***
Упрямый, настырный стук в дверь продолжался минут десять, когда звонок откровенно игнорировался. Сонмин проснулась ещё на первых минутах. Надеясь, что не достучавшись, её покинут и оставят в покое. Веки подрагивали от пробуждения, но глаза не открывались. Просто не хочется, когда каждую ночь ложишься с мыслью, что не хочешь просыпаться. Хочется уснуть и навсегда. Не просыпаться утром и чувствовать боль заново. Вначале она сопровождала её и во сне, но со временем чуть уменьшился напор, или просто привыкла к боли настолько вымученно от нехватки сил бороться с ней, принимая, как должное. Да разве и боролась? Смирилась. Снова прозвучал надоедливый звонок. Медленно и без желания она открыла глаза, в очередной раз разочаровавшись утреннему солнцу. Когда всё это кончится? Пока будет существовать и помнить… Снова звонок, вынуждая буквально подняться, пока соседи не начали дополнительные пускать возмущения. Кому что от неё нужно? Она никого не ждёт. Больше не ждёт… Опустив ноги на пол, приподнимаясь, Сонмин нехотя пошаркала ими по полу, на пути прихватив и накидывая на себя длинную растянутую временем кофту. Приоткрыв нешироко входную дверь, она подняла глаза на незваного гостя и вяло произнесла: — А-а-а, это ты. Чонгук стоял на пороге, внимательно и недовольно разглядывая девушку. Сон отступила, давая ему проход. — Ты не отвечаешь на звонки, — заметно сдержанно произнёс он, заходя в квартиру. — Я, кажется, потеряла телефон, — как бы отмахиваясь от надоедливого для очередного недоброго утра друга, промямлила она, нацелившись в сторону кухни. Проследовав следом, Чонгук бросил взгляд на тумбочку в комнате Сон, на которой лежал тот самый телефон. Он решил промолчать. Отречение от жизни стало девичьим смыслом. Она не принимала никого и перестала существовать для себя. Лишь образная оболочка бывшего человека. Больно видеть, как когда-то жизнерадостная Сонмин увядает, как ландыш, теряя свою хрупкость и нежность. Присев за стол, Чонгук наблюдал за девушкой, медленно двигавшейся по кухни, доставая кофе. Как же сильно изменилась она за этот период. Прекрасная улыбка, которая постоянно светилась на её лице, давно потухла. Светлая кожа стала сероватого оттенка. Она сильно исхудала, так что рёбра едва не торчали, как у больной анорексией. А синяки под глазами подсказывали об не одной бессонной ночи в слезах. Потухающая красота и молодость Сонмин пугала его. Но она хотя бы продолжала жить. А о тех роковых днях он вспоминает с содроганием. Всё, что он хочет, это вернуть наполненную жизнь девушки. Вдохнуть её в неё обратно. Украсить прежними красками. И вновь насладиться затмевающей все невзгоды улыбкой. И всё равно она была по-прежнему красива. Сонмин села напротив него с кружкой кофе в руках. — Ты до сих пор не выкинула эту кружку? — кивнул молодой человек на красную посуду, в которой лениво прокручивала ложечкой Сон. Его не удивило, что девушка не предложила и ему, достаточно того, что хоть о себе вспомнила. Теперь необходимо каждый раз контролировать, покушал ли она, оделась теплее, умылась. Не поднимая на него глаз, у неё наворачивались слёзы, как привычка. — Я… я не могу. Ощутив очередную неловкость, Чонгук замялся. Стоит очень чётко и аккуратно подбирать слова. Иначе снова заставит её плакать и углубится в себя. Хоть она уже начала себя контролировать и слёзы застревали, лишь краснели глаза, и выдавал голос, дрожащий и открывающий абсолютную беззащитность. Чон перевёл взгляд на девичий безымянный палец. Аккуратное изящное колечко до сих пор украшало руку. В его собственной памяти до сих пор стоит день, когда лучший друг подготавливался к важному жизненному шагу. Тэмин нервничал, как мальчишка, часто запинался, репетировал речь и даже позу — встать на одно колено — оттачивал до совершенства. Но то счастье в его глазах затмевало само солнце, кажется, оно исходило из него самого. Завидовал ли тогда Чон другу? Да, пожалуй. Тогда он думал, что ничто не способно их разлучить. Ничто, никто и никогда. Но как жёстко он ошибался… — Минни, — обратился он к ней, назвав прозвище, данное им же самим, подружкой Микки Мауса, — сколько уже времени прошло? Так нельзя. Это сложно, знаю. Это удар для всех. Ты же знаешь — его не вернуть. А сейчас ты делаешь больно оставшемуся настоящему. Ты делаешь больно родителям. Ты делаешь больно мне. Пора начать жить дальше. Прошу тебя. — Я… знаю, — её голова поникши была опущена, и только охрипший шёпот доносился. — Но я не знаю, как жить теперь без него. Чонгук, мне кажется, я разучилась. Я не умею по-другому. Он видел, какая душевная боль давила на неё и как она усердно боролась с тем, чтобы снова не расплакаться. Душевная грань Сон была настолько хрупкой и пошатнувшейся, готовой растрепаться и развеяться над полем отчаянья. Маленькая, ничтожная частичка веры ещё теплилась в ней, пыталась выжить внутри, хватаясь за любую соломинку возможного спасения. Но страх оттягивал назад. Всего лишь маленькая девочка, нуждающаяся в помощи, потеряв всякий смысл в жизни. А смысл был лишь в одном человеке. — Позволь помочь тебе? Её глаза, медового оттенка, посмотрели на него загнанно, напоминая ягнёнка, отбившегося от стаи. Сонмин покачала головой из стороны в сторону, колыхая волосами, ещё запутанными после пробуждения. — Чонгук, я не могу. Ты слишком много для меня сделал. Не трать дальше своё время на меня. Тебе надо строить свою жизнь. С моей и так всё ясно. Так какой смысл? — Сонмин, хватит отталкивать меня, — как ему хотелось стукнуть уже кулаком по столу. Неужели совсем не видит, как ему невыносимо смотреть, куда загоняет себя Сон? Как его собственно сердце дрожит и сжимается в судорогах? Ему невыносимо! Тяжко! Больно! Даже если бы он хотел оставить её, он не сможет… и не хочет. — Я твой друг и всё сделаю ради тебя. Девушка продолжала молчать, словно пытаясь, взвесить все его слова. С ней работали и психологи, пытались вывести из депрессии подруги. Родители опекали. Но внутри всё пусто. Ничего более внутренних органов нет. Как жить, когда уже познал полностью заполненную жизнь, всю её прелесть, а потом резко тебя всего лишили? Уничтожили и размазали ударом по сердцу. Чонгук, наверно, оказался первым, кому удалось хоть как-то привести её в чувства. И Сон не знает, откуда в таком гуляке, балбесистого типажа парня, нашлось столько терпения, уверенности и стойкости для никчёмной неё. Как ему удалось остановить её во всех признаках слабости нежелания жить. И до сих пор он рядом, оказываясь основной сердцевиной поддержки, когда даже лучшие подруги отвернулись, понимая абсолютную безнадёжность вернуть сидящую Сонмин. — Я не уверена, что готова. — Просто доверься мне, — мягко улыбнулся Чон. Посмотрев в его глаза, такие ясные и проникновенные, маленькая частичка веры встрепенулась и потянулась на свет. Сколько в нём силы духа и хватит ли его на двоих? Сонмин не знает. Но она настолько устала, так что хочется безоговорочно довериться. Только ему. Единственному близкому человеку и лучшему другу её Тэмина. А что же она, она просто сломалась, и вся её душа сгнила и, превратившись в труху, рассыпалась, разлетевшись во все стороны. Она завидовала Чону, его силе, желании жить и радоваться жизни. Как бы ей тоже хотелось хотя бы немного быть такой же, как он. Её душа нуждается в реинкарнации, но не знает, возможно ли это. Но попробует. Терять уже нечего. Аккуратно, бережно, боясь сломать Сонмин, как самое хрупкое создание в мире, Чонгук перехватил её пальцы, удерживающие кружку, и вложил в свои ладони, терпеливо ожидая ответа. Ещё раз, внимательно осмотрев парня, она тяжело вздохнула и произнесла: — Я доверяю тебе.Пролог: Когда не хочется открывать глаза
22 сентября 2019 г. в 21:20
Примечания:
Запомните, пожалуйста, все, выделенное курсивом - воспоминания (прошлое)
— Тэмин, ты дома? — поинтересовавшись, Сон Сонмин зашла в квартиру и насторожилась тишине обители.
Ответа не последовало. Звонко бросив ключи на тумбочку в прихожей и сняв туфельки-лодочки, она последовала заглянуть в комнату.
— Попалось, — пониженный тембр голоса полушёпотом со спины огрел её, и девушка вздрогнула, едва не подпрыгнув от испуга.
— В-а-а-а! — схватилась она за сердце, повернувшись к парню лицом. — Блин, ты меня напугал! — прикрикнув по защитной реакции, её маленький кулачок стукнул ему по грудной клетке. Мурашки до сих пор бегали по телу, приподнимая волоски на затылке.
Тэмин залился громким смехом, сразу схватив в охапку объятий свою любимую девочку. Сон моментально притихла, впитывая родное тепло.
— Сама виновата. Что ты так долго сегодня? — поканючил молодой человек, словно маленький обиженный мальчишка, но так, буквально для вида. Он просто соскучился по своей радости жизни, единственной и неповторимой. Хрупкое создание в его объятьях, идеально созданное для него. Разве может он быть счастливее, чем сейчас? Но новый день каждый раз утверждает — может. Достаточно быть любимым человеческим ангелом — его Сонмин.
— Прости, на работе много дел, пришлось задержаться, — чувствуя укор вины, девушка уткнулась в ключицы, смыкая свои руки за спиной Тэмина, утопая во взаимные объятья.
— Видимо, мне скоро придётся ругаться с твоим начальником.
— Ну что ты как ребёнок, — приподняла Сон блистающие глаза и продолжала улыбаться. Каждый раз ему мало её внимания. Каждый раз она не может разлучиться с ним. Разве может пройти хоть пять минут без его ласковых касаний? Его будоражащего голоса? Его глаз, полных любви и заботы? Тэмин стал для неё больше вселенной, он её эпицентр, он её смысл. Жить либо с ним, либо не жить без него. — Я хочу горячего чая. Поухаживаешь?
Ответом послужил мягкий, но быстрый поцелуй в чувственные губы от парня. Перехватив ладошку девушки, он завёл их на кухню, усадив любимую за белый стол. Сон Сонмин упёрлась локтем в столешницу, подперев щёку ладонью. Наблюдать, как он наливает чай, пускай хоть пакетированный, одно удовольствие. Наверно, всё, что бы он ни делал, было чем-то восхитительным и прекрасным. То, как его руки приподнимались к верхней полке за кружками, напрягая бицепс, уже сводило девушку с ума. Всегда твердят, что не существует идеальных людей, но никогда не уточняется, что просто для каждого человека существует свой идеал. В нём не будет недостатков, потому что всё это такие мелочи, когда любишь целиком и полностью, наполненным сердцем. Идеал есть во всём, от дыхания человека до обычного «он просто есть». Лишь глупец будет ковыряться в изъянах вместо того, чтобы просто принять человека таким, какой он есть.
— Сегодня Чонгук придёт к нам на ужин, — развернувшись с дымящими от кипятка кружками и болтающимися в них пакетиками с чаем, Тэмин поставил их, присаживаясь напротив.
— Гуки? — переспросила она.
— Я ревную, когда ты его так называешь, — показушно надул губы парень.
— Прекрати, — улыбнулась Сон. Вот всегда он так делает. Это и ревностью не назовёшь, Тэмин знал, что целиком отдана ему, но повредничать любил. — Ты же прекрасно знаешь, что он мне всё равно, что брат. Он опять что-то натворил?
— Не в этот раз. Он вроде опять начал с кем-то встречаться.
— Опять? И какая уже по счёту?
— Я уже давно перестал их считать. Тем более, моё любимое число — единственная, — мягкая улыбка коснулась его губ, нежно коснувшись девичьей щеки протянутой рукой.