэтому сейчас Стэн усиленно делал вид, что занят едой, и старался игнорировать то, как снисходительно, с притворным великодушием отец хвалит мамину стряпню и выслушивает её тихий рассказ о том, что сейчас творится в городе. За глаза отец считал маму сплетницей, но всегда с удовольствием слушал то, что ей удавалось узнать. Фактически все новости Дерри в их семье приходили в дом через маму. Бросив короткий взгляд на Стэна, мама изящно обошла тему Джорджи и заговорила о том, что синоптики говорили о погоде в Дерри на ближайшие пару недель… Стэн ел, стараясь быть как можно незаметнее. Наконец ужин кончился, и, поблагодарив маму, Стэн поднялся к себе. Выглянув в окно, он обнял себя за плечи: свет фонарей едва было видно за пеленой бесконечного дождя. Кто знает, в какой форме Оно может дожидаться его там, в ночи? Промелькнула мысль всё-таки заночевать дома, но потом Стэн представил, как тварь крадётся к нему в комнату, скрип ступенек под тонкими ступнями… Нет. Надо бежать. Он сделал вид, что готовится ко сну, и отец, мельком заглянув в его комнату, больше не возвращался. Погасив свет, Стэн ждал, пока в родительской спальне затихнут голоса, но вместо этого шёпот родителей всё нарастал, пока не превратился в отрывистые стоны. Стэн скривился, но подхватил портфель и на носочках, стараясь быть бесушмным, прокрался вниз. Он взял свои резиновые сапоги с этажерки, завернул в старую футболку запасные туфли — шуршать бумагой он бы не рискнул. Скрип родительской кровати было слышно и на первом этаже. Отлично. Стэн с жалостью подумал о матери — возможно, тем, что происходило в их спальне сейчас, мама прикрывала его побег. В этом отец вряд ли станет её обвинять — всё же такие вечера случались довольно часто. Он аккуратно просочился в гараж, бесшумно открыв и закрыв за собой дверь. Велосипед дожидался его под тентом, и Стэн возблагодарил небеса, что в их доме гараж имел не только шумную створку, которая отодвигалась вверх, но и небольшую деревянную дверцу, через которую можно было зайти, если не требовалось выгонять из гаража что-то габаритное вроде машины. Створку отец бы услышал, но дверцу — вряд ли. Стэн натянул на лоб свои неизменные жёлтые защитные очки, завязал шнурки капюшона дождевика. Стоило вывести велосипед, как стена воды обрушилась на него, и Стэн порадовался, что надел дождевик поверх рюкзака. Так хотя бы вещи не вымокнут. Он закрыл дверцу гаража, вернул ключ на секретное место, о котором знали только в его семье. Тёмная, освещённая только оранжевыми пятнами фонарей улица пугала — но не так, как раньше. Стэн не боялся людей, которых может встретить. Он боялся монстров. Взлетев в седло, он поставил ноги на педали и стрелой понёсся сквозь дождь. Сквозь жёлтое стекло очков свет фонарей казался ярче, играл отблесками на бегущей по улицам дождевой воде. Из-под колёс веером летели брызги, шины с шелестом, похожим на шёпот неупокоенных привидений, соприкасались с ручьями на асфальте. Стэн так сосредоточился на дороге, на скорости, что не сразу заметил, как к этим звукам и его дыханию присоединился ещё один. Кто-то бежал за ним следом. Стэн обернулся — и едва не упал с велосипеда. Женщина с картины, мокрая и ещё более устрашающая в потоках дождя, семенила за ним. Её ног не было видно из-под длинного чёрного платья, но цокот её босых, явно чересчур узких для человека ступней раздавался в ушах Стэна с грохотом барабанного боя. И она не просто бежала — она настигала, гадко ухмыляясь зубастым ртом. Стэн развернулся вперёд и заработал ногами так быстро, как никогда в жизни. Педали крутились быстро-быстро, на пределе возможностей велосипеда и даже чуть-чуть за ним. Стэн летел сквозь дождь, жал из ног и велосипеда всё, что мог, и мысленно молился только об одном — лишь бы не слетела цепь. Если цепь слетит — он труп в тот же миг. Но цепь держалась. Цокот всё ещё звучал, женщина ехидно рассмеялась своим гортанным стрекочущим смехом — не человеческим, но потусторонним. Инопланетным. Стэна подмывало обернуться, посмотреть, где там женщина, насколько близко она подобралась — но какой-то инстинкт, почти что голос в голове, велел ему смотреть только вперёд, иначе догонит. И Стэн смотрел, чудом вписывался в повороты, но летел к больнице на самой высокой скорости, которую выходило выжать из старого велосипеда. Он уже заметил огни больницы, как вдруг из-за угла вывернул автомобиль и едва не сбил его — так быстро он ехал. Стэн проскочил буквально за миг до столкновения — и на секунду обернулся. Водитель затормозил и высунулся через пассажирскую дверь, с яростью матеря его громкими криками. Женщины с картины нигде не было видно. Стэн даже и не понял, в какой конкретно момент перестал слышать цокот её ног за спиной. Впрочем, дожидаться, пока она вернётся или водитель вылезет разобраться с ним, он не стал — быстро докатил до больничной стоянки для велосипедов, закрыл на переднем колесе специальный замок и поспешил в приёмный покой. Отряхнувшись от воды, он снял дождевик и аккуратно повесил его в полупустой раздевалке для посетителей. Охранник, сидевший на посту, сладко спал, изредка похрапывая. Скрипнула дверь, ведущая на лестницу, и Стэн испуганным зверьком уставился в направлении звука. Мистер Денбро широко зевнул и махнул рукой: — Стэнли, идём. Стэн выдохнул и поторопился за ним. Шагая по бетонным ступенькам, он тёр друг о друга озябшие руки и молчал, не зная, стоит ли заговаривать с сонным взрослым. — Я сейчас поеду домой, мне нужно поспать, — сказал мистер Денбро, — Шэрон приедет утром и сменит Билла. Джорджи уже лучше, но на всякий случай Билл хочет, чтобы кто-то ещё был рядом. Я рад, что у него есть такие друзья как ты, Стэн. — Спасибо, мистер Денбро, — неловко поблагодарил Стэн. Мистер Денбро вздохнул, но больше не сказал ничего. Дверь, ведущая на этаж, где лежал Джорджи, открывалась туго, и мистер Денбро пропустил Стэна вперёд. Тот огляделся и решительно зашагал к знакомой палате. Оттуда раздавался тихий голос Билла. — Быть может, с вами б-было такое во сне: кто-то п-произносит слова, которые вам непонятны, — говорил он, — но вы ч-чувствуете, что в словах заключён огромный с-смысл; иной раз они кажутся с-страшными, и сон превращается в кошмар, иной — невыразимо п-прекрасными, настолько прекрасными, что вы п-помните этот сон всю жизнь и мечтаете вновь к-когда-нибудь увидеть его. Стэн вошёл в палату и замер на пороге. Джорджи лежал головой на плече пристроившегося на краешке кровати Билла. От его единственной руки всё ещё отходила тонкая трубочка капельницы, но Билл лежал с другой стороны, где у Джорджи осталось лишь туго забинтованное плечо. Одной рукой Билл держал книгу — пальцы его побелели от напряжения, а другой он ласково прижимал к груди брата лопоухого плюшевого зайца. Стэн помнил, что Джорджи звал его мистером Ушастиком. К глазам вдруг подступили слёзы, в груди защемило — Стэна словно окатило волной уютного тепла, будто он был на войне и вернулся домой, где его жена и дети читают книжку со сказками перед сном. Он не знал, каково это, но видел в фильмах — и Билл читал Джорджи книгу о детях, воюющих с колдовским злом. В каком-то смысле их жизнь теперь тоже была похожа на историю о Нарнии. Билл, вероятно, почувствовал его взгляд и посмотрел прямо Стэну в глаза. Теперь теплом, наполнившим его душу, можно было окончательно согреться. — Ну, я поехал, сын, — сказал над его плечом мистер Денбро. Билл кивнул, не сводя глаз со Стэна, и отложил книгу. Стэн шагнул в палату и приподнял уголки дрожащих губ. — Привет. Джорджи отозвался первым — улыбнулся, показывая щербинку на месте одного из передних зубов, который, несомненно, теперь вырастет — если Оно не доберётся до него. — Привет, Стэн! Стэн подошёл ближе и погладил Джорджи по ноге. — Как дела? — Хорошо! — отчитался Джорджи. — Билли читает мне Хроники Нарнии! Билл встал, и Стэн перевёл взгляд на него. На этот раз в глазах у Билла почти не было боли — только такое же, как у него самого, желание жить. Выжить, несмотря на то, что поблизости бродит опасная тварь. — Привет, Стэн, — тихо сказал Билл — когда он был спокоен и рядом с близкими людьми, то никогда не заикался. Его родители почему-то в этот круг не входили. — Как ты? Стэн шагнул вперёд и крепко стиснул Билла в объятиях. Слёзы жгли ему глаза, но он сдерживался — плакать перед Джорджи не стоило, ещё расстроится. — Я его видел, — прошептал Стэн на ухо Биллу, чтобы Джорджи не видел, что его губы шевелятся, — потом расскажу. Тело Билла напряглось под его руками, но он ничего не ответил — они оба беспокоились о чувствах Джорджи. Стэн отстранился и снял рюкзак, потом расстегнул куртку, стащил её с себя и аккуратно свернул. Потом достал сухие брюки и тапочки, которые приберёг для больницы, быстро переоделся и повесил джинсы на ручку приоткрытой двери в палату — сушиться. Билл тем временем взял книгу и устроился в широком кресле для посетителей, которое стояло подле кроватки Джорджи. Когда Стэн вопросительно посмотрел на него, Билл похлопал рядом с собой по сиденью. Стэн кивнул, сел рядом, подогнув под себя колени, и устроился в полуобъятии Билла, успокоенный тяжестью его руки на своих плечах. — Т-так, Джорджи, постарайся заснуть, х-хорошо? Джорджи закивал и аккуратно захватил ладошкой лапу мистера Ушастика, чтобы тот не упал. Рукой он двигал очень осторожно — наверное, его предупредили, что он может выдернуть иглу, и это будет больно. Стэн однажды в детстве выдернул, крови натекло — жуть. Билл потёрся щекой о макушку Стэна и продолжил читать: — Вот так п-произошло и сейчас. При имени Аслана к-каждый из ребят почувствовал, что в воздухе разлилось б-благоухание и раздалась чудесная музыка… Стэн слушал, и его сердце замедлялось, синхронизируясь со спокойным биением сердца Билла под его ухом. Билл был надёжным, как скала, и звук его голоса окутывал Стэна, будто тёплое мягкое одеяло. После этого длинного жуткого дня Стэн наконец-то чувствовал себя в безопасности. Он прикрыл глаза, обхватив Билла за пояс обеими руками, и сам не заметил, как уснул.