«Он учился с тобой в одном классе Любил рисовать, не любил одноклассников И на портфеле прицеплен значок Ждёт в коридоре звонок на урок»
Это было раннее утро. На сером небе не было и намёка на солнце. Лишь темень и сильный дождь, что пошёл буквально только что, заставляя людей, случайно попавших под него, бежать и искать временное укрытие. Сильный ветер, завывая подхватывал с деревьев листву, унося её в неизвестном направлении. Пыль, прибитая к земле дождём, не мешала, чему люди были рады. Проснулся Россия от того зазвенел, ранее установленный, будильник, чей звук оттолкнувшись от стен неким эхом «гулял» по комнате. Тело нещадно болело и ныло. Многочисленные ссадины и царапины, что ещё вчера покрылись тонкой кровяной корочкой. Синяки и гематомы, умело скрываемые от глаз матери, русским тоже болели, особенно если надавить и не важно случайно это было или нет. Шишки тоже были, но к счастью не так многочисленны, нежели те же синяки или царапины. Голова гудела и ныла, заставляя славянина сморщиться от довольно сильной боли. Бесит. В который раз это уже происходит? Россия и сам не знал ответа на этот вопрос, что он задаёт себе каждый раз перед сном.«Почему?»—Федерация вздыхает, невольно схватив себя за голову—«Чем я так насолил США и его компашке?»—Россия невольно шипит от боли—«Достали!»
Неконтролируемая слеза скатывается по, и так чуть опухшему лицу Федерации, что почти всю ночь проплакал, осознавая всю свою беспомощность перед этим человеком. Больно. Очень, и очень больно. Хотелось выть и биться головой о стену, да нельзя было. Не хотелось нервировать и загружать своими проблемами мать, у которой и так сейчас некие проблемы с работой. Вздохнув, Россия посмотрел на настенные часы, стрелки которых показывали «без пяти минут семь утра». Федерация подрывается с кровати, о чём впоследствии жалеет ведь любое резкое движение отдаётся болью, что подобно разряду тока распростронялась по телу. В глазах потемнело и чуть пошатнувшись славянин чуть не упал, но смог вовремя схватиться за стену, рядом с которой стоял. Темнота перед глазами отпустила Россию из своих цепких лап, позволяя последнему начать наконец собираться. Подняв с пола портфель, русский принялся складывать нужные к сегодняшнему дню учебники и тетради, канцелярию он тоже естественно положил. Поставив, уже собранный, рюкзак на стул, стоящий рядом со столом, парень принялся одеваться. Ничего необычного, простое серое достаточно свободное худи и брюки. Бросив взгляд на часы, Федерация, забрав портфель и повесив его на плечо, вышел из комнаты, идя на кухню для того чтобы позавтракать. Кухня встречает парня вкусным запахом, только что приготовленных, оладьев. Россия, сам не замечая того, вздохнул этот чудесный запах и, поставив свой ранец рядом со столом, достаёт из шкафчика тарелку и накладывает себе завтрак, поливая оладьи вареньем. Сидящая за столом СССР, заметив сына, улыбнулась ему и произнесла: — Доброе утро, Россия,— последний же с набитым ртом попытался что-то ответить, но женщина не смогла разобрать то, что сказал её сын,— Господи, Россия, сколько можно повторять? Когда я ем, я глух и нем! И Союз бросает несколько недовольный взгляд на парня, что несколько стыдливо опустил свой взгляд на тарелку. Коммунистка тихо посмеявшись с подобной реакции вновь произносит: — Ладно,—её взгляд падает на настенные часы,— О Боже!—воскликнула она, заставляя русского обратить на неё внимание. Союз же, встала из-за стола и чмокнув сына в лоб, произносит,—Я опаздываю, ключи лежат на тумбочке в коридоре, закрой квартиру хорошо? — Федерация кивает,— Хорошо, хорошего тебе дня, сынок! — И тебе, мам! Это единственное что смог крикнуть Россия перед тем как входная дверь захлопнулась. Вздохнув, славянин доедает свой завтрак и, вымыв тарелку, захватив с собой портфель выходит из помещения, начиная одеваться. Накинув на своё плечо рюкзак, Россия, забрав ключи, что несколько недовольно звякнули, с тумбочки и закрыв квартиру идёт, в такую ненавистную им, школу.* * *
С серых туч капает дождик а холодный осенний ветер заставляет съёжиться, и сильнее закутаться в куртку, в надежде хоть как-то согреться. Город в такие моменты казался до ужаса серым и однотонным, люди, вечно чем-то недовольные, множество машин. Только разноцветные листья, беспорядочно разбросанные на ветках деревьях хоть как-то но раскрашивали ту серость и некое безразличие города. Хмыкнув, русский подошёл к металлическим воротам, что ограждали учебное заведение от остальной улицы. Пройдя сквозь арку(?), Федерация идёт к крыльцу, но не замечая камушка, торчащего из под асфальта, спотыкается и падает, раздирая кожу на ладонях и коленях, пусть последние и были скрыты под тканью джинс. Кровь, медленно скапливающаяся на ранках, медленно капала окрашивая тёмно-серый асфальт в незаметный красный оттенок. Тихо прошипев от боли, славянин хотел было встать но сделать этого не дала рука США, что пригвоздила к земле. Над головой русского раздался злой смех. — Пф, что ноги уже не держат?—Америка вновь рассмеялся, а его компания подхватила смех. Мимо проходившие ученики лишь изредка оборачивались, но ничего не делали, лишь с неким сожалением смотрели на Федерацию,—Хах, да ты просто жалок, пидрила! Очередной удар по самолюбию и самооценке, что и так была уже на самом дне, не желая подниматься. Рвано выдохнув, славянин попытался встать, скидывая руки хулигана, но ничего не получилось ведь последний был в разы сильнее. Взяв Россию за волосы, от чего последний зашипел, американец ударил его головой об асфальт, рассмеявшись при этом. — Пока, неудачник! И уходит вместе со своей компанией. Россия поднимает взгляд и грустно, но в тоже время с нескрываемой ненавистью в глазах, смотрит на отдаляющуюся спину его главного обидчика. Федерация, настолько насколько это возможно, игнорируя ужасную головную боль, поднялся отряхивая руки и тело от пыли смешанной с каплями дождя и поднялся в здание школы, мысленно молясь о том чтобы СаША не доебался опять ибо русский уже просто устал. Пройдя через охрану, славянин сдаёт верхнюю одежду в гардероб и идёт на уроки, что вот-вот должны были начаться.* * *
Закончился, кажется, третий по счёту урок—алгебра. Россия облегчённо выдохнул, ведь искренне не понимает этот предмет, как бы не пытался сидеть над учебниками, до него просто не доходит. Закрыв книгу, вложив перед этим в неё рабочую тетрадь, славянин убирает его в портфель, доставая учебник литературы и, положив его на стол, начинает рисовать. На белом листе бумаги, несколько ломаными, а где-то плавными, линиями вырисовывается портрет девушки, образ которой был взят просто из головы. Несмотря на то, что Федерация особо ничем не выделялся в общей массе класса, он просто умел рисовать, но никто не знал об этом ведь последний был достаточно замкнутым и тихим, другие люди просто не обращали на него внимания. Но тут дверь класса резко отворяется, пропуская в помещение США, что подошёл к, ничего не подозревающему и не замечающего нависшую угрозу, России. Тихо обойдя парня, американец резко выхватывает рисунок Федерации, заставляя последнего вздрогнуть от неожиданности а после недовольно посмотреть на Америку. Последний же довольно усмехнувшись, разорвал листок, уничтожая труды славянина, а после, кинув огрызки бумаги в лицо парня, произносит: — Мне он просто не понравился. А после уходит в другой конец класса, где стояли Канада, Япония и Республика Корея, разговаривая о чём-то. В глазах Федерации скапливаются слёзы, что так и норовили скатиться по нежной коже лица. Так и произошло. Слёзы, маленькими хрусталиками, чуть поблёскивая в свете чуть тусклых ламп, скатываются по лицу, оставляя за собой мокрые дорожки, что раздражали нежную кожу щёк. Тихий всхлип срывается с губ русского, но никто не обращает на это внимания ведь люди в классе разговаривают так, что наверное их слышит вся школа. Стерев рукавом слёзы, «ведь мальчики не плачут», Россия поднимает с пола остатки своего рисунка и выбрасывает их.«Пидорас…»—проносится в голове Федерации—«Что я блять тебе сделал, подонок?!»—Взгляд русского падает на американца, спокойно разговаривающего со своими друзьями.—«Ты просто мразь, Америка…»
Отойдя от мусорного ведра, славянин подходит к своей парте, собрав вещи в рюкзак, под удивлённые взгляды одноклассников выходит из кабинета. Америка, замечая это, усмехается, видимо этого он и добивался. Спустившись в гардероб, Россия забирает свою верхнюю одежду и надев её на себя уходит из школы, благо охранник уснул и выйти из учреждения не составило никакого труда. Открыв металлическую дверь, и выйдя на улицу в лицо русского сразу ударил холодный ветер, заставляющий прикрыть глаза с непривычки. Чуть поёжившись от холодного воздуха, славянин начинает спускаться по лестнице, чуть не упав пару раз. Горькая усмешка проскальзывает на лице.«Видимо я и правда неудачник…»—стоило вспомнить слова США, как сердце неприятно сжимается—«Придурок…»
Почему-то слёзы вновь скапливаются в уголках глаз, а после скатываясь, оставляют за собой неприятные и мокрые дорожки. Тихий всхлип, рваный выдох. Больно, очень больно и не сколько физически, сколько... Морально?«Почему?»—задался вопросом парень, проходя мимо очередного дерева. Взгляд устремился на серое и такое печально небо—«Почему мне так больно от очередного его оскорбления? Я же… Он же просто придурок, так… Почему так больно?»
Вновь эмоции накрывают с головой, заставляя затрястись от подступающих слёз, пелена которых закрывает обзор, мешая адекватному восприятию окружающего мира. Рвано выдохнув, Федерация отворяет дверь квартиры, что встречает парня неким холодом и отчуждённостью. Закрыв за собой дверь, славянин дрожащей рукой положив ключи обратно на тумбочку, снимает с себя портфель и оставив его лежать на полу, падает на колени, позволяя своим, так долго копившимся, эмоциям выйти наружу. Крик, что разносится по квартире эхом отражаясь от стен, был наполнен болью и ненавистью к себе и на весь мир. Слёзы большими каплями скатываются по щекам, в который раз оставляя за собой дорожки, что вновь раздражают нежную и чуть покрасневшую от мороза кожу. Глаза, и кожа вокруг них, вновь покраснели и чуть опухли. Тело содрогалось от очередных неконтролируемых всхлипов. Больно.«Ведь мальчики не плачут»