Грим из иного времени

— Слушается дело Сириуса Ориона Блэка, обвиненного в сговоре с Темным Лордом, раскрытии Фиделиуса семьи Поттеров, пособничестве в убийстве Джеймса и Лили Поттеров и нападении на Гарри Поттера. — вещала Амелия Боунс, не так давно занимающая пост главы ДМП после скандала с Бартемиусом Краучем. Эта женщина, если я правильно помню Ксю, была строгой, но справедливой. Так вот, я сижу на стуле, офигеваю от обвинений и тут милую Амелию прерывает звук распахнувшейся двери. Если бы было разрешено, дернулся бы, но нельзя. — Приветствую вас, коллеги. Мне казалось, что я, как глава Визенгамота, должен был быть уведомлен о его полном собрании, — раздался голос директора Хогвартса с туевой хучей имен. — Мы вас уведомили, профессор Дамблдор. Одновременно со всеми. А сейчас не могли бы вы присесть, у нас слушанье, — ухмыльнувшись, сказал Фадж. Вроде у них отношения были не очень. — Прошу, продолжайте, миссис Боунс. — Благодарю. Сириус Блэк согласился выпить веритасерум, более того, предложение было выдвинуто им лично. Мистер Блэк, прошу, — мне протянули пузырек с прозрачной жидкостью. Надеюсь, не горькое. Зелье правды на вкус было никаким. Даже у воды был вкус, а здесь — ничего. И только желание говорить правду, только правду и ничего кроме правды нарастало. Скосив глаза, заметил белую бороду с колокольчиками и явно очень недовольную. Интересно… — Ваше имя Сириус Орион Блэк? — Да, — теперь да, что поделать. — Вы согласны с обвинением? — Нет. — У вас есть, что дополнить к обвинениям? — Нет. — Вы состояли в организации, именующей себя Пожирателями Смерти. — Нет. — Вы выполняли задания Лорда Воландеморта? — от слов ведьмы многие маги вздрогнули. — Нет. — Вы являлись Хранителем Тайны семьи Поттеров? — Нет, — и маги в шоке стали перешептываться. Краем глаза я видел Дамблдора, который явно был не рад такому повороту событий и моей правде-матке. Черт, значит все-таки Дамбигад. Мда, вот свезло. Если тут гадывсе, я в полной заднице. — Кем вы приходились членам семьи Поттеров? — Лучший друг для Джеймса Поттера, друг Лили Поттер, их шафер на свадьбе, а также крестный Гарри Поттера, — тело Блэка, а значит отношения остались теми же. — Кто был Хранителем Тайны Поттеров? — Питер Петтигрю. — Вы поэтому убили его? — Нет. — Почему? — Я не убивал его. Питер Петтигрю жив, — и вновь возгласы среди магов. Даже Боунс не смогла сдержаться: — Что?! — Я нашел его и начал обвинять в смерти друзей. Он отрезал себе палец, кинул Бомбарду в толпу магглов, превратился в крысу и сбежал, — по памяти ответил я. — Питер Петтигрю был незарегистрированным анимагом? — Да. — Вы и Джеймс Поттер были незарегистрированными анимагами? — Да. — Во сколько вы начали менять свои облики? — В 15, — все же, веритасерум действовал на мозги, а мозги у меня были Блэковские. — Почему вы не попросили суда ранее? — Я винил себя в смерти Джеймса и Лили. Я слишком поздно осознал, что вместо самобичевания мне стоило взять опеку над крестником. Надеюсь, если меня оправдают, мне позволят это сделать, — на удивление, это было правдой. Надо же, я и не знал. — Я выношу на вердикт оправдать Сириуса Ориона Блэка и освободить в зале суда. Кто за? — вверх поднялись палочки почти всех магов, и лишь Дамблдор сидел так, словно его тут не было. — Только два против. Кто согласен передать опеку над Гарри Джеймсом Поттером его магическому крестному Сириусу Ориону Блэку? Три против. Что же, Сириус Блэк, вы оправданы. Документы о передаче опеки будут готовы через неделю. Всего доброго. Мне протянули антидот, который я незамедлительно выпил. Желание говорить правду наконец пропало. Отвратительное чувство — знать, что тебя могут спросить о чем угодно, хоть о цвете белья, и не иметь и шанса что-либо предпринять. Стоило мне выйти из зала суда, ко мне подошел Дамблдор. — Сириус, мальчик мой, думаю, нам стоит поговорить, — произнес старик, стараясь заглянуть мне в глаза. Ага, легилименция! А вот фиг тебе, извращенец несчастный. «Мальчик мой, мальчик мой». Думаю, мне стоит завести блокнотик и выписать все возможные факты о ближайшем будущем. — Я спешу, профессор, — теперь, без веритасерума, ложь давалась легко. — Да? И к кому же, позвольте полюбопытствовать? — Ко мне, — раздалось за нашими спинами. Я оглянулся и увидел черноволосую женщину в годах. Ее лицо мне кого-то напоминало. И лишь по следующей фразе я понял, кто это: — Или вы, профессор Дамблдор, считаете, что у меня нет права разговаривать с собственным сыном?