***
— Теперь ты сыт и доволен? — спрашивает он, когда мы оказываемся в лифте. Мне приятна его забота. — Всё в порядке, — подтягиваю его к себе за ремень. — Проверим? Он облизывается, глядя на мои губы. — Хочешь меня на десерт? — Не то, чтобы очень… — Значит, не голоден… А если я сделаю вот так? — он берёт мою ладонь и толкает ее к себе в джинсы. Я ныряю рукой в жаркую тесноту, ощущая пальцами корень твердеющего члена и покалывание бритых волосков. Все же в отсутствии нижнего белья есть своя ммм… прелесть. Он наваливается на меня, побуждая двигаться дальше, кусает за губу, вовлекая в глубокий французский поцелуй. Минет тоже придумали французы, думаю я, запуская руку глубже и крепко обхватывая прохладные яйца. Он шипит. Лифт тренькает, открываясь. Почти не шатаясь, бредем по коридору, и я не чувствую себя идиотом, грея яйца в чужих штанах. Вваливаемся в номер. Ржём, целуемся и снова ржём, выглядывая и проверяя цифры на двери. Две выпитые бутылки молодого французского вина превращают нас в подростков. — Надо сдвинуть кровати. — Можно сделать это на полу. — Сначала на полу, потом на кровати, — он торопливо скидывает с себя одежду. Я останавливаю его, толкая на пол. Он приземляется на пятую точку, запутавшись в джинсах. — Не снимай, — прошу я. Он замирает, когда я, стянув его джинсы до бедер, сминаю ладонью его мошонку и двигаюсь вглубь между полушариями ягодиц. Я смотрю в его глаза, он облизывает губы, чувствуя сухой палец на своем входе. — У меня в кармане смазка, — сообщает он. — Помолчи, — останавливаю его я. — Ты заигрывал с борцом сумо без трусов и со смазкой в кармане, зная, что я в любую минуту могу спуститься и увидеть вас. Тебе не кажется, что за это стоит наказать? — Он не борец сумо, — возражает он, и я втискиваю в него средний палец. Его дыхание сбивается, а я наслаждаюсь его смиренно трепещущими ресницами, медленно трахая его трудно скользящим пальцем. Вытаскиваю его и снова глажу снаружи, поощряя за послушание. — Подними ноги и держи их под коленями. Помогаю ему поднять ноги, стянутые тесными джинсами. Они закрыли ему почти весь обзор, и теперь он не может видеть, что я собираюсь делать. Он ложится лопатками на ковер, держа расставленные ноги руками, и послушно подставив попу, ждёт, когда я трахну его насухую. Мой большой доверчивый мальчик. Я сгибаю его ноги сильнее, прижимая их локтем к груди. Его дыхание учащается, он старается расслабиться, готовясь к болезненному вторжению. Снова провожу пальцем по сжатому сфинктеру. Он толкает кольцо мышц мне навстречу, и, наклонившись, я присасываюсь ртом к пульсирующему отверстию. Он громко стонет, потрясенный резким переходом от ожидания боли к откровенной нежной ласке. Я ещё ни разу не отлизывал ему. Он не просил, а я не решался предложить, обходясь минетом, членом и пальцами. И сейчас жалею, что не давал ему раньше ощутить этот кайф. Его кожа сухая и горячая. Вкус не имеет ничего общего с мягким женским вкусом, щедро сдобренным естественной смазкой. Он цепляется пальцами за ворс ковра, не трогая свой член, и я задумываюсь, был ли у него прежде опыт подчинения?.. Хочу проверить. Наполняю рот слюной и, пустив нитку вниз, поглаживаю отверстие за края, побуждая его раскрыться. Хорошо увлажняю перед тем, как втолкнуть внутрь сразу три пальца. Беру в рот одно яйцо и перекатываю его во рту, посасывая. Он стонет, натянутый на мои пальцы, введённые до казанков. Мой мозг одновременно услаждают все органы чувств — вкус, слух, зрение, осязание и обоняние. Кручу кистью, задевая едва ощутимый бугорок простаты. Он насаживается на меня, заставляя тереть чувствительное местечко. Целую его бедро, аккуратно вынимая пальцы. Облизываю разгоряченную, растянутую кожу, дразню языком, обводя по кругу. Отказываюсь от идеи ввести в него четыре сложенных пальца — для него это будет слишком. Как и для меня. — Можно подрочить? — хрипло спрашивает он. — Потерпи, — растянув его ягодицы, раскрываю рот и трахаю его языком, тесно прижимаясь щетиной к чувствительной коже. Напоследок полирую ее подбородком, добавляя контрастных ощущений. Всё же это наказание, которое он должен запомнить. Выпрямляясь, сдергиваю с его ног джинсы. Размеры его напряженного члена впечатляют. Из обнаженной головки, прижатой к животу, течет смазка, собираясь в лужицу у пупка. — Хочешь меня? — нависаю над ним. — Да, — выдыхает он, и его затуманенные глаза прикрываются, когда я целую его, жадно вылизывая рот. Беру его член в кулак, прокручиваю его, и он стонет мне в рот, подавая бедра вверх. Убираю руку, смотрю ему в глаза. — Хочу тебя. Трахни меня, — неудовлетворенный краткой лаской, шепчет он. — Никого так не хотел, как тебя. Трахни меня. Пожалуйста. Нетерпеливый и требовательный, когда дело касается секса. Как всегда. Сажусь на колени, ищу в его джинсах пакетик со смазкой, надрываю его зубами, выжимаю гель на ладонь, размазываю по своему члену. Всё это время он следит за мной, не отрывая глаз, с готовностью раздвигая ноги шире, когда я приближаюсь к нему. Дразню головкой его вход, глядя, как он нетерпеливо трется о мой член, выдыхаю со стоном. Вдвигаю головку внутрь и тут же вынимаю. Он мычит, едва сдерживаясь, чтобы не выматериться. Пальцы снова царапают ковер. Наклоняюсь над ним, опираясь одной рукой об пол, второй направляю член. Замечаю, как подрагивают его бедра, когда я медленно продвигаюсь внутрь. Он выгибает спину, глубоко принимая меня, запрокидывает голову, открывая горло. — Боже, дааа… Его задница крепко сжимает меня, равномерно сдавливая со всех сторон. Охуенно… Присасываюсь к мощной шее, оставляя на покрытой испариной коже засосы. Помечая его перед всем миром и ёбаными тренерами. Он мой. Мой. Трахаю его. Разгоняясь, глубоко засаживаю, стряхивая его руку каждый раз, когда он хочет притянуть меня к себе для поцелуя. Смотрю в его глаза. Его зрачки расширены. Запомни меня таким. Он вдруг осознает мою мысль, и линия его рта искажается. Обхватываю его шею и член, падая сверху. Целую раскрытые губы, не прекращая вбиваться в него. Я люблю тебя. Он сжимает свой член поверх моей руки и, увеличив амплитуду движений, вздрагивает, кончая. Я люблю тебя. Целую его, обхватив его голову двумя руками, когда выстреливаю спермой внутри него. Я люблю тебя. На его виске пот или слезы, горечь которых я ощущаю под языком. Я люблю тебя. Не глядя на него, освобождаю себя и падаю на спину, чувствуя, как комната плывет перед глазами от переизбытка эмоций. Он вытирает мокрое лицо. Наверное, я признался ему вслух. Абсолютно не помню, что говорил или делал последние несколько минут… Всё смыла нарастающая волна оргазма.***
— Хочу тебя спросить… — мнется он, сидя на своей кровати. Крутит в руках телефон. После нескольких часов прогулок по улочкам вдоль Сены, надышавшись сумасшедшими запахами цветущих магнолий и вишен, мы возвращаемся в отель за полночь. Ресторан уже закрыт, но нам доставляют в номер холодную закуску и бутылку вина. Есть не хочется — мы пару раз обедали в городе. Пьем только вино. Я хмурюсь, боясь, что он задаст не тот вопрос. Однако его интерес оказывается совсем из другой сферы. — Я хотел узнать, практиковал ли ты раньше роль топа. — Топа? — я не совсем понимаю. — Доминанта, — он, наконец, поднимает голову и смотрит мне в глаза. — Топ из разряда БДСМ. Садо-мазо. — Можешь не объяснять, — теперь я понимаю его. Ловлю его взгляд. — Нет. Он недоверчиво смотрит на меня. — А у тебя был такой опыт? — спрашиваю я. — Я пару раз пробовал роль нижнего. Раба, — нерешительно признается он, наблюдая за моей реакцией. Он меня не удивил, так что я жду продолжение с любопытством. — Но ничего подобного, что я чувствую с тобой, на сессиях я не испытывал. — Почему роль нижнего, а не доминанта? — задаю я естественный вопрос. Он задумывается. — В определенные моменты меня привлекают ограничения. Рамки, — он криво улыбается. — Понимаешь, в обычной жизни меня мало кто может контролировать. Вернее — вообще никто. И результатом такого бесконтрольного поведения становятся вещи, о которых я потом очень сожалею. Роль нижнего с его унижением и болью я воспринимаю, как наказание. Я представляю, о чём он говорит. Ребёнка не пороли в детстве, поэтому он наказывает сейчас себя сам. — С тобой всё по-другому. Ты делаешь со мной что-то, что я не могу описать. Это — как полёт. Я готов подчиняться тебе во всём. Отдать всего себя. — Просто ты мне доверяешь. — Да, — он кивает. — И то, что я люблю тебя, тоже важно… — он умолкает, подбирая слова. — И то, что ты любишь меня… — Означает, что я могу причинить тебе любую боль, которую ты примешь беспрекословно, — мой голос садится. Его кадык дёргается, когда он молча кивает. — Прости меня за боль, которую я тебе причиняю, — тихо говорю я. — Не извиняйся, — теперь его улыбка светлая и горькая. — Я добровольно принимаю эту боль. Хотя она убивает меня.***
Сдвинув перед сном кровати, мы ложимся. Он обнимает меня, я кладу голову ему на плечо. Он зарывается носом в мои волосы, целует в висок. Мы не занимаемся любовью, просто не спим, слушая дыхание друг друга. — Твой взгляд сегодня, — говорит он, когда я думаю, что он уснул, — когда ты увидел меня в баре с тем мужиком. Он не был похож на взгляд человека, который ревнует. Я молчу. Это безумное стечение обстоятельств. Если он почувствовал что-то, то иначе, как сверхпроводимостью между нами я назвать это не могу. — Ты его знаешь? — спрашивает он, и я закрываю глаза. Трудно превращаться в пятнадцатилетнего подростка, когда тебе сорок. — Да. — Блять, — он откидывается на подушку. — Он один из них? Ты узнал его по имени? — Да. На оба вопроса. Он глубоко дышит, думая о том же, что и я. Невозможно пересечься снова спустя столько лет в месте, столь далёком от дома. Это судьба? — Это судьба, — говорит он. И в его голосе я слышу то, что меня пугает. Бесполезно его останавливать. Мне, который не контролировал его ни в чем, кроме оргазма. Но я сделаю все, чтобы он не совершил того, о чем потом будет очень сожалеть. — Ты забудешь об этом, — настойчиво говорю я, сжимая его руку. — Нет, — отвечает он. — Я решу этот вопрос сам. Его взгляд мерцает в темноте. — Не здесь, — прошу я. — Хорошо, — соглашается он. — Там даже проще. Не будет клиник, которые вернут его к жизни. Мне уже не страшно за него. Меня продирает мороз до костей от возможностей, которые открываются перед ним. Он узнает все имена. — Не надо никого лишать жизни, — спокойно говорю я. — Думаешь, он не ебал ребят, которые хотели попасть на Олимпиаду? — он зло смеётся. — Он заслужил всё, что его ожидает. Это судьба. И ты не поверишь, как я рад встрече с ним, — он очень взволнован. — Эта сука будет страдать за каждую задницу, которую взяла без спроса.