Эй,котенок... Замерз ведь весь...

Вдох. Выдох. Спокойствие. Ах, все-таки нет, спокойствие в этом доме — вещь крайне невообразимая для Юнги и Намджуна после появления маленького торопыжки, сносящего все на своем пути к чертовой матери, едва он научился бегать, прыгать и более менее управлять своим детским неугомонным тельцем. По склоненной вниз голове, спрятанным за спину рукам, глазам опущенным в ноги, одна из которой виновато шаркала по полу и картине полной разрухи вокруг как в фильме «Один дома» сомнений, что малыш Минджу — сын Намджуна, не было ни у кого. Жизнь молодых родителей была перевёрнута с ног на голову, если честно. С таким гиперактивным мальчишкой было тяжело справляться: малыш перенял способности папы-гибрида и при любом удобном случае позволял себе становиться маленьким котёнком и с гордо поднятым хвостиком носясь по квартире, нырял в самые узкие места, не давая родителям поймать себя. И если Намджун был очень мягок к сыну, сдаваясь сразу после пары минут бега за ним, то выносливый Юнги носился за ним до последнего в своем обличье кота, пока ребенок сам не выдохнется, хватая его за шкирку и бесцеремонно таща пищащий комок либо в ванну, либо спать. Но это уже мелочи, на самом деле, ведь не смотря на это, дом их переполняло безграничное счастье. Мин с годами становился все более привлекательным, тихонько хихикая со взглядов мужа, который иногда застывал в неподдельном изумлении, когда паренёк выгибался, потягиваясь. Намджун вышел на работе на повышение, с гордостью сам себе отмечая, что может обеспечить свою семью, чтобы та ни в чем не нуждалась и помогая Юнги в воспитании сына как мог. Ну а малыш Минджу крепчал и рос смышлёным и умным мальчиком, и был, кажется, самым счастливым ребенком на свете, получая всю любовь и все внимание своих родителей. Так и первый их новый год прошел достаточно весело и счастливо. Однако, не без происшествий. Мм..вы уже чувствуете этот прекрасный запах ёлки, правда? Она, только что принесённая с улицы, с мороза, стоит уже в гостиной и дожидается, когда же ее смогут нарядить. Звенят между собой ёлочные игрушки, коробки с которыми неторопливо и аккуратно достаются с верхних полок шкафов. Паутины гирлянд, до этого мирно покоящиеся в дальних уголках, подальше от маленьких цепких ручек малыша Минджу, теперь — одно из самых главных украшений ёлки. Ох, как же ярко блестят темно-карие глаза мальчишки от этого изобилия новых, непонятных ему предметов: все нужно потрогать, пожевать, желательно этим постучать и куда нибудь кинуть. Едва он успевает доползти до коробки с шариками и протянуть к нему руку, то поперек груди и живота его аккуратно подхватывают теплые руки папы. — Котенок, эти шарики вовсе не игрушка. Ты ведь можешь разбить один из них и пораниться..— Юнги заботливо поглаживает сына за ушком и улыбается, поворачиваясь к старшему, — Джу..у нас ведь есть пластиковые ша..- звон разбившегося ёлочного шара прерывает его просьбу, -...рики.. И вновь этот виноватый взгляд и прикушеная от неловкости губа. А после и тихий смех. — Может в следующий раз заменим все шары на пластиковые, а?.. — Намджун поднимает виноватый взгляд на мужа, который качает головой и лишь улыбается. Нет, сомнений точно нет между этими двумя. Один копия другого. Юнги всё-таки находит среди всех игрушек пластиковый однотонный шарик на верёвочке и даёт его Минджу, у которого глазки уже загорелись в интересе к новому неизученному предмету. Посадив сына в детский манеж и глянув чтобы на этот раз он точно из него не выбрался, парень все-таки отлучился на кухню, так как все же, скоро должны придти гости. Минджу прищурился, вертя в руках этот несчастный шарик, который за минуту в его руках, кажется, прошел все девять кругов ада: начиная от обслюнявливания и заканчивая попытками его прокусить, и идёт, судя по всему, на второй заход, отправляясь в дальний полет за пределы манежа. Ниточка, при этом, осталась в руках ребенка и была выброшена при первой же возможности. Через пять минут сидеть в этой детской «клетке» мальчику надоело: он поднялся на ножки, уцепился пальчиками за край манежа и начал раскачиваться вместе с ним, пока не раскачался как можно сильнее и не шлепнулся вперёд вместе с манежем. Бодро улыбнувшись, мальчик кое как поднялся на свою пару ножек, так как ползать на четвереньках удовольствия особо не доставляло из-за стёртых коленок, и чуть пошатываясь, пошлёпал изучать этот мир. А точнее квартиру. Первым ему под руку попалась отцовская сумка, стоящая на стуле в прихожей, из которой тут же были вытащены все документы, но и те быстро надоели мальчику. Слишком много непонятных ему закорючек. А вот пара разноцветных ручек быстро подтолкнули Минджу на то, зачем они нужны. Вскоре на каждом листочке красовались смачные отпечатки маленьких детских ладошек: малыш попросту сломал стержни и вымазался в чернилах. Намджун, конечно, вряд-ли обрадуется этому подарку, когда обнаружит испорченную работу. Но мальчика это мало волновало. Он того не понимал. Перед ним теперь красовалось нечто более интересное — огромный, для размеров Минджу, цветочный горшок. Возиться ручками в земле оказалось не так приятно, как размазывать чернила по прихожей. Да и на вкус земля не очень, скорее даже отвратительная. Листочки огромного цветка оказались уже интереснее: приятные на ощупь, прохладненькие и очень очень тонкие. Кажется, мальчик решил сохранить их себе на память, поэтому начал срывать все листочки, до которых позволял дотянуться его рост. И вот она. Та самая. Самая манящая и самая желанная. Зелёная и пахнущая чем то приятным. Даже чем то родным. Точно.у отца чем то схожий с этим запах. Сверкающая всеми цветами радуги. Ослепительно блестящая. Жуткий интерес овладевал малышом, едва он смотрел на нее. Мальчик немножко постоял, потоптался на месте и после тихонько начал красться к ёлке, вновь обращаясь в котёнка и пока Намджун, украшавший до этого дерево, ушел на кухню помогать Юнги, Минджу беззвучно шмыгнул под ель, спрятавшись за ней. Подняв высоко мордочку и водя носиком по воздуху, он принюхивался, стараясь запомнить этот более новый для него запах. Морозный запах ёлки. Далее крошечные лапки были вынуждены пустить в ход коготки, так как интерес того, что находится на верху, преодолевал страх высоты. Ловко вскарабкавшись на самый-самый верх, малыш не обнаружил ничего интересного. А вот спуститься вниз уже не мог. Едва он смотрел вниз, уши и хвостик поджимались, глаза испуганно жмурились, а из груди вырывался жалкий испуганный писк, больше похожий на мышиный. Вместе с тем как начал трястись Минджу, трястись под его весом начала и ёлка, постепенно раскачиваясь достаточно сильно. Подоспевший вовремя Намджун успел поймать сына, чтобы тот не шлепнулся с высоты, сам больно хлопнувшись задом об пол, при этом успев и ёлку, собравшуюся уже накрениться и упасть, придержать ногой. Пришлось звать на помощь Юнги, и отдав ему в руки дрожащий комочек, старший вернул дерево в исходное положение, возвращая на место и упавшие игрушки, где они до этого и висели. Шоку Юнги не было предела, едва он увидел чернильные пятна от прихожей к цветочному горшку, земля из которого была наполовину выпотрошена на пол, а листья снизу ободраны. Больше всего, конечно, поразили земляные следы от цветка к едва не перевернутой ёлке, которую старался сейчас привести в порядок Намджун. — Это всё твоих лап дело? — грозный взгляд быстро метнулся на уже обратившегося обратно Минджу на руках папы. Мальчик посмотрел на Юнги, посмотрел на Джуна, который кажется тоже был не особо в восторге от поступков сына, и поняв что защиты на сей раз он от него не получит, опустил голову на плечо папе и грязными ручками сжал его одежду, виновато на него глядя. Этот взгляд вновь подействовал на парня и тот тяжело вздохнув, покачал головой, идя в ванную отмывать сына, который даже не сопротивлялся, зная что сопротивлением может только усугубить ситуацию. Весь остаток времени до прихода гостей, пока родители убирали весь хаос, который учинил мальчишка, тот сидел смиренно в манеже, как приличный, послушный мальчик и запрыгал только тогда, когда услышал приход гостей: судя по количеству голосов, мальчика сегодня явно замучают любовью. И правда: едва стрелка часов перевалила за двенадцать, а гости под ночь разошлись, малыш, до этого получивший за день множество разных эмоций и изучив достаточно много, начал тихо сопеть на руках у Намджуна, а тот, покачивая его на руках, ходил рядом с ёлкой, отмеряя половину своего широкого шага и прижимая к себе сына. Юнги, уставший изрядно, выглянул из-за угла и расплылся в мягкой улыбке, прислонившись спиной к косяку и тихо позвал мужа, прося оставить сына в кроватке, чтобы тот спокойно спал. Сам пока накинул на плечи теплый плед и после утащил под него к себе старшего, который уже уложил сына и вернулся к Юнги. Мурча едва слышно, Мин прислонился к груди старшего, обвил руками его шею, приподнимаясь на носочках и замер так в тепле с блаженной улыбкой на губах. — А ты все такой же маленький, мурчащий и теплый, — промычал Намджун тихонько на ушко мужу и бережно подхватил его на руки, прижимая к себе и не выпуская с рук. Медленно расцеловывая каждое местечко его лица, начиная от подбородка и щёк, Намджун подобрался к самому заветному, даря нежный, трепетный поцелуй, невесомо касаясь губами чужих губ и получая в ответ довольное счастливое мурчание. — Лучший мой подарочек - это ты. — тихо засмеялся Юнги, пропев эту фразу и глядя на мужа пару секунд, не удержал себя от соблазна потискать его щечки, уложив на них ладошки и мягенько сминая. Тихий счастливый смех заполнил комнату, тепло, таящееся в их сердцах и не покидавшее их никогда, разожглось в тот вечер только сильнее.