Спокойной ночи, папа

В сад Флёр не дошёл. Сбежал, да. Так быстро как только мог, по коридорам особняка, по лестницы чуть не свалившись кубарем вниз. Но успел. Трое детей не спеша шли к арке, располагавшийся за деревьями. Они о чём-то еле слышно говорили, кроме Юмы, который с предвкушающей улыбкой на пол лица скакал возле брата и сестры. - Стойте! Они остановились. Юма, завидев папу, вскинул руки вверх, махая кистями, сумка упала на землю, кажется, он этого даже не заметил; Аои с Кири перекинулись напряжёнными взглядами, но через секунду, как и их брат, расплылись в добрых улыбках. - Папочка! - мальчик привычно повиснул на мужчине. Сейчас, по плескавшейся в тёмно-розовых глазах радости, нельзя было сказать, что буквально двадцать минут назад мальчик ссорился с отцом. - Папа, тебе нужно вернуться обратно. Если станет хуже, лучше быть под присмотром взрослых, - назидательно, тоном не терпящим возражений, произнесла Кири. Маленькие хрупкие пальчики до побеления сжали в своих объятиях мишку. Хотя в лице девочка нисколько не изменилась, Фрёр заметил виноватый блеск в её глазах. И ещё больше в них было беспокойства. Флёр вспомнил, что даже не спросил, сколько вообще лет детям. Они маленькие ещё, но в глазах той же Кири, девочки, которой от силы лет восемь-девять, столько серьёзности, терпения, тонкости. Так как она смотрят не все взрослые. Это пугает. По простой логике, дети рано взрослеют не от хорошей жизни. - Тем более, отец обидится, если ты не вернёшься. Он специально взял отпуск, а это не так-то просто на его работе. Внутренности Флёра неприятно дёрнулись. Он честно не хотел идти обратно. Аои издевательски дёрнул уголком губ, заметив его реакцию на "вернуться". - Подождите вы. Он только пришёл, а вы его уже гоните. Плохие! - Юма показал Кири и Аои язык, скорчив умильную рожицу. Флёр улыбнулся. - Папа же просто нас проводить хотел, да? Или спросить что-то? Трое пар глаз вопросительно уставились на мужчину. Флёр расстерялся. В ярко-красную макушку пришёл самый глупый вопрос, который он задавал себе до этого: - Сколько вам лет? Юма округлил глаза до размеров блюдца, Аои и Кири тихо захихикали. Да, Флёр согласен, что вопрос достаточно глупый. Это вовсе не то, с чего нужно начинать знакомство с собственными детьми. Но ему же нужно хотя бы что-то о них знать! - Аои и Юме четырнадцать тригод, они близнецы, мне десять, - Кири склонила голову набок, смотря на мужчину с неким взрослым умилением. - Думаю, отец расскажет тебе обо всём, когда ты спросишь. А нам действительно уже пора. Не хватало ещё опоздать на занятия. - Кири, ты зануда. - Да, Кири, будь как наш Юма. Глядишь и ты глубоко прочувствуешь все прелести смены приоритетов, - в зелёных глазах откровенно смеялись черти и некто ещё. Фрёр не понял намёка, но его явно поняла Кири. Девочка густо покраснела и ударила брата сумкой. Тут же с другой стороны в бок ткнулся острый локоть такого же смущённого Юмы. - Ни за что убили! Всё, готовьте мне гробик, - Аои притворно схватился за сердце, всем своим видом изображая оскорблённую невинность. Дети засмеялись. И Флёр тоже. Мужчина подумал, что они очень дружны и, похоже, редко ссорятся. Где-то в груди плавлённым золотом разлилось тепло. Оно согрело и прогнало всякие сомнения мужчины. Резерий сказал, что они маленькие дьяволята. Он был готов с ним поспорить. "Ну, скажите мне, какие из них дяволы? Скорее ангелы, а может лисы? Хитрые и заботливые". - Можешь прийти на родительское собрание, если тебе не терпится вырваться из дома. Но предупреждаю, скука там смертная, - Аои демонстративно зевнул, показывая всё своё пренебрежение к этому виду занятий. Кири ткнула его в бок, что-то зло прошептав. - И всё же... Лучше всем вместе на выходных выбраться в город. Тебе понравится. - Так, пойдёмте, мы задержались. До вечера, па, - Кири потянула близнецов на буксире. Как она это умудрялась делать с занятыми руками, было загадкой, но получалось весьма эффективно. - До вечера, - одновременно отозвались дети. - Ага, пока. Они убежали и, прежде чем скрыться в тени деревьев, махнули руками на прощание. - Да, вечером увидимся. *** Сквозь всю сильно разросшуюся зелёную листву деревьев еле-еле пробивались лучи утреннего солнца. Открытый маленький домик в саду был к месту, совсем не лишним. Только войдя на задний двор, Флёр сразу же заприметил себе место под цветущим лазом с мхом и короткой мягкой травой вместо подстилки. - Ты всегда приходил сюда после завтрака. Именно на это место. - Резерий тихо, почти незаметно, подошёл сзади. Лёгкий гуляющий ветерок трепал его волосы и низ домашней майки с чёрной нашивкой в виде неизвестных мужчине иероглифов. Резерий привычно тепло улыбнулся. Флёр заметил ямочки на щеках и родинку на шее. Неизвестно почему, ему захотелось поднять майку и взглянуть на спину. Неизвестно почему, но он был уверен, что одна небольшая родинка в виде растущего месяца луны находится на правой лопатке. Флёр потряс головой, отгоняя навязчивые мысли. Он боялся, что, если он это сделает, Резерий не так поймёт его или ещё хуже шарахнется, как от неизвестной болячки. - Доктор сказал, что ты можешь всего не помнить, но старые привычки, пристрастия, мнения - всё это останется прежним, - его голос раздался совсем рядом. Флёр искренне поражался способности этого человека двигаться с такой грацией и, блин, нереальной тишиной! - Так это из-за привычек мои вещи выглядят так, будто не одну Мировую войну пережили? - Мужчина прикрыл рот, слегка испуганно глядя на мужа. Он не хотел такого говорить, точнее он не хотел говорить что-то, по обыкновению предварительно это не обдумав, но слова сами сорвались с языка. Улыбка Резерия стала шире, словно его это забавляло. - Не преувеличивай. К тому же, тебе они нравились и сейчас ты от них не отказался, послушно носишь, не прося служанок о другой одежде. - Может, я стесняюсь попросить. "Да, мать твою, что я несу вообще?!" - Отговорка, - Мужчина покачал головой. - Ты же даже споришь со мной только из принципа. - Ой, да иди ты. Флёр надулся, как мышь на крупу, Резерий смеялся. Чисто, совсем по-родному. Потрепав своего обидчивого мужа по макушке, мужчина щёлкнул пальцами, и прямо из воздуха, по каждой синей ниточке, соткалась широкая толстая книга в тёмном переплёте, с пылью на корешке и пожелтевшими неровными страницами. На обложке ровными золотыми буквами горела надпись "Берилл-Ворон". Он устроился рядом с Флёром, положив книгу перед ними, он раскрыл её на первой странице. На изрезанных и обрисованные красками страницах были приклеены фотографии. Большие и маленькие, какие чёрно-белые, какие цветные, некоторые овальные, квадратные, даже треугольные и на них всех было счастье. Флёр, Резерий и много незнакомых людей улыбались, смеялись, шутили, любили.. Флёр смотрел на них и не мог оторвать глаз. Люди казались мужчине совершенно чужими, но вместе с тем, в них было что-то знакомое и тёплое, что- то такое, что заставляло искренне улыбаться, радоваться всей душой с ними, разделять счастье моментов на этих фотографиях. Мужчина легко коснулся щеки Флёра. Резерий улыбнулся, обнажая белые заострённые клыки. В глазах цвета раскалённого песка мягкими зайчиками переливалась забота, родное тепло человека, который безгранично любит. Его зрачки расширились, полностью заполняя радужку. Завораживали, словно глаза змеи. Тело Флёра предательски задрожало, сделавшись совсем невесомым. В один момент его мир сузился до маленького островка между ними. Они единственные выжившие. Сердце мужчины пропускало удары, пока внутренний бешеный комочек послушно скручивался под взглядом его невероятных змеиных глаз. Ещё ближе, Флёр не помнил, кто начал первым. Губы его мужа перед глазами. Теплое дыхание, дразнящее. Он подался вперёд легко касаясь губами чужих губ. Детский невинный поцелуй заставил Флёра блаженно прикрыть глаза. Мужчине было приятно, слишком, чтобы прекратить считать это сладким сном. И хотеть, чтобы он не заканчивался, да. Резерий запустил руку в волосы Флёра, чуть растрепал их, оттягивая назад. Улыбнулся в поцелуй, поймав чужой стон. А Флёру стыдно не было, ему было приятно. Ощущение чужого языка во рту кружило голову, выбивало оттуда все ненужные мысли, оставляя лишь желание. Желание, что собиралось со всех чувствительных точек и скапливалось внизу живота. Кажется, кто-то говорил, что это бабочки? Чушь, это кучки обезумевших жучков. - Почему, Рез?! Почему, я тебя спрашиваю?!! Раздался мужской голос в голове Флёра. Он кричал, так обижено, на гране истерики. Мужчина распахнул глаза. Поцелуями Резерий покрывал чужую шею, не заметив напряжения. - Как ты мог?! Чёртов предатель, ненавижу тебя!.. Ненавижу!!! Голос продолжал кричать. Эти слова... Они казались Флёру знакомыми. "Это я их говорил?" "Зачем?" - Ублюдок, убирайся!!! Мужчина в шоке схватился за чужие плечи, сжав из до побеления кистей. Резерий зашипел, послушно отстранился, с опаской заглядывая в глаза мужчины. - Что такое? Я сделал что-то не так? - Ненавижу тебя!!! Внезапно воздуха стало не хватать. Не так, как в сценках, когда чужие поцелуи настолько приятны, что ты забываешь вдохнуть, а так, будто кто-то стальными тисками сдавил твои лёгкие, отпуская их через раз, чтобы ты не сдох. Флёр оттолкнул Резерия, отползая дальше и дальше. А воздуха нет, тиски добрались до сердца на этот раз потроша нежное мясо. Флёру казалось, что бедное сердце не выдержит, он умрёт. Но нарастающая боль делала эту мысль настоящим спасением. На грани он почувствовал, как чужие руки коснулись его, обняли, что-то шептали. Снова голоса, чужие и одновременно свои. Флёр слышал, как они кричали. Слышал, как эти двое ругались. Один кричал, он обвинял другого в чём-то Флёр шарахнулся от чужих рук, как от болезни. Вскочил на ноги и убежал, всё ещё слыша чужие голоса в голове. *** Вечер. Снова Рождественская ночь. Такая же прекрасная, какую Флёр, будучи ещё совсем молодым и неопытным юношей, её запомнил и бережно хранил в памяти. Ночь превратилась в сон и повторялась, снова и снова. В уютной гостиной мерно потрескивали деревяшки. Над камином висели вязанные полосатые носочки с конфетами, веточки от ёлки и фирменные сладкие, очень сладкие леденцы. Тепло блуждало по всей гостиной, не сумев сбежать сквозь плотно прикрытые двери. Распахнутые шторы открывали вид во двор, в котором огромные хлопья засыпали сад и маленький летний домик, укрывал тёплой шубой чернеющие краснолистные деревья. Рождественская ёлка стояла посреди гостиной наряженная во всевозможные игрушки, свечи, на некоторый веточках висели леденцы и маленькие серьги из перьев. По старинной традиции под ней аккуратными стопочками хранились подарки. Ещё совсем малыши Юма, Аои и Кири расположились на пушистом ковре возле ёлки, который прислуги по забывчивости не убрали и в который железными крюками впились упавшие жёлтые иглы. Но, похоже, данный факт беспокоил только Флёра, потому что дети иголок не замечали, а если и замечали, то с каким-то необъяснимым рвением выдёргивали их из ковра, заворачивали в носовые платочки и... Флёр не хотел знать, что они с ними делают. Книги, принесённые детьми из семейной библиотеки, были разбросаны вокруг мальчиков, Кири же с задумчивым видом разлаживала перед собой гадальные карты. Флёр сидел в кресле возле камина, закутавшись в мягкий плед и, попивая из большой кружки чай с мятой и рябиной, читал вслух детские сказки. Детскими их, правда, назвать было сложно – Старый Череп писал исключительно взрослые истории, детским в них, пожалуй, были только персонажи. - Викки стянула с головы капюшон красного дождевика, в надежде, что дождю, появившуемся, как в сказке, после всех невзгод, принесённых герою, удастся стереть следы с её лица. Стереть железный привкус крови с её губ, стереть со щёк остатки чужой плоти, стереть несмываемое с её маленьких детских ручек, покрытых загноившимися царапинами и синяками. Она посмотрела на небо, заволоченое густыми тучами, и подумала, что хотела бы также укрыться от всего, свернуться калачиком на своей огромной скрипучей кровати в Приюте и больше не вылезать, не просыпаться. Если сможет уснуть, конечно. Сильный раскат грома заставил сердце маленькой девочки удариться о грудную клетку. Мелькавшие молнии изредка освещали землю, за ней шёл гром. Каждый раз он был всё громче и громче, пока электрические заряды не начали осыпаться на крыши домов, бить по каменным улицам, врываться разъярёнными фуриями в дома. Жители, обезображенные монстры с поросячьими глазами и обвисший жиром, все они в страхе завизжали, словно свиньи на убое, и кинулись бежать на своих коротеньких ножках. Молнии обрушивались на их головы с такой силой, что некоторых просто разрывало на куски. Викки эта картина понравилась. Викки засмеялась впервые за свою недолгую жизнь. Смеялась долго, с надрывом, как сумасшедшая, пока из горла не начали вылетать лишь жалкие лающие хрипы. «Хорошо, - подумала она, - как же хорошо!» Флёр вздрогнул, когда кто-то, бесшумно подойдя, обнял его сзади, поцеловав в макушку. - Снова ужасы детям рассказываешь, - промурлыкали сверху, мягко вырывая книгу из рук. Флёр покачал головой. - Это сказки, а не ужасы. Дедушка читал мне их в детстве. Мужчина коснулся губами щеки мужа, оглядел мирно лежащих детей и сел на соседнее кресло. - Папа, читай, - маленький Юма перекатился набок, тёмно-розовыми глазами рассматривая обоих родителей. Аои последовал примеру брата, подперя голову рукой, только его взгляд зелёных глаз, уже кажется с самого рождения, был со знакомой хитринкой, а улыбка – самую малость издевательская, которая заставила обоих родителей слегка отодвинуться друг от друга, почувствовав себя малолетками, застуканные собственными родителями. - Нам интересно, чем закончилась история, - растягивая слова, почти лениво произнёс он. - Делаем ставки: Викки повесят или она съест Хозяина и сбежит из Приюта. Юма подскочил, гонимый очередной выдумкой. Он с азартом накинулся на Кири, заведомо зная, что брат с ним спорить не станет. - Думаю, она заберёт своё фамильное кольцо и сбежит! - Спорим? - Да! - Сколько? - Десять! - Принято! Папа, читай!!! - Отличные сказки, Флёр, - шепнул на ухо Резерий, когда дети начали выкладывать конфеты для спора. – А чем всё-таки закончиться? Мужчина накрутил на палец ярко-красную прядь, казавшуюся в свете огня тусклой, коричневой, и прикусил кончик нижней губы. Усмехнувшись только ему ведомым мыслям, он поднялся с кресла, в один прыжок пересёк разделяющие их расстояние и запрыгнул на колени мужа. Резерий был не против. Он притянул ближе любимого мужа, бессовестно покрывающего его шею лёгкими укусами. - Прочитай – узнаешь, - протянул Флёр, потёршись тёплым носиком о чужое ухо. - Папа, мы ждём! Флёр с тихим вздохом отстранился от мужа, пересев на своё кресло. Четыре пары глаз уставились на него, ожидая конца сказки. Флёр снова взял книгу в руки, он уже и сам забыл, чем же там заканчивается сказка. Но буквы расплывались перед глазами. Он смотрел на страницы и не видел ни одного адекватного слова. Пустой набор. Внезапно они начали исчезать, словно впитываться в страницы книги. Мужчина растерянно взглянул на мужа, но он исчез. Его не было! Никого не было! Дети больше не играли возле ёлки. С ним осталась Кири. Без своего мишки, но в том же кукольном платье. Её ореховые глаза были такими грустными, смотрели на него с непередаваемым сожалением и виной, Флёр подумал, что она сейчас расплачется, но девочка лишь смотрела. - Прости, - попросила она надломленные голосом, опустив глаза и обхватив себя руками. – Прости, мы не хотели! Прости нас!!! Она закричала так громко, так больно, словно стояла на расскалённом железе. Флёр бросился к девочке, к своей родной доченьке. Обнял её, прижимая к себе крепко, гладя по голове и шепча, что всё хорошо, что он не сердится. Она всхлипнула, обняв его в ответ и всё твердила: "Прости, прости, прости"...