***
— Я не знаю, что творится в твоей грёбаной башке! — он стучит пальцем по лбу, ожидаемо напившись вечером. — Это, блять, хуже насилия — спать с человеком, который думает неизвестно о чём. Прекрати думать! Просто действуй! Лучше его не драконить, и я, помня о его пьяных выходках после наших сетевых ссор, ухожу на балкон. Не люблю шум и скандалы. В споре теряю способность мыслить разумно. Сказывается моя баранья упёртость — могу наговорить много разной хуйни, от которой потом стыдно. Достаю сигарету — успел выкурить уже полпачки в надежде быстрее опьянеть, но в этот раз ром не берет. Слышу, как он хлопает дверью. — Куда собрался? — вижу, как он петляет по дорожке. — Прогуляться. — Деньги взял? Он пинает цветочный куст, прекрасно понимая, с чем связана моя забота. Откупиться от полиции, заплатить за доставку своего бренного тела… Да мало ли чем ему захочется развлечься в процессе прогулки. Наркота нынче в цене. Он не дождется от меня запретов. Все мы — взрослые люди и отвечаем за свои косяки собственной жопой. — Блять, сука, — матерится он, поднимая ко мне голову. — Вот какого хуя ты мне встретился? Какого хуя я не ебу молодых пацанов и богатых папашек, а? Ссора перетекает на улицу. От его львиной ярости трудно укрыться. Я смотрю на него сверху вниз. На языке вертится столько оскорбительных выражений, что я едва сдерживаюсь. Умом понимаю, что его надо остановить — нам улетать завтра — но не могу заставить себя открыть рот, чтобы произнести слова, в которых мы так нуждаемся. Упрямо хочу, чтобы он получил очередной урок, от которого пострадаем мы оба. Ухожу в комнату. — Ненавижу тебя и твою холодную бесчувственную сущность! — орёт он мне вслед. Я сбегаю по лестнице. Выхожу на улицу и хватаю его за руку, когда он уже стоит на мостовой, сигналя проезжающим машинам. — Не дури! — обнимаю его за шею, прижимаю к себе. Он с силой выворачивается. Здоровый, сука… — Тебе же похуй на меня, — толкает меня на тротуар. — Сиди дома, а я хочу нажраться. Хочу запомнить эту поездку в Белиз с парнем, которого люблю больше жизни. — Значит, были и другие, с кем ты сюда прилетал? — спрашиваю, чтобы отвлечь. — Конечно! — огрызается он. — Не ты первый! Но только ты один игнорируешь меня настолько, что я чувствую себя одиноким. Ты со мной, и одновременно не со мной. Не знаю, как тебе это удаётся. И не хочу знать. — Пойдем домой вместе, — я глубоко вздыхаю, прижимая его голову к себе. Тоже хочу напиться. Так, чтобы не чувствовать, как он цепляется за меня, как дрожит в руках его сильное тело. — Люблю тебя и ненавижу. Не хочу тебя видеть. И хочу смотреть на тебя, не отрываясь. Хочу обнимать тебя, не боясь, что ты уйдешь. Хочу держать за руку и целовать в любое время. В любом месте. Хочу, чтобы ты был со мною рядом. Всегда. Он плачет. Я в оцепенении сжимаю его плечи. Это я сломал его — живого человека. Изощрённая пытка — любовь.***
— Я разбит и унижен, — он курит мою сигарету. Пепел падает под ноги на разрисованную красными и синими кругами циновку. Как в мишень. — Я столько раз думал, каково это — любить по-настоящему. И вот я люблю. И я несчастлив. Парадокс. Я забираю из его пальцев дотлевший до фильтра окурок и тушу его в пустом стакане. Не хочу, чтобы нас запомнили, как пару безумных русских, спаливших дом перед отъездом. Мы оба пьяны — допили весь ром и водку. Завтра будет хреновое утро. — Но ты любишь меня, — он криво усмехается, — иначе тебя не было бы здесь… Люблю. Я люблю тебя. Я пьян. — Ты приехал. И дал мне надежду. Зачем? Теперь я под прицелом его глаз. Вспоминаю, как мне случайно досталась эта командировка. Как я, чувствуя, что мной что-то двигает, добавил к ней свой двухнедельный отпуск. И всё получилось. Так легко и просто, словно карты легли на стол в нужном раскладе. Это судьба вела меня к нему. Я тоже усмехаюсь. Глупо — дожить до сорока и все ещё верить в судьбу. — Мы хотя бы увиделись, — глухо роняю я. — Зачем? — Чтобы понять, что ты и я реальны. Он переваривает мои слова. — Мне не нужна реальность без тебя. Я хочу жить с тобой. Здесь, в нашей с тобой реальности. В его глазах загорается огонь. Он отталкивает со стола пустые бутылки, берёт меня за руку. — Что такого в твоей жизни, что ты не можешь изменить? Твой сын вырос, жена надоела. Поменяй её на молодого меня. Смени цели, курс. И ты сам изменишься — станешь другим. Живым, горячим. Влюблённым. Он не сползает передо мной на колени, как я боялся. Но его глаза умоляют. — Живи со мной. Пожалуйста. — Не могу, — я качаю головой. Я не жду, что он поставит себя на моё место — слишком разными жизненными путями мы шли к этому разговору. — Я люблю свою семью. Сыну всего пятнадцать. Я нужен ему. А у жены… У нее больная мать. И я был бы последним подонком, если бы бросил её сейчас. Она любит меня. И не простит предательства. Он не поймёт. Ему странно слышать, что мать моего ребёнка может меня не простить… — Ты её любишь? — тихо спрашивает он. В течение двадцати лет она была для меня единственной. И он не поймёт и это тоже. Поэтому я отвечаю: — Люблю. Он долго смотрит на меня, потом опускает голову. Он всегда робеет, когда слышит о моей семье. У него она тоже есть — он старший из трёх детей. Жаль только, что его отец так и не принял сына-гея. Поэтому я надеюсь на его солидарность с моим сыном-подростком, несмотря на тот ад, в который я его ввергаю. — Тогда я не знаю, что делать, — он тяжело поднимается. — Я могу приезжать к тебе. Раз или два в год. Или чаще — на пару дней, — я сам не понимаю, что говорю. Мне слишком больно видеть его таким. — И как долго это будет продолжаться? — он не смотрит на меня. — Если ты любишь свою супругу, то ты не выдержишь двойной жизни. Она все поймет. Твоя жизнь разрушится. Я ищу сигареты. Он отдаёт мне пачку. — И ты забыл про мою жизнь. Я хочу завести свою семью. Хочу жить с постоянным мужчиной и усыновить ребёнка. Я не забыл. — Тогда выход один, — я делаю глубокую затяжку. — Расстаться. Ты ведь знал это с самого начала, правда? Теперь знает и он. Ты хотел избавить его от иллюзий. Подарить надежду и отнять её. Ты доволен? Мне больно. Потому что я люблю его. Я люблю. И я несчастлив. — Не хочу думать об этом, — он подходит ко мне и сжимает в объятиях. — Будь со мной. Просто будь со мной сейчас.