Точка возврата

Мы просыпаемся рано утром и собираемся без всяких нежностей. Мне нужно попасть к куратору, чтобы закрыть командировку и получить сертификат об окончании курсов, на которых я ни дня не присутствовал. Ему тоже необходимо выйти на работу после незапланированного трехнедельного отпуска и вчерашнего гневного звонка от родителя. На мне — купленный вместе с ним черный костюм и голубая рубашка. Он — в темно-синем деловом костюме, белой рубашке и строгом галстуке в косую полоску. Он опять оделся быстрее меня и теперь стоит, застегивая на запястье часы, наблюдая, как я торопливо завязываю галстук. — Тоже не любишь эти удавки? — он подходит ко мне и быстро перевязывает узел. От него терпко пахнет незнакомой туалетной водой. Его густые русые волосы уложены, он чисто выбрит и выглядит предельно собранным. Как и должен выглядеть директор крупной строительной компании, работающей с иностранными инвесторами. — Не люблю торопиться, — я ловлю кожей краткие прикосновения его пальцев. Он поправляет воротничок моей рубашки, пряча след от засоса, который остался после его нападения на водопадах. Поднимает взгляд к моему лицу. — Не стриги волосы, — тихо просит он, осторожно касаясь пряди, упавшей на мой лоб. На этом наши утренние ласки заканчиваются. Никто из нас не хочет нарушать статус-кво, установившийся между нами после возвращения. Все наши карты раскрыты. Мы всё сказали друг другу. Мы спускаемся в лифте на подземную парковку. Я забрасываю сумку в багажник его BMW — он вызвался отвезти меня в учебный центр, а после обеда закинуть в аэропорт. Это наши последние часы вместе. Сажусь на переднее пассажирское сиденье. Он проезжает через подъемные ворота, привычно кивает охраннику. Всё, как несколько недель назад, когда мы впервые выехали в город вместе. Только в этот раз в его автомобиле сидят другие два человека. Мы стали другими. Я смотрю на проплывающие за окнами дома, машины, людей. Не замечаю ничего. Не могу произнести ни слова. Не могу повернуть голову, чтобы увидеть его руки. Не могу думать о том, что больше никогда не почувствую их. Он высаживает меня у пятиэтажного серого корпуса. Моя дорожная сумка остаётся в его багажнике, при мне только портфель и несколько подарочных пакетов с презентами из дьюти-фри, предназначенных для подмазывания преподов. Я — недобросовестный курсант, и по моему загорелому лицу видно, что я предпочел отдых на море учёбе в скучных аудиториях. Впрочем, я уверен, что я не один такой. — Я заеду за тобой в три, — он опускает стекло со стороны пассажира и стучит по циферблату наручных часов, напоминая мне о точности. — О’кей, — я взмахиваю рукой, отступая к входной группе. — Я буду ждать тебя здесь, на лестнице. Он кивает мне и уезжает. Я смотрю ему вслед. На мне до сих пор запах его туалетной воды, и у меня эрекция. Это безумие какое-то. Мне нужно завершить свои дела, а не пялиться бессмысленно на дорогу. Приходится всё же досдать кое-какие тесты, что я делаю без труда, вспоминая всё, чему учился раньше. Получив необходимые подписи и раздав взятки, без пяти минут три стою на лестнице и курю в компании курсантов из других городов. Он подъезжает вовремя, и я признаю его почти маниакальную пунктуальность. Пока спускаюсь ему навстречу, он выходит из машины и, обойдя её, распахивает передо мной дверь. Какого чёрта?.. Встретив мой нахмуренный взгляд, он подмигивает мне. Просто потому, что я так хочу, читаю я на его лице. Фыркаю, роняя свой зад на мягкое сиденье, он захлопывает за мной дверь, и я слежу за рослой фигурой, затянутой в охеренно сексуальный деловой костюм, совершающей обратный маршрут до водительского места. — Что это было, блять? — спрашиваю я, когда он садится и расстёгивает среднюю пуговицу пиджака. — Пока ничего, — он блокирует двери и, не дожидаясь, когда я пристегнусь ремнём, обхватывает мою шею и, притянув к себе, впивается в губы жёстким поцелуем. Дёргаться в его медвежьей хватке бесполезно, поэтому я расслабляюсь, позволяя ему вести, а его языку разомкнуть мои губы и проскользнуть внутрь. Спиной чувствую, как за нами наблюдает половина курсантов, стоящих на лестнице, и половина прильнула к окнам учебных залов. Он гладит мой язык своим. Чувствую, как сам начинаю упиваться поцелуем и с трудом разрываю объятия. Тяжело дышим, глядя друг на друга. Он облизывает губы. — Мечтал сделать это с самого утра, еле высидел в своем кабинете, — объясняет он, заводя машину. Мне нечего сказать, поскольку я испытал аналогичные эмоции, впервые увидев его утром в этом грёбаном фетишистском костюме. — Признайся, что ты тоже хотел этого, — просит он. — Сейчас-то ты можешь быть искренним со мной. Я опускаю глаза и вижу его напряжённый член, пульсирующий под натянутой тканью брюк. Мой встаёт мгновенно. Чёрт знает, что такое! Я отвожу взгляд. Он следит за мной в зеркало и делает несколько поворотов, объезжая заправку и паркуя машину со стороны погрузочной зоны большого торгового центра. — Я знаю, что ты хочешь меня, хотя никогда не признаешься в этом, упрямец. — Он отстёгивает ремни безопасности и кладет руку на свой пах, поправляя член. — У нас есть ещё время до твоего вылета. Я хочу тебя. А теперь посмотри мне в глаза и скажи, чего хочешь ты. Мой член бьётся между ног, как второе сердце, гоняя кровь по малому циклу, находящемуся где-то в районе таза. Да, должно быть, так и есть, потому что, перевозбуждённые, мы сейчас ничего не соображаем. Что он хочет? Трахнуться между двумя грузовиками? Он перемещает ладонь на моё бедро, и скользит ею вверх, поднимаясь к паху. — Боже, ты сведёшь меня с ума, — не выдерживаю я. — Ты хочешь, чтобы я тебе отсосал? — Нет. Скажи мне, чего хочешь ты? — его пальцы, наконец, доползают до моего члена и сжимают его сквозь бельё и брюки так, что я невольно подаю бедра вверх. Он поглаживает меня по всей длине, и из моего горла вырывается стон. Как я смогу жить без этого?.. — Я хочу тебя. Всегда. — Его длинные пальцы продвигаются между моих ног и мягко стискивают яйца. —  Госссподи, чего ты ждёшь? Что я скажу, как я тебя ненавижу за то, что ты сделал меня таким? — Хочешь кончить? — хрипло спрашивает он, не отрывая от меня взгляда. — Да. Только как? — остатком разума я понимаю, что мы творим хуйню, но остановиться уже невозможно. — Передвигайся на заднее сиденье. Быстро! — добавляет он, заметив, что я собираюсь возразить. Мне приходится сложиться в три погибели, чтобы переместить свое длинное тело на задний диван, который оказывается неожиданно просторным. Он выходит из машины и нажимает кнопки на панели, сдвигая передние кресла вперёд до упора. — А теперь покачаемся, — говорит он, и сиденье подо мной плавно едет, а потом, качнувшись, спинка опрокидывается назад, раскладывая диван в небольшой траходром. Ёбаный насос! Он снимает пиджак, аккуратно вешает его на крючок, расстёгивает манжеты и закатывает рукава рубашки. Я представляю, как он надевает презерватив прямо на улице, но мне почему-то, блять, совсем не смешно. — Какого хера ты заставил меня перелезать между креслами? — шиплю я, когда он открывает заднюю дверь и садится ко мне, нажатием брелка запирая все двери изнутри. — Чтобы не компрометировать машину, солнце, — улыбается он мне. — Ты же не хочешь, чтобы в самый ответственный момент нас подцепил крюк эвакуатора? А так, я включил аварийку, стою тут, собираясь ковыряться в механизме… заднего… сидения. Его драматические паузы окончательно лишают меня терпения. — Если ты надеешься разложить меня здесь, как остальных своих шлюх, то ты глубоко ошибаешься! Я снимаю пиджак, чтобы не помять его, и вешаю поверх его пиджака. Задняя часть салона BMW, на удивление, вмещает нас обоих, хотя мы довольно здоровые парни. Думаю, диагонали дивана хватит, чтобы я не задевал головой стенку багажника, а потолок как раз необходимой высоты, чтобы стереть самодовольную ухмылку с лица того паршивца, что скоро будет кончать, извиваясь, на моем члене. — Ты не поверишь, но я знал, что ты так скажешь, — он достает из кармана и кидает между нами два презерватива. — Я не против твоей спермы во мне, но химчистка кожаного салона дорого стоит. — Можешь не пояснять, — я расстегиваю молнию своих брюк, и он без церемоний опускает голову вниз, вбирая в рот мой член. Тот быстро становится по стойке «смирно», и он раскатывает по нему презерватив, одновременно наглаживая свой торчащий из расстёгнутой ширинки ствол. Я понимаю, что мы ограничены во времени, но я не могу отказаться от вкуса его смазки и тяжести его головки на языке. Он был прав. Я не смогу жить без этого, он мне должен будет по гроб жизни за то, что вызвал во мне такую зависимость от своего члена. — Дай мне его, — требую я, ложась на спину, оказываясь в той самой позе, в которой он отдался мне в первый раз. Он стягивает брифы и брюки до щиколоток и садится на мою грудь. Ему приходится пригибаться — его голова задевает скат крыши, и упираться руками в дверь и багажник. Кончик его галстука и расстегнутая рубашка щекочут мне лицо. Он улыбается, глядя, как я морщу нос, и широко разводит полы рубашки в стороны, закинув галстук на плечо и обнажая загорелую грудь с умопомрачительными сосками. Его соски с крупной темной ареолой — тоже мой фетиш… Я буду нуждаться в них. Даже просто смотреть на них — одно удовольствие. Теплая упругая головка касается моих губ, отвлекая от созерцания мускулистого торса. — Открой рот, — шепчет он страстно. Его член истекает смазкой от нетерпения, будто тающее мороженое, и я, испорченный, совращенный им женатый мужик, послушно открываю рот, в который он тут же проскакивает, как по маслу. Я втягиваю щеки, создавая вакуум, и он проталкивает твердый ствол глубже, утыкаясь мне в гортань. Я сдерживаю спазмы, мое горло сокращается, и его щеки краснеют, а рот приоткрывается в низком стоне. Он двигает бедрами, ударяясь головкой в мою глотку несколько раз, пока я не начинаю давиться. Боже, как я люблю это почти болезненное напряжение, эту влагу и густые нити из перемешанной слюны и смазки, тянущиеся изо рта!.. — Ты — идеален, — горячо шепчет он, продолжая мерно раскачиваться, держа свою рубашку одной рукой, чтобы ничего не мешало ему наслаждаться видом, и я полирую его головку мягкими губами, плотно прижимая их зубами. Он прикрывает глаза, и я царапаю нижними зубами его уздечку, чтобы он не сильно расслаблялся. Его пресс вздрагивает. — Чёрт, блять!.. Извини, увлекся, — он сползает ниже и наклоняется надо мной, жарко целуя в рот, сглатывая всё то, что я успел насобирать в горле, пока он трахал его. Я досуха облизываю его член, чтобы он мог надеть на него презерватив. Пока он натягивает резинку, я выжимаю на пальцы остатки смазки из фольги, собираясь смазать и растянуть его. — Это не понадобится, золото. — Почему? — Хотел бы я сказать, что желаю чувствовать тебя своим очком несколько дней, но… — он снова по-блядски облизывает губы и изгибается, касаясь своей задницы правой рукой. — Можешь вытащить её сам. — Блять, ты ездил с пробкой весь день? — меня переклинивает от этой картины. Оказывается, охуенный мужик, выходящий сегодня утром вместе со мной из лифта, в костюме и при галстуке, нес в своей заднице некий предмет, расширяющий её до превосходного состояния. Извращееенец!.. — Нет, я вставил её на работе, предварительно смазав и растянув себя. — Ущипни меня… Он больно щиплет меня за сосок, и только благодаря этому мне удается не кончить. — Что за работа у тебя, блять… — с трудом произношу я. — Преимущество отдельного кабинета на тридцать первом этаже, — он раскачивается надо мной самым соблазнительным образом, который сложно ожидать от такого мощного тела. — Я могу кончать, читая твои сообщения. Могу дрочить на панорамные окна. Могу трахать себя дилдо на кожаном диване. Все это, разумеется, между совещаниями, переговорами и прочими неотложными делами, требующими моего обязательного присутствия. Пока он треплется, рекламируя прелести своей руководящей должности, я просовываю руку между его ног и нащупываю пальцами основание пробки. Пальцы соскальзывают от смазки, и он, уперев руки по обе стороны моей головы, тужится, помогая мне извлечь её. Пробка скользит в моих руках — узкая, с длинной конической частью. Я роняю её на пол и погружаю пальцы в его зад, утопая в мягкой горячей плоти. — Ты — идеален, — шепчу я, и он, ухмыляясь, целует мой рот. Я направляю в него член, думая только о том, как хочу войти в него, как хочу затрахать его до бессознательного состояния, как хочу чувствовать его каждой клеточкой своего тела. — Я люблю тебя, — говорю я, соединяясь с ним до конца. Он садится, сжимая задницей мой пульсирующий член, и выпрямляется, насколько позволяет ему крыша. Его горящие глаза не отрываются от моих. — Назови меня по имени, — просит он. С моих губ срывается его имя. — Ещё раз. Скажи, как ты любишь меня. — Я люблю тебя. Люблю так сильно, что у меня разрывается сердце, от того, что ты не мой… Наши рты встречаются и языки начинают жадно вылизывать друг друга, бёдра танцуют один общий танец под названием «втираясь и вбиваясь», тела покачиваются вместе с мягко амортизирующим любые препятствия кузовом BMW. Вероятно, ремонт заднего сиденья в глазах обывателя должен выглядеть именно таким образом. Можно даже снять рекламный ролик, лениво думаю я, после того, как лежу в посткоитальной прострации на охуительно удобном диване. Только из дверей BMW должны вываливаться не куча телок в купальниках, а он один. Взмыленный, с растрепавшимися волосами и незастегнутыми штанами. И с воплем. — Ты, блять, опоздаешь на самолёт, если мы немедленно не окажемся на трассе!

***

— И как прошёл твой день? Тебе удалось закончить свои дела? — интересуется он, совершая резкий маневр. Бросив взгляд в боковое зеркало, он коротко мигает аварийкой. — Да, всё сдал и получил. Правда, пришлось писать тест у одной усатой мымры. — Усатой? Мужик что-ли? — он непонимающе смотрит на меня. — Была бы она мужиком, мне было бы легче договориться, — усмехаюсь я. — Эээ, ты там поосторожней со своими гей-флюидами, — напрягается он. — Я же всё равно узнаю. — Мир тесен? Товарищ товарища в беде не бросит? — Ну, а ты думал, — он улыбается. — За тобой сейчас глаз да глаз нужен. — Ты серьёзно? — спрашиваю я. — Собираешься следить за мной, пока сам будешь продолжать трахать мажоров на своем раскладном диване? — я киваю назад. — Эй! Я так-то женат! — оскорбляется он и, отрывая правую руку от руля, играет обручальным кольцом на безымянном пальце. — Что за наезды, — он сердито топит педаль в пол. — Подвинься, телега! Женат. И это говорит мне фантастически сексуальный парень, чью половую охоту ограничил какой-то кусок металла? Он придает ему слишком большое значение… На моих губах расплывается улыбка. — Чё лыбишься? — с притворным недовольством спрашивает он. — Ты просто вынуждаешь меня приезжать к тебе хотя бы раз в год, — сообщаю я. — Трах раз в год — это круто, — соглашается он, и в его глазах появляется мечтательное выражение. — Но только на три недели, чтобы наебаться на год вперёд. Сумасшедший. Я бы засосал его прямо сейчас, но он слишком занят, пробиваясь по кольцевой в Пулково, чтобы вовремя доставить своего любовника к его жене. — Я не пойду провожать тебя в зал ожидания, — говорит он, когда я вешаю сумку на плечо и готовлюсь сказать ему несколько слов на прощание. — Не надо, я сам найду нужный выход. — Тебе нужно идти. У тебя вылет через сорок минут, — он кидает быстрый взгляд на часы. Я знаю. Я знаю, что хочу сказать этому парню, который жутко волнуется сейчас и всеми силами старается не показать этого. Он не будет меня ни о чём просить, так же, как и я не стал бы просить на его месте. — Иди, — с мучительной интонацией говорит он, и я делаю шаг навстречу. Обнимаю его за шею одной рукой, приближаю свое лицо к нему. Чувствую его запах, неповторимую смесь разогретого сексом и сердечными переживаниями молодого мужского тела. Как сказал тот индус — если у меня когда-нибудь будет семья, я бы хотел, чтобы она была похожа на вашу. Он опускает взгляд на мои губы, потом смотрит мне в глаза. И нам не требуется ничего говорить. Он крепко обнимает меня, прижимая к себе, и мы целуемся, стоя среди потока людей, обтекающего нас со всех сторон. Потом я подхватываю сползший с плеча ремень сумки и, не оборачиваясь, быстро иду к стеклянным дверям здания аэровокзала. Дальше будет легче, надо просто разорвать то притяжение, которое образовалось между нами за три недели. У дверей мое сердце не выдерживает, и я оглядываюсь. Нахожу взглядом его фигуру в толпе. Он стоит, прислонившись спиной к своей машине, его ноги скрещены, на лице застыло неподвижное выражение. Я вижу перед собой его плотно сомкнутые губы. Взмахиваю рукой в прощальном жесте, и он поднимает свою в ответ. Уголок его губ трогает улыбка. Я последний раз мажу по белой рубашке взглядом и ухожу в распахнутую дверь. В начинающем разбег самолёте у меня тренькает телефон. Чёрт, я забыл включить авиарежим. Входящая почта. От него. Открываю файл и вижу нашу фотографию на фоне переливающегося радугой альпийского водопада. Счастливые улыбки, сияющие глаза. Он больше ничего не написал. Ничего компрометирующего. Никаких правил. Никаких воспоминаний. Я сжимаю в руках телефон. Он сказал, что я сильный. Я докажу это.