***
Весна. Цветение этого мерзопакостного растения только началось, но оно меня уже бесит. Сразу вспоминается этот чертов ананас. Но сейчас мне нет дела ни до сакуры, ни до ананасов, ни до этих шумных травоядных, снующих под окнами. Меня приковали к себе две тонкие руки и эти бездонные карие глаза. Словно мед, они обволакивают мой разум и я не в состоянии им противиться. Наши губы танцуют, порхая по бархатной коже друг друга, иследую каждый миллиметр, упиваясь вкусом и запахом. - Кея, - стонет он на выдохе - мне пора идти к остальным. Если я скоро не попадусь на глаза Гокудере, он тут все разнесет. - Я просто забью его до смерти и заставлю отремонтировать все. Мне все равно надо было найти средства на "косметический ремонт здания", как выразился директор. Я вновь увлёк его в поцелуй, но вскоре он засопротивлялся. - Ну Кея! Мне правда пора. Тем более, подожди до вечера. Я приготовил для тебя сюрприз. Уверен, тебе понравится. - Ловлю на слове. Ещё раз поцеловав своего Зверька на прощание, я отпустил его. А ведь все значилось с простого "Слабо". Я согласился поцеловать его, когда у него на языке лежал этот дурацкий лепесток. Дети малые.***
В течение всей церемонии в зале стоя лёгкий гвалт. Бывшим школьникам было откровенно наплевать на наставления преподователей, пафосный бред директором и прочую символичную белеберду. Девчонки ждали возможности стянуть пуговицу у парней, которые им нравились, парни ждали договор же. Друзья обсуждали результаты тестов и кого куда взяли. Спортсмены дружно желали друг другу успехов в карьере и наставляли своих приемников. Жизнь кипела и бурлила. Учителям было, в общем-то тоже наплевать на весь пафос. Им хотелось попрощаться с особо полюбившимися учениками и в последний раз покричать на заядлых лоботрясов. За всем этим шумом и неразберихой, начавшимися с окончанием церемонии, никто не заметил куда-то ушедших подростков. Никто, кроме зоркого Главы Дисциплинарного Комитета. Ведь это были его Зверек и его взрывная зверюшка. Незаметно он двинулся за ними. Гокудера вел Тсуну по дорожке на задней двор. Сегодня он решил признаться в своих чувствах к Джудайме. Они остановились у большого дерева сакуры, растущего тут со времён основания средней Намимори. Среди школьником ходил слух, что если сделать признание под этим деревом, то можно получить положительный ответ. - Тсунаеши, я тебя люблю.- выпалил подрывник. У шатена слегка отвисла челюсть, глаза стали невероятных размеров. Он догадывался о чувствах друга, но не ожидал, что это так серьёзно. Чтобы Гокудера, да обратился по имени. С этим надо было что-то делать. За всем этим внимательно следил Хибари Кея стоя в тень школьного здания он мог хорошо разглядеть взрывное травоядное и прочитать по губам, что он говорит. Но с его места было совсем не видно Тсуну и это его слегка бесило. Вдруг лицо Хаято просветлело. К нему протянулась тонкая ручка Тсунаеши. Подрывник подорвался с места и бросилась в его объятия. Что-то сильно кальнуло болью сердце непокорного хищника. Этот было больно, мучительно больно.***
Ночь. По залитым неоновым светом улица гуляет веселая молодежь. Сегодня им можно все. Во всех домах горит свет, родители радуются за своих несноных отпрысков. В этом празднике жизни особенно выделяется дом, который все с опаской обходят стороной. Дом Хибари. В окнах этого дома сегодня не горит свет. Дом кажется пустым и заброшенным. Единственным свидетельством наличия в нем жизни, это слабая полоска света, пробивающаяся из под жалюзи, на втором этаже. В кабинете хозяина дома одиноко горела настольная лампа. В комнате был несвойственный ее хозяину бордак. Бумаги, ручки, карандаши, письма и прочее валялось на полу. Пиджак и галстук от дорогого костюма из Италии в помятом состоянии покоились на диване. На письменном столе столе стояла бутылка дорогого саке с одинокой чарочкой. Кея сидел в своем любимом черном кресле. Рубашка помялась и кое-где виднелись пятна от пролитого спиртного. Он уже не помнил сколько выпил. Он начал пить с тех пор, как пришел домой. После увиденного, Хибари просто спихнул все на своего зама и ушел. По пути домой он успевал избивать надоедливых травоядных, не вовремя попавшихся под руку. Дом. Здесь все напоминало о нем. О времени, что они провели вместе. Как готовили совместные обеды и ужины, вместе смотрели телевизор или просто наслаждались друг другом. Сейчас он вспомнил, как на День всех Влюбленных, это карамельное недоразумение додумалось обмазаться шоколадом и станцевать ему стриптиз. Хотя... Блин! От каждого воспоминания, в сердце разрастается дыра, словно ржавчина разъедает железо. Новая доза алкоголя слегка притупляет боль, но не снимает ее. Внизу слышатся громкие голоса, постепенно исчезающие за поворотом. Через минуту в замке поворачивается ключ. Он вернулся. Все-таки вернулся. Интересно, он сразу признается или будет лгать? Что же, посмотрим. На леснице слышатся шаги, он идет сюда. - Кея, ты тут? - в дверном проеме показывается взлохмаченная шевелюра Зверька. Он озадаченно оглядывает беспорядок и удивленно смотрит на меня. - Что тут произошло? Ты пьян? Он подходит вплотную и касается моего лба. Эти руки. Такие тонкие и хрупкие. Сколько раз мне приходила мысль, что они похожи на фарфоровые? Такие бледные, слегка поддернутые персиковым отливом, украшенные переплетением голубоватых дорожек. Но как они сильны. Сколько раз я перевязывал их от ран и ожогов. Всегда поражался их силе и прочности. Всегда теплые и ласковые. Но сейчас они обожгли меня, словно раскаленные прутья. Я отстранился. - Кея? - Зачем ты пришел? - голос охрип - Поиздеваться? Хватит. Не делай из меня дурака! - я ударил по еще протянутой ко мне руке - С меня хватит! Я видел вас! Ты принял его! Ты предал МЕНЯ! УБИРАЙСЯ! Я не хочу тебя видеть! ИСЧЕЗНИ! Пока я говорил, я видел как менялось его лицо. Мне было больно от собственных слов, но я не мог остановиться. Просто не мог. Он опустил голову, спрятав лицо. Он молча сносил мои крики и безмолвно дрожал. Я заметил влажные дорожки на его шеках. - Ладно, - он положил на стол фиолетовую коробочку - С праздником. Все так же молча он покинул комнату, а через минуту за ним захлопнулась входная дверь. С глухим стоном я повалился обратно в кресло. Я не знаю сколько прошло времени, прежде чем я вновь открыл глаза. На столе я заметил оставленную им коробочку. "Прощальный подарок" мелькнуло в моей голове. Я взял ее в руке и открыл. На бырхатной подушечке лежали дорогие швейцарские часы из белого золота. На циферблате был герб Вонголы сделанный из чистого золота. Над ним, вместо двенадцати, был символ Облака с фиолетовым камнем посередине. С обратной стороны была гравировка: "Самому любимому Облаку, от его Бескрайнего Неба. С годовщиной." Я подорвался с места. Какой же я дурак! Выбежав на улицу я понял, что идет дождь. Плотный поток воды, закрывал собою весь город и не давал рассмотреть хоть что-нибудь. Я лихорадочно соображал, куда он мог уйти. Дом! Надо сперва проверить дом! Где же? Где же?! ГДЕ ЖЕ ОН?! Я уже добрые два часа наворачиваю круги по городу. Я обошел все возможные места, где он мог быть. Рубашка и пиджак прилипли к телу, в ботинках неприятно хлюпола вода, волосы лезли в глаза, а я все бежал и бежал. Наконец я додумался заглянуть в школу. Входная дверь была открыта. На полу были видны большие лужи. Они привели меня на крышу. Капли лихорадочно отбивали свою песню по металической крыше. На площадке никого не было. Неужели я ошибся? Что-то заставило меня завернуть за угол. На полу, прислонившись к стене и сжавшись в комок сидел Тсуна. Он весь вымок и казался невероятно маленьким. Он даже не слышал как я подошел. Я упал перед ним на колени и прижал его к себе. Он рвано дышал, и я ощущал его жар. Плохо! Быстро подхватив его на руки, я поспешил обратно домой. Всю дорогу он судорожно хватался за мою рубашку, дыхание не желало выравниваться, глаза были крепко зажмурены, и между бровей залегла болезненная морщинка. Главное успеть. Следующий час прошел как в тумане. Я избавил нас от одежды и залез в горячую ванну. Его пробивала крупная дрожь, он жался ко мне в поисках тепла. Я старался согреть его как мог. Когда его губы стали из синих розовыми, я вылез и закутав его в полотенце отнес в спальню. Достав теплые одеяла и обогреватель я укутал его и положил на кровать. - Ке..я.. - он смотрел на меня мутным, поплывшим взглядом - не..у..хо..ди... - каждое слово давалось с невероятным трудом - Сейчас, сейчас. Подожди секундочку. Я сейчас приду. Не волнуйся. Я сейчас. Я быстро сбегал вниз за аптечкой и водой. Он уже не мог глотать сам. Сколько же он провел под дождем?! Кое-как заставив его принять лекарства из рта в рот, я лег рядом, прижавшись к его обнаженному телу своим. В моих объятиях он перестал дрожать и вскоре заснул. Мой переутомленный огрганизм тоже дал о себе знать и я вскоре тоже провалился в забытье.***
Мы оба простыли. Но Зверьку было лучше чем мне, поэтому он за мной ухаживал. Мы поговорили, и он объяснил, что отказал Гокудере, просто обнял его, чтобы хоть чуть-чуть успокоить. Потом, во время вечеринки, Хаято напился, и его вызвался проводить Ямомото. Этот бейсболист уже давно был влюблен в это шумное травоядное, но не решался рассказать о своих чувствах. Тсуна намекнул ему, что это будет хорошое время для признания и отправил обоих домой. С тех пор я постоянно ношу эти часы на руке, как символ нашей верности друг другу. Хорошо, что они водостойкие, к сожалению, не такие прочные как я думал...