За 20 минут до этого
Микаса ощущала острое раздражение, когда волнение от присутствия капитана начало её беспокоить до такой степени, что она, не заметив идущую впереди группу подростков, налетела прямо на ребят, рассыпаясь в несвойственных ей извинениях. Она ощущала себя такой потерянной, абсолютно дезориентировавшись в пространстве и оглядываясь по сторонам, чтобы понять, откуда она пришла и куда направлялась. Но по пути она не замечала ничего вокруг, скользя невидящим взглядом по домам, прилавкам, людям, но не по каким-либо ориентирам. Теперь она совсем одна посреди большой площади, на которой оказалась невесть как. Отовсюду доносились громкие звуки: недовольные крики торговцев, неестественно раскатистый смех компаний мужчин и задорные визги носящихся по всей улице детей. Приступ паники комом застрял в горле Микасы, совершенно не понимающей, что ей делать. Не было надежды ни на помощь капитана, безвозвратно затерявшегося в толпе горожан, ни тем более незнакомцев, странно косящихся на растерянную девушку с необычной внешностью. Аккерман старалась успокоиться и дышать ровно, но чем чётче она понимала, что только больше и больше отдаляется от своего случайного напарника, тем сильнее чувствовала себя в западне. В голове глубоко засела только одна мысль: «Капитан Леви». Нужно его найти. Нужно, чтобы он помог. Нужно, чтобы он был рядом. Он ей нужен. Прямо сейчас. Кое-как Микаса протиснулась сквозь толпу, практически падая у стены ближайшего здания. Ноги совсем её не держали, но девушка изо всех сил старалась выровнять дыхание, потому что в довесок к нарастающей тревоге её парализовал испуг из-за чуждого ей состояния растерянности. Она не могла вспомнить ни одного момента в жизни, когда собственная беспомощность ощущалась настолько ярко. В горле так пересохло, что Микаса минуту не могла прокашляться. День стоял прохладный, но палящее солнце не щадило задыхающуюся Аккерман: сейчас его лучи будто прожигали кожу насквозь. Девушка не понимала, что ей делать: искать капитана или... или что? Опять она полностью полагается на того, кто по сути ей ничем не обязан. Как раз-таки она сама укоренилась у него в должниках. И даже не имеет представления, как расплачиваться. Но правда была в том, что, даже если бы она попыталась отплатить Леви, он бы сам ни за что в жизни не позволил ей это сделать, тем более пожертвовать собой, чтобы защитить его. Конечно, он бы поворчал что-то для порядка о том, что она совершенно не дисциплинированная и безрассудная, а также напомнит, сколько раз ему приходилось вытаскивать её задницу из самого пекла, но… В действительности, он, наверное, уже и не мог поступать иначе. Аккерман казалось, что сейчас она нуждается в капитане как никогда, но, когда тяжелая ладонь опустилась на плечо девушки, а позади выросла огромная тень, полностью перекрывшая её собственную, паника от потери в пространстве показалась Микасе лишь легким испугом. Воздух вокруг резко стал душным и противным: стоящий позади неё человек явно перебрал со спиртным. Услышав ненавистный запах алкоголя, Микасу в то же мгновение чуть не стошнило; воспоминания самого страшного дня в её жизни накатили очень некстати. Ещё одна причина, по которой она держалась как можно дальше от веселых застолий. Но стоило грубой руке чуть сжаться на плече девушки, как все её чувства обострились в сотни раз, и Аккерман замерла, готовая в любой момент защищаться до самого конца. Но это не потребовалось, потому что перед лицом внезапно возникла грязная скомканная тряпка, а после этого наступила темнота.***
— Идея весьма сомнительная. Конни едва поспевал за широким шагом Кирштайна, который уверенно направлялся в сторону конюшен, где их уже наверняка ждали Эрен и Армин. Конечно, никакого удовольствия от предстоящей довольно длительной поездки в приятной компании Йегера Жан совершенно не испытывал, однако сейчас его желания были вопросом даже не второстепенной важности. Стоило очередной волне раздражения пройтись вдоль позвоночника и отдавая где-то в затылке, как парень напоминал себе, что всё это ради Микасы. После этого не оставалось ничего, кроме как скрипя зубами продолжать делать то, что требуется. А требовалось сейчас как можно скорее выдвигаться в сторону Шиганшины. — Других нет. — Но ведь капитан отправился за Микасой уже довольно давно! — Спрингер ускорился и немного обогнал Жана, поворачиваясь к нему лицом и продолжая идти спиной вперёд. — Мы уже точно не успеем его нагнать. Кирштайн начал раздражаться ещё больше, потому что всё это он и так знал. Но пустыми разговорами они только теряли время, которого и так нет. — Отрицаешь — предлагай, — парень резко остановился, из-за чего Конни запутался в собственных ногах и чуть не упал. — Ты вообще не должен был узнать об этом. Спрингер неловко почесал затылок, пряча глаза от друга. Подслушивать его подбила неугомонная Браус. — Но я уже знаю, — Жан смиренно вздохнул, понимая, что товарищ прав. Уже ничего не изменишь. — Тем не менее, ты не обязан ехать вместе с нами. Услышав это, Конни чуть не задохнулся от возмущения. Такие слова его даже обидели, ведь только сейчас он понял, что друг, вероятно, решил, что Спрингер струсил. Возможно, отчасти так и было. У Конни не было времени подумать. Но Микаса была его товарищем, его подругой, с которой они вместе прошли многое и которая не раз спасала его и остальных от верной смерти. И сейчас он жалел только о том, что не может оказаться рядом по щелчку пальцев и помочь. Заметив искренне негодующий взгляд Конни, Кирштайн моментально пожалел о своих словах. Потому что, вероятно, для Спрингера это было так же безоговорочно и важно, как и для самого Жана. — Ладно, на самом деле… — Всё в порядке, — оборвал друга Конни, — Я просто не хочу, чтобы кто-то пострадал напрасно. Жан его понимал. Не было никакой гарантии, что они успеют вовремя, при этом не напросившись по дороге на неприятности. Но была вера. Вера в Микасу, вера в капитана, вера в план Эрвина, который не блистал особой сложностью, но дал им тот самый импульс действовать. Кирштайн опустил руку на плечо товарища, задирая нос повыше и растягивая губы в самоуверенной ухмылке. — Пока мы есть друг у друга, всё будет в порядке.***
Всё было совсем не в порядке. То, что повозка работорговцев, на которой увезли Микасу, покинула город именно через ту арку, недалеко от которой Леви оставил свою лошадь, оказалось чистой воды везением, как считал сам молодой человек. Таким большим везением, что, Аккерман был уверен, он в тот момент исчерпал свой лимит на удачу. Теперь оставалось надеяться только на себя. Пока он добрался до лошади, незнакомцы были уже достаточно далеко, чтобы следовать за ними, не привлекая излишнее внимание. Со слежкой у Аккермана никогда не возникало проблем, но именно сейчас он не мог избавиться от терзающего мысли волнения. К собственному удивлению, Леви обнаружил, что его руки слегка дрожат. Это было чертовски не вовремя. Сердце в груди трепыхалось с такой силой, что причиняло почти физическую боль, так и норовя вырваться наружу. Аккерман потер грудную клетку, кулаком сминая белую рубашку в попытке унять ноющее чувство. Но это не помогало. Ничего и не могло помочь. Только если сейчас рядом с ним не окажется она, целая и невредимая. Это всё моя вина. Пришел на помощь, называется. Когда это вообще началось? Он обещал себе подумать, но, кажется, так и не сделал этого. Потому что уже не было смысла. Это случилось, и пытаться что-либо прояснять было излишним. Просто в какой-то момент её глаза стали для него не просто серой пустотой, а затягивающим грозовым небом, в котором бушевала страсть, стоило лишь её пробудить. Повсюду были лишь её глаза: когда она одним решительным взглядом дала понять ему, что уже не непослушная девочка, вечно подставляющаяся под удар ради сводного братца; когда её обезумевшие глаза метались по его лицу, обнажая перед ним всё то, что она так много лет скрывала под маской отчужденности; когда он был последним, кого она, падая с лошади, увидела, прежде чем потерять сознание; когда её печальный и полный одиночества взгляд скользил по могилам павших солдат её собственного отряда. Леви мог вспомнить бесконечность и ещё чуть-чуть моментов, когда пытался спасти самого себя из этой всепоглощающей серой бездны её глаз, которые внезапно стали что-то значить. Он не был уверен, но, кажется, это то, что люди называют любовью. По крайней мере, Аккерман не знал, что ещё могло означать это помешательство. Однажды Ханджи имела неосторожность подшутить над Леви, в очередной раз наблюдавшим за тренировкой отряда Микасы, что-то насчет «действий, не входящих в обязанности капитана, но входящих в обязанности влюбленного идиота». Но тогда Аккерман лишь отмахнулся, одаривая сумасшедшую коллегу мрачным взглядом. Теперь же её слова не казались таким уж сумасшествием. Редкие капли дождя начали падать на напряженные плечи капитана, и уже через минуту небо полностью затянуло грозовыми тучами. Леви показалось это невероятно ироничным. Грустно усмехнувшись, он достал из седельной сумки накидку, натягивая капюшон как можно ниже. Аккерман видел, как телега на развилке свернула влево, поэтому приостановил лошадь у ближайшего дерева, выглядывая из-за кустов. Дорога в этой стороне была заброшенной: создавалось впечатление, что по ней давно никто не ездил или же не ездил вообще. Лишь неглубокая колея помогала определить, что этот путь куда-то ведет. Судя по приглушенным голосам, раздающимся всего в паре сотен метров от мужчины, здесь была конечная остановка. Привязав лошадь в лесу чуть дальше от дороги, Леви медленно начал двигаться в сторону незнакомцев, перебегая от дерева к дереву. Его сердце стучало так сильно, что Аккерман даже испугался, что его услышат даже работорговцы. Но он всё ещё оставался беззвучной тенью, незримо лавирующей среди густых зарослей. Когда он оказался достаточно близко, чтобы оставаться вне зоны видимости, но при этом слышать разговор этих грязных ублюдков, они как раз разгружали наполовину пустую повозку, обмениваясь предположениями о возможной цене похищенной азиатки. Леви пришлось закусить изнутри щеку, чтобы хоть как-то усмирить подкативший к горлу гнев. Судя по интонациям, один из говорящих был явно пьян, при этом, как показалось Аккерману, всем действом руководил именно он. Глаза Леви резко расширились, когда главарь внезапно приказал одному из бандитов: — Когда она очнётся, можете её раздеть и привести заказчика.